И что они там все выдумывают про нас?

Начну с перифраза: нет, я не Тацит, я другой!..

Не Тацит, не Плутарх, не Плиний, не Карамзин, не Соловьев, не Ключевский, не Тарле с Манфредом, не Солженицын… Я не историк. Поэтому прошу всех профессионалов‑историков отложить книгу в сторону и поберечь тем самым свою нервную систему. Автор книги – всего лишь журналист, собиратель и обработчик фактов, писатель – сочинитель историй и просто любознательный читатель. А интерес к России, к русскому народу, к пресловутому пятому пункту, к графе «Национальность» постоянно неизменен, ибо все это суть моей жизни, впрочем, как и вашей – по крайней мере, я так предполагаю. Ну, а теперь пригоршня эпиграфов:

Там царь Кащей над златом чахнет;

Там русский дух… там Русью пахнет!

Александр Пушкин. «Руслан и Людмила»

Мы, Лизавета Егоровна, русской земли не знаем, и она нас не знает.

Николай Лесков. «Некуда»

Человек, ненавидящий другой народ, не может любить и свой собственный.

Николай Добролюбов

Смысл России я предвидел.

Водка. Кнут. И стон в степи.

Андрей Вознесенский. «Жуткий Crisis Suner Star»

Как нас учили в советские времена? Профессиональный историк Юрий Афанасьев, ректор Российского гуманитарного университета, говорит о том, что вся история России нашпигована мифами и фикциями, что русским человеком давно и успешно манипулируют: «…И началось это гораздо раньше советской власти. Православие поработало очень сильно для того, чтобы не возникало в голове лишних вопросов. То же досоветское образование. Возьмем „Историю Государства Российского“ Карамзина: одна‑единственная версия событий, и никак иначе. Ключевский – куда как либерал, но и у него то же самое. Советская школа: знание – это нечто, что можно и надо в тебя впихнуть. Иди в школу за знаниями, как за продуктами в распределитель. В итоге получается человек, готовый к тому, чтобы им манипулировали…

Преподаваемое знание очень часто ни на чем, кроме господствующей идеологии, не основано. А имя этой идеологии – официально насаждаемый государственный патриотизм. Спросите у любого человека: кто такой Дмитрий Донской? Куликовская битва, освобождение от татар… Если бы самому Дмитрию Донскому сказали эти слова – «освобождение от татар», – он бы с ума сошел. Потому что царем, которого он признавал, был именно татарский царь. А Мамай, которого побил, был самозванец, узурпатор, от которого он этого самого царя защищал. И ничего даже близкого „освобождению от татар“ у него в голове не было. А ведь это – святая святых нашей истории.

То же самое Александр Невский. Герой, святой, наше знамя… Он убивал русских, обрезал им носы и уши так, как не делали этого сами татары. Причем сознательно. Он сказал татарам: я вам соберу дани больше, чем вы сможете. Но за это подмогните побить моих соседей. Подмогли и побили. И дали титул великого князя.

А война…»

Прервем Юрия Афанасьева и его монолог‑рассказ «Вздыбленная Россия» («Общая газета», 1998, 17 сентября). Одно дело, когда говорят свои (своим мы все прощаем), а другое – когда вещают другие. Или когда нам «подбрасывают», как любил выражаться Михаил Горбачев. А подбрасывают, подкидывают регулярно.

В 1980 году в издательстве «Инзель» (Франкфурт‑на‑Майне) вышла книга «Москва. От лесного поселения до столицы мировой державы». Ее автор Хедди Просс‑Верт задался целью выявить роль «творческого потенциала иностранцев в русской духовной истории».

Естественно, что подобная книга не осталась без внимания, и журнал «Собеседник», издаваемый «Московским рабочим», в декабре 1985 года расценил ее как идеологическую диверсию Запада и выдал ответный залп:

«Автор многократно упоминает о направлении на учебу в Западную Европу юношей из дворянства и знати, особо подчеркивая привлечение на Русь в различные эпохи специалистов (золотых и серебряных дел мастеров, литейщиков, часовщиков, архитекторов, артиллеристов и механиков) из Болоньи, Милана, Венеции, Рима, Неаполя, а затем из Германии, Франции и Австрии. Он даже доходит до утверждения, что Иван Грозный, ценя иностранных специалистов, во время Ливонской войны запретил продавать немецких военнопленных за границу».

