Глава 22. Право Германии

Гражданское право. Важнейшим событием на пути эво­люции немецкого права XIX в. стало принятие Германского гражданского кодекса 1896 г. (БГБ)^*.

^*БГБ - сокращение от немецкого Biirgerliches Gesetzbuch (Гра­жданский кодекс).

Гражданский кодекс 1896 г. стал первой в истории Гер­мании общегерманской кодификацией гражданского права. До принятия всегерманского ГК в стране насчитывалось свыше 30 действующих партикулярных правовых систем. Кроме партикулярного права в отдельных областях Герма­нии действовало так называемое общее право.

В его состав входили имперские (немногочисленные) законы и пандектное римское право, которое имело в ряде областей Германии субсидиарное (дополнительное) значе­ние, восполняя пробелы местного германского права. Тер­риториально пандектное право оставалось действующим для 16,5 млн. человек в западных прусских землях, значитель­ной части Баварии, среднегерманских герцогствах, великом герцогстве Гессенском, Саксен-Веймаре, бывших вольных имперских городах.

В другом крупном территориально-правовом простран­стве Германии первой половины XIX в. господствовало сис­тематизированное местное право. Здесь формально не при­знавалась юридическая сила пандектного права. Однако многие его принципы и институты уже были интегрирова­ны в германские земские кодификации. К известным гер­манским партикулярным правовым сводам относились Прус­ское земское уложение (Прусский ландрехт) 1794 г. и Сак­сонский гражданский кодекс 1863 г.

Сфера действия Прусского земского уложения распро­странялась на 21 млн. немцев. Под действие норм наиболее современного для Германии второй половины XIX в. Сак­сонского гражданского кодекса 1863 г. подпадало 3,5 млн. жителей саксонского королевства. Наконец, в качестве действующего гражданского законодательства в ряде областей Германии (княжества на левом берегу Рейна и в Бадене) следует упомянуть и Кодекс Наполеона 1804 г. В сфере его действия проживали 8,6 млн. человек.

Таким образом, Германия 50-60-х гг. XIX в. отлича­лась глубокой разобщенностью норм гражданского права. Но не только множественность и фрагментарность право­вых систем тормозили экономическое и правовое разви­тие страны. Многочисленные институты и нормы пандект­ного (римского) права и партикулярного (германского) за­конодательства были явно устаревшими, не соответствовали новым капиталистическим отношениям. Среди них выделялись нормы, охраняющие привилегии королевских и княжеских семей, права дворянской собственности и пр.

Уже в начале XIX в. отдельные представители герман­ской буржуазии и наиболее прогрессивные юристы высту­пали за единство и кодификацию гражданского права Гер­мании. Однако попытки подготовки всегерманского граж­данского кодекса потерпели в первой половине XIX в. крах. Германское юнкерство, сохраняющее политическое главен­ство во всех государствах Германии, всячески противилось кодификации гражданского права, опасаясь утери своих привилегий.

Новый этап в борьбе за создание всегерманского граж­данского кодекса наступает со времени политического объ­единения германских государств под главенством Пруссии и образования единой Германской империи в 1871 г., кото­рые создавали объективно благоприятные условия для кодификации.

Вопрос о путях кодификации гражданского права Гер­мании с самого начала приобрел не только юридический, но и политический, и социальный характер. Борьба за выра­ботку БГБ растянулась на четверть века. Начало было по­ложено созывом так называемой Предварительной комис­сии, назначенной бундесратом в 1874 г. Она должна была установить общий план реформы по унификации граждан­ского права Германии. Первоначальные цели реформы не были, однако, радикальными. Единство гражданского права должно было формироваться на базе действовавшего в Гер­мании права. Консервативные правительства государств-членов империи всячески ограничивали цели и объем всегерманского БГБ, стремясь сохранить нормы действующего партикулярного права.

2 июля 1874 г. бундесрат назначил первую официаль­ную комиссию по выработке БГБ. Из 11 членов комиссии девять были крупными судебными чиновниками и двое - профессорами пандектного права. Материал подготавливае­мого кодекса был разделен на пять книг (общая часть; вещ­ное, обязательственное, семейное и наследственное право). Это была обычная система в пандектном праве Германии. Система Кодекса Наполеона была единодушно отвергнута.

Первая комиссия работала в условиях строгой секрет­ности. Только тринадцать лет спустя, в 1887 г., комиссия объявила о завершении работы. Проект был опубликован и в течение двух последующих лет подвергся публичному обсуждению. Его критика становилась все более резкой. Отрицательные отзывы на проект раздавались из самых различных политических и юридических сфер. Сам рейхс­канцлер О. Бисмарк назвал этот проект "ящиком Пандоры". Отрицательную оценку проекту дала крупнейшая юриди­ческая ассоциация Германии - Немецкий союз адвокатов. Против выступила группа ученых-юристов во главе с О. Гирке. Острой критике подвергся проект со стороны ве­дущих деятелей и юристов германской социал-демократии. Неприятие проекта БГБ вызывали его общие недостатки: чрезмерная романизированность, многочисленные опреде­ления и резкое несоответствие его содержания социально-экономическим реалиям Германии конца XIX в.

Проект БГБ было решено переработать коренным об­разом. В 1890 г. бундесрат сформировал вторую комиссию, пополнив ее новыми членами. В их числе были представи­тели промышленников, банкиров, ведущих политических партий и ученые-германисты. Подготовленный комиссией новый проект устранил множество положений сугубо рим­ского происхождения и ввел ряд принципов и правил, почерпнутых из германских источников. Некоторые части проекта были переработаны заново; расширены разделы, имеющие социальное значение. Наконец, был упрощен язык Кодекса: резко сокращена римская терминология и ликви­дированы многочисленные определения юридических ин­ститутов.

Принятый бундесратом проект БГБ с определенными изменениями был представлен рейхстагу в качестве третьего проекта в начале 1896 г. Еще полгода понадобилось рейхс­тагу для обсуждения и принятия этого проекта. Современ­ники отмечали, что пленарные заседания в рейхстаге по проекту БГБ были довольно вялыми. Гражданский кодекс Германии был принят рейхстагом 222 голосами против 48 при 18 воздержавшихся. Позднее бундесрат одобрил зако­нопроект БГБ совместно с Вводным законом, и 18 августа 1896 г. после утверждения этих актов императором БГБ стал законом.

Для приведения законодательства отдельных герман­ских союзных государств в соответствие с новым БГБ его вступление в силу было отложено, как указывалось в ст. 1 Вводного закона, до 1 января 1900 г. Одновременно с БГБ вступал в силу важный закон о поземельных книгах и но­вый Торговый кодекс Германии.

Таким образом, на рубеже XIX-XX вв. Германия по­лучила свой Гражданский кодекс. Многовековое примене­ние пандектного права было наконец прекращено.

Общая характеристика, система и содержание БГБ. Германский гражданский кодекс является крупнейшей гражданско-правовой кодификацией. Он насчитывает 2385 па­раграфов, не считая 218 статей Вводного закона. БГБ по­строен по так называемой пандектной системе. Для него ха­рактерно наличие общей части и сведение гражданско-правовых институтов в отдельные книги: вещное, обязательст­венное, брачно-семейное и наследственное право.

