Правда Виктора Суворова 10 page

Все формулировки были просты, ясны и недвусмысленны. В них ясно прослеживаются последние указания Сталина, что «пора кончать с этими оборонительными призывами».

В преамбуле плана и замысла говорилось, что «для обеспечения его выполнения необходимо заблаговременно провести следующие мероприятия, без которых невозможно нанесение внезапного удара по противнику как с воздуха, так и на земле:

1. Произвести скрытое отмобилизование войск под видом учебных сборов запаса — выполнено на 80%.[158.159]

2. Под видом выхода в лагеря произвести скрытое сосредоточение войск ближе к западной границе, в первую очередь сосредоточить все армии резерва Главного Командования — выполняется.

3. Скрытно сосредоточить на полевые аэродромы из отдаленных округов и теперь же начать развертывание авиационного тыла — вып. 75%.

4. Постепенно под видом учебных сборов и тыловых учений развертывать тыл и госпитальную базу — выполняется.

«Первой стратегической целью действий войск Красной Армии, — говорил далее план, — поставить разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее линии Брест — Демблин... Последующей стратегической целью иметь: наступлением из района Катовице в северном или северо-западном направлении разгромить крупные силы центра и северного крыла германского фронта и овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии.

Ближайшая задача — разгромить германскую армию восточнее р. Висла и на Краковском направлении, для чего: а) главный удар силами Юго-Западного фронта нанести в направлении Краков, Катовице, отрезая Германию от союзников; б) вспомогательный удар левым крылом Западного фронта нанести в направлении Седлец, Демблин с целью сковывания варшавской группировки и овладения Варшавой, а также содействия Юго-Западному фронту в разгроме Люблинской группировки противника; в) вести активную оборону против Финляндии, Венгрии и Румынии и быть готовым к нанесению удара против Румынии при благоприятной обстановке...

III. Исходя из указанного замысла стратегического развертывания, предусматривается следующая группировка Вооруженных Сил СССР.

1. Сухопутные силы Красной Армии в составе — 198 сд, 61 тд, 13 кд — всего 303 дивизии и 74 артполка РГК, распределить следующим образом: а) главные силы в составе 163 сд, 58 тд, 30 мд и 7 кд (всего 258 дивизий) и 53 артполка РГК иметь на Западе, из них: в[160] составе Северного, Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов — 136 сд, 44 тд, 23 мд, 7 кд (всего 210 дивизий) и 53 артполка РКГ; в составе резерва Главного Командования за Юго-Западным и Западным фронтами — 27 сд, 14 тд, 7 мд (всего 48 дивизий); б) остальные силы в составе 35 сд, 3 тд,, 1 мд, 6 кд (всего 45 дивизий) и 21 ап РГК назначаются для обороны Дальневосточных, южной и северных границ СССР...

IV. Состав и задачи развертываемых на Западе фронтов (карта 1:1 000 000).

Северный фронт (ПВО) — 3 армии, в составе — 15 стрелковых, 4 танковых и 2 моторизованные дивизии, а всего 21 дивизия, 18 полков авиации и Северного военно-морского флота, с основными задачами — обороны г. Ленинграда, порта Мурманск, Кировской желдороги и совместно с Балтийским военно-морским флотом обеспечить за нами полное господство в водах Финского залива... Штаб фронта — Парголово.

Северо-Западный фронт — три армии, в составе 17 стрелковых дивизий, 4 танковых, 2 моторизованные дивизии, а всего 23 дивизии и 13 полков авиации, с задачами: после перехода в наступление войск Западного фронта, взаимодействуя с Балтийским военно-морским флотом, начать наступление в направлении Тильзит — Кенигсберг, прикрывая при этом упорной обороной Рижское и Виленское направления.

Штаб фронта — Паневеж.

Западный фронт — четыре армии, в составе 31 стрелковой, 8 танковых, 4 моторизованные и 2 кавалерийские дивизий, а всего 45 дивизий и 21 полк авиации.

Задачи: с переходом армий Юго-Западного фронта в наступление, ударом левого крыла фронта в общем направлении на Варшаву и Седлец — Радом, разбить Варшавскую группировку и овладеть Варшавой; во взаимодействии с Юго-Западным фронтом разбить Люблинско-Радомскую группировку противника, выйти на р.Висла и подвижными частями овладеть Радомом. Правым крылом фронта, взаимодействуя с войсками Северо-Западного фронта, отрезать[161] главные силы противника от Восточной Пруссии и форсировать Вислу в ее нижнем течении. Границу Дании без особого распоряжения не переходить.

