Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
День после конца светаГарри Максвелл Гаррисон День после конца света
Гарри Гаррисон День после конца света
Кусок планеты не поражал размерами, но пришлось довольствоваться малым. Потому что все остальное превратилось в камни, пыль, мусор. А тут все=таки остался участок земли, большая часть крестьянского дома, растущее перед ним дерево, даже пятачок пастбища с замороженным бараном. И ничего больше. Со всех сторон земля резко обрывалось, кое=где из нее торчали корни. На краю сидел мужчина, болтая ногами над пустотой. Отбросил сучок, который медленно скрылся из виду. Звали его Френк, а девушку, которая устроилась на качелях, закрепленных на ветви дерева — Гвенн. — Я же не пытался взять тебя силой, — выглядел Френк мрачнее тучи. — Ты же знаешь, я не животное. Просто расстроился, ты должна это понимать, конец света и все такое. Мне стало очень одиноко. Вот я и подумал, что поцелуй поможет мне забыть о случившимся. Поможет нам забыть. — Да, Френк, — Гвенн, чтобы раскачаться, оттолкнулась ногой от земли. — Так что у тебя не было причин для оплеухи. Все=таки мы — один экипаж. — Я же извинилась за то, что ударила тебя, Френк. Я тоже расстроилась, ты должен это понимать. Такое случается не каждый день. — Нет, не каждый. — Так что не злись на меня. Лучше раскачай. — Я не то, чтобы злюсь, — Френк поднялся, стряхнул со штанины форменных брюк несколько замерзших травинок. — Наверное, немного обиделся, может, даже впал в депрессию. Невелика радость -получить оплеуху от женщины, которую любишь, — он толкнул Гвенн. — Пожалуйста, давай не возвращаться к этому разговору, Френк. Все кончено. Ты так говоришь только потому, что тебе кой=чего хочется. И ты знаешь, что я люблю другого. — Гвенн, дорогая, взгляни фактам в лицо. Ты больше не увидишь Роберта, никогда… — Полной уверенности у меня нет. — А у меня есть. Планета взорвалась, мгновенно, безо всякого предупреждения, со всеми, кто находился на ней. Мы были в космическом корабле по другую стороне луны и только поэтому остались живы. Но Роберт разделил общую судьбу. Он находился в Миннеаполисе, а Миннеаполиса больше нет. — Мы этого не знаем. — Знаем. Я не думаю, что Миннеаполису удалось выбраться из этой передряги. Наш радар обнаружил только этот кусок планеты. Крупнее ничего нет. Гвенн нахмурилась, опустила ногу, остановив качели. — Может остаться и кусок Миннеаполиса. — С Робертом, замерзшим, как этот баран. — Какой ты жестокий… ты просто хочешь причинить мне боль! — Ну что ты, — стоя сзади, он нежно обнял ее за плечи. — Я не хочу причинять тебе боль. Просто ты не должна уходить от реалий. Остались только ты и я. И я тебя люблю. Всем сердцем. Пока он говорил, его руки соскользнули с плеч, двинулись ниже, на упругие округлости. Но Гвенн дернулась, спрыгнула с качелей на землю, отошла на пару шагов, уставилась на замерзшего барана. — Интересно, он что=нибудь почувствовал? — Кто… Роберт или баран? — Как ты жесток! Она топнула ножкой, угрожающе вскинула руку, когда он двинулся к ней. Френк что=то пробурчал себе под нос и плюхнулся на качели. — Давай спустимся с небес на землю. Давай забудем все, что случилось на корабле. Забудем, что я пытался подкатиться к тебе, забудем, что хотел уложить в койку. Забудем все. Начнем жизнь с чистого листа. Сама видишь, в какой мы ситуации. Мы остались вдвоем. Я — Адам, ты — Ева… — Гвенн. — Я знаю, что тебя зовут Гвенн. Я хочу сказать, что мы теперь, как Адам и Ева, и на нас лежит ответственность за возрождение рода человеческого. Ты понимаешь? — Да. Я думаю, ты по=прежнему пытаешься соблазнить меня. — Черт побери, какая разница, что ты думаешь! Это наш долг. Провидение уберегло нас именно потому… — Вроде бы ты говорил мне, что ты — атеист. — А ты говорила, что ходишь в церковь. Я