Из Эфеса через Кесарию в Рим 8 page

Эти vetri cemeteriali представляли собой стеклянные пластинки, которые помещали вместе с умершими в катакомбах второго или третьего века. Часто они украшались портретами одного или двух апостолов, выполненных на золотой фольге. Из трехсот сорока пластинок, исследованных археологом Рафаэлем Гаруччи, восемьдесят отмечены портретами святых Петра и Павла. Все портреты практически одинаковы, никаких вариаций в изображении не допускалось. Эти первые образа явно писались с реальных портретов апостолов, чьи лица были хорошо знакомы верующим. Попытки идеализировать модель (вошедшие в моду в более поздние времена) строго пресекались христианской церковью. Благодаря этому все изображения апостолов, вплоть до современных, сохраняют портретное сходство.

Многие скептики, доверяющие лишь тому, что написано в книгах, не способны взять в толк, как можно считать достоверным устное описание какого‑то события или личности, которое на протяжении двух или трех столетий передается из уст в уста. Тем не менее в каждом старинном семействе существуют веские доводы в пользу устной традиции. Мне кажется, что монсеньор Барнс исключительно убедительно изложил свое мнение по данному вопросу в книге «Мученичество святых Петра и Павла»:

Многие недооценивают человеческую память. Люди часто хранят воспоминания о каких‑то выдающихся событиях на протяжении весьма и весьма длительного времени. Кроме того, существует такое понятие, как коллективная память человеческого сообщества – очень эффективная, в особенности если она подкрепляется какой‑либо ежегодной церемонией. Все сказанное, несомненно, относится к памяти о мученической кончине двух апостолов. Воспоминания об этой трагедии не выветрились из памяти римлян (по крайней мере, в том, что касается основных фактов).

У меня есть знакомый писатель, который происходит из семьи долгожителей с очень давними традициями. Так вот, ему нет нужды искать на стороне – вне своего семейного круга – примеры для доказательства. Его мать скончалась в 1927 году в весьма преклонном возрасте, и буквально до последних дней она сохранила воспоминания об июньском дне 1837 года, когда она маленькой девочкой присутствовала на коронации королевы Виктории. В данном случае мы имеем дело с так называемой «чистой памятью», относящейся к событию второстепенной (для данной дамы) важности, но тем не менее бережно сохранявшейся на протяжении более чем девяносто лет. Еще одну пожилую даму мой приятель часто посещал в детстве. Она рассказывала ему всяческие ужасы о Французской революции и, в частности, о казни несчастной Марии‑Антуанетты. Девочкой ей довелось жить в Филадельфии, где ее отец занимал высокий государственный пост. Старушка уверяла, что знала Бенджамина Франклина. Но Франклин родился в 1706 году, то есть за три года до доктора Джонсона и за восемь лет до смерти королевы Анны. Если моему другу‑писателю посчастливится дожить до возраста его матери – событие маловероятное, но в принципе возможное, – то образуется промежуток времени в двести пятьдесят лет, перекрываемый тремя человеческими жизнями. Вот прекрасный пример устной традиции. Бенджамин Франклин вполне мог рассказывать нашей старушке о каком‑либо событии из своего далекого детства – например, о Бостонском пожаре 1711 года, а она, в свою очередь, передаст этот рассказ следующему поколению. Аналогичная картина могла сложиться в Риме первого века. Некий ребенок из христианской семьи мог присутствовать при мученической кончине святого Петра и своими глазами видеть, как вколачивали гвозди в его крест. В 150 году он еще вполне мог быть жив и рассказывать, допустим, своему внуку об этом событии. А его внук, при условии, что проживет достаточно долго, мог на склоне жизни пересказать эту историю другому мальчику, который имел шансы дожить до счастливого 312 года, когда – благодаря Константину Великому – христианская церковь наконец обрела право на спокойствие и земное счастье. Все мы отлично понимаем, какое значение римские христиане придавали мученической смерти апостолов. Так вот, с учетом всего вышесказанного, судите сами: возможно ли, чтобы христианский Рим забыл обстоятельства гибели святых Петра и Павла? Или еще пример. Представьте себе ребенка из лондонской семьи роялистов. Вся семья была потрясена, когда тридцатого января 1649 года законного короля Карла I обезглавили на Уайтхолле. Скажите на милость, сможет этот гипотетический ребенок впоследствии забыть, где и когда произошла эта злодейская казнь? Или же юный парижанин, слышавший, как едет к месту казни подвода с несчастной Марией‑Антуанеттой – грохот колес по мощеной мостовой! – сможет ли он забыть, где и когда это случилось? До или после падения правительства Робеспьера? Да никогда в жизни! То же самое справедливо и в отношении мученичества святых Петра и Павла. Хотя какие‑то мелкие детали могут забыться со временем, христианская традиция надежно сохранит самое существенное – время и место казни великомучеников. В этом отношении римская традиция – она же коллективная память христианской церкви – несомненно проявит исключительную точность и цепкость.