Штаб фронта — Барановичи.

Юго-Западный фронт — восемь армий, в составе 74 стрелковых дивизий, 28 танковых, 15 моторизованных и 5 кавалерийских дивизий, а всего 122 дивизии и 91 полк авиации, с ближайшими задачами: а) концентрическим ударом армий правого крыла фронта окружить и уничтожить основную группировку противника восточнее р. Висла в районе Люблин; б) одновременно ударом с фронта Сенява, Перемышль, Лютовиска разбить силы противника на Краковском и Сандомиро-Келецком направлениях и овладеть районом Краков, Катовице, Кельце, имея в виду в дальнейшем наступать из этого района в северном и северо-западном направлениях для разгрома крупных сил северного крыла фронта противника и овладения территорией бывшей Польши и переноса боевых действий на территорию собственно Германии со стремительным наступлением на Берлин; в) [...] быть готовым к нанесению концентрических ударов против Румынии. Из районов Черновицы и Кишинева с ближайшей целью разгромить северное крыло Румынской армии и выйти на рубеж р. Молдова, Яссы».

Документ был подписан Тимошенко и Жуковым.

И. Бунич указывает, что Жуков всячески пытался настаивать на как можно более раннем сроке начала операции «Гроза», дабы безусловно опередить Германию, о концентрации войск которой на советско-германской границе было хорошо известно. Но, очевидно, Сталин рассчитывал ударить в тыл германской армии после высадки немецких войск на Британские острова. А основания считать, что эта высадка состоится, у Сталина были. Германские военные операции в Югославии, Греции и на Крите в апреле—мае 1941 года не могли трактоваться иначе, как подготовка к высадке на Британские острова. Об этом говорит еще один документ, приведенный в книге И. Бунича (с. 591—592): «Наркомат обороны СССР Совершенно секретно. Особая папка. Генеральный штаб РККА 11 июня 1941 года Военным советам Л ВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО 7 экземпляров.

Только для сведения Военных Советов. Передаче по радио и проводной связи не подлежит!

По информации, поступающей по разведывательным и правительственным каналам, в период с 4 по 10 июля 1941 года немецкие войска предпримут широкомасштабные боевые действия против Англии, включая высадку на Британские острова крупных сил воздушного и морского десантов.

В связи с этим может возникнуть необходимость в проведении мероприятий военного характера для защиты государственных интересов СССР в свете изменившейся военно-политической обстановки в Европе.

...Штабам военных округов (фронтов) и подчиненных им армейским и корпусным штабам к 1 июля 1941 года быть готовыми к проведению наступательных операций, завершив соответствующие командно-штабные игры... Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Нарком обороны СССР Маршал Советского Союза С. Тимошенко.

Начальник Генерального штаба РККА генерал армии Г. Жуков.

Член Главного военного совета секретарь ЦК ВКП(б) А. Жданов».

Так как И. Бунич сноски дает крайне редко, воспользуемся случаем и процитируем еще и отрывок, где такая сноска дана (с. 598-599): «12 июня 1941 года в округа-фронты полетела директива начать выдвижения войск на исходные позиции по плану развертывания. Дивизии в полном составе, с управлениями корпусов и корпусными частями двинулись на запад, чтобы закончить развертывание, как и было приказано ранее, к 1 июля. Все делалось по методике, которая была давно отработана. Мобилизация проводилась под видом учебных[162,163] сборов, развертывание — под видом лагерных сборов. Тем не менее войскам предлагалось двигаться только по ночам, совершая марши по 40 километров.

«12 июня, — говорится в документах, — командование приграничных округов под видом учений и изменения дислокации летних лагерей приступило к скрытому развертыванию войск уже вторых эшелонов» (ЦАМО, ф.16А, д. 842, оп. 2951, л. 132-133).

Как и предусмотрено хитроумным планом «Грозы».

В тот же день 12 июня в состав Юго-Западного фронта дополнительно передаются 32-й стрелковый корпус, 5-й механизированный корпус и 57-я отдельная танковая дивизия.

Приходит в движение и Западный фронт (Зап. ВО).