смотрю на ситуацию с твоей позиции. — А я — с твоей. Ты — сексуально озабоченный. — Скажи спасибо. Значит, у нас будет много детей. Родить их и вырастить — наш долг перед человечеством. Гвенн, глубоко задумавшись, погладила барана по голове. — Не знаю. Может, наилучший вариант — раз и навсегда со всем покончить. Мы взорвали мир, не так ли? Можно сказать, загрязнили окружающую среду во вселенском масштабе. — Ты, конечно, шутишь. Мы не знаем, что произошло. Возможно, какая=то случайность… — Хороша случайность. — Ты же знаешь, как бывает… — Френк вскочил с качелей, шагнул к Гвенн. — Забудь о человечестве, — взмолился он. — Думай только о нас. Мы же остались вдвоем, больше никого. Тепло соприкосновения, конец одиночества, восторг поцелуя, слияние плоти… — Если подойдешь ближе, я закричу! — Кричи, сколько влечет! — проорал Френк, со злобой и горечью, схватил Гвенн, рванул на себя. — Кто услышит? Я тебя люблю… хочу… не могу без тебя… Она попыталась вырваться, замотала головой, но сила была на его стороне. Он поцеловал ее в щеку, в шею… и она перестала сопротивляться. — Так ты все=таки насильник? — прошептала она, глядя ему в глаза. Еще мгновение он прижимал ее к себе. Потом его руки повисли, как плети. — Нет. Я не насильник. Просто симпатичный парень с сильным половым влечением и развитым чувством вины. — Так=то лучше. — Не лучше — гораздо хуже! Разве может последний оставшийся на Земле мужчина испытывать чувство вины? Окружавший меня буржуазный мир умер, а я по=прежнему несу в себе его мораль. Что, по твоему, случилось с тобой, если б я повел себя, как должно самцу? Просто схватил и навязал бы тебе свою волю? — Не говори гадостей. — Я не говорю гадостей, просто хочу, чтобы твоя светловолосая бестолковка начала хоть немного соображать. Кроме тебя и меня никого нет, понимаешь? Нас только двое. У нас есть этот кусок Земли, а под ним — наш космический корабль, бортовые системы которого создают силу тяжести и генерируют воздух. Атомная энергетическая установка проработает еще на тысячу лет. Пищевой синтезатор будет нас кормить. Так что мы, образно говоря, всем обеспечены. — Обеспечены для чего? — Вот об этом я тебя и спрашиваю. Мы будем мирно стареть, как добрые приятели, в своих каютах? Ты будешь вязать, я — смотреть старые фильмы. Ты этого хочешь? — Мне не понравилось слово «бестолковка». — Не уходи от вопроса. Ты этого хочешь? — Я как=то не думала… — Так подумай. Мы здесь. Одни. До конца нашей жизни. — Похоже, подумать стоит, — она склонила голову, посмотрела на Френка так, словно видела впервые. — Можешь поцеловать меня, если хочешь. — Еще как хочу! — Но ничего больше. Только поцеловать. В порядке эксперимента. Получив разрешение, Френк заметно присмирел. Осторожно приблизился к ней. Гвенн закрыла глаза, задрожала всем телом, когда Френк обнял ее. Он прижал Гвенн к себе, поцеловал в закрытые глаза. Она задрожала вновь, но не попыталась вырваться. Не запротестовала и когда его губы нашли ее и впились в них долгим, страстным поцелуем. Когда же от опустил руки и отступил на шаг, она открыла глаза. Френк нежно ей улыбнулся. — Роберт целовался лучше, — констатировала Гвенн. В ярости Френк пнул барана и запрыгал на одной ноге, ухватившись за вторую и постанывая от боли: с тем же успехом он мог пнуть гранитный валун. — Как я понимаю, он был хорош и в постели, — вырвалось у него. — Просто чудо, — признала Гвенн. — Поэтому мне так трудно даже смотреть на другого мужчину. Кроме того, я ношу под сердцем его ребенка, а это еще больше все усложняет. — Ты..? — Беременна. Такое случается, знаешь ли. Роберт еще не знает… — И никогда не узнает. — Ты ужасный! — Извини. Так это прекрасно, великолепно. Мы увеличили генофонд человечества на пятьдесят процентов. Сын Роберта сможет жениться на нашей дочери, или наоборот. — Это же