На меня большое впечатление произвели портреты святых Петра и Павла в церкви Санта‑Пуденциана. Хотя наверняка существуют и более древние изображения, но эти – самые ранние из сохранившихся крупных мозаичных портретов апостолов. Я уже отметил ранее, что Петр изображен слева от Господа, а Павел справа. Этот любопытный факт вызвал столько споров между специалистами, что мне кажется целесообразным вновь процитировать монсеньора Барнса:

Многие современные писатели озадачены тем фактом, что там, где оба апостола встречаются вместе на одном полотне, обычно (особенно это касается ранних произведений) святой Павел изображается справа, а святой Петр слева от Иисуса Христа. На этом основании доказывают, что в раннюю эпоху римская традиция отдавала главенство Павлу. И тем самым становится очевидным, к каким кардинальным ошибкам приводит недостаточная информированность. Очевидно, наши малограмотные специалисты не знают, что в Риме – с древнейших времен и на протяжении многих столетий – наиболее почетным считалось место слева от центральной фигуры. (Исключение составлял период правления Августа, когда ненадолго восторжествовала греческая традиция, отдающая предпочтение правой стороне). В подтверждение тому можно привести множество примеров из истории Рима вплоть до тринадцатого века. На алтаре, недавно обнаруженном в Сан‑Себастьяне, Иисус Христос и святой Петр изображены в роли Добрых Пастырей. Так вот, в этой композиции Иисусу отводится место слева, а Петру справа. На некоторых официальных папских печатях до сих пор Павел изображается справа, а Петр слева. Известно, что в католической церкви крест кладут слева направо, в то время как православные греки поступают наоборот… Когда разбираешь живописные работы первых четырех столетий, это «справа – слева» как раз является четким показателем того, насколько сильно греческое влияние в творчестве того или иного художника.

Спустившись в крипту церкви, я оценил, каким великолепным пособием оказалась бы эта постройка для студентов, изучающих апостольскую эпоху. Кирпичное здание постройки первого века, очевидно, было значительных размеров, поскольку его фундамент простирается и под соседними домами. Предполагается, что нынешняя церковь построена на том месте, где некогда стоял дом римского христианина по имени Пуд (или Пудент), который принимал у себя апостолов Петра и Павла. Святой Павел упоминал его имя во Втором послании к Тимофею. В1870 году в ходе раскопок под церковью открылся проход в римское здание.

У меня нет никаких сомнений, что оно существовало в то время, когда Павел находился в Риме. Вполне возможно, апостол заходил в это здание, и те самые стены, которые сейчас окружают меня, отражали эхо его голоса.

Вокруг личности Пуда существует множество загадок и домыслов. Считается, что он был сенатором и женился на британской принцессе, которая по такому поводу приняла имя Клавдия. Известный поэт Марциал посвятил этому событию эпиграмму, в которой воспевал внешность и характер чужестранки:

Клавдия родом пускай Руфина из синих британцев,

Но обладает она чисто латинской душой.

Как хороша и стройна!..

Да осчастливят ее небеса единым супругом,

Да осчастливят навек благом троих сыновей[49].

Если Пуд и Клавдия, упомянутые в послании святого Павла, и есть те самые люди, которым посвящена эпиграмма Марциала; если Помпония Грецина, жена Авла Плавция, командовавшего римскими войсками в Британии, действительно, как утверждают, была уроженкой Британских островов и христианкой, то мы можем сделать приятное допущение – среди членов римской христианской общины были представители нашей родины.

После этого я отправился еще в одну римскую церковь. Она представляла для меня большой интерес, поскольку была связана с ближайшими друзьями Павла – Акилой и Прискиллой. Церковь расположена на Авентинском холме и носит имя Святой Приски. Согласно традиции, восходящей еще к апостольским временам, она построена на месте бывшего дома Акилы и Прискиллы. Данная церковь не столь живописна, как Санта‑Пуденциана, зато с ней связана любопытная история, заслуживающая пристального внимания археологов. В 1776 году неподалеку от церкви была обнаружена подземная часовня, стены которой украшают фрески четвертого века. Трудно объяснить поведение людей, обнаруживших это подземное чудо, но, заглянув в часовню, они попросту снова ее замуровали – не сделав плана помещения, не сняв копий с уникальных фресок. Я почти не сомневаюсь, что это и было настоящее жилище Акилы и Прискиллы.

