ОПЕРОМ» НАДО РОДИТЬСЯ?

Как‑то известный советский разведчик Рудольф Абель в беседе с журналистами сказал: «Разведка — это работа. Очень трудная и опасная. Это постоянная импровизация ума...

Главное в работе разведчика — та пора, когда вокруг него тихо и спокойно, а он, внешне для всех неприметно, делает свое государственное дело, живя одновременно двумя жизнями — своей собственной и той, что дана ему легендой, — имея для двух этих жизней одно сердце, одну нервную систему, один запас жизненных сил, а главным и грозным его оружием является ум. Прежде всего ум».

В коротком признании о том, что же главное в работе разведчика, Абель говорит о сердце, нервах, запасе жизненных сил и трижды при этом упоминает ум.

Да, в основе успеха любого разведчика лежит ум. На нем, как на фундаменте, зиждется точный расчет, умение переиграть противника, замешанное на оперативном опыте.

Так уж вышло, что первоначально крен в подготовке бойцов «Вымпела» был взят боевой. Наверное, тут наложил свой отпечаток Афганистан, да и объективно не каждый сотрудник спецслужб может стать оперативником.

Освоить любую воинскую профессию, как требуют того законы специального разведывательно‑диверсионного подразделения, не просто. На это уходят годы, а порою и вся жизнь.

Но чтобы стать классным «опером», надо нечто большее, чем желание, знание законов оперативной деятельности, обладание опытом этой работы.

Что это такое — «нечто большее»? Говорят — талант. «Опером» надо родиться, — считают одни. «Операми» не рождаются, а становятся, — утверждают другие.

Сдается мне, что оба мнения имеют право на жизнь. Ведь из тысяч людей, посвятивших себя делу защиты безопасности Отечества, каким‑то неведомым образом выкристаллизовываются эти единицы, носящие весьма почетное в среде профессионалов звание — оперативные работники. И тут дело не в специфике базового обучения (хотя оно никогда не было лишним). Ведь можно припомнить немало примеров, когда «опера» по образованию оказывались в хозяйственниках или кадровиках. При этом не хочу обидеть ни тыловых, ни штабных работников. У них свои очень важные и нужные заботы. Но речь сейчас не о них. Казалось бы, Рудольф Абель (в молодости Фишер), прекрасный мастер радиоигры, начальник радиослужбы 4‑го разведывательно‑диверсионного управления, имеет иную специализацию, нежели глава резидентуры. Однако Абель прославился как крупный разведчик‑нелегал, руководитель нашей агентурной сети в странах Западной Европы.

А поразительное перевоплощение легендарного Николая Кузнецова, исконно русского, уральца, в немецкого обер‑лейтенанта Пауля Зиберта, его фантастически дерзкие и, в тоже время, точно просчитанные акции возмездия говорят об уникальном слиянии в одном человеке таланта оперативника и боевика.

Как‑то я рассказал своему товарищу, профессионалу‑переводчику с немецкого, о Юрии Ивановиче Дроздове, разведчике‑нелегале, работавшем под маской богатого германского барона. Переводчик, хорошо знавший Германию, прослуживший там добрый десяток лет, несказанно удивлялся, вопрошая: «Как это может быть? Я знаю немцев. Германский барон и русский парень из обычной семьи... Фантастика!»

Наверное, фантастика. И в то же время — реальность. Это они, генерал Дроздов, впоследствии начальник нашей нелегальной разведки, полковник Савинцев, заместитель командира группы «Вымпел», учили бойцов подразделения тонкостям оперативной работы.

В соответствии со своей должностью Евгений Александрович Савинцев занимался этими «премудростями» каждый день.

Он успел захватить Великую Отечественную, навоевался вдоволь после мая 1945 года с бандами фашистских подручных, а через сорок лет попал еще на одну войну — афганскую, сменил Лазаренко на «Каскаде». Так что Савинцев имел колоссальный опыт оперативной работы.

До сих пор вымпеловцы помнят его уроки.

«В „Вымпеле“, — сказал как‑то Евгений Александрович, — крепко работали с офицерами. Это была настоящая учеба. Мы все время экспериментировали. Искали. Важно, чтобы не погас огонек интереса. И кажется, нам это удалось».

Адмирал Хмелев, полковник Савинцев учили: впереди должна идти мысль. Так, собственно, и было.

Недавно в разговоре с начальником штаба «Вымпела», другими сотрудниками мы обсуждали проблему соотношения мысли и действия. Иными словами, долю оперативной и боевой работы в проведении специальной операции. Спорили долго. Кто‑то говорил, что расклад тут 60 процентов на 40, кто‑то считал, что оперработа занимает все 90 процентов, боевая лишь 10.

К общему мнению так и не пришли. Мне кажется, это не столь важно — 60 процентов или все 90 отдано оперативной проработке операции. Радует само понимание проблемы и приоритеты.