инцест! — В Библии инцеста нет, так? Когда начинаешь все заново, это правило, а не исключение. Об инцесте речь зайдет гораздо позже. Гвенн вновь села на качели, глубоко задумалась. Вздохнула. — Не получится. Так не положено. Во=первых, ты хочешь, чтобы мы занимались любовью, не поженившись, а это грех… — С Робертом у тебя так и было! — Да, но мы собирались пожениться. А с тобой это невозможно. Мы не можем пожениться, потому что некому зарегистрировать наш брак. А потом ты хочешь иметь детей, хочешь, чтобы они совершили инцест… это слишком ужасно. На этом нельзя созидать новый мир. — У тебя есть идея получше? — Нет. Но и твоя мне не нравится. Френк тяжело опустился на землю, в изумлении покачал головой. — Я просто не могу поверить тому, что сейчас происходит, — разговаривал он, похоже, сам с собой. — Последний мужчина и последняя женщина спорят о теологии, — он вскочил, охваченный гневом. — Хватит! Никаких споров, никаких дискуссий! — он сорвал с себя рубашку. — Все начнется прямо здесь, прямо сейчас. Мы положим начало новому миру. Не могут сдерживать меня моральные нормы, которые обратись в прах вместе с планетой. Теперь все буду решать я. Язык, на котором я говорю, станет языком многих поколений. Если я скажу, что вода — это эггх, во веки вечные все будут говорить эггх, не задавая вопросов. Я теперь Господь Бог! — Ты сошел с ума, — Гвенн попятился. — Бог, если хочу им быть. Остановить меня некому. Захочу — побью тебя, и за это ты будешь меня любить. А не полюбишь — побью вновь. Так чего ты не кричишь? — он бросил рубашку на землю, надвигаясь на Гвенн. — Я — единственный, кто услышит твой крик, и мне на него наплевать. Он расстегнул ширинку, и с ее губ сорвался сдавленный вскрик. Френк лишь рассмеялся. — Выбирай! — проревел он. — Можешь наслаждаться, можешь ненавидеть, мне без разницы. Я — носитель спермы. Из моих чресел выйдет новое человечество… Он замолчал, потому что земля, на которой они стояли, качнулась. — Ты почувствовала? — спросил Френк. Гвенн кивнула. — Земля качнулась, словно по ней ударили. — Другой корабль! — он быстро застегнул ширинку. Схватил рубашку, начал торопливо надевать. Гвенн взбила рукой волосы, пожалела о том, что при ней нет зеркальца. — Кто=то ходит, — указал Френк. — Там, — оба прислушались к шорохам под их миром. Потом послышалось тяжелое дыхание, на край земли взобрался человек. В гидрокостюме, оставлявшем открытыми только голову и руки. Зеленого цвета. — Он… зеленый, — вырвалось у Гвенн. К Френку дар речи еще не вернулся. Мужчина поднялся, отряхнул пыль с рук, поклонился. — Надеюсь, не помешал. — Нет, все в порядке, — ответила Гвенн. — Заходите. — Почему вы зеленый? — спросил Френк. — Я мог бы спросить, почему вы — розовые. — Только без шуток, — пальцы Френка сжались в кулаки. — А не то… — Я очень сожалею, — мужчина вскинул зеленые руки и отступил на шаг. — Прошу вашего прощения. Все это очень печально, как для вас, так и для меня. Я — зеленый, потому что я — не землянин. Я — инопланетянин. — Маленький зеленый человечек! — ахнула Гвенн. — Не такой уж я и маленький, — обиделся инопланетянин. — Я — Френк, а она — Гвенн. — Рад познакомиться с вами. Мое имя произнести вам будет трудно, поэтому зовите меня Роберт. — Только не Роберт! — взвизгнула Гвенн. — Он мертв. — Пожалуйста, извините. Нет проблем. Гораций подойдет? — Гораций, а что, собственно вы здесь делаете? — спросил Френк. — Видите ли, все это довольно=таки сложно. Если позволите, я начну с самого начала… — А как вам удалось так хорошо выучить английский? — спросила Гвенн. — Я это тоже объясню, если вы соблаговолите меня выслушать, — и Гораций заходил взад=вперед. — Во=первых, я прилетел с далекой планеты, которая вращается вокруг звезды, отстоящей от Солнца на многие и многие парсеки. Мы проводили исследование