Единственным свидетельством этого открытия служит клочок бумаги (ныне хранящийся в Национальной библиотеке Парижа), который подписан человеком по имени Каррара и адресован казначею папы Пия VI. Насколько мне известно, с тех пор никто не пытался заново откопать эту подземную часовню. А ведь если бы современные археологи потрудились это сделать, мы получили бы не менее интересные и ценные свидетельства об апостольской эпохе, чем те, что хранятся в крипте церкви Санта‑Пуденциана.

Традиция, правда сложившаяся не ранее десятого века, утверждает, что «арендованный дом», в котором проживал Павел, и поныне стоит на Виа Лата. Последним же местом заключения апостола считается печально знаменитая Мамертинская тюрьма, расположенная рядом с аркой Севера. Сейчас верхнюю часть здания занимает церковь Сан‑Джузеппе деи Фаленьяни, однако ризничий позволил мне спуститься в подземный склеп, который в свое время служил темницей святым Петру и Павлу. Находясь внизу, разом перестаешь сомневаться в былом назначении здания: кажется, здесь сами стены пропитаны людскими страданиями. Впоследствии на этом месте выстроили часовню, внутри которой над алтарем вырезаны в скале фигуры апостолов. Рассказывают, что до того, как сюда провели электрическое освещение, это было одно из самых мрачных и трагических мест во всем Риме.

Согласно церковной традиции, апостолов Петра и Павла на протяжении девяти месяцев держали в темнице и вывели оттуда в 67 году лишь для того, чтобы предать смерти.

Петра распяли в цирке Нерона – в месте, которое сейчас частично занято храмом Святого Петра. С Павлом так поступить не посмели – ведь он был римским гражданином. Поэтому его вывели за городские стены и там обезглавили. Остийская дорога, которой его вели, представляла собой оживленный тракт к порту Остия. Сейчас это улица Виа Остиенсе, она начинается от ворот Святого Павла, рядом с которыми стоит пирамида Цестия. Пирамида была на этом месте и тогда, когда Павел отправился в свой последний путь по Виа Остиенсис. Собственно, этим она меня и привлекает: последний римский монумент, на котором остановился взгляд обреченного апостола.

Сегодня Виа Остиенсе имеет вполне обжитой вид: вдоль нее выросли индустриальные окраины, появились рыночные прилавки и фабрики. Тогда же, когда по ней вели Павла, она была похожа на все загородные дороги – пустынная полоса с многочисленными усыпальницами по обочинам. Апостола довели до третьего верстового столба – местечко называется Аква Сальвиа – и здесь остановились и велели готовиться к смерти. Согласно греческой версии Деяний, вокруг стоял сосновый бор, но мы оставим эту деталь на совести рассказчика. А остановимся на следующей подробности: если верить автору греческих Деяний, отрубленная голова апостола трижды подскочила, прежде чем покатиться по земле. И в каждой точке, где она ударилась о землю, забил источник живительной влаги. По этой причине место казни получило название Тре Фонтане – то есть «три источника».

Впоследствии на этом месте выросло цистерцианское аббатство Трех источников. Оно состоит из трех церквей в окружении живописной эвкалиптовой рощи. Церквушки вместе с надворными постройками обнесены сплошной стеной с воротами. Ворота всего одни, зато фундаментальные – широкие, массивные, а сторожка при них крыта черепицей. В маленькой церкви Святого Павла посетителям демонстрируют Спасительный источник, который, естественно, существовал задолго до смерти апостола. Другой достопримечательностью является фрагмент мраморной колонны, к которой якобы привязали Павла перед казнью.

До конца девятнадцатого века считалось, что автор греческого варианта Деяний дал волю собственной фантазии, когда описывал живописный сосновый бор. Но в 1875 году монахи‑трапписты работали на задворках часовни – раскапывали фундамент местного хранилища для воды. При этом они обнаружили монеты, отчеканенные в период правления Нерона, и множество сосновых шишек, успевших окаменеть за прошедшие века. Так что версия с сосновым бором получила неожиданное подтверждение.

Тела казненных апостолов тщательно охраняли члены церкви. Рассказывают, будто группа еврейских христиан пыталась выкрасть останки и перевезти их на Восток, однако попытка оказалась безуспешной. На какое‑то время великие апостолы снова встретились, теперь уже посмертно: их поместили рядом в Платонии – «мраморной гробнице», скрытой под церковью Святого Себастьяна на Аппиевой дороге. Римляне первого века называли это место ad catacumbas – то есть «в пещерах», – очевидно, имея в виду природный рельеф земли. Слово «катакомбы» изначально относилось только к данной гробнице и лишь в средние века приобрело свое современное значение и стало обозначать любое подземное кладбище.

