Глава 14. Грецкий орех

Как и обещал Амфиарай, он привез ее в свою квартиру на Варварке. Наверху, возле лифта, их встретили двое незнакомых ей молчаливых мужчин в строгих костюмах и при галстуках, которые, пошептавшись в сторонке с Раем, исчезли, оставив на просторной лестничной площадке лишь их двоих перед распахнутой дверью, ведущей непосредственно в квартиру.

– Кто эти люди? – спросила Рита, когда они вошли и он тщательно запер за собой две бронированные двери. – И зачем тебе одному такая большая квартира?

Она еще из передней, напоминавшей своими размерами скорее театральный вестибюль, нежели прихожую холостяка, бросив взгляд на множество дверей, расположенных по обе стороны бесконечно длинного, уходящего куда‑то в глубь дома, коридора, успела оценить ее нестандартные размеры.

Скользкий новый паркет янтарного тона, веселые оранжевые двери с мутно‑молочными стеклянными вставками и золочеными гнутыми ручками и запах свежеотремонтированного жилья привел Риту к выводу, что она, быть может, первая девушка Амфиарая, которая посетила эти царские хоромы.

– Теперь ты будешь жить здесь. Пойдем. – Он взял ее за руку, как берутся за руки дети, когда выходят из детского сада на прогулку в парк, – я покажу тебе кухню, где ты будешь готовить мне еду. Ванную комнату, спальню… Тебе нравится здесь?

Сон продолжался. Рита на слабеющих ногах пошла за Раем, чувствуя за всем происходящим какую‑то неестественность. Ей не нравилось, что он так рано заговорил о замужестве, что, кроме как в постели, он еще никак не доказал ей своей любви или хотя бы простого человеческого расположения. Ласки Амфиарая были какими‑то механическими, сам он – неэмоциональным и даже сухим и грубоватым.

Тогда, спрашивается, что же со мной случилось?

Она задавала себе этот вопрос и позже, когда вновь оказалась в объятиях этого странного молодого человека. Физическое наслаждение, которое она испытывала с ним в постели, не могло заменить ей, привыкшей к экспрессивной ласке и нежности Оскара, чувства любви и привязанности, без которых совместная жизнь с мужчиной, по ее мнению, не могла состояться ни при каких условиях. Амфиарай – грецкий орех, и сколько должно пройти времени, чтобы она поняла, что он за человек, чем живет и дышит, что любит и ненавидит?

Помимо грецкого ореха, его можно было сравнить с мчащимся навстречу ветру диким и сильным животным – настолько движения его были ритмичны, яростны, губительны и страшны в своей стихийности. Даже в любви он был ненасытен, жесток и не терпел ни малейшего сопротивления. Время от времени примерно такие же необузданные желания просыпались и в Ритином теле, но только не в голове. И если там, на лоджии пресловутых Ащепковых, она рассудок все же потеряла, отдавшись незнакомому парню прямо на полу, то обретя его уже через несколько часов в машине Амфиарая, увозившего его подальше от Москвы, просто не смогла им воспользоваться, оказалась слабой и глупой.

Еще она винила в своих безумствах выпитое ею за столом сладкое красное вино. Но ведь это же был не первый в жизни выпитый ею бокал! Неужели все дело во внешней красоте Амфиарая, которая потрясла ее воображение и сделала своей покорной рабыней?

В ванной комнате, ярко освещенной и пахнущей мылом, ночью Рита обнаружила напольные весы. Встала на них и поняла, что за несколько дней похудела на пять килограмм.

Амфиарай спал, разметавшись во сне, как застывший ветер.

Я бы хотела, чтобы он уменьшился в размерах настолько, насколько это необходимо для того, чтобы он мог поместиться у меня в кармане. И тогда бы у меня был карманный мальчик, карманный возлюбленный, красивый, как драгоценный камень, как смуглый бриллиант, весом в тысячу карат…

Ее неожиданно вырвало. Организм чему‑то противился. На ужин Рита из тех продуктов, которые нашлись в холодильнике, приготовила зеленый салат и легкую грибную запеканку. Все было свежее, о том, чтобы любовники ни в чем не нуждались, кто‑то явно позаботился, а потому об отравлении не могло быть и речи. Беременность? Рита бесплодна. Арама сам поставил ей этот диагноз, пользуясь специальными медицинскими терминами. Проще говоря, внутренние органы ее были устроены таким образом, что сперматозоиды почему‑то не достигали своей цели: «Словно внутри у тебя сложная по форме виньетка», говорил Оскар. Хотя он же высказывал предположение и об их несовместимости…

Это нервы.