«Сразу же, по получении директивы наркома от 12 июня, начато выдвижение 2-го (100 и 161 сд), 47-го (55,121,143 сд), 21-го (17, 37, 50 сд) и 44-го (64 и 108 сд) стрелковых корпусов из тыловых районов ближе к госгранице по плану развертывания».

Гигантская армия на всем огромном фронте от Балтийского до Черного морей зашевелилась, тайно разворачиваясь на исходных позициях.

За ними на рубеже рек Западная Двина — Днепр грозно разворачиваются армии второго эшелона.

22-й армии приказано завершить развертывание не позднее 3 июля, 20-й армии — 5 июля, 19-й — 7 июля, 16, 21, 24-й и 28-й армиям — не позднее 10 июля.

Не позднее 1 июля приказано закончить развертывание и занять исходные позиции для наступления 12 армиям первого эшелона — 27-я, 11-я, 8-я, 3-я, 4-я, 10-я, 13-я, 5-я, 6-я, 12-я, 26-я, 9-я и 18-я. (Не считая трех армий Северного фронта, временно находящихся по плану «Грозы» в обороне вдоль финской границы.) Еще 5 армий имеются в резерве Главного Командования и на второстепенных участках границы.

Такой мощи мир не знал со времен походов Чингисхана!» С высоты сегодняшнего дня мы привыкли смотреть на 22 июня 1941 года как на величайшую ошибку Гитлера. Совершенно очевидно, что с публикацией работ Виктора Суворова приходится пересмотреть и этот аспект истории Второй мировой войны. Теперь понятно, что превентивные наступательные действия германской армии, начатые против СССР 22 июня 1941 года, были самым блестящим военным шагом Гитлера, высшей точкой в его военной карьере. Однако задуманная советским правительством операция была столь крупномасштабна, что переломить ее наступательного духа не смогли даже величайшие поражения лета и осени 1941 года. Советские войска все равно вошли в Берлин и утвердили коммунистическую систему правления в Восточной Европе. Только произошло это четырьмя годами позже. И поскольку важна была победа, а не ее цена, точное число миллионов погибших подсчитывать не стали.[164]

Александр Гогун {230}

Две книги о сталинских войнах

С войной следует бороться, безусловно, всеми доступными нам средствами, так как она является несчастьем человечества. [...] Прошло лишь два десятилетия со времени мировой войны, а уже некоторые государства, забыв о сделанных 20 лет назад ошибках, провозглашают войну как фатальную неизбежность в совместной жизни.

Генерал Владислав Сикорский, 1935 г. {231}

Самим ходом исторического революционного процесса рабочий класс будет вынужден перейти к нападению, когда для этого сложится благоприятная обстановка.
Мы очень сожалеем, что не можем доказать нашим соседям искренность наших мирных настроений.

Михаил Фрунзе {232}.

Кому война, а кому — мать родна.

Народная мудрость.

Дискуссия о роли СССР на начальном этапе Второй мировой войны, открытая выходом в конце 80-х книги В. Суворова «Ледокол», едва ли не завершена. Если до 2000 года принято было спорить о том, готовил ли Сталин нападение на Германию в 1941 году или нет, то сейчас спорить осталось только о примерных сроках нападения — 6 июля или, скажем, 15 июля 1941 года.

В 2000 г. в Москве вышла книга историка Михаила Мельтюхова «Упущенный шанс Сталина»{233} о попытке СССР захватить Европу в 1939—1941 гг. Интересно, что публикация этой работы дискуссии практически не породила — с автором не спорят. После выхода этой книги те, кто сомневался в том, что такая попытка предпринята была, сомневаться перестали. Не верившим в это не поможет поверить, наверное, ни, предположим, добытый план с подписью Сталина, ни какой-либо другой подобный документ.

Это исследование — лучшее из тех, что вышли по указанной проблеме не только в России, но и за границей — так плотно в российских архивах не работал ни один непредвзятый зарубежный исследователь. Прочие работы постсоветского периода не достигали уровня рецензируемой книги либо в силу меньшего профессионализма авторов, либо в силу худшей источниковой базы, вызванной засекреченностью советских архивов. Отдельные публикации очень высокого качества были посвящены весьма узким вопросам рассматриваемого периода. В данной же монографии Мельтюхов умело сочетает полноту исследования с детальной проработкой ключевых вопросов. Материал в книге прекрасно организован — это умение доступно даже не всем хорошим аналитикам.