В Вводном законе даны правила о времени вступления в силу БГБ, о применении иностранных законов в Германии и германских законов за границей. Значительное число норм Вводного закона регулировали отношение БГБ со старым имперским и особенно земским законодательствами. Как общее правило, старые имперские законы были оставлены в силе, поскольку обратное не указано в БГБ. Статьи Ввод­ного закона, касающиеся взаимоотношений БГБ с земским правом, по существу представляли собой длинный перечень прав, оставленных в компетенции земских законодательств отдельных германских государств. Формула, с которой на­чинались статьи этой части Вводного закона, гласила: "Не­тронутыми остаются предписания земского права...". Скон­центрированные в Вводном законе изъятия и права-приви­легии касались главным образом особого гражданско-пра-вового положения германского дворянства, что наносило существенный удар идее единства гражданского законодатель­ства Германии. По существу, действительного правового единства в Германии в конце XIX - начале XX в. в сфере гражданского права создать не удалось.

Основной корпус БГБ состоял из следующих книг: об­щей части, обязательственного, вещного, брачно-семейного и наследственного права. В общей части изложен статус физических и юридических лиц. В этой же книге даны пред­писания о юридических сделках, о сроках давности, о ве­щах и, наконец, о самозащите и самопомощи.

Во второй книге Кодекса содержатся нормы обязатель­ственного права. В данной книге излагаются общие положе­ния об обязательствах из договоров и отдельные договоры, как традиционные (купля, заем, ссуда, товарищество и др.), так и новые (наем рабочей силы, пари и др.). Заканчивается вторая книга подробным регулированием обязательств из недозволенных действий.

В третьей книге Кодекса помимо институтов владения и собственности подробно регламентируются так называе­мые служебности (сервитуты, обременения) и различные формы залога движимостей и недвижимостей (ипотека).

В четвертой книге представлены нормы брачно-семей­ного права. Здесь изложены правила, посвященные услови­ям вступления в брак, личным и имущественным отноше­ниям супругов, условиям расторжения брака. Из других разделов книги следует выделить институт родительской власти и правовое положение детей (законных и незакон­ных), опеку и попечительство.

Наконец, в пятой книге Кодекса, посвященной наслед­ственному праву, регламентируются два порядка наследо­вания (по закону и по завещанию); юридическое положение наследника; особый договор о наследовании и правила об "обязательной доле" так называемых необходимых наслед­ников.

Форма и язык БГБ воспринимаются нередко критиче­ски. Считается, что германский ГК может быть освоен только специалистами-юристами. Для Кодекса характерны длин­ные, сложно сформулированные параграфы и обилие спе­циальных юридических терминов. Наряду со специальной юридической терминологией в Кодекс введены термины и обороты социального и этического (морального) содержа­ния. К их числу относятся "добрые нравы", "добрая совесть" и "злоупотребление правом". Отмеченные особенности язы­ка БГБ не мешают, однако, утверждать, что его юридиче­ская терминология и форма изложения весьма продуманны и точны.

Характерная черта германского БГБ - отсутствие об­щих юридических определений. Соответствующие его па­раграфы носят скорее описательный характер. Всякие об­щие определения намеренно избегались. Позднее, коммен­тируя БГБ, германские юристы подчеркивали, что выра­ботка определений - дело опасное для законодателя.

В отдельных существенных вопросах Кодекс проявля­ет явно консервативные черты, "глядит назад в XIX век", по выражению одного современного германского историка права. Подтверждением этому являются уже упоминаемые выше юридические институты феодального характера, раз­личные вещные обременения и пр. Вместе с тем Кодекс за­крепил ряд правил, имеющих так называемую социально-этическую направленность. Эти нормы, как бы защищаю­щие "маленького человека", весьма характерны для БГБ. В основном они сосредоточены в общей части германского ГК. Характерным для подобных предписаний является введе­ние в правовые нормы внеюридических, моральных крите­риев (уже упоминавшиеся категории "злоупотребления пра­вом", "добрые нравы", "добрая совесть"). К наиболее из­вестным принадлежат § 226, запретивший намеренное зло­употребление своим правом (запрещение "шиканы"), и § 138, объявивший недействительность любой сделки, "нарушаю­щей добрые нравы". Конечно, авторы БГБ понимали, что при отсутствии сколь-нибудь однозначного юридического содержания указанных этических категорий резко возрас­тала роль судейского усмотрения. Тем не менее можно со­гласиться с современными германскими учеными-юриста­ми, оценивающими введение в текст БГБ группы норм, имею­щих "социально-этическую" направленность, как достиже­ние германского законодательства.

Основные институты БГБ. Юридические лица. После острой критики первого проекта кодекса, попытавшегося игнорировать проблему юридического лица, Германский ко­декс закрепил право частных объединений на получение статуса юридического лица. БГБ признал два основных вида юридических лиц: ферейны (общества, союзы) и учрежде­ния. Наиболее важны ферейны, объединения лиц либо с хозяйственными (§ 22), либо с идеальными (нехозяйствен­ными) целями (§ 21). К последним могли быть отнесены по­литические союзы, некоторые союзы предпринимателей и т. п. Надо подчеркнуть, что союзы с хозяйственными целя­ми не следует смешивать с объединениями в форме торго­вых товариществ (акционерных обществ, обществ с ограни­ченной ответственностью), регулируемых торговым законо­дательством.

Многочисленные параграфы БГБ (почти 70!), посвящен­ные юридическим лицам, рассматривают вопросы, в основ­ном связанные с организацией и прекращением деятельно­сти ферейнов и учреждений. Статус юридических лиц по БГБ наглядно демонстрирует порядок их возникновения. В Германии постепенный переход от разрешительной (кон­цессионной) к явочной (свободной) системе образования юридических лиц начался только в 70-е гг. XIX в. По явоч­ной системе раньше всего начали создаваться в Германии торговые товарищества (акционерные общества). Вопрос о введении свободной системы образования для всех видов юридических лиц гражданского права встал в ходе подго­товки общегерманского ГК. После длительной борьбы был принят компромиссный вариант: общества с идеальными (нехозяйственными) целями получили свободу образования (явочная система). Для образования союзов с хозяйствен­ными целями, как и ранее, Кодексом установлен разреши­тельный (концессионный) порядок.

БГБ признал за юридическими лицами широкую пра­воспособность. В принципе их правоспособность охватыва­ла всю сферу гражданского права, за исключением право­отношений, характерных для физических лиц. Однако, и это весьма симптоматично, германский законодатель посчи­тал нужным сохранить за государством сильный рычаг кон­троля за деятельностью юридических лиц. Согласно § 43 "общество может быть лишено правоспособности, если вслед­ствие противозаконного постановления общего собрания или благодаря противозаконному образу действий правления оно угрожает общественным интересам". При одной "угрозе об­щественным интересам" органам государственной власти разрешено закрывать общества (союзы).