Подумать только, до чего прытки и нахальны эти западные авторы!

«Одним росчерком пера Просс‑Верт перечеркивает все раннее московское белокаменное и деревянное зодчество, объявляя, что до привлечения иностранцев, в частности Аристотеля Фиораванти, оно было, по существу, профанацией…»

И журнал «Собеседник» выносит окончательный приговор книге, вышедшей в ФРГ: это все, мол, разгул антисоветизма, проявление реваншизма и прочее, прочее. Словом, крепко обиделся «Собеседник», за которым стояла сама власть, за самобытность русской духовной истории: и что они там еще пишут про нас – про каких‑то иностранных пришельцев с более высокой культурой? При чем тут они? Подумаешь, благодетели! Мы сами с усами и щи хлебаем не лаптями.

Сами‑то, конечно, сами. Но откуда все же появилась Русь? Кто ее основал? И как Русь перешла в более объемное понятие Россия и как Россия превратилась в Российскую империю? На эти вопросы существует множество ответов, но все они в основном из области предположений, легенд, мифов.

Современный писатель Анатолий Ананьев 20 лет занимался русской историей и в результате выпустил несколько книг о Рюриковичах и о тысячелетней загадке России. Ананьев говорит, что Русь и славяне – это разные вещи. «Славяне (анты, венеды, сербы, белые хорваты, мордва) издревле занимали огромную территорию от Днепра до Рейна. Греческие историки относят к восточным славянам племена антов и венедов. Затем они разделились на полян, древлян, радимичей, кривичей и т. д. Издавна славяне подвергались нашествиям варягов с севера. Варяжские дружины приходили с мечом и взимали дань. Эти дружины назывались русью. Поэтому, когда пришли Рюриковичи «со всей русью», то они и назвали славянскую территорию Русью (Русь Киевская). В какой‑то мере это напоминает США, где народ называет себя американцами, но такой нации нет, а есть французы, немцы, англичане и т. д. Так и мы именуем себя русскими (россиянами), но эта общность состоит из татар, мордвы, славян и т. д. Это должно нам говорить о многом…» («Книжное обозрение», 1999, № 40).

А хазары, которые, по определению Пушкина, были «неразумными»? По свидетельству «Повести временных лет», до образования Киевской Руси земля полян вместе с Киевом входила в состав Хазарского каганата. Первое упоминание о Русском государстве встречается в «Вертинских анналах», соответственно можно сделать вывод об основании Киевской Руси, или Русского каганата, не позднее 838 года.

Борис Альтшулер в своей книге «Последняя тайна России» (1996 г.) утверждает, что иудаистское государство тюрков и славян, занимавшее весь юг европейской части будущей России, воевавшее то с халифатом арабов, то с норманнами, то с Византией, собиравшее с полян и древлян дань мечами, не было «эфесеридой». Под его крылом выросла и оперилась молодая Русь.

Альтшулер также полагает, что некогда на месте Киева был иудейский город со школами и академиями, в коих преподавали Писание…

Киев и Талмуд! Даже не верится!.. Сердцевинными землями Хазарии считаются Нижнее Поволжье и северное побережье Каспия. Назывались они Страной Лебедей. О «Стране Лебедии» писал Велимир Хлебников, родившийся в этих краях.

Еще одна книга, вышедшая в Германии, «История Российской империи», принадлежит перу Михаила Геллера, эмигрировавшего из СССР во Францию в 1969 году. Как отмечает французский журналист Ален Безансон: «Направляющая идея книги такова: Россия родилась не как нация. Она родилась как властный центр. Политическая линия великих князей, начиная с Александра Невского, заключалась в использовании системы правления монгольской империи, в опоре на Орду при противостоянии с другими князьями Центральной Руси, при сопротивлении влиянию, проникавшему из Польши, Литвы, Швеции или Пруссии. Православная церковь – по своему ли собственному почину или потому, что рано оказалась в подчинении у государства, – всеми силами поддерживала эту линию. Политическое устрашение Запада совместилось с религиозным устрашением латинской ереси, и духовенство сакрализовало национальную мегаломанию – „третий Рим“.