Она вернулась в спальню. Амфиарай тоже проснулся и курил в постели. Его темные волосы блестели от света горящей на столе красной ароматической свечи. Кожа казалась покрытой золотой пылью, а глаза сверкали, как влажные черносливины.

– А вот днем твои глаза зеленые, – сказала Рита, опускаясь на низкое ковровое ложе, занимавшее треть спальни и расположенное напротив широкой кровати с зеркальной спинкой. Она уже успела оценить мягкий узорчатый ковер и аромат курительных палочек, которым были пропитаны все покрывала и подушки, раскиданные на этом поле любви.

– Иди ко мне.

– Нет, нет… Я хотела поговорить с тобой.

– Давай поговорим… Хочешь сигаретку?

– Я не курю, ты же знаешь.

– А ты покури. – Он легко соскользнул с постели и змеей свернулся между подушек. – Сделай хоть одну затяжку…

Ускользающий взгляд, по которому было трудно определить его истинное настроение, блуждал по лицу Риты, словно исследуя его.

– Скажи мне, Амфиарай, что происходит?

– А что у нас происходит?

– Как могло случиться, что я пошла за тобой? Ведь я до встречи с тобой была счастлива с Оскаром.

– Тебе захотелось другого мужчину, вот и все, – как всегда просто ответил Амфиарай и холодно улыбнулся. – И этим мужчиной, к счастью, оказался я. А что касается твоего мужа, так ты его никогда не любила. Уважение, преклонение, материальная зависимость и страх остаться одной без средств к существованию – вот и все, что тебя связывало с твоим Оскаром.

– Как просто ты рассуждаешь! – всплеснула она руками. – Ты же ничего, совершенно ничего обо мне не знаешь. Ну как можно так вот… примитивно рассуждать? Оскар – красивый и умный мужчина.

– Да, но ты его не любишь.

– Кроме того, он не беден, это правда.

– Но ты все равно не любишь его.

– Он пользуется у женщин бешеным успехом!

– Но это еще ни о чем не говорит, и для того, чтобы полюбить, нужно что‑то другое.

– Но что?

– Не знаю.

– А что такое любовь?

– Сумасшествие.

– Но я не хочу быть сумасшедшей. Я хочу жить размеренной и спокойной жизнью, как жила прежде. Рано вставать и готовить кофе, варить овсянку, принимать душ и отправлять на работу мужа. Затем варить ему обед, смотреть телевизор, ходить на рынок, по магазинам, устраивать небольшие вечера, наряжаться… Я – нормальная женщина, я не хочу двадцать часов в сутки проводить в постели, теряя силы и ощущение реальности происходящего. Я не хочу вливать в себя ведра шампанского и икры, кататься по ночной Москве и покупать в сомнительных магазинах баснословные кольца и браслеты. Я не хочу зависеть теперь уже от тебя! Я ничего не понимаю! Зачем ты тратишь на меня столько денег? Селишь меня в свою квартиру, если совсем не знаешь меня?! Опомнись, остановись! Да, мне кажется, что я влюбилась в тебя, иначе бы не смогла совершить всех тех поступков, которые совершила. Мы узнали друг друга, провели чудесную неделю, а теперь пора возвращаться в реальную жизнь. Я уверена, что и у тебя полно дел. Ведь просто так десятки тысяч долларов с неба не падают… Кстати, – вдруг опомнилась она, – а чем ты занимаешься конкретно? Каким бизнесом?

– Всем, – ответил он уклончиво. – Я делаю деньги из всего, из чего только можно, живя здесь.

– И все‑таки? Вот мой муж, к примеру, гинеколог…

– Твой муж, моя дорогая, у тебя за спиной продает наркотики. Не травку, нет, и не героин, а такие препараты, которые можно достать лишь в медицинских учреждениях. Ты думаешь, как я вышел на него?