Галактики и мне поручили этот сектор. Ваша планета произвела на меня сильное впечатление. Как вы легко можете себе представить, зеленый — наш любимый цвет. Я установил средства мониторинга и подготовил достаточно полный отчет, естественно, с учетом ограниченного времени. На это ушло чуть больше двухсот ваших лет. — Вы не выглядите таким стариком, — отметила Гвенн. — Все дело в жизненных циклах, вы понимаете. Я не буду называть вам моего истинного возраста, а то, боюсь, вы мне не поверите. — Мне — двадцать два, — сказала она. — Как мило. А теперь позвольте продолжить. Я собрал всю информацию, необходимую для отчета, выучил несколько языков, я горжусь своими лингвистическими способностями, но мало помалу начал приходить к ужасному выводу. Человечество… как бы это выразить… довольно=таки отвратительное творение природы. — Ты и сам не красавчик, зеленух, — бросил Френк. Гораций предпочел проигнорировать его реплику. — Я хочу сказать, что вы сильны, умны, плодовиты, многого добились. Но средства, которыми вы добивались своих впечатляющих успехов, вот что пугало. Вы — убийцы. — Закон выживания, — отчеканил Френк. — У нас не было выхода. Съешь или съедят тебя, убей или убьют тебя. Выживает сильнейший. — Я не буду с этим спорить. Разумеется, это единственная возможность для выживания любой цивилизации, и я уважаю такую точку зрения. Но куда больше меня интересует другое: как ведут себя представители вида, который занял главенствующее положение на планете. На нашей планете мы стали доминировать в незапамятные времена. И с тех пор охраняем все прочие виды жизни, у нас царят мир и порядок. Тогда как ваши люди, воцарившись на Земле, на этом не успокоились и принялись убивать друг друга. Меня это очень огорчило. — Никто вашего мнения не спрашивал, — отрезал Френк. — Разумеется. Но мои наблюдения не только огорчили, но и встревожили меня. Моя планета не так уж и далеко, по астрономическим меркам, и полагаю, что рано или поздно вы ее найдете. А потом, возможно, захотите перебить и нас. — Теперь эта вероятность ничтожно мала, — вздохнула Гвенн, отпустив качели. — Да, теперь она, скорее, теоретическая, но раньше ее приходилось учитывать. Вот и вышло, что я, интеллигентное, мирное, разумное существо, вегетарианец, никогда не обижавший и мухи, вдруг задумался о возможном уничтожении моей родной планеты. Как вы сами видите, это очень серьезная моральная дилемма. — Не вижу, — Френк покачал головой, потом уставился на инопланетянина. — Так… вы имеете отношение к тому, что произошло? — Я скоро к этому подойду. — Сойдет да или нет. — Не все так просто. Пожалуйста, выслушайте меня. Ситуация сложилась чрезвычайно драматичная. И никто не мог помочь мне принять решение. Полет домой занимал много времени, и пока я добрался бы туда, а мое руководство приняло бы решение, вы, люди, могли бы построить свои звездолеты и уже отправиться к нам. Если бы я продолжал наблюдение, вы все равно построили бы звездолеты и полетели к моей планете, чтобы уничтожить ее. В результате я, мирное существо, замыслил немыслимое. — Так это ты взорвал наш мир! — Френк шагнул к пришельцу. — Пожалуйста! Никакого насилия! — Гораций поднял руки, попятился. — Не выношу насилия, — Френк остановился. Ему хотелось выслушать все до конца, но кулаков он не разжал. — Спасибо, Френк. Как я и сказал, я замыслил немыслимое. Мог я применить насилие ради сохранения мира… или не мог? Если бы я ничего не предпринял, мою планету и всех ее жителей ждала гибель. И мне пришлось выбирать, какая цивилизация должна выжить. Моя или ваша. Вопрос я поставил ребром, так что с ответом проблем не возникало. Конечно же, моя. Поскольку мы более древние, более интеллигентные, интереснее и красивее вас. И очень мирные. — Поэтому ты взорвал наш мир, — подвел итог Френк. — Не очень=то мирный