Характеристика института юридического лица по БГБ не будет полной без рассмотрения одной нормы, весьма характерной для этого Кодекса. § 54 БГБ закрепил так на­зываемые неправоспособные общества. К ним отнесены объ­единения, не отвечающие юридическим требованиям, ус­тановленным для юридических лиц. Это главным образом разнообразные рабочие союзы. Они не получили по БГБ статуса юридического лица. В Кодексе появился особый вид объединений - неправоспособный союз (общество). Гер­манский Кодекс сделал по тем временам серьезную соци­альную уступку, юридически признав существование та­ких обществ. Однако статуса юридического лица им не было дано. Неправоспособные союзы действуют в БГБ по прави­лам, установленным по договору товарищества. В то время отдельные их черты были подобны юридическим лицам. Так, неправоспособные союзы могли выступать в суде в качестве сторон; договоры, заключенные от имени такого общества, признавались действительными (§ 54). Уступка, сделанная германскому рабочему движению законодате­лем, была, конечно, половинчатая. Однако сам факт юри­дического признания за рабочими союзами отдельных эле­ментов гражданской правоспособности, бесспорно, значи­телен.

Договоры и обязательства из недозволенных дейст­вий. Характерной внешней особенностью германского ГК является выдвижение на первое место, впереди права вещ­ного, обязательственного права. Это выдвижение подчерк­нуло возросшее значение капиталистического, товарно-де­нежного хозяйства, перед интересами которого отступили на второй план традиционные институты, связанные с пра­вом собственности.

Основная часть второй книги БГБ - обязательствен­ное право - посвящена договорному праву. В соответствии с принятой установкой БГБ не дает определения ни обяза­тельства в целом, ни договора в частности. Реконструируя наиболее существенные черты понимания германским ГК договора, можно выделить следующее. Договор понимался как юридическая связь между двумя или несколькими лицами. Содержанием договора могло быть любое "предостав­ление (удовлетворение)", как положительное действие, так и воздержание от такового. Такой юридический состав до­говора следует считать традиционным для европейского права и его общего римского источника.

В германском ГК в основу договорного права был поло­жен классический принцип свободы договора. Он не представлен прямо в тексте БГБ, но постоянно упоминается в Мотивах и Протоколах к проекту Кодекса.

Свобода установления договорных обязательств умеря­лась в Кодексе обычными для гражданского законодатель­ства немногочисленными легальными условиями их дейст­вительности. БГБ не допускал, прежде всего, договоров, пря­мо нарушающих какие-либо предписания законов (§ 309). Ряд требований Гражданский кодекс предъявлял к лицам, заключающим договор. Круг лиц, способных заключать договор, достаточно широк. В их число БГБ допускает замуж­них женщин и лиц, не достигших возраста совершенноле­тия (21 год).

К числу обязательных условий действительности дого­воров по БГБ относится согласие сторон "по всем пунктам договора", причем согласие трактуется кодексом главным образом как согласие волеизъявления сторон (а не согласие их воль). Принятая БГБ новая "теория волеизъявления" была призвана придать обязательственным (договорным) связям большую определенность и стабильность в интересах граж­данского оборота. По БГБ сделка, несмотря на неопределен­ность воли сторон, является действующей, если имеется волеизъявление сторон.

Как общее правило, для действительности договора БГБ не требуется специальной формы. Однако для от­дельных договоров германский ГК установил обязатель­ную форму. Такая форма была безусловно необходима для сделок с недвижимостями (землей, строениями). Осново­полагающее значение форма договора имела для особого вида обязательств - абстрактных. Их существование - особенность БГБ. Отличительная черта абстрактного обя­зательства (отвлеченного обещания уплаты долга, вексе­ля) состояла в полном разрыве с обычным в договорном праве основанием (каузой). Предметом обязательства здесь являлось само обещание, облеченное в письменную фор­му (§ 780). Абстрактный характер таких обязательств (от­рыв от каузы) резко усиливал их мобильность (право переуступки), что было весьма выгодно капиталистическо­му обороту и крупным финансовым объединениям - бан­кам.

В целом легальные ограничения свободы договоров в БГБ немногочисленны и традиционны. Однако для БГБ ха­рактерен особый вид ограничений действительности дого­воров. Речь идет об уже упоминавшихся выше социально-этических критериях "добрых нравов" и "доброй совести". Помимо уже упоминавшегося § 138, прямо признающего не­действительной всякую сделку, противоречащую "добрым нравам", следует указать и правила о толковании договоров (§ 157) в соответствии с требованиями "доброй совести" и, наконец, правило об исполнении договоров так, "как того требует добрая совесть, сообразуясь с обычаями граждан­ского оборота" (§ 242).

Из отдельных договоров, регулируемых БГБ (свыше 20 конкретных договоров), следует указать на следующие два, представляющие наиболее распространенные договоры (ку­пля-продажа и наем рабочей силы).

Договор купли-продажи урегулирован в германском ГК по правилам римского права. Купля характеризуется по­средством описания основных обязанностей продавца и по­купателя. Существенным признаком германского договора купли-продажи является разграничение БГБ двух обяза­тельных юридических моментов: а) соглашения сторон и б) фактической передачи покупателю права собственности на вещь. Риск случайной гибели вещи переходит на покупате­ля только после передачи вещи. К отличительным чертам германского договора купли-продажи следует отнести по­вышенную заботу создателей БГБ к так называемой обрат­ной купле и преимущественной купле. Тем самым БГБ вновь демонстрирует особое отношение к вполне определенным социальным группам, прежде всего германскому дворянст­ву (юнкерству).

Экономически важнейшим является договор найма ус­луг (найма рабочей силы). Окончательный проект БГБ вы­делил нормы этого договора в особый раздел и значительно расширил его содержание до 20 параграфов. Германский рабочий класс добился определенных юридических усту­пок. К числу наиболее весомых его приобретений следует отнести § 616, 618 и 629. Первый из них предоставил рабо­чему определенные гарантии сохранения своего места и за­работной платы в случае болезни, особых семейных обстоя­тельств и т. п. Особенно важен § 618. Он обязал нанимателя заботиться о технике безопасности для рабочих. Наконец, § 629 предоставлял нанявшимся "необходимое время" для попыток найти новую работу в случае объявления об уволь­нении. Предписания о найме рабочей силы традиционно считаются наиболее социально ориентированной группой норм БГБ.

Значительное место (§ 823-853) БГБ уделил обязатель­ствам из недозволенных действий. В виде общего правила Кодекс поддержал принцип вины как основы ответственно­сти лица за причинение вреда. В социальном плане это оз­начает, что потерпевшие от несчастных случаев (как пра­вило, наемные работники) неизбежно оказываются в поло­жении, когда возмещение ущерба в их пользу прямо обу­словлено доказательством наличия вины у причинителя вреда (как правило, лица, экономически сильнейшего), что на практике далеко не всегда возможно.

Основные предписания Кодекса, касающиеся гражданско-правовых нарушений, заключены в § 823-826. Весьма характерен § 824. Он объявил "недозволенными действия­ми" случаи, когда лицо "утверждает или разглашает об­стоятельство, подрывающее промышленный или торговый кредит другого..." при условии, "если оно должно было знать, хотя и не знало, что обстоятельство ложно". Данное прави­ло БГБ представляло попытку контроля юридическими сред­ствами над методами капиталистической конкуренции. Как бы продолжая эту линию, в Кодекс введено еще одно "социально-этическое" предписание: "Кто умышленно причинит вред другому способом, противным добрым правам, тот обя­зан возместить ему этот вред". Именно этот параграф БГБ германские суды пытались использовать, признавая про­тивным "добрым нравам" бойкот и другие формы борьбы рабочих. Введение в Кодекс § 826 дало законодателю гиб­кую юридическую формулу, равно пригодную для привле­чения за совершенное гражданское правонарушение и для вмешательства в трудовые конфликты.