Когда Константин Великий наконец‑то принял христианство, он удостоил святых заслуженных почестей. Тело Павла лежало в римской гробнице, среди виноградных лоз, в живописном уголке, образованном пересечением Остийской дороги и пешеходной тропы вдоль берега Тибра. Константин велел поместить тело Павла (как и раньше тело Петра) в металлический гроб, а поверх поставить массивный золотой крест. Позже над могилой выстроили часовню.

Это была первая базилика San Paolo fuori le Mura – Святого Павла‑Вне‑стен. При следующих правителях здание неоднократно расширялось и перестраивалось. Церковь Павла‑Вне‑стен и храм Святого Петра стали величайшими базиликами Рима. Великолепная колоннада со свинцовой крышей тянулась на протяжении двух миль – от церкви до городских ворот (к сожалению, она не сохранилась до наших дней). Величайшей трагедией стало разрушение старого храма Святого Петра в 1506 году и уничтожение церкви Павла‑Вне‑стен в огне пожара, случившегося 15 июля 1823 года.

Той ночью папа Пий VII лежал при смерти. Он очень любил церковь Святого Павла, где в свое время был монахом. И никто не посмел рассказать умирающему папе, что в этот самый миг огонь пожирает драгоценные фрески и мозаику на стенах церкви; что великолепные колонны, перенесенные с Форума, и прочие сокровища, которые придавали уникальность церкви, гибнут в пламени. Утром от базилики практически ничего не осталось. Лишь по счастливой случайности арка, возведенная над могилой апостола, защитила ту от разрушения. По сути, гробница Павла единственная уцелела от всей базилики.

Потребовалось тридцать лет, чтобы восстановить церковь по прежнему образцу. Иноземные короли присылали мраморные колонны для украшения базилики. Среди тех, кто внес свой вклад (редкие породы мрамора), был и Мегемет‑Али, уроженец македонского города Кавала, где Павел впервые ступил на землю Европы.

За минувшие столетия орды разнообразных варваров неоднократно грабили Рим. Но, несмотря на это, такие археологи, как Ланчани, и такие ученые, как монсеньор Барнс, верят, что мощи святого Павла по‑прежнему лежат под главным алтарем церкви, в металлическом саркофаге, куда их поместил Константин Великий. Подозреваю, немногим известно, что в наше время гроб Павла извлекался из убежища. Происходило это при несчастливых обстоятельствах, и люди, при том присутствовавшие, в силу естественного страха или иных эмоций не пожелали оставить письменных свидетельств. Случилось это во время перестройки церкви, когда потребовалось укрепить фундамент под алтарем. В ходе этих работ склеп, где покоятся останки апостола, случайно вскрыли. Произошло это 28 июля 1838 года. Все проделали без лишнего шума. Даже в Ватикан не сообщили о случившемся. Теми двумя, кто успел заглянуть в образовавшееся отверстие, были архитектор по фамилии Веспиньяни и аббат Дзелли, пожилой священник церкви Святого Павла. Много лет спустя Веспиньяни в подпитии хвастался, что он видел гроб Павла – как он говорил, «ящик из металлических брусков». После его смерти в личных вещах архитектора обнаружился рисунок – весьма низкого качества – этого «ящика». Монсеньор Барнс описывает этот рисунок как изображение «крепкой решетки из металлических брусьев, перекрещивающихся друг над другом, так что образовывались отверстия диаметром в четыре или пять дюймов, с декоративными украшениями в местах перекрестья. Вся конструкция заключена в каменный каркас, как оконное стекло в деревянную раму. Фактически “ящик”, скорее, сделан из камня, с крупными отверстиями, прикрытыми металлической решеткой».

Сходное описание предоставил и аббат в своей беседе с монахом братом Гризаром. Сохранились записи этого монаха, в которых говорится, что аббат Дзелли признался ему, будто он заглянул в усыпальницу святого Павла. По словам аббата, святой лежит на каменном постаменте, а гробница окружена со всех сторон брусками из железа (или бронзы?), очень древними на вид. Монсеньор Барнс, который весьма тщательно исследовал все свидетельства, делает следующий вывод:

Святой Павел покоится в каменном гробу под главным алтарем. Если немного приоткрыть круглый проход под «билликом»[50], то можно с всей осторожностью ввести туда приспособления для фотографирования содержимого гробницы. В результате исследований мы обнаружим склеп размером двадцать на семнадцать футов, по центру которого располагается гроб, приподнятый над уровнем земли. Как и следовало ожидать, гроб закрыт и спрятан в каменной конструкции с крупными зарешеченными отверстиями. Эта конструкция достигает почти самого потолка склепа и явно рассчитана таким образом, чтобы выдерживать немалый вес алтарного камня. На гробе может находиться (именно может) большой золотой крест весом сто пятьдесят фунтов, который Константин, по слухам, возложил туда и который, сам по себе, оправдывает и каменный футляр, и металлические решетки, которые служат для его защиты.