Петр Великий и петербургские императоры, – продолжает мысль Ален Безансон, – сделали этот странный конгломерат светским, выдвинули свою кандидатуру на место в ряду европейских держав, сохранив, однако, при этом основополагающую двусмысленность. Самодержавие – это наименование политического строя, и его легитимность проверяется постоянным завоеванием новых территорий. В XIX веке ни умеренные, ни либералы, ни даже левые революционеры не ставили под вопрос экспансию в Польше, на Балканах, в тюркских странах и в Китае. Им в голову не могло прийти, что существует украинский или прибалтийские вопрос. Для самодержавия это не имперские захваты, а естественное, неизбежное и необходимое объединение стран, которых само историческое призвание влечет под сень русского самодержавия…

Самодержавие пало в 1917 году по стечению случайных обстоятельств. Коммунистический режим, перед которым стояли свои задачи и захватнические аппетиты которого были еще универсальнее, тем не менее сохранил приемы старого режима и тот же принцип легитимности – территориальную экспансию. Настал его черед, пал и он…»

Жак Амальрик во французской газете «Либерасьон» (перепечатка в «Русской мысли», декабрь, 1997 г.) так откликнулся на книгу Михаила Геллера:

«Конечно, щепетильному славянофилу прошлое России может показаться малопривлекательным. Само формирование монолитного русского народа среди необъятной равнины с неясно очерченными, а значит, вечно зыбкими естественными границами трудоемко, если не сказать проблематично. Особенно тяжелым грузом легло монгольское наследие Золотой Орды, с которым мирно уживалось столько русских князей. До конца его не сгладит даже православие, выбранное тысячу лет тому назад князем Владимиром, который отдал ему предпочтение перед чересчур стеснительным католицизмом и перед слишком строгим к спиртному исламом. Сочетание этих двух ингредиентов, монгольской „азиатчины“ и византийской системы, проложило путь к „евразийскому“ самодержавию, с которым Россия рассталась только в 1917 году, ухнув в мессианскую диктатуру коммунизма. При этом мы еще не знаем, чем она ответит на вызов, который ставит перед ней история теперь».

Возвращаемся к прошлому. К норманнским корням. Как писал поэт‑сатирик Сергей Сатин:

Тащи, девки, сажу, сурик,

Ложь на рожу макияж.

Едет к нам с Европы Рюрик –

Первый князь законный наш.

Шведы называют Рюриком принца Эрика Светлоокого. Якобы космический импульс пришел на землю будущей России в ночь с 6 на 7 июля 862 года, а точнее, в 22.32 (!). В тот год, когда Рюрик начал княжить в Новгороде. Рюрик Новгородский и Рюрик Ютландский – одно и то же лицо.

И опять вопросы: от кого пошла Русь? От норманнов – варягов? Однако есть и другие версии: от прибалтийских славян, от финнов. Есть историки, которые выводят русское имя от литовцев, мадьяр, хазар, готов, иранцев, кельтов, евреев и т. д. Еще немного, и нам придется читать о происхождении Руси из Родезии или с Соломоновых островов. Существует и какая‑то загадочная Велесова, или Влесова, книга. Одни говорят, что это подделка, другие – что в ней содержится истина.

Но хватит гаданий, откуда пошли русы и кто они такие, спорить можно до бесконечности. Лучше поговорим немного об империи, о том, как она образовалась. И снова яростные споры. Одни утверждают, что собирание земель шло исключительно мирно и даже дружелюбно, «володейте нами» – и все тут! Другие историки и эксперты считают, что империя собиралась кровью и порохом. Впрочем, когда началась великая держава? На итальянской карте Андрео Бьянки 1436 года вся Северо‑Восточная Русь обозначалась как «imperio Posi Magno». Но это была еще не империя. «А вся империя с помпой „мирового величия“ начинается с России и Ивана Грозного», – полагает русско‑американский профессор Александр Янов. Значит, с Казани, с завоевания Казанского ханства?

В сборнике «Русская историческая песня» есть и такая («Взятие Казани»):

Ох вы гости, гости званые,

Гости званые, гости браные,

Сказати ли вам, гости, про диковинку,

Про диковинку, такую не про маленьку:

Еще как государь‑царь Казань‑город брал…

Ну, а далее про подвиги «пушкарщиков‑зажигальщиков»… Оглядываясь назад, на наше славное историческое прошлое, Юрий Афанасьев говорит:

«Над Россией вдоволь поиздевались сначала цари, потом большевики. Поиздевались в том смысле, что пригибали, требовали от нее чего‑то. Что было нужно Петру I, Николаю II, Сталину, Брежневу? Нужно было все это пространство завоевать, а потом удержать. Вся историческая жизнь России на это и ушла – завоевать и удержать».