– Через Леню…

– Правильно, потому что этот твой Леня, как ты его зовешь, доставал для моих друзей наркотики, те самые… Гинекология… Смешно! Откуда у простого врача, пусть даже и талантливого, такие деньги? Кроме этого, он торгует квартирами.

– Какими еще квартирами?

– А теми, которые якобы отходят в пользу государства.

– Ничего не поняла.

– Да чего же тут непонятного? Умер человек, одинокий, наследников нет. Квартира пустая. И сразу же, откуда ни возьмись, находятся люди, которые быстренько переоформляют документы, делают в этой квартире ремонт и продают ее каким‑нибудь чеченцам. Твой муж, моя дорогая Марго, деловой человек, и за это я его уважаю. Я бы даже дал ему денег на строительство роддома, но теперь, когда ты здесь, со мной, думаю, что это будет выглядеть, по меньшей мере, омерзительно.

Оглушенная, Рита слушала его и покрывалась гусиной кожей. Оскар – делец, мошенник?

– Ты все это придумал?

Она ожидала от себя серьезного выброса эмоций, но вместо этого ее тон получился усталым, как и она сама. Она так и не решила для себя, поверить ей Амфиараю или нет.

– Так ты предлагаешь расстаться? Ты хочешь вернуться к мужу?

Рита, представив себе мгновенно свое возвращение домой с неизбежным тяжелым разговором и градом упреков, внутренне содрогнулась. Затем в ее сознании промелькнули кадры – попахивающие болотным, затхлым лекарственным душком – продолжения их совместной жизни, где снова Оскар предстал перед ней, как и тогда на вечеринке, когда он предложил ей кисть винограда, в самом неприглядном виде.

– Он примет меня, в этом я не сомневаюсь, да только вот после того, что произошло у меня с тобой, как же я буду жить с ним?

– Мне кажется, я понимаю тебя. Тебе хочется порядка? Порядка во всем. Семья для тебя – это совместные завтраки с овсянкой, размеренная жизнь и предсказуемость. Так я могу тебя обеспечить всем этим на много лет вперед.

– Ты издеваешься надо мной…

– Ничуть. Ты хочешь определенности, и она будет. Ты встретишься с Оскаром, поговоришь с ним спокойно, насколько это, конечно, возможно, объяснишь ситуацию… что встретила другого мужчину. Договоришься о разводе, выйдешь за меня замуж и поселишься здесь со своими любимыми вещами и книгами, кассетами и… вязаньем, я не знаю там…

– Но у меня не может быть детей. Забыла тебе сказать.

– Это тоже не проблема. Возьмем на воспитание из детского приюта или прямо из родильного дома. За деньги сейчас можно купить хоть черта лысого.

– Но ведь ты ни разу не сказал мне о любви…

– Сказал. Я говорил тебе, просто ты не слышала меня.

– Любовь… Мне страшно… А мои родители… – Мрачная тень Клары, подхваченная ветром, заплясала на стене. Это были тонкие, трепещущие как живые, занавески на окне. – Что скажут они?

– Вот уж нашла из‑за кого переживать! Родители – сами по себе, а ты – сама по себе.

– А этот кулон… Зачем ты купил его? Ты просто вложил деньги?

– Нет, это мой свадебный подарок, как и те штуки из платины.

– А почему мы были там ночью? Разве нельзя было подождать до утра?

– Значит, нельзя, – уклончиво ответил он. – Хозяин знает меня, я покупал у него запонки, часы и просто камни. Деньги – ведь это бумага. А камни – они, как говорится, и в Африке камни… Тот кулон, что я подарил тебе, уникален… Я как‑нибудь в другой раз расскажу тебе об этом бриллианте. Ты заметила, что он необыкновенного цвета?

Но ей этот разговор уже наскучил. Кроме того, ее зазнобило.

– Укрой меня, пожалуйста, что‑то мне стало холодно… – Ей показалось, что спальня начала опрокидываться вместе с коврами, подушками и занавесками.

– Спи… Завтра сходишь к Оскару и поговоришь. Если хочешь, я подожду тебя на лестнице. А то вдруг он тебя зарежет.

Но Рита его уже не слышала – она спала.

Date: 2015-09-19; view: 256; Нарушение авторских прав