Одних ссылок на сборники документов, мемуары, журнальные и газетные публикации, монографии, архивы и т.п. в книге насчитывается свыше полутора тысяч.

Рассматриваются предвоенная ситуация в Европе и мире, экономические связи, политические противоречия. В деталях описана дипломатическая борьба 20—30-х гг., по неделям и дням расписаны предвоенные события 1939 г. Со ссылками на архивы приведены данные о титанических арсеналах советского вооружения, численности войск РККА, РККФ и НКВД.

Довольно подробно, с использованием новых[166,167] документов исследованы советско-польская война 1939 г., финская кампания 1939—1940 гг., оккупация СССР стран Прибалтики и Бессарабии. Эти действия внятно названы Мельтюховым агрессией и аннексиями (с. 444).

В деталях рассмотрено советское военное планирование 1940—1941 гг. На карте приведены планы советских ударов по Румынии и оккупированной немцами Польше.

Вывод Мельтюхова однозначен: советское вторжение было запланировано на лето 1941 г., предположительно на 15 июля. Первоначально удар планировали нанести 12 июня, но из-за не совсем проясненных причин нападение было отложено.

Что же касается весьма актуальной проблемы превентивной войны, то на основе разнообразного документального материала автор делает следующий вывод: поскольку ни Гитлер, ни Сталин не знали о скорой агрессии противоположной стороны, то все разговоры об «упреждающих ударах» беспочвенны. С точки зрения Мельтюхова, обе стороны готовили агрессию чистой воды.

Пожалуй, значение выхода в свет этой работы таково, что отныне, не читая этой книги, уже никакой российский историк не сможет заявить: «Я хорошо знаю историю Второй мировой войны...» Наряду с достоинствами книги отметим и спорные моменты.

Спорен тезис Мельтюхова о военно-политическом единстве советского народа в начале Второй мировой и советско-германской войн. Тем более что на с. 450—453 приводятся многочисленные высказывания жителей СССР после 22 июня 1941 г. о том, что война спровоцирована или развязана Советским Союзом, что это советские самолеты бомбят советские города. Интересно, в какой еще стране мира в тот момент так доверяли собственному правительству, что ожидали бомб от него, а не от врага?

В некоторых пассажах заметно желание автора оправдать агрессии СССР: «...советско-финские переговоры окончились провалом, и перед советским руководством встала проблема «сохранения лица». Следовало либо признать невозможность повлиять на Финляндию, что могло негативно (sic! — А.Г.) сказаться на поведении Прибалтийских стран и сделать СССР объектом насмешек в мировой прессе, либо заставить финнов признать Советский Союз великой державой и принять советские предложения. Понятно, что демонстративная неуступчивость Финляндии и развернутая в мировой прессе кампания поддержки ее позиции не оставляла Москве иного выбора, кроме войны» (с. 174).

Итак, чтобы не ударить перед строптивыми финнами лицом в грязь, СССР просто необходимо было залить кровью Карельский перешеек.

Далее, Мельтюхов не проводит коренных различий между государственными системами Англии, Франции, США, Германии, Японии, Италии и как-то не учитывает специфику СССР, просто относя все эти страны скопом в разряд «великих держав». Что наглядно показывает следующая цитата: «Чтобы убедиться в несостоятельности этого утверждения (прямая зависимость внешней политики СССР от идеологии и государственного устройства. — А. Г.), достаточно вспомнить хотя бы такие известные фигуры мировой истории, как Тутмос III, Ашшурбанапал, Рамзес II, Навуходоносор II, Кир II, Александр Македонский, Юлий Цезарь, Траян, Аттила, Карл Великий, Чингисхан, Наполеон и т.д. Никто из них не только не являлся членом коммунистической партии, но даже не был знаком ни с одним коммунистом, что, впрочем, нисколько не мешало им создавать великие империи» (с. 11 — 12).

Автор не берет в расчет, что Чингисхан не проводил в завоеванном Китае «кочевнизацию», Александр Македонский не планировал включить Вьетнам в орбиту эллинизма, а в самые смелые замыслы Ашшурбанапала и Рамзеса III не входили интервенция в Анголу или обязательная мировая «фараонизация».