Но зато какая гордость: одна шестая часть суши! «От края и до края, от моря и до моря», – как пелось в одной патриотической песне уже советского времени.

А Новгород?! Новгород и Псков свободно торговали с Западом, новгородские купцы ездили по всеми миру. Но вот пришел конец этой новгородской вольнице. В декабря 1477 года Иван III в последний раз осадил Новгород.

«Какую власть желаешь иметь над нами?» – спросили царя новгородцы.

«Хочу властвовать в Новгороде, как властвую в Москве… Знайте же, что в Новгороде не быть ни Вечевому колоколу, ни посаднику, а будет одна власть – государство» – такой был им ответ.

И прощай, новгородская демократия! Как писал Карамзин: «Московитяне изъявили остервенение неописанное: новгородцы‑изменники казались им хуже татар».

В 1570 году Иван Грозный с бандой опричников (а разве не банда?) отправляется в Новгород и устраивает там кровавую баню. Как свидетельствует Николай Костомаров: «Иван приказал привести к себе в городище тех новгородцев, которые до его прибытия были взяты под стражу. Это были владычные бояре, новгородские дети боярские, выборные городские и приказные люди и знатнейшие торговцы. С ними вместе привезли их жен и детей. Собравши всю эту толпу перед собой, Иван приказал своим детям боярским раздевать их и терзать „неисповедимыми“, как говорит современник, муками… потом он велел измученных, опаленных привязывать сзади к саням, шибко везти вслед за собой в Новгород, волоча по замерзшей земле, и метать в Волхов с моста. За ними везли их жен и детей; женщинам связывали назад руки с ногами, привязывали к ним младенцев и в таком виде бросали в Волхов: по реке ездили царские слуги с баграми и топорами и добивали тех, которые всплывали…»

Вот «что у нас было на святой Руси» (первоначальные слова еще одной исторической песни – «Правеж»).

А польские дела? Восемь разделов Польши – и тоже кровь, страдания людей, а потом мы удивляемся: почему не утихает русско‑польская вражда? Поляки на нас. Мы на поляков. Михаил Муравьев, заклейменный общественным мнением как «вешатель».

А Крым? Четыреста лет русские пытались овладеть Тавридой, наконец это удалось князю Григорию Потемкину, ставшему Таврическим. А затем все русские императоры, за исключением Павла, и все советские властители, за исключением Ленина, нежились в Крыму. Вспомним, кто основал Севастополь. Контр‑адмирал Томас Макензи (Фома Фомич – на русский манер) и архиепископ Словенский и Херсонский Евгений Булгарис. В «Описании обороны города Севастополя» под редакцией Эдуарда Тотлебена (еще один чужестранец на службе России) четко сказано: «Макензи принадлежит честь основания Севастополя».

Где нынче русский город Севастополь? Это уже, как говорят юристы, другая новелла.

Необъятные просторы Сибири. Российская империя проглотила их в сказочно короткий срок, за 67 лет, считая со дня похода Ермака до основания в 1649 году на Тихоокеанском побережье Охотского острога. С присоединением Сибири Россия получила месторождения золота и серебра, которых у нее не было; сибирской пушниной оплачивались все гигантские реформы.

Как присоединилась к империи Сибирь? А как Кавказ? Что писал классик про гору Казбек?

Видит странное движенье,

Слышит звон и шум.

От Урала до Дуная,

До большой реки,

Колыхаясь и сверкая,

Движутся полки;

Веют белые султаны,

Как степной ковыль,

Мчатся пестрые уланы,

Подымая пыль;

Боевые батальоны

Тесно в ряд идут,

Впереди несут знамены,

В барабаны бьют…

Это всего лишь поэтическая картинка. А в действительности – снова кровь, снова людские страдания, убитые и раненые, разоренные дома, беженцы, нужда и нескончаемые слезы…

На историю можно всегда смотреть с двух сторон: со стороны победителя и со стороны побежденного, со своей стороны и со стороны врага, – и как разнятся эти два взгляда! Что хорошо для одних, то плохо или просто ужасно для других. Читатель возразит: все это лишь слова, риторика. Увы, нет! Как видят нас, россиян, латышские патриоты? Один из них, Юрис Рудевскис, в исследовании «Культурно‑исторический феномен России» писал:

«Россия… Не только латышам, но и другим народам, которым судьба определила жить рядом с таким соседом, Россия вечно приносила только зло – смерть, геноцид, русификацию, насилие, сеяла все мыслимые и немыслимые пороки. В конце тысячелетия баланс не радует: с земной поверхности исчезли многие народы, убиты миллионы человек – эстонцы, чеченцы, поляки… А Россия по‑прежнему угрожает существованию и безопасности всего мира, внешне кичась своей военной мощью, но не в состоянии прикрыть свою материальную и духовную наготу, нищету и тупость…» («Независимая газета», 1998, 18 марта).

Что это – навет? Хула? Или горькая правда?.. Лично я воздержусь от ответа и приведу‑ка лучше высказывания нашего российского литератора и философа Александра Кацуры. В статье «Генетическая жажда» он, ссылаясь на Льва Гумилева, отмечает, что российский этнос молодой, ему чуть более шести веков, а поэтому он‑де еще бродит и готов на любые экспансии:

«В чем исторический смысл жадного, страстного расширения России? От Московского княжества – за считаные столетия – до гигантской империи от Балтийского до Японского моря. Один из факторов – генетическая жажда. При генетической самоизоляции вятичи и кривичи были обречены. Готов был уйти в небытие (и отчасти ушел) тот прекрасный славянский тип – рослый кудрявый голубоглазый блондин, некая смесь Леля с Алешей Поповичем или Василия Буслаева с Садко…

Итак, русичи из своих княжеств бросились во все концы за дополнительным генетическим материалом (заодно – за культурным, географическим, климатическим). Запад и Юг были сложноваты для штурма – пошли на Восток. После татарского нашествия и соответствующего генного вливания это было естественным. Гумилев любил подчеркивать генетическую гибкость россиян, их готовность к смешиванию, некую этническую небрезгливость. Именно это позволило с относительной легкостью не только дойти до Тихого океана, но и закрепиться на колоссальных пространствах. Не это ли имел в виду Блок в своих грубовато‑ярких строках:

Да, скифы – мы! Да, азиаты мы, –

С раскосыми и жадными очами!

…Все народы мира живут на завоеванных землях – еще один излюбленный тезис Гумилева…» («Независимая газета», 1996, 26 сентября).

О национальных ощущениях впереди еще много‑много страниц. А сейчас вновь о России.

В марте 1801 года на российский престол взошел Александр I. Ему досталось тяжелое наследство: Россия находилась в состоянии войны сразу с пятью странами. Молодой император прекратил все войны и назначил главою Кабинета иностранных дел своего ближайшего друга и единомышленника 32‑летнего Виктора Кочубея. Кочубей вскоре направил Александру I следующую весьма интересную записку:

«Россия достаточно велика и могущественна пространством, населением и положением, она безопасна со всех сторон, лишь бы сама оставляла других в покое. Она слишком часто и без малейшего повода вмешивалась в дела, прямо до нее не касавшиеся.

Никакое событие не могло произойти в Европе без того, чтобы она не предъявила притязания на участие в нем. Она вела войны бесполезные и дорого ей стоившие. Благодаря счастливому своему положению император может пребывать в дружбе с целым миром и заняться исключительно внутренними преобразованиями, не опасаясь, чтобы кто‑нибудь дерзнул потревожить его среди этих благородных и спасительных трудов.

Внутри самой себя предстоит России совершить громадные завоевания, установив порядок, бережливость, справедливость во всех концах обширной империи, содействуя процветанию земледелия, торговли и промышленности.

Какое дело многочисленному населению России до дел Европы и до войн, из нее проистекающих? Она не извлекла из них ни малейшей пользы».

Какой замечательный совет! Не вмешиваться в чужие дела и устанавливать порядок в собственном доме, лелеять бережливость и укреплять справедливость. Только где все это?! Двести лет прошло, а «воз и ныне там». И снова нас жгуче интересует чужое Косово, а внутри страны… Впрочем, об этом поговорим в главе «Современная Россия: за упокой или во здравие?..» в третьей части книги. Ясно одно: непрерывные качели вниз‑вверх и никакого гармонического равновесия.

