Книга седьмая

Платон

ГОСУДАРСТВО

После этого, ты можешь уподобить нашу человеческую природу в отношении

просвещенности и непросвещенности вот какому состоянию... Представь, что

люди находятся как бы в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее

длину тянется широкий просвет. С малых лет у них на ногах и на шее оковы,

так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у их прямо

перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди

обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине,

а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная, представь,

невысокой стеной, вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих

помощников, когда поверх ширмы показывают кукол.

- Это я себе представляю, - сказал Главкон.

- Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут

различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и

статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева.

При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат....

Прежде всего разве ты думаешь, что находясь в таком положении, люди

что-нибудь видят, свое ли или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнем на

расположенную перед ними стену пещеры?...

Если бы узники были в состоянии друг с другом беседовать, разве,

думаешь ты, не считали бы они, что дают названия именно тому, что видят?

Далее. Если бы в их темнице отдавалось эхом все, что бы не произнес

любой из проходящих мимо, думаешь ты, они приписали бы эти звуки чему-нибудь

иному, а не проходящей тени?...

Такие узники целиком и полностью принимали бы за истину тени проносимых

мимо предметов.

Когда же с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать,

повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх - в сторону света, ему будет

мучительно выполнять все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии

на те вещи, тень от которых он видел раньше.

Тут нужна привычка, раз ему предстоит увидеть все то, что там, наверху.

Начинать надо с самого легкого: сперва смотреть на тени, затем на отражения

в воде людей и различных предметов, и уж потом - на самые вещи; при этом то,

что на небе, и самое небо ему легче было бы видеть не днем, а ночью, то есть

смотреть на звездный свет и Луну, а не на Солнце и его свет.

Вспомнив свое прежнее жилище, тамошнюю премудрость и сотоварищей по

заключению, разве не сочтет он блаженством перемену своего положения и разве

не пожалеет он своих друзей?...

А если они воздавали там какие-нибудь почести и хвалу друг другу,

награждая того, кто отличился наиболее острым зрением при наблюдении текущих

мимо предметов и лучше других запоминал, что обычно появлялось сперва, а что

после, а что одновременно, и на этом основании предсказывал грядущее, то,

как ты думаешь, жаждал бы всего этого тот, кто уже освободился от уз, и

разве завидовал бы он тем, кого почитают узники и кто среди них влиятелен?

Обдумай еще и вот что: если бы такой человек опять спустился туда и сел

бы на то же самое место, разве не были бы его глаза охвачены мраком при

таком внезапном уходе от Солнца?

А если ему снова пришлось состязаться с этими вечными узниками,

разбирая значение тех теней? Пока его зрение не притупится и глаза не

привыкнут - а на это потребовалось бы немалое время, - разве не казался бы

он смешон? О нем стали бы говорить, что из своего восхождения он вернулся с

испорченным зрением, а значит, не стоит даже и пытаться идти ввысь. А кто

принялся бы освобождать узников, чтобы повести их ввысь, того разве они не

убили бы, попадись он им в руки?...

Восхождение и созерцание вещей, находящихся в вышине, - это подъем души

в область умопостигаемого.... Так вот что мне видится: в том, что

познаваемо, идея блага - это предел, и она с трудом различима, но стоит

только ее там различить, как отсюда напрашивается вывод, что именно она -

причина всего правильного и прекрасного. В области видимого она порождает

свет и его владыку, а в области умопостигаемого она сама - владычица, от

которой зависят истина и разумение, и на нее должен взирать тот, кто хочет

сознательно действовать как в частной, так и в общественной жизни.

- Я согласен с тобой, насколько мне это доступно.

- Тогда будь со мной заодно еще вот в чем: не удивляйся, что пришедшие

ко всему этому не хотят заниматься человеческими делами; их души всегда

стремятся ввысь.

А удивительно разве, по-твоему, если кто-нибудь, перейдя от

божественных созерцаний к человеческому убожеству, выглядит неважно и

кажется крайне смешным? Зрение еще не привыкло, а между тем, прежде чем он

привыкнет к окружающему мраку, его заставляют выступать на суде или еще

где-нибудь и сражаться по поводу теней справедливости или изображений,

отбрасывающих эти тени, так что приходится спорить о них в том духе, как это

воспринимают люди, никогда не видавшие самое справедливость.

ВОПРОСЫ:

1. Соотнесите содержание текста и учение об идеях.

2. Что такое человеческая природа в состоянии непросвещенности?

3. Что такое пещера? Оковы? Тени? Свет за пределами пещеры?

4. Что такое человеческая природа в состоянии просвещенности? Что это значит - выйти из пещеры? Добровольно или принудительно