Из опубликованных заявлений политических лидеров СССР, военачальников и пропагандистов о том, каким образом и почему необходимо захватить всю Землю без остатка, можно составить не один том интересного чтива.[168,169]

В исследованиях советологов, политологов, историков и экономистов (например, Михаила Вселенского) можно найти вполне простые и логичные доказательства тому, что у советской системы был только один шанс выжить: в случае «советизации» планеты. И лидеры СССР это прекрасно понимали, неоднократно заявляя: «Либо они — нас, либо мы — их». Внешняя политика государства являлась органическим продолжением как идеологии, так и государственного строя СССР, и сложно определить, что было в данном случае более сильным побудительным мотивом безграничной советской экспансии.

Поэтому Мельтюхов явно не видит коренных различий между Российской империей и СССР, внешнеполитические цели которому сам ставит произвольно, зачастую проводя прямую преемственность между исторической Россией и Советией. По Мельтюхову, внешнеполитические интересы СССР заключались в восстановлении статуса великой державы. (Представим такую картину: Троцкий с Лениным или Сталин с Молотовым собираются и говорят: «Надо вернуть СССР статус Российской империи — без этого русскому народу тяжело. Для этого используем коммунистическую идею».) Цитируя высказывания советских политиков, автор (вопреки словам Ленина, Сталина и К°) приходит к следующему выводу, никак им не подтвержденному: «В данном случае идеологическая догма о «мировой революции» оказалась тесно связанной с национально-государственными интересами Советского Союза...» (с. 419).

Такое определение интересов СССР несколько странно. Понятие «национальные интересы» неприменимо к внешней политике Советского Союза. Пожалуй, точнее их было бы назвать антинационально-государственными. Даже не совсем так. Дореволюционные русские юристы понимали под словом «государство» только правовое государство, носящее правовой характер либо в силу традиции, либо в силу легитимации от народа. Еще св. Августин (354—430 гг.) писал о том, что государство, лишенное правосудия, есть не что иное, как шайка разбойников. То есть интересы СССР и государственными-то назвать сложно.

Тем более что бандитский характер правления прослеживался и в словах, и в делах советского руководства: «Вероятно, никто так не символизирует террористические основы советского режима, как сам Сталин.

Его ранняя карьера профессионального революционера, включая многолетнее участие в сомнительных мероприятиях на Кавказе, наложила сильный отпечаток на стиль его руководства. Несмотря на все попытки скрыть свое прошлое, оно проявлялось в патологичности его личности и действий. Президент США Франклин Рузвельт заметил, что, хотя он ожидал увидеть во главе Советского государства джентльмена, в Кремле он нашел бывшего кавказского бандита. В проведении своих фантастических планов по формированию жизни и умов сверху Сталин полагался на помощь своих подчиненных, чьи опыт, идеология и психология смогли полностью воплотить все свои устремления при сталинизме, который нуждался в их помощи снизу. А Сталин, типичный революционер нового типа, оказавшийся обладателем почти абсолютной власти, сумел «успешно» закончить беспрецедентный эксперимент построения сложнейшей репрессивной системы, основанной на государственном терроризме»{234}.

Далее в совершенно марксистском духе автор пытается объяснить причины возникновения Второй мировой войны.

В книге действительно подробно рассматривается мировая экономика в период 1918—1939 гг., противоречия между сверхдержавами. И для науки очень полезна попытка доказать, что война возникла из-за экономических противоречий между различными государствами. Потому что эта попытка полностью провалилась, несмотря на то, что была предпринята ученым такого уровня, как Мельтюхов. В книге сделан вывод о том, что война возникла из-за экономических противоречий, но автор его никак не подтверждает. Уровень доказательств примерно следующий: Америка конкурировала на рынках с Англией, поэтому Германия напала на Польшу.[170,171]

Более справедливым кажется тезис о том, что война явилась результатом попыток воплощения в жизнь безумных идей нескольких диктаторов и их клик.

При всем научном позитивизме исследователя странными кажутся его постоянные сожаления по поводу неудач советского руководства, армии и разведки (с. 298,301, 306, 323, 324,510,511 и др.). Наверное, было бы лучше, если бы РККА начала вторжение в 1941 г. первой? И россыпями костей русских, и не только русских, солдат было бы щедро усеяно не только пространство «от Сталинграда до Берлина», но и Евразия с Африкой, острова Океании, Австралия, а то и Америка.

Далее автор, как и многие журналисты, публицисты и ученые, смешивает и путает два понятия: мировое господство (о чем мечтал Гитлер) и мировое владычество (идея-фикс лидеров СССР).