поступок. — Нет, не очень. Но в принципе, это отдельно взятое, из ряда вон выходящее событие. После многих мирных столетий, за которым, разумеется, вновь последуют мирные столетия. — Что тебе здесь надо? — спросил Френк. — Почему ты нам все это рассказываешь? — Естественно, чтобы извиниться. Я очень сожалею, что все так обернулось. — Но сожалеешь далеко не в той степени, как мы, зеленый ты сукин сын. — Если б я мог предположить, что вы поведете себя не как джентльмен, я бы не приходил. Френк бросился на него, но Гвенн успела заступить ему дорогу. — Френк, пожалуйста, — взмолилась она. — Хватит насилия. Иначе я закричу. И вы сделали все сами, мистер Гораций? — Просто Гораций, это имя. Да, сделал. И несу полную ответственность. — А на борту вашего корабля больше никого нет? — Я один. Корабль полностью автоматизирован. Мне понадобилось время, чтобы решить поставленную задачу, я не думаю, что кому=то удавалось создать бомбу, способную разнести целую планету, но я справился. Добился поставленной цели. Ради мира. — Где=то я это уже слышал, — пробурчал Френк. — Я процитирую одно из ваших генералов, который несколько лет назад выиграл небольшую локальную войну: «Я их убил для того, чтобы спасти». Но я не такой лицемер. Я уничтожил вашу планету, чтобы спасти свою. Всего лишь сыграл по вашим правилам, видите ли. — Вижу, — голос Френка звучал уж очень спокойно. — Но ты сказал, что ты — один. Как насчет других зеленых человечков, которые заберутся сюда следом за тобой? — Невозможно, заверяю вас. И когда он повернулся, чтобы взглянуть на край земли, через который перелез, Френк шагнул вперед и двинул ему в челюсть. Инопланетянин повалился на спину, а Френк уселся на нем и душил, пока тело не перестало дергаться. Гвенн одобрительно кивнула. — Я возьмусь за ноги, — сказал Френк. Без единого слова они донесли тело до обрыва и сбросили, наблюдая, как оно медленно кружится среди космического мусора. — Мы должны найти его корабль, — прервал молчание Френк. — Нет, сначала поцелуй меня. Крепко. — Ух, — вырвалось у Френка, когда он, наконец, оторвался от Гвенн. — Это круто. Позволь спросить, с чего такие перемены? — Я хочу привыкнуть к твоим поцелуям, к твоим объятьям. Мы должны воспитать большую семью, если мы хотим заселить целую планету. — Полностью с тобой согласен. Но что заставило тебя передумать? — Он, это существо. Нельзя допустить, чтобы ему это сошло с рук. — Ты чертовски права! Месть! Вырастим детей, научим их летать, построим бомбы, найдем этих инопланетных мерзавцев и превратим их в пыль. Докажем его правоту. Мы обязательно отомстим за Землю! — Я очень на это надеюсь. Не может он убить моего Роберта и остаться безнаказанным. — Роберта? Так вот почему ты это делаешь! А как же остальные? Миллиарды людей, целая планета? — В Миннеаполисе других знакомых у меня не было. — Если бы Гораций знал насчет Роберта, готов спорить, он бы дважды подумал, прежде чем взрывать мир. — Что ж, он не подумал и допустил ошибку. Так полетели? — Барана возьмем? Гвенн посмотрела на барана, подумала, покачала головой. — Нет. Он тут очень хорошо смотрится. Создает ощущение дома. Будет, куда возвращаться. — Хорошо. Вперед, к мщению. Набрасываем планы, создаем бомбы, воспитываем детей. Все ради мести. Уничтожения. — Как=то неприятно это звучит. Френк потер подбородок. — Раз уж ты упомянула об этом, не могу с тобой не согласиться. Но выбора у нас нет. — Неужели? Да, этот отвратительный зеленый человечек уничтожил наш мир, но это не означает, что мы точно так же должны поступить и с его. — Разумеется, не означает. Но есть же справедливость! Око за око, сама знаешь. — Знаю. Не раз читала Ветхий Завет. Так делалось, нас учили так делать, но где уверенность, что путь этот правильный и единственный? — Мысль твоя достаточно понятна. Ты хочешь