Право собственности и владение. Составители БГБ не дали строгого понятия права собственности. Общая норма, характеризующая в Кодексе право собственности (§ 903), пре­доставляет собственнику правомочия обходиться с вещью по своему усмотрению и исключать воздействие на нее других лиц. Германский законодатель тем самым дал собственнику обширное и исключительное господство над вещью. Наряду с признаками исключительности и всеобъемлющего характе­ра власти лица над вещью к атрибутам германской конст­рукции собственности, зафиксированной в германском ГК, следует отнести ее свободу и индивидуальный характер. "Сво­бода собственности необходима для всех нас...", - утвержда­ли члены комиссии по составлению проекта БГБ в дебатах в рейхстаге при обсуждении § 903.

Традиционно широко была сформулирована и статья Кодекса, посвященная важнейшему виду собственности - земельной собственности. § 905 предоставил германскому собственнику земельного участка обширную власть не только на поверхность земли, но и на недра и воздушное простран­ство над земельным участком. Право собственника земли не распространялось только на полезные ископаемые, имею­щие государственное значение (металлы, уголь, соль). Их использование, как и ранее, регулировалось нормами зем­ского горного права (ст. 68 Вводного закона).

Для БГБ характерно отсутствие сколь-нибудь замет­ных ограничений в правовом режиме собственности на дви­жимые вещи. А вот легальные ограничения для собствен­ника недвижимости в Кодексе даны в части второй § 905 и в § 906. В первом из них зафиксировано правило о недопустимости для собственника земельного участка пытаться "вос­претить воздействие на такой высоте или на такой глубине, что устранение не представляет для него интереса". Эта норма ни в коей мере не лишала земельного собственника права на недра и "воздушный столб". Вводя обширные реальные полномочия земельного собственника в границы на­личного интереса (в конкретной интерпретации соответст­вующего суда), это правило носило, как и запрещение шиканы, скорее, "социально-этический" характер. Следующий § 906 ограничивал собственника земельного участка в инте­ресах хозяйственного использования других земельных уча­стков, обязывая земельного собственника терпеть проник­новение на его участок дыма, пара, копоти, газа и других имиссий, если они нарушают его интересы в незначитель­ных объемах. В случае, если имиссий с соседних участков земли оказывают "недопустимое воздействие на его уча­сток" (§ 907), собственнику земельного участка предостав­лены запретительные правомочия.

Характеризуя юридическую конструкцию собственно­сти по БГБ, важно выделить некоторые особенности право­мочий собственника по распоряжению вещами. Здесь вновь выступают в резкой форме различия между недвижимыми и движимыми вещами. Так, при переходе права собствен­ности на вещи движимые БГБ закрепил старогерманское правило: "Hand muss Hand wahren". ("Рука должна предос­терегать руку"). Оно означало повышенную защиту прав добросовестного приобретателя вещи. Собственник вещи, доверивший ее продавцу, лишался права истребовать ее у добросовестного приобретателя. Таким образом, последний, согласно указанному правилу, мог получить больше прав, чем их имел отчуждатель. Это старогерманское правило оказалось весьма выгодным для капиталистического оборо­та, придавая ему необходимую прочность и мобильность.

Совершенно иначе подходит БГБ к вопросу о распо­ряжении недвижимостями. Их передача обусловлена ря­дом формальностей. И это тоже отличительная черта гер­манского вещного права. По Кодексу для передачи права собственности на недвижимые вещи необходим особый публичный акт: запись в Поземельной книге, правовой режим которой был урегулирован особым имперским за­коном 1897 г.

Второй важнейший вещно-правовой институт - вла­дение - регулируется БГБ достаточно подробно. Нормы Кодекса, регулирующие владение, помещаются на видном месте: они открывают третью книгу Кодекса, что демонст­рирует значение, придаваемое этому институту германским законодателем.

Характеризуя германское владение, нужно подчеркнуть оригинальность его юридической конструкции. БГБ отбро­сил римскую "волевую" конструкцию владения и провоз­гласил, что владение вещью приобретается достижением действительного господства над ней (§ 854). Устранив в ка­честве квалифицирующего волевой элемент, Кодекс тем са­мым резко расширил сферу института владения. Владель­цами признаны некоторые категории недееспособных лиц (дети) и лица, обладающие вещью по договору (арендаторы, хранители). Признав владельцем помимо хозяина вещи арен­датора, хранителя и других лиц, обладающих вещью на ос­нове обязательственных отношений, законодатель создал две категории владения - "непосредственного" и "посредствен­ного". Обе категории владельцев получили по БГБ само­стоятельную юридическую защиту. Таким образом, власть защищаемого владения и интенсивность его охраны резко расширены германским ГК. И сделано это было, несомненно, в интересах определенных группировок германской бур­жуазии, сельской и городской, выступавшей в гражданском обороте чаще всего в статусе арендаторов земли, нанимате­лей строений и т. п.

Брак и семья. Брак по БГБ являлся светским (не цер­ковным) институтом. Традиционным при характеристике брака является и указание на его моногамный характер (еди­нобрачие): Кодекс прямо запрещает "вступать в брак, пока прежний брак не прекращен или не признан ничтожным". Определение брака в БГБ не дано. Однако в Мотивах к про­екту БГБ говорится, что брак есть "некоторый независимый от воли супругов нравственный и юридический порядок". При таком широком подходе основные юридические вопросы брака были решены германским Кодексом особым образом. Преж­де всего БГБ установил для вступления в брак высокий брач­ный возраст: для жены 16 лет, для мужа 21 год. Право роди­телей давать согласие на брак ограничено: отец вправе да­вать разрешение на брак только несовершеннолетним де­тям; мать - только незаконным детям. Запрещено было всту­пление в брак разведенным лицам, если причиной развода было совершенное ими прелюбодеяние (§ 1305).

По германскому ГК брак считался нерасторжимым по взаимному согласию супругов. Развод был допущен только при наличии особых оснований. К ним были отнесены зло­намеренное оставление супруга, грубое нарушение создан­ных браком обязанностей. Перечень таких оснований в Ко­дексе был исчерпывающим.

Германский Кодекс не знал легальной власти мужа над женой. Однако он не признал и равенства мужчины и жен­щины в браке. § 1354 закрепил принцип главенства мужа в общесемейных делах. Такое главенство находило свои гра­ницы в уже известном правиле запрещения шиканы. § 1354 предоставил жене право "не подчиняться решению мужа, если оно представляется злоупотреблением с его стороны своим правом".

Замужние женщины не входят в число лиц, лишенных имущественной дееспособности. Более того, согласно § 1356 "жена вправе и обязана заведовать общим хозяйством". В пределах домашнего хозяйства ей предоставлено право "вес­ти дела мужа вместо него и представлять его" (§ 1357). Прав­да, мужу предоставлялось право ограничить или отменить это право жены.