Хотя справедливости ради следует отметить: пик «оперативной формы» «Вымпела» позади, в прошлом, лучшие «опера» — на гражданке. И это, увы, не мое мнение. Это мнение большинства как действующих, так и уволенных в запас сотрудников.

Нынешнее руководство во главе с генералом Владимиром Егоровичем Проничевым делает очень многое, чтобы вернуть подразделению высокий уровень профессионализма. Однако сделать это не просто.

«Потери» группы в ходе бездумных пертурбаций, реорганизаций, переподчинений — велики. А специфика подразделения такова, что воспитать новое поколение профессионалов помогут только годы.

Ветеран «Вымпела» Сергей Проценко рассказал мне интересный случай.

Спустя несколько месяцев после октябрьских событий 1993 года власти, скрепя сердце, наградили несколько сотрудников группы медалями. В Кремле после вручения награды у Проценко состоялся примечательный разговор с одним из высокопоставленных генералов Главного управления охраны.

Генерал хоть и вручил медали, однако не скрывал своего недовольства действиями группы в Белом доме.

— Да вас шашками всех надо порубать, а не награждать, — пошутил таким макаром генерал.

— Ну порубаете, а где других возьмете, чтоб под пули шли?

— А... — махнул рукой генерал, — Россия велика, найдем.

Россия и вправду велика, да вот, оказывается, не просто найти, вырастить, обучить, воспитать профессионала для «Вымпела». И в особенности профессионала‑оперативника.

Сегодня, вспоминая о старых добрых временах, вымпеловцы подчеркивают одну мысль: интересно было работать.

«А в чем этот интерес?» — спросил я однажды начальника отдела подразделения. Знал: он прекрасный боевик, много и умело прыгает с парашютом, освоил альпинистское мастерство. Казалось бы, о том и речь, но подполковник Николай Леонидов (фамилия изменена) заговорил совсем о другом.

«А разве не интересно под легендой, тобой разработанной, обкатанной, проникнуть на режимное предприятие? Ну, например, на самолетостроительный завод?»

Да, сколько изобретательности, точного расчета, актерского мастерства, если хотите, надо иметь, чтобы под видом научного работника из Москвы пройти на секретный завод. Учитывая, конечно, что там тоже работают не дураки и есть своя охрана, свой режим пропуска. Нелегко пришлось Николаю, ведь по легенде он был ученым по самолетному радиооборудованию. Попробуйте вести на профессиональном уровне беседу с людьми, которые это оборудование знают с закрытыми глазами. И тем не менее вымпеловец не сплоховал, он сумел выведать секреты, не раскрыв себя.

Эти учения с удовольствием вспоминал Николай Леонидов. Выполнена трудная, но творческая работа.

Другой сотрудник подразделения Игорь Баюков рассказал об учениях, в ходе которых разведывательно‑диверсионной группе предстояло захватить секретоносителя. В роли секретоносителя выступал опытный работник местного КГБ. Заранее предупрежденный о захвате, он предпринимал усиленные меры предосторожности, пытался заранее просчитать действия диверсантов. Не удалось. Захват был столь неожиданным, что секретоноситель сдался сразу, признав профессионализм вымпеловцев.

Таких учений проходило много. Не ошибусь, если скажу, что в «архиве» каждого сотрудника есть свои «любимые» учения. И чаще всего они связаны с работой ума, с поиском, с интересным делом.

Есть, конечно, и классика. Хотя знаю, многие вымпеловцы так не считают. Тут, может быть, впервые смею с ними не согласиться. Разве проникновение в сверхзакрытый Арзамас‑16 оперативным путем — это не вершина оперативного творчества? А выход на базу ледокольного флота в Мурманске под видом высоких и состоятельных иностранных гостей в ходе учений «Блокада‑93»?

Представители «арабских шейхов» прибыли к руководству базы и предложили фантастический проект — фрахт атомного ледокола для похода к Северному полюсу. Вспомните 1993 год, стремительная инфляция, рост цен, ледокольный флот брошен государством, по сути, на произвол судьбы, а тут «шейхи», которые готовы платить умопомрачительные суммы в твердой валюте. Как тут не поверишь?..

Да и представители солидные... Как вы догадываетесь, в роли личных представителей «шейхов» выступали оперативники «Вымпела».

Мне поведал один из участников этих учений, как «посланники Арабских Эмиратов» из Балашихи забили холодильник фруктами, угощали гостей рюмочкой изысканного коньяка, а вечером доставали кашку... Но это уже были рабочие моменты, о которых не догадывался никто.

Главное, «посланникам» поверили, и руководство базы готово было заключить контракт. Жаль, что он не состоялся. Прекрасный был бы поход на Северный полюс. Можно сказать, исторический. Впрочем, эта операция и так вошла в историю «Вымпела» как прекрасный образец высокого оперативного искусства.

Date: 2015-09-19; view: 386; Нарушение авторских прав