Заклятые

«Царевич, Царевич, ты спишь?»

«Проснуться нельзя мне, Царевна».

И снова жестокая тишь,

Лишь вьюга проносится гневно.

Безумствует там, за окном,

Пред сказочно‑древним чертогом,

Где призраки скованы сном,

Где дверь замерла над порогом.

Семь страшных ночей круговых,

Как семь жерновов онемелых,

Сложились в колдующий стих,

Над миром безгласностей белых.

Решили они задавить

Возможность листков и расцвета.

Прядется и крутится нить,

И может лишь грезиться лето.

Зловещие пряхи ворчат,

Их прялки рождают метели.

Молчат, неживые, молчат

Листы в их сковавшей постели.

А в древнем чертоге, вдвоем,

Царевич с Царевной заснули,

И грезят, овеяны сном,

О страстном, о жарком Июле.

Как будто в глубокой воде,

В их мыслях светло и печально.

Цветок наклонился к звезде,

Глубинность ответа зеркальна.

И только порою, порой,

Как будто бы луч улыбнется,

И сонная с сонной душой

В вопросе‑ответе сольется.

«Ты спишь, мой Царевич?»–«Я сплю».

Тень слов возникает напевно.

«Я сплю, но тебя я люблю».

«Я жду», отвечает Царевна.

ОПРОКИНУТЫЙ КУБОК

В разгаре веселий,

Что с дымом печалей,–

В снежистости далей,

Где пляшет бурун,–

Средь пышности елей,

Меж призраков сосен,

В предчувствии весен,

В дрожаниях струн,

Не вешних, не здешних,

Не здешних, не вешних,

В мельканиях струн,

Закрутивших бурун, –

Я мглою был скован,

Тоской зачарован,

Я, нежный, и в нежности – злой,

Я, гений свирелей,

Я, утро апрелей,

Был сжат сребро‑льдяною мглой,–

Вдруг кто‑то раздвинул,

Меж снежных постелей,

Застывшие пологи льдов,

И ты опрокинул

Мой дом из снегов,

И ты опрокинул

Тот кубок метелей,

И струны запели о счастии снов,

И сны засмеялись в расцветах апрелей,

В расцветах, во взорах,

И в звонах, в которых

Весь мир засверкал, так чарующе‑нов.

Date: 2015-09-19; view: 410; Нарушение авторских прав