Германский Кодекс признал общим для всех браков ре­жим общности имущества с правом мужа им пользоваться и управлять. По этой системе имущество жены, принадле­жащее ей до брака или приобретенное ею во время брака, остается ее собственностью, но находится в управлении и использовании мужа (§ 1363). Правомочия мужа в отноше­нии такого имущества (оно названо в Кодексе "внесенным имуществом") достаточно велики и простираются до "вла­дения вещами, которые входят в состав внесенного имуще­ства". Помимо режима "внесенного имущества" БГБ уста­новил и режим "отдельного имущества" жены (§ 1365), на который не простирается власть мужа. "Отдельным иму­ществом" жены Кодекс объявил кроме личных вещей жены всякое имущество, которое она получит по наследству, в силу дарения, а также все то, что "жена приобретает своим трудом или самостоятельным ведением какого-либо пред­приятия". Германская система имущественных правоотно­шений супругов была благоприятна для замужней женщи­ны. И все-таки равенства со статусом мужа германская женщина еще не получила.

Согласно § 1626 БГБ несовершеннолетние (до 21 года) дети состояли под родительской властью, которая вклю­чала родительскую власть отца и матери. Кодекс предос­тавил отцу право "заботиться о личности и имуществе де­тей" (§ 1627). Пока длится брак, мать наряду с отцом "впра­ве и обязана заботиться о личности детей" (§ 1634). Наибо­лее значительна по объему отцовская власть. Так, право отца заботиться о личности детей простиралось на право "прибегать к соответствующим исправительным мерам", налагаемым опекунским судом по просьбе отца (§ 1631). Наконец, для осуществления заботы об имуществе детей Кодекс предоставлял отцу "право пользования имущест­вом детей" (§ 1649).

Таким образом, по БГБ институт отцовской власти оп­ределенным образом был ограничен, во-первых, властью матери и, во-вторых, введением особой инстанции - опе­кунского суда.

Характерные черты наследственного права. Герман­ский ГК весьма подробно (свыше 450 параграфов) регла­ментирует правоотношения, связанные с порядком насле­дования. Наследственное право по БГБ основано в своих су­щественных чертах на старом германском праве. Характер­ной чертой наследования по Кодексу стало отсутствие пре­делов наследования по закону. При отсутствии более близ­ких родственников наследниками умершего становились род­ственники любых отдаленных степеней.

Родственники призывались к наследованию по закону по так называемым парантеллам (линиям). Первую линию составлял сам наследодатёль со своими нисходящими (§ 1924). Вторую линию составляли родители наследодателя со своими нисходящими и т.д. Первостепенная линия (парантелла) исключала наследников других линий (парантелл). И самое главное, внутри наследующей парантеллы наслед­ство получают не все родственники, а только главы данной парантеллы. Такова в общих чертах своеобразная система наследования по закону в БГБ.

Особое правовое положение в этой системе наследо­вания занимал переживший супруг. БГБ предоставил пе­режившему супругу право собственности на определен­ную часть наследства умершего (от 1/4 до 1/2 при наличии наследников первых двух линий, а также деда и бабки). Если же нет родственников первой и второй линии, деда и бабки - все наследство переходит к пережившему супругу (§ 1931). Таким образом, по германскому ГК пере­живший супруг являлся привилегированным законным наследником.

Наряду с наследованием по закону БГБ регулирует и наследование по завещанию. Кодексом провозглашен прин­цип свободы завещания с правом "устранить от наследова­ния по закону родственника или супруга..." (§ 1938). Гер­манский кодекс установил легальные ограничения свободы завещания в интересах ближайших родственников наследодателя. К таким ограничениям традиционно относится "обязательная доля". По БГБ, нисходящие наследодателя, а также родители и супруг наследодателя, если они отстра­нены от наследования завещанием наследодателя, могут по­требовать от наследника предоставления им обязательной доли наследства. Обязательная доля равняется по Кодексу половине стоимости его доли при наследовании по закону (§ 2303). Таким образом, принцип свободы завещания про­веден германским ГК весьма последовательно и в значи­тельном объеме.

Последующие изменения в БГБ. В XX в. в БГБ был внесен ряд существенных изменений, часть которых была оформлена в виде дополнительных статей к Кодексу, часть в виде отдельных законов и норм, дополненных правотворчеством судей, особенно усилившимся в это время в сфере частного права.

Так, например, в судах стало складываться новое по­нимание института гражданско-правовой ответственности. Принцип свободы договора модифицируется с помощью уси­ления договорной ответственности, рассматриваемой в ка­честве правового средства социальной защиты населения. Предусматривается ответственность за "culpa in contrahento" (небрежность при заключении договора). Уже одно уклоне­ние от переговоров влекло за собой обязанность возместить убытки. В 50-х гг. в рамках судейского правотворчества ут­вердилась практика, что договоры не должны ущемлять права третьих лиц. Усиление защитной функции договора в отношении третьих лиц можно проиллюстрировать следую­щим примером.

В 1976 году к гражданско-правовой ответственности был привлечен владелец магазина, в котором ребенок, пока его мать расплачивалась в кассе, поскользнулся и получил трав­му. Основанием для назначения судом гражданско-право­вой ответственности в данном случае стал не заключенный, а лишь подразумеваемый договор, исходя из доктрины "обя­занности общественной заботливости". Усиление роли ква­зидоговорной ответственности (без заключения договора) явилось следствием разработки германскими юристами по­нятия "фактических договорных отношений", признанного впоследствии "выражением изменившейся социальной функ­ции институтов частного права".

Это понятие прежде всего стало применяться при при­знании договора недействительным или ничтожным. Гер­манские юристы стали исходить из того факта, что если речь идет о длительных договорных отношениях, то при признании договора ничтожным он не считается таковым до момента прекращения его действия. Другую группу "фактических договорных отношений" образуют случаи ответственности по договору в силу "социально-типич­ных ситуаций" (например, при наступлении ответствен­ности водителя, который занимает стоянку, не платя за нее, и пр.). Здесь во внимание принимается не заключение отдельного договора, а массовый характер подобных си­туаций.

Особенностью развития современного германского гра­жданского права стало также расширение понятия убыт­ков, подлежащих возмещению, введение понятия "фиктив­ных убытков". Так, владельцу поврежденного транспортно­го средства должна быть не только выплачена стоимость ремонта его автомашины, но и оплачено пользование дру­гим автотранспортом во время ремонта, даже если он в это время предпочитал ходить пешком. Стала общепринятой и практика денежного возмещения лишь за простую угрозу наступления деликта.

В сфере вещного права принципиальные изменения кос­нулись самого определения права собственности. "Собствен­ность обязывает. Осуществление права собственности долж­но служить в тоже время общему благу" - говорится в Вей­марской конституции 1919 г. Основной закон ФРГ 1949 г., закрепляя в ст. 14 классический принцип свободы собствен­ности, во втором абзаце, однако, воспроизводит это положе­ние Веймарской конституции.

Таким образом, основным направлением развития пра­ва собственности в Германии в XX в., как и всего граждан­ского права, становится его социализация.