В результате пожара 1823 года обнаружилась еще одна деталь этой гробницы, которую до сих пор можно видеть под главным алтарем. Я имею в виду надпись, вырезанную на каменной плите размером семь футов в длину и четыре фута в ширину. Надпись (в том виде, в каком она сохранилась) гласит:

PAVLO APOSTOLO MART…

Последнее слово незавершенное, поскольку часть плиты, где должны были располагаться недостающие три буквы, обломана и отсутствует. Целиком, конечно же, подразумевается слово «martyri» (мученик). Первого декабря 1891 года профессор Ланчани пролез на четвереньках сквозь finestrella (окошко) под главным алтарем, чтобы обследовать надпись. Он установил, что надпись сделана «большими буквами, характерными для периода Константина». Этот крупный авторитет считает, что гробница не повреждена:

Гроб святого Павла дошел до нас, скорее всего, в том виде, в каком его оставил Константин Великий, упрятанным в металлический футляр. В 846 году сарацины повредили внешнюю мраморную обшивку и мраморную эпитафию, но до гроба не добрались. Что касается гроба – его формы, размеров, сохранности и содержимого, – то, боюсь, нам никогда не представится случая удовлетворить наше любопытство.

Прежде чем завершить эту главу, мне хотелось бы высказать одно наблюдение. С учетом туманных предположений о возможном посещении святым Павлом Британии, в свете того факта, что единственный крупный собор Святого Павла вне границ Рима находится именно в Лондоне, хочется лишний раз напомнить, что церковь, где захоронен апостол, до Реформации находилась под защитой английских королей. На гербе аббата храма Павла‑Вне‑стен до сих пор можно видеть руку, сжимающую меч, и ленту Подвязки с девизом: «Honi soit qui mal y pense» – «Пусть стыдно будет тому, кто плохо об этом подумает».

Церковь Святого Павла стоит на древней Остийской дороге, примерно в двух милях от Рима. Войдя внутрь, я подумал, что с таким же успехом мог бы очутиться в одном из дворцов имперского Рима. Эта церковь воплощает в себе величайшее достоинство, великолепие совершенных пропорций, а среди ее предшественников могли бы числиться дворцы цезарей и суды империи.

Чистое пространство сияющего мрамора простирается до главного алтаря – гладкое, как незамутненная поверхность озера в безветренный день. Колонны храма отражаются на этой мраморной поверхности, как стволы деревьев в водной глади озера. Падающий свет прекрасен, ибо напоминает нам о святом, который, отправляясь завоевывать мир, шествовал среди сосен Киликийских Ворот и нес с собой послание, высказанное на берегу озера.

Я приблизился к главному алтарю, где под пологом, покоящимся на четырех колоннах, лежит прах святого Павла. Смотрители гробницы были так добры ко мне, что позволили ненадолго опуститься на колени и заглянуть через finestrella в сумрачное пространство, где на мраморной плите высечены знакомые слова «PAVLO APOSTOLO MART…»

И, стоя коленопреклоненным, я вспомнил старинную церковную легенду. В ней говорится, что святые Петр и Павел приняли мученичество в один и тот же день. Они вместе вышли через Остийские ворота и дошли по Остийской дороге примерно до того места, где сегодня стоит на обочине часовня Разделения. Тут они расстались. Петра повели в цирк Нерона, а Павла – к Спасительному источнику. Апостолы не стали прощаться.

Святой Петр сказал:

– Ступай с миром, Проповедник, благовествующий благое, веди праведных к спасению.

Святой Павел ответил:

– Мир тебе, Основатель Церкви, Пастырь стада Христова.

И они разошлись, каждый к своему мученическому венцу. Случилось это в 67 году. Менее сорока лет прошло с той ночи в иерусалимской Верхней горнице; меньше сорока лет миновало со страстей Христовых в Гефсиманском саду и с тех пор, как на Голгофе был воздвигнут крест. За это короткое время брошенное семя успело пустить корни, и тень Божьего Царства простерлась над Землей.