Сожаление о несостоявшейся мировой революции просматривается и в этой цитате: «В случае же полного охвата Земли социалистической системой была бы полностью реализована сформулированная в либеральной европейской традиции задача создания единого государства Человечества. Это, в свою очередь, позволяло создать достаточно стабильную социальную систему и давало бы большие возможности для развития» (с. 506). Глобальная паутина концлагерей, голодоморы, неурожаи и дефицит не только в плодороднейших (как в СССР), но и во всех остальных районах планеты, безусловно, давали бы просто беспредельные возможности для развития человечества. И, наверное, именно о такой картине мечтали европейцы-либералы.

Философ-солидарист Роман Редлих пишет о том, что: «...опыт советско-китайских отношений ясно показывает, что, если бы коммунизм овладел всем миром, опасность термоядерного конфликта стала бы еще более острой, а хищническая эксплуатация природы еще более безответственной»{235}.

Так что вряд ли стоит сожалеть о том, что было и что есть. Могло быть и хуже. Или вообще не быть.

* * *

Через год после издания первой книги Мельтюхов, благодаря работе «Упущенный шанс Сталина», вписавший свое имя серебряными буквами в новейшую российскую историографию, казалось бы, порадовал читателя новым изданием — «Советско-польские войны»{236}. За полвека в СССР и России по этому вопросу не было ни одной стоящей монографии, что вызывает сожаление. Вопрос действительно важный, но из-за идеологического диктата советского времени не разработанный. И появление подобной книги, казалось бы, можно только приветствовать.

В издательской аннотации к монографии скромно говорится, что «историк сумел непредвзято взглянуть на советско-польские отношения в их динамике».

К сожалению, в этот раз Мельтюхов не написал объективное исследование.

Начнем с самого простого — с асимметрии в использовании терминологии.

Так, описывая действия сторон в конфликтах 1918— 1920 гг., автор использует следующую терминологию: Киев, Минск и Барановичи Красная Армия «освобождает» (с. 20, 49,70 и др.) или «занимает». Поляки же в монографии города и территории «захватывают» и «оккупируют» (с. 20,24,26,28 и др.), только в отдельных случаях — «занимают».

Неоднократно описываются случаи жестокости польских войск и только один раз — советских. В последнем случае подтверждающая информация для чего-то взята из официального польского коммюнике. Очевидно, что подобную асимметрию при подаче материала нельзя объяснить незнанием — никому несложно взять с полки «Конармию» Бабеля или «Красный террор» Мельгунова и привести соответствующую информацию о том, что творили «освободители» на занятой территории. По терминологии Мельтюхова, даже украинцы из петлюровских соединений «захватывают» собственные западно-украинские города, а РККА эти города «освобождает».

Описание самого хода столкновения носит характер не исследования, а компиляции. При этом в оценке действий бойцов противоборствующих армий опять присутствует[172,173] субъективность. Прилагательные автора таковы: красноармейцы воюют «мужественно», «стойко», «упорно», «ожесточенно», «героически», «умело» (с. 47, 59 и др.). Поляки же в описании автора просто воюют, как машины, не проявляя ни храбрости, ни трусости — вообще никаких человеческих чувств. Единственное найденное автором рецензии в книге Мельтюхова описание качеств поляков, которые мы можем отнести к человеческим чертам, — «мстительный вандализм» (с. 62).

Из исследования мы узнаем о сложностях Красной Армии со снабжением, тылами и коммуникациями, о каких-либо подобных сложностях Войска Польского данных нет.

Про заградотряды в армии Польши Мельтюхов упоминает, хотя они существовали короткое время в действительно критический период войны, а о таковых же в Красной Армии — нет, хотя там они были распространены на протяжении всей Гражданской войны.

Автор и не скрывает своего сожаления по поводу того, что РККА неудачно закончила поход на и за Вислу (с. 79).

В общем, прямо по Чапеку: «Их чудовищные зенитки стреляют по нашим доблестным летчикам, мирно бомбящим их поганые города».