Дополнения были внесены и в положения Кодекса, по­священные регулированию права собственности на землю. В 1960 г. был принят Закон о строительстве, в 1961 г. - специальный Закон о сделках с землей, установивший пра­вовую обязанность собственника рационально использовать землю. В свою очередь Закон о строительстве подчинил строительство в городах и деревнях общему плану градоустройства, однако решение застраивать или не застраивать свой участок по-прежнему принадлежало собственнику зе­мельного участка.

Наиболее значительные изменения в Кодексе косну­лись норм обязательственного и брачно-семейного права. Были пересмотрены положения БГБ о договоре имущест­венного, прежде всего жилищного найма, существенно рас­ширившие права нанимателя. Положения об уравнении тру­довых прав мужчин и женщин: в приеме на работу, при ее оплате и при увольнении - составили содержание изме­ненного § 611 (1-3) Кодекса.

Несмотря на то, что ст. 2 Основного закона ФРГ 1949 г. провозгласила равноправие мужчин и женщин, первый за­кон о равноправии мужа и жены в семейных отношениях был принят лишь в 1957 г. Этот закон установил раздель­ный режим имущества супругов. Имущество же, приобретенное в браке, является общей собственностью, подлежа­щей разделу на равные доли при разводе.

Изменения в брачно-семейном праве коснулись и ус­ловий признания действительности брака и развода, и пра­вового статуса внебрачных детей.

Закон 1974 г. установил общий возраст брачного совер­шеннолетия для мужчин и женщин в 18 лет, исключающий право родителей давать согласие на брак своих детей. Пер­вый закон, уравнявший в правах внебрачных детей с детьми, рожденными в браке, был принят в 1969 г. Отныне законода­тельно было установлено право детей на получение алимен­тов от отца и на их участие в получении наследства на осно­ве признания кровного родства с родителем. В силу этого был отменен § 1589 ГГУ, согласно которому внебрачный ре­бенок и его отец не считались состоящими в родстве. Больше прав в отношении своих детей по этому закону получила и мать.

В 1946 году было признано право развода по инициативе одного из супругов в случае, если они "в течение 3-х лет не проживают вместе, и брачные отношения настолько глубоко расшатались, что сделали невозможным восстановление брач­ного союза". При этом возражения против развода другого супруга не учитывались, если "оба супруга вели себя не­достойно в браке". С 1956 г. Федеральный суд, однако, начи­нает изыскивать возможности как-то ограничить развод при "крахе" семьи под влиянием католических установок о нрав­ственном долге супругов "делить трудность поровну".

Широкомасштабная реформа, направленная на даль­нейшую либерализацию норм брачно-семейного законода­тельства, была проведена в 1976 г.

В настоящее время § 1565 (1-2) БГБ постановляет:

1. "Брак может быть расторгнут, если он не состоялся. Брак считается несостоявшимся, если совместная жизнь супругов больше не продолжается и нет оснований предпо­лагать, что супруги ее восстановят".

2. Если супруги менее года живут раздельно, то такой брак расторгается, если продолжение брака невозможно для супруга, возбудившего иск о расторжении брака, по причи­на поведения другого супруга, отличающегося исключитель­ной жестокостью.

§ 1566 (1) исходит из положения о несомненности "кра­ха семьи", несостоявшегося брака, если супруги свыше од­ного года живут раздельно и оба просят о разводе или если супруги свыше 3-х лет живут раздельно, даже при возра­жении одного из них против развода.

Торговое право. Характерной чертой германского ча­стного права является его дуализм. Существование здесь наряду с Гражданским еще и Торгового кодекса было обу­словлено целым рядом исторических причин, главной из ко­торых стала необходимость создания единообразного пра­вового регулирования торговли в стране с многовековой по­литической и правовой раздробленностью.

Начало в 30-х гг. XIX в. в Германии промышленного переворота привело к созданию в 1847 г. Единого герман­ского вексельного устава, а в 1861 г. - первого общегерман­ского Торгового кодекса, заложивших основы единого гер­манского торгового права.

Первоочередная унификация норм, регулирующих век­сельное обращение, была вызвана особой значимостью век­селя в качестве инструмента удовлетворения различных имущественных потребностей в торговом обороте. Герман­ский вексельный устав 1847 г. воспринял основные достиже­ния германской правовой мысли XVIII-XIX вв. в сфере век­сельного права, закрепив специфический - "германский" - тип векселя, характерными чертами которого являются аб­страктность, формализм, универсальность.

Общегерманское торговое уложение 1861 г. (в основу которого был положен проект Торгового кодекса Пруссии 1857 г.) состояло из пяти книг: "О торговом сословии", "О торговых товариществах", "О негласном товариществе и объединении для заключения отдельных торговых сделок за общий счет", "О торговых сделках" и "О морской торгов­ле". Центральной фигурой в ТК 1861 г. выступал купец - "лицо, которое занимается в виде промысла торговыми де­лами". В силу этого торговое право и понималось исключи­тельно, как "особое частное право купцов", что проявилось в содержании норм ТК 1861 г., где наиболее полное регули­рование получили вопросы, связанные с организацией тор­гового предприятия купца, как единоличного, так и коллек­тивного (в виде торгового товарищества).

Из прусского проекта в ТК перешел целый комплекс детально проработанных норм, посвященных фирме купца, представительству в торговом обороте, торговой докумен­тации и др. Особенностью первого единого германского Торгового кодекса стало последовательное проведение в нем принципа имущественной самостоятельности торговых то­вариществ, выступающих в качестве самостоятельных субъ­ектов (юридических лиц) торгового права.

Созданное еще в условиях отсутствия единого граж­данского права, Торговое уложение 1861 г. призвано было в определенной мере выполнять функции Гражданского ко­декса, что привело к закреплению в нем целого ряда гражданско-правовых положений, в частности общих положе­ний о сделках и пр.

Объединение Германии в 1871 г., сопровождающееся небывалым подъемом во всех областях германской экономи­ки, возникновением целого ряда новых форм частноправо­вых объединений (промышленного товарищества, товарище­ства с ограниченной ответственностью, колониального товарищества и др.), привело к необходимости кардинального ре­формирования торгового законодательства. Результатом этого стало принятие в 1897 г. нового Торгового кодекса, который продолжает действовать до настоящего времени. Непосред­ственным толчком к его созданию стало принятие в 1896 г. Германского гражданского уложения, по отношению к пред­писаниям которого положения торгового права должны были занять место специальных (дополняющих) норм.

В отличие от общегерманского Торгового уложения 1861 г. Торговый кодекс 1897 г. уже не содержит никаких общих положений, закрепив лишь действующие в торговом оборо­те специфические принципы и институты. Он состоит из четырех книг. Первая книга посвящена организации и деятельности торговых предприятий. Вторая - содержит по­ложения о торговых товариществах, включая негласные товарищества. В третьей книге рассматриваются вопросы заключения отдельных торговых сделок. И, наконец, послед­няя книга регулирует морскую торговлю, включая морское страхование.

Изменения, произошедшие в экономике Германии в конце XIX в., обусловили качественно новый подход гер­манского законодателя к определению субъекта торгового права, что отразилось и на содержании ТК 1897 г. Отныне в качестве коммерсантов стали рассматриваться не только купцы в узком смысле слова, но и все крупные предприни­матели, как посредники, так и производители. Для опреде­ления их правового статуса в ТК 1897 г. вводятся понятия "полного" и "неполного" коммерсанта, коммерсанта "по обя­занности", "по необходимости", "по желанию" и "по форме", что превращает торговое право из "особого частного права купцов" в особый комплекс норм, регулирующих предпри­нимательскую деятельность.