сказать, что прежнего мира уже нет. И мы не можем вернуть его, взорвав еще одну планету. Если маленькие зеленые человечки такие мирные, как говорил Гораций, уничтожать их — преступление. В конце концов… они не уничтожали наш мир. — Тут есть о чем подумать. — Есть… к сожалению. Как было бы просто — взорвать их планету, потому что они взорвали нашу. — Я знаю. Но это дурная привычка. — Ты права. Начни взрывать планеты, и кто знает, чем все закончится. Так что у нас есть шанс отказаться от старого принципа око за око, зуб за зуб. Если мы построим наш мир, ты, я, наши дети, мы заложим в фундамент не месть, а что=то другое. Это трудная, но благородная задача. Гвенн плюхнулась на качели. — Твои рассуждения меня немного пугают. Взять на себя ответственность за создание целого мира — тяжеленная ноша, а ты еще хочешь создавать его на основе новой системы моральных ценностей. Не убий, не мсти… — Мир и любовь для всех живущих на Земле. Что=то такое говорила церковь, благословляя войска. На этот наши слова не будут расходиться с делом. Действительно будем подставлять другую щеку. Забудем о том, что они уничтожили наш мир. Докажем, что Гораций крепко ошибся. И потом, когда мы=таки встретимся с ними, им придется извиняться за него. — Мы извиняемся прямо сейчас, — на край мира взобрался второй зеленый человек. Гвенн вскрикнула. — Гораций — ты не умер! — сорвалось с ее губ. Зеленый человек покачал головой. — Извините, индивидуум, которого вы называете Горацием, умер. Но после того, что я услышал несколько секунд тому назад, я склонен думать, что он заслужил свою смерть. Он уничтожил целую планету и понес за это наказание. — Гораций сказал, что он один, — руки Френка вновь сжались в кулаки. — Он солгал. Нас было двое, и вызвался встретиться с вами, единственными, кто выжил, и все объяснить. Информацию о случившемся я доставлю на нашу планету. Уничтожение вашего мира выльется в продолжительный траур. — Спасибо вам, — в голосе Френка, однако, благодарности не слышалось. — У меня сразу полегчало на душе. Вы помогали ему взорвать ваш мир? Зеленый человек задумался, потом с неохотой кивнул. — Помогал — сильно сказано. В начале я не соглашался с его ситуационным анализом. В конце все=таки согласился… — Вы ему помогали. А теперь отправитесь домой и расскажите всем, что произошло, расскажите, что выжившие строят новый мир и, возможно, ваше руководство придет к выводу, что и нас лучше взорвать, на случай, что наши потомки окажутся не столь великодушными, как мы. И следующая ваша экспедиция расправится с нами, для профилактики. — Да нет же, быть такого не может. Я решительно выступлю против… — Но существует вероятность того, что вас не послушают? — Надеюсь, что этого не произойдет. Но, разумеется, всегда существует вероятность того… — Еще один зеленый сукин сын, — с этими словами Гвенн достала из кармана маленький пистолет и застрелила инопланетянина. — Деваться, похоже, некуда, — вздохнул Френк, глядя на покойника. — Теперь придется найти их корабль и убить всех, кто там находится. — А потом взять корабль и взорвать их планету, — добавила Гвенн. — Выбора нет. Как говорил Гораций, такая уж у нас репутация. Придется ее оправдывать. — У меня будет неспокойно на душе, если мы этого не сделаем. Я буду волноваться о наших детях и детях наших детей. Лучше сразу с этим покончить. — Ты, разумеется, права. А вот взорвав их, мы начнем учить наших детей подставлять другую щеку и всему остальному. Тогда это будет уместно. Так в путь? — Пожалуй, — Гвенн оглядела крошечный клочок их когда=то необъятного мира. — Лететь, возможно, придется долго, не будем терять времени. Барана возьмем? — Нет. Я отключу воздух и он прекрасно сохранится. Он так хорошо смотрится на травке. Создает ощущение близости домашнего очага. Нам будет куда вернуться.
|