Азовские походы и начало Северной войны

Оглядываясь на прошлое в преддверии знаменитого в истории России XVIII столетия, бросим еще раз свой взор на истекший «бунташный век», уясняя важнейшие «болевые точки» в судьбе страны.

Это было горестное для России столетие. Начало его ознаменовалось грандиозной трагедией в жизни российского общества: так называемым Смутным временем. К Смуте Россию привел сложнейший комплекс противоречий, противостояний и неурядиц, возникших в ходе развития общества в течение XVI века. В глубине этого запутанного клубка антагонизмов были объективно развивающиеся процессы становления единого Русского государства и его важнейшей подосновы в лице неотвратимого наступления режима крепостничества. Крепостные отношения были отнюдь не «зловещим порождением Москвы», как полагают некоторые резво пишущие историки. Они были необходимейшим рычагом политической организации российского общества, специфичность которого заключалась в необычайно малом размере получаемого им совокупного прибавочного продукта.

Дело в том, что при сложившемся в предыдущий период (до XV в.) типе организации труда и хозяйства русское общество располагало весьма низким объемом средств и ресурсов для создания необходимого уровня государственного управления, организации суда, финансовой системы, поддержания достаточной обороноспособности и развития армии, для удовлетворения, наконец, минимальных запросов общества в области культуры, искусства, развития религиозных учреждений и т.п.

Причиной этому были крайне неблагоприятные природно-климатические условия на большей части Восточно-Европейской равнины: обилие малоплодородных, а то и просто бесплодных земель, сильно укороченный, по сравнению с остальной Европой, период сельскохозяйственных работ, усугубленный коварством ранних осенних и поздних весенних заморозков, губящих и урожай и весенние всходы многих зерновых культур. В таких условиях основной производитель материальных благ общества — русский крестьянин — пахал гораздо меньшую площадь и получал в итоге гораздо меньший урожай, чем это требовал объективный процесс не только развития общества, но и его самосохранения в жестоком режиме тогдашних международных взаимоотношений. Зловещий опыт недавнего монголо-татарского ига был ярким назиданием бесперспективности прежних традиций и мощным стимулом новых преобразований, важнейшим из которых было объединение русских земель в единое государство.

Неумолимая логика развития общества еще в период до начала активного объединительного процесса обнаружила первые признаки становления режима извлечения прибавочного продукта путем жесткого внеэкономического принуждения. Именно этот режим в лице складывающегося крепостничества в конечном счете и создавал минимально необходимые условия для жизнедеятельности российского общества в целом, хотя само общество в силу этих новых условий режима крепостного права обретало облик, отнюдь не напоминавший западноевропейский тип общества.

Процесс становления российского общества, основанного в той или иной степени на режиме крепостничества, сопровождался в XVI столетии целой чередой драматических внутриклассовых и классовых конфликтов, а равнодействующий им вектор вызревал как гигантская власть самодержавия. Внезапный обрыв династической нити создал зловещий политический вакуум как раз на той стадии развития, когда еще не только не сложилась иерархия господствующего класса, но не завершилось и становление режима крепостного права.

Жестокая Смута начала XVII в. привела Российское государство на край гибели. Мгновенное ослабление власти в России неминуемо разожгло политические аппетиты ближайших соседей.

Наконец, российская Смута была не просто периодом жестоких военных действий. Это была «гражданская» война, и материальные и людские потери этой войны были неизмеримо более тяжкими, чем при обычном ходе средневековых военных действий. Смута принесла России грандиозную хозяйственную разруху, запустение почти всех пашенных угодий, а главное, резкое уменьшение населенности основной территории государства.

К счастью для России, в ту далекую эпоху обескровленная страна добилась мира и оказалась предоставленной сама себе. В силу этого процесс восстановления и жизни на земле, и хозяйства стал реальной перспективой. Правда, был он и слишком длительным (вплоть до второй половины XVII в.), и весьма болезненным и сложным. Объяснение этому кроется, в частности, в сугубо экстенсивном характере российского земледелия. Постоянный риск оказаться без урожая в глазах многих и многих земледельцев делал бесперспективным тяжкий труд восстановления прежних пашен. К тому же отсутствие кормов для нормального скотоводства лишало крестьян наиболее радикального средства повышения плодородия путем внесения навозного удобрения. По-прежнему важнейшую роль в поддержании плодородия играл запуск земель в длительный перелог, залежь и т.п. Такой тип хозяйства поддерживал постоянное стремление людей сменить место жительства, уйти на новые земли. Ослабление крепостнического законодательства в период Смуты, да и довольно долгое время после нее, благоприятствовало такой миграции. Продолжалась она и во второй половине XVII в. Если первопроходцы из России в течение века достигли Камчатки, Приамурья и Приморья, то массовая миграция осваивала земли Среднего Поволжья, южных уездов России (Воронеж, Пенза, Тамбов и др.), а также районов Урала и Сибири.

Вовлечение в хозяйственный оборот новых земель в целом позволил восстановить продовольственную базу страны, хотя урожайность по-прежнему оставалась очень низкой. В итоге почти все население должно было заниматься сельским хозяйством.