Основные изменения, произошедшие в германском тор­говом праве в XX в., были связаны с ограничением сферы действия норм Торгового кодекса в связи с принятием це­лого ряда специальных законов, содержащих подробное регулирование отдельных торгово-правовых институтов. Наибольшим изменениям подвергся институт акционерного общества. Основная цель, которую преследовал германский законодатель при создании акционерного закона 1931 г., со­стояла в установлении большего финансового контроля в сфере акционерного предпринимательства благодаря вве­дению обязательной годовой отчетности и института неза­висимых экономических экспертов. Впоследствии эти поло­жения были развиты в акционерном законе 1965 г., содер­жащем подробную регламентацию вопросов, связанных с учреждением, внутренней организацией акционерного об­щества, ответственностью учредителей и должностных лиц.

Определенные изменения в ТК 1897 г. были внесены также благодаря принятию Закона о недобросовестной кон­куренции 1909 г., Закона о содействии стабильности и росту экономики 1967 г., Закона об общих условиях купли-прода­жи 1976 г. и др.

Уголовное право. Статья 4 Конституции Германской империи 1871 г. установила, что "издание основ граждан­ского, уголовного и процессуального законодательства" от­носится к исключительной компетенции империи. Во ис­полнение этого положения уже в мае 1871 г. на территории империи начало действовать Уголовное уложение Герман­ской империи, воспринявшее нормы Уголовного уложения Северо-Германского союза 1870 г.

Подобно УК Франции 1810 г. Уголовное уложение Гер­манской империи базировалось на идейных основах так на­зываемой "классической" школы уголовного права, наибо­лее яркими представителями которой в Германии были Г. Гегель, И. Кант, А. Фейербах, К. Биндинг. Последние рас­сматривали в качестве преступления лишь деяния, недву­смысленно запрещенные законом на момент их соверше­ния, а основное значение наказания видели в справедливом возмездии за совершенное преступление. Непосредствен­ным же автором УК 1871 г. стал германский правовед Адольф Леонард.

Уголовное уложение Германской империи 1871 г. со­стояло из трех частей, первые две из которых были посвя­щены общим вопросам уголовного права: принципам раз­граничения правонарушений и назначения уголовного на­казания, а также институтам покушения, соучастия и др. Третья книга представляла собой Особенную часть, закре­пив конкретные виды преступлений и наказаний.

В отличие от БГБ, принятие которого сопровождалось длительной бурной дискуссией, УК 1871 г. был введен в дей­ствие очень быстро, вызвав дискуссию лишь по одному во­просу - вопросу о допустимости смертной казни, посколь­ку в то время в Саксонии и в ряде других германских госу­дарств смертная казнь была отменена.

Все преступные деяния разделены в Уголовном уло­жении 1871 г. на преступления, проступки и полицейские нарушения, в зависимости от тяжести предусмотренных за них наказаний.

Самым суровым образом каралось нарушение сущест­вующего строя Германской империи. В § 80 и 81 как госу­дарственная измена квалифицировались убийство импера­тора, попытка насильственного изменения государственно­го устройства империи, изменение порядка престолонасле­дия. За одно лишь публичное выступление или распростра­нение сочинений с целью побудить к одному из указанных деяний виновный лишался свободы на срок до 10 лет. Про­изнесение речей на собрании, распространение сочинений или изображений, которые подстрекали к неповиновению законам или иным постановлениям властей, наказывались большим штрафом или тюремным заключением до двух лет. В § 116 предусматривалась суровая уголовная ответствен­ность для лиц, которые собирались в публичных местах и не расходились после трехкратного приказа должностных лиц. Если последними было оказано сопротивление, то они наказывались как бунтовщики.

Система наказаний включала в себя смертную казнь, различные виды лишения свободы (тюремное заключение, содержание в крепости и пр.), штраф, конфискацию иму­щества и ограничение в правах. Несмотря на строгость, УК 1871 г. воспринял и отдельные либеральные тенденции. Так, применение смертной казни (введенной под давлением Прус­сии в бундесрате) в качестве меры наказания в мирное вре­мя допускалось лишь в двух случаях: за государственную измену, включая измену конкретному германскому государ­ству, и за спланированное умышленное убийство. В отли­чие от уголовных законов отдельных германских государств УК Германской империи исключал применение телесных наказаний, рассматриваемых как пережиток средневековья.

Последующее развитие уголовного законодательства в Германии проходило под знаменем нового - "социологиче­ского" - направления в германской уголовно-правовой нау­ке, основателем которого в Германии считается профессор Берлинского университета Ф. Лист. В период с 1912 по 1933 г. было создано большое число комиссий с целью пересмотра отдельных положений УК 1871 г., появилось 8 новых проек­тов УК, но ни один из них так и не был принят.

После открыто террористических, античеловеческих уголовных установлении нацистской Германии и последую­щей их отмены наиболее существенные изменения в уго­ловное право были внесены в 50-60-х гг. XX в. В 1954 г. бундестагом была образована комиссия по подготовке "боль­шой реформы" уголовного права, которая решила, однако, ограничиться сначала лишь реформой Общей части. Новация состояла в отказе от прежней трехчленной классифи­кации преступных деяний. Отныне они делились на престу­пления (за которые следует в качестве меры наказания лишение свободы на один год и больше) и проступки (кото­рые наказывались лишением свободы на срок до одного года или штрафом). Остальные менее тяжкие деяния стали рас­сматриваться как административные правонарушения и ре­гулироваться Законом 1968 г. об административных право­нарушениях. В результате проведения реформы с 1 января 1975 г. в ФРГ стал действовать новый Уголовный кодекс, Общая часть которого была создана в 60-х гг. XX в., а Осо­бенную часть составляли нормы УК 1871 г., подвергшиеся изменениям, но сохранившие прежнюю систему, нумера­цию, формулировки.

Существенные изменения в Особенную часть были вне­сены в связи с принятием законов о борьбе с экономической преступностью (1976 и 1986), о борьбе с терроризмом (1986), о преступных деяниях против окружающей среды (1980), о должностных преступлениях (1980) и др. В связи с изданием этих законов в 1987 г. была принята новая редакция УК ФРГ.

В новой редакции Особенной части УК особое внима­ние уделяется различным видам преступлений в экономи­ческой сфере и в сфере защиты окружающей среды, под­робно рассматриваются противозаконные действия долж­ностных лиц. Довольно значительным по объему является также раздел УК, посвященный преступлениям, связанным с сексуальным насилием, и направленным против семьи.

Действующее уголовное законодательство Германии предусматривает так называемую дуалистическую систему уголовных санкций: назначение основного наказания (к ко­торым относятся лишение свободы и штраф) и наряду с этим применение мер исправления и безопасности (дополнительное наказание), например, в виде лишения права за­нимать определенную должность, пользоваться правами (па­раграф 45), запрещения управлять транспортным средст­вом. Последовательно проводя в жизнь основные демокра­тические принципы и идеи правового и социального госу­дарства, УК Германии не предусматривает применение смертной казни (запрещенной статьей 102 Конституции ФРГ) даже за особо тяжкие преступления, заменяя ее пожизнен­ным лишением свободы.