Под весенним небосводом

Непрерывные качели

Между босховским уродом

И весенним Боттичелли, –

как написала Лариса Миллер. Но, увы, так мало Боттичелли, а в основном ужасы и химеры Хиеронимуса Босха. Мало нам внешних войн и кровавых столкновений извне, а еще постоянные внутренне разборки, подавление соперников в борьбе за власть, социальные потрясения (от всеми забытого Соляного бунта до нынешней приватизации). И по известной поговорке: «Бей своих, чтобы чужие боялись». Своих уж совсем не жалко…

Все историки сходятся на том, что в России в 20‑х годах XIX столетия выросло и окрепло по‑европейски мыслящее, блестящее поколение молодых людей, которые захотели перемен в стране. Апофеозом этих устремлений и надежд стало восстание на Сенатской площади 14(25) декабря 1825 года.

Декабристы. «Синие гусары», как назвал свое стихотворение Николай Асеев:

Глухие гитары,

высокая речь…

Кого им бояться

и что им беречь?

В них страсть закипает,

как в пене стакан…

Что касается декабристов и их жажды перемен, то мудрый Тютчев в стихотворении «14‑е декабря 1825» писал:

О жертвы мысли безрассудной,

Вы уповали, может быть,

Что станет вашей крови скудной,

Чтоб вечный полюс растопить!

Едва, дымясь, она сверкнула

На вековой громаде льдов,

Зима железная дохнула –

И не осталось и следов.

Вечный полюс. Громада льдов. Вот что такое Россия. Сколько было попыток реформировать сложившуюся систему в России – и царями, и большевиками, и посткоммунистами, – все бесполезно. Россия никак не хочет становиться европейским государством, европейским обществом и жить по законам европейской и мировой цивилизации. Все у нас – «особая стать». И «особый путь».

Ну а после восстания декабристов «Петербург стал суше и холоднее прежнего, общего разговора об общих человеческих интересах решительно не было» (Петр Вяземский). Николаевская реакция властно утвердилась, «шествуя путем своим железным» (Евгений Баратынский).

Патриоты и державники того времени виновниками событий признали… западные сочинения. Николай Греч доносил начальству: «Внушения к этим затеям произошли от книг немецких и французских… Эти замыслы были чужды русскому уму и сердцу…»

Свобода и демократия чужды. А вот рабство и холопство – это прямо по сердцу. Не оттащишь. Лакомство души!..

Простимся с XIX веком и перейдем в век XX.

«Японская и Первая мировая война, а затем революция физически уничтожили значительную часть национальной аристократии и интеллигенции. Революция заставила оставшихся покинуть страну или исключила из активного общественного процесса. Это еще раз существенно ухудшило и качество генофонда, сократив количество элитного наследственного материала до такого уровня, когда он уже практически не влиял на качество популяции…»

Это выдержка из статьи «Убийственная генетика» Эрнста Черного в «Литературной газете» от 2 февраля 2000 года.

В ней же приведены слова видного российского генетика Владимира Эфраимсона о советском периоде: «На протяжении 60–70 лет шел очень интенсивный отбор, по которому вверх поднимались прохвосты и мерзавцы».

Это мы наблюдаем с вами и сегодня – что в последнем Верховном Совете СССР, что в последующих российских Государственных думах. Решают судьбу народа в основном люди, заботящиеся и пекущиеся исключительно о своих корыстных интересах, ратующие за выгоды определенных экономических и финансовых групп, депутаты‑лоббисты. Но все они очень красиво научились говорить о России. Они ее любят. Защищают. И главное, спасают. Спасители Отечества! Имена и фамилии называть не хочется – противно…

Но вернемся к теме России. Война 1941–1945 годов. Долгие стратегические маневры Сталина. Все хотел переиграть в политических шахматах Гитлера, итог – «вероломное нападение на нашу Родину». Вернее, не итог, а начало. Окончательный же итог: 27 миллионов погибших – плата за «величие». Плата за победу. Наверное, можно было бы избежать войны, а соответственно, и ненужной победы. Или по крайней мере значительно уменьшить потери. Но «цена» Россию никогда не пугала…

Все, кто правили нашей страной после 1917 года, конечно, большие стратеги: уничтожили старую Россию, в крови построили новую и довели народ, как говорится, до ручки. Известный биолог Николай Кольцов пытался выяснить, кто нами правит, и опубликовал статью «Родословная наших выдвиженцев». Подобное «раскрытие карт» стоило ученому жизни.