И тем не менее XVII век имел заметные сдвиги в общественном разделении труда. В ряде городских центров резко сокращается роль земледелия, хотя во многих городах земледельческие функции концентрируются на огородничестве и садоводстве. В российских городах во второй половине XVII в. растет число ремесленников, расширяется круг ремесленных специальностей. Существенное развитие получает мелкотоварное производство. Специфичность его в России заключается в том, что оно во многом напоминало сезонное производство, т.е. промышленники работали с большими временными перерывами. В значительной мере такой ритм работы был свойствен и ремеслу. Посадский ремесленник копал огород, иногда пахал поле, сеял, жал, косил сено, ловил рыбу, заготавливал дрова и только какую-то, хотя и значительную часть времени уделял своему ремеслу. В этом российский город сильно отличался от западноевропейского города.

Вместе с тем, такой способ производственной деятельности пагубно влиял на возможность накопления денежных средств и укрупнения масштабов производства. Немалую роль в подобной ситуации играло отсутствие в стране рынка рабочей силы. Как правило, он ограничивался узкой прослойкой пауперов — внезапно, в силу тех или иных причин, разорившихся и выбитых из колеи нормальной жизни людей. Однако рано или поздно и такие люди возвращались к основному для общества виду деятельности — земледелию.

В то же время государству необходимы были не только ремесло и промыслы, оно остро нуждалось в продукции крупного производства. Поэтому одной из характернейших черт XVII столетия явилось форсированное усилиями государства развитие крупного промышленного производства, прямо или косвенно связанного с военно-хозяйственными потребностями страны. В XVII веке таких предприятий было очень немного и экономический эффект их был ограниченным. Важнейшее место среди них занимали концессии иностранцев и прежде всего доменно-молотовые комплексы А. Виниуса, а потом П. Марселиса, А. Бутенанта и Ф. Акемы.

В течение века (точнее, его последней трети) с разной продолжительностью в России действовало свыше трех десятков таких предприятий, получивших в литературе не вполне точное название «мануфактур». По отношению к основной экономике страны эти «мануфактуры» были достаточно изолированным явлением. Тем не менее их роль в укреплении обороны страны, едва вернувшейся во второй половине XVII в. в стадию нормального развития, нельзя недооценить.

Довольно сложны и неоднозначны итоги развития торговли. Вплоть до середины века городской посад был объектом тяжелейшего налогообложения. Это препятствовало массовому вовлечению в крупную торговлю представителей посада, и она традиционно сосредоточивалась в руках привилегированного купечества: гостей и гостиной сотни.

В средневековье наибольший экономический эффект для страны, государства и общества в целом давала лишь крупно-оптовая торговля с ее громадной прибылью. Но такая торговля во всем мире существовала почти исключительно как регулярная морская торговля. Не случайно, наиболее богатыми и развитыми в экономическом отношении странами в средние века в Европе, да и во всем мире, были почти исключительно крупные морские державы (Англия, Голландия, Бельгия, Франция, некоторые государства Италии и др.). Такого экономического эффекта сухопутная торговля никогда не давала.

В России же сухопутная торговля носила исключительно вялый, преимущественно сезонный характер из-за неблагоприятных природно-климатических условий. Длительный зимний период, распутицы межсезонья, отсутствие и экономическая невозможность создания хороших дорог и магистралей — все это обрекало страну на далеко не лучшую жизнь. К тому же Россия XVII в. имела единственный порт на суровом северном берегу Белого моря — Архангельск.

Вместе с тем объективные потребности экономики страны с исключительным господством земледельческого производства требовали вовлечения в экспортную торговлю не только мехов (а запасы соболя к концу века в Сибири заметно истощились) и иной уникальной продукции, но и массовой продукции сельского хозяйства (зерно, пенька, масло, сало и т.п.). Однако это крупногабаритный товар, и перевозка его была выгодна только большими партиями. А это ни экономически, ни технологически не под силу сухопутной торговле с ее гужевым транспортом. Единственная оптимальная перспектива ее развития была объективно связана с обретением морских портов и водных артерий, ведущих к таким портам.

То и другое можно было обрести только силой. Однако Смута и разорение страны привели Россию к потере огромной территории западнорусских земель вплоть до Смоленска, к потере выхода страны к Финскому заливу. Провал попытки вернуть Смоленск показал, что даже в 30-е годы Россия все еще была разоренным и слабым государством. При Михаиле Федоровиче обращения украинского казачества о российском подданстве оставлены были без последствий. Однако самоотверженная освободительная борьба Украины во главе с гетманом Б. Хмельницким в конечном счете поставили все еще ослабленное Российское государство перед необходимостью решить вопрос о воссоединении России и, как неизбежное следствие, вступить в длительную и изнурительную войну с Польшей, осложненную к тому же вступлением в Польшу и Прибалтику шведских войск и активизацией их действий против России. Объединенными усилиями казаков и русских была освобождена, а потом утеряна Белоруссия и часть Прибалтики. России удалось закрепиться лишь на части возвращенных русских земель. Включение Киева и Левобережной Украины в систему ослабленной экономики России, с ее тяжелым налоговым гнетом и неурядицами государственного управления, вскоре вызвало серьезные трения с казачьей верхушкой, привело к политической интриге ее гетманов, что еще более осложнило ситуацию на южных и юго-западных рубежах России. В 50—80-е годы Россия предпринимает колоссальные усилия для укрепления южных границ строительством гигантских оборонительных засечных полос и «черт», с большим количеством крепостей, с привлечением огромного числа людских ресурсов. К концу XVII в. основные усилия России сосредоточены на южных рубежах — в борьбе за Киев, Левобережную Украину против Турции и Крыма. Но общий итог этой политики был минимальным. Весь груз стратегических задач страны остался практически нерешенным.

Date: 2015-09-19; view: 321; Нарушение авторских прав