Трудовое и социальное законодательство. Основная тенденция развития германского права в конце XIX в. на­шла выражение в его постепенной "социализации", что во многом объяснялось активной позицией социал-демократов в рейхстаге. В 70-х гг. XIX в. в Германии начинает формироваться особый комплекс норм, регулирующих заключе­ние соглашений между предпринимателями и наемными ра­бочими по поводу определения рабочего времени и условий оплаты труда (так называемые тарифные соглашения), ко­торые впоследствии вместе с другими нормами способство­вали созданию новой отрасли права, получившей название "трудовое право".

Первое тарифное соглашение было заключено в Гер­мании еще в 1873 г. в сфере печатной промышленности. Его активными участниками стали профсоюзы, впервые лега­лизованные Промышленным уставом 1869 г. Северо-Германского союза. Наряду с принципом свободы предпринима­тельства этот Устав закрепил свободу промышленных объ­единений. Так, ст. 152 провозглашала, что впредь отменя­ются "все существующие запреты и уголовно-правовые предписания, действующие в отношении мелких произво­дителей, подмастерьев, а также фабричных рабочих по поводу заключения ими между собой соглашений с целью дос­тижения более выгодных условий труда и его оплаты".

Среди возникших в это время профсоюзов наиболее активными были так называемые свободные профсоюзы, создаваемые под руководством социал-демократов, наиболь­шее распространение получившие после отмены в 1890 г. Исключительного закона против социалистов. Находящие­ся под значительным влиянием классовой теории К. Мар­кса, отрицавшей возможность какого-либо компромисса между "трудом и капиталом", "свободные профсоюзы" дол­гое время выступали против заключения соглашений с пред­принимателями и лишь с 1899 г. стали рассматривать их как одно из средств проведения в жизнь интересов рабо­чих.

Образование в 1918 г. Веймарской республики ознаме­новало собой начало нового этапа в становлении трудового права Германии. В центре внимания германского законода­тельства в этой сфере по-прежнему оставался вопрос о та­рифных соглашениях, основывавшихся в этот период на принципе "тарифной автономии". Отныне все условия орга­низации и оплаты труда должны были устанавливаться путем заключения соответствующих коллективных согла­шений между объединениями предпринимателей и проф­союзами. Возникший таким образом тарифный договор выступал в качестве единственного правового акта, регули­рующего взаимоотношения между владельцем предприятия и рабочими.

Нормативный характер тарифных соглашений был за­креплен путем принятия в 1918 г. специального постановле­ния о тарифном договоре. Однако принцип "тарифной авто­номии" остался нетронутым, поскольку сохранялось ведом­ственное рассмотрение трудовых споров, все больше при­обретавшее черты принудительного примирения сторон. Процедура рассмотрения трудовых споров была регламен­тирована постановлением от 30 октября 1923 г., согласно которому все трудовые споры должны были рассматриваться созданными на паритетных началах комиссиями, во главе которых стоял не принадлежащий ни к одной из сторон независимый председатель. Функции последнего обычно выполняло соответствующее должностное лицо. Поскольку представители работодателя и трудового коллектива часто не могли прийти к согласию, решение принималось предсе­дателем комиссии единолично. Особенно активно подобная практика стала применяться в последние годы Веймарской республики. В этот период на смену принципу "тарифной автономии" приходит законодательное нормирование опла­ты труда, наиболее ярко проявившееся в период фашист­ской диктатуры.

Наметившийся еще в начале XX в. процесс постепен­ного выделения трудовых договоров из общих предписаний БГБ о найме услуг и связанного с этим формирования от­расли трудового права в Германии завершился уже после окончания второй мировой войны. В 1949 г. в ФРГ принима­ется Закон о тарифных договорах, заложивший прочную законодательную базу для определения условий организа­ции и оплаты труда. В этот период после долгих лет под­польного существования на политическую арену Германии вновь выходят профсоюзы. В ст. 9 Основного закона ФРГ говорится, что граждане имеют право "создавать объедине­ния для охраны и улучшения условий труда и экономиче­ских условий". В качестве одного из средств к достижению своих интересов допускаются забастовки.

Параллельно с нормами, регулирующими взаимоотно­шения между работодателями и наемными рабочими, в конце XIX-XX вв. в Германии развивался особый комплекс пра­вовых норм, получивший здесь специальное название "со­циальное законодательство".

Первым германским социальным законом стал Закон о материальной ответственности 1871 г. Этот закон установил особую ответственность владельцев железнодорожных пред­приятий за произошедшие на них несчастные случаи с ра­ботниками, занятыми на строительстве и обслуживании железнодорожных путей и составов. Обязанность работодателя в таких случаях возместить ущерб не зависела от вины.

Рассмотрение германским законодателем железной до­роги в качестве "источника повышенной опасности" и уста­новление особой ответственности предпринимателей в этой сфере привело к утверждению идеи обязательного страхо­вания рабочих от несчастных случаев, что позволило бы несколько улучшить положение владельцев железнодорож­ных предприятий.

В 80-х гг. XIX в. в Германии, как уже отмечалось, при­нимается целый ряд законов о социальном страховании: в 1883 г. был принят Закон о медицинском страховании рабо­чих, в 1884 г. - Закон о страховании от несчастных случаев и др. Завершил этот список Закон 1889 г. о страховании на случай инвалидности и старости (пенсионное страхование). Эти законы заложили основу для создания в Германии вы­сокоэффективного социального законодательства и разви­той системы страховых организаций в XX в.

Знаменательной вехой в процессе становления герман­ского страхового права стало принятие в 1911 г. постановле­ния об имперском (государственном) страховании, впослед­ствии получившего название Социального кодекса. Это по­становление было очень значительным по объему и состоя­ло из шести книг, объединивших все действующие в то время в Германии социально-правовые нормы. В частности, в "кодекс" вошел принятый в том же году закон о пенсион­ном страховании служащих.

Тенденция постепенного уравнения в правах рабочих и служащих в социальной сфере продолжала оставаться ос­новным направлением развития социального законодатель­ства Германии и после второй мировой войны. Другая тен­денция состояла во введении обязательного социального страхования для лиц различных профессий: мелких произ­водителей, врачей, сельскохозяйственных работников и др., приведшего к созданию разветвленной сети страховых ор­ганизаций по всей стране.

С целью совершенствования системы государственного страхования в 1953 г. в Германии был создан специальный Суд по социальным делам, в компетенцию которого входило рассмотрение споров в социальной сфере.

В 70-е гг. XX в. была проведена широкомасштабная ре­форма социального законодательства. В ходе ее проведения в 1975 г. в новой редакции принимается книга первая ("Общие положения") Социального кодекса, в 1976 г. - книга четвер­тая ("Положения о социальном страховании"), в 1988 г. - книга пятая ("Медицинское страхование"). В 1989 г. переработке подверглась последняя - шестая - книга Социального ко­декса, посвященная вопросам пенсионного страхования.

Date: 2015-09-19; view: 317; Нарушение авторских прав