Методология, которой пользовался автор, только в ряде случаев может быть признана научной. В отдельных случаях описание событий и явлений носит просто реферативный характер, обычно же авторская оценка неотделима от фактов повествования. Ряд оценок действий и мотиваций польской стороны, звучащих в изложении Мельтюхова как обвинение, вообще не подкреплены ссылками на источники и литературу (с. 20, 24, 26 и др.). Это может вызвать удивление, поскольку в книге «Упущенный шанс Сталина» метод Мельтюхова был классическим: факт, его разносторонняя историографическая оценка, рассмотрение разных точек зрения с опорой на документы, вывод, подкрепленный соответствующей ссылкой. В рецензируемой же книге позитивистский подход (сначала факты — потом теория и оценки) — редкое исключение.

Самый яркий пример однобокости подачи фактов и их замалчивания: при описании советско-польской кампании 1920 года не только не цитируется, но и не упоминается знаменитый приказ № 1423 Западному фронту от 2 июля 1920 года о «трупе белой Польши» и «счастье на штыках для трудящегося человечества». А ведь приказ является одним из ключевых документов, характеризующих суть войны, цели и задачи сторон.

В книге приводится непроверенная информация, взятая из советской литературы, о массовой гибели пленных красноармейцев в 1919—1922 гг. в польском плену — их якобы погибло 60 тысяч из 136 тысяч (с. 104). Вероятно, несложно было использовать соответствующую польскую литературу и документальные публикации по данному вопросу, в которых приводятся совсем иные цифры.

Декларации советского правительства в монографии всегда подаются как реальные побудительные мотивы действий и приказов верхушки РКП (б). Поляки же в книге, наоборот, почти всегда двуличны и коварны, постоянно прикрывают свои империалистические амбиции пространными красивыми заявлениями. Сейчас практически у любого исследователя есть возможность сравнить внешнеполитическую пропаганду и дипломатические маневры большевиков с их действительными замыслами в 1918—1920 гг. Необходимо подчеркнуть, что внешнеполитическая ложь вовсе не является какой-то специфической особенностью коммунистов: «Все государства маскируются, «с волками жить — по-волчьи выть» (И. Сталин, 1938 г.). Поэтому весьма странно, что эта «погрешность» не была применена к внешнеполитическим действиям и заявлениям соратников Ленина и Троцкого.

Вероятно, субъективность и односторонность оценок автора вызваны в том числе и совершенной недостаточностью историографической базы исследования. Всего в работе 898 ссылок, из которых только 29 на литературу на польском языке. Отсюда, например, и сожаление Мельтюхова о том, что «о потерях сторон в советско-польской войне 1920 г. нет данных». По примерным подсчетам польских историков,[174,175] безвозвратные потери польской стороны составили в 1920 году 112 тыс. человек убитыми{237} (теперь слово за российскими исследователями.) При написании книги вообще не использована литература на украинском и белорусском языках, что недопустимо: эти регионы служили как непосредственным местом боевых действий, так и объектом притязаний Варшавы и красной Москвы.

Недостаточно подтвержден тезис исследователя о том, что инициатива советско-польской войны 1920 г. исходила из Варшавы — борьба шла за действительно спорные территории, которые каждая сторона готова была отстаивать военной силой, в одном случае — вплоть до уничтожения национальной Польши и попытки развязать мировую революцию.

Издание, с одной стороны, неполно, с другой — содержит массу сопутствующей информации, косвенно относящейся к теме исследования. Читая название «Советско-польские войны. Военное и политическое противостояние 1918—1939 гг.», можно рассчитывать найти в работе подробный анализ военного планирования в межвоенные годы как той, так и другой стороны, планы политиков и военных в Москве и Варшаве относительно друг друга и спорных территорий, политико-теоретические разработки сторон, пропагандистское обеспечение тех или иных действий действительно враждебных друг другу государств. Этого в книге нет. Нет в книге и анализа политики Коминтерна по отношению к Польше, описания действий советской разведки во Второй Речи Посполитой и польской разведки в СССР, позиции польских коммунистов в 1918—1939 гг. по важнейшим вопросам межгосударственных отношений. Нет хотя бы краткого описания положения населения Восточной Европы непосредственно по обе стороны линии противостояния. (Вопрос более чем существенный — как жилось гражданам Речи Посполитой и СССР по обе стороны советско-польской границы, в чем были сходства и различия в их положении?) Зато зачем-то по дням и часам с подробностями описана [176]военная кампания вермахта в Польше, Судетский кризис и позиция Варшавы по вопросу о чешско-немецком и польско-чешском пограничье.

Date: 2015-09-05; view: 356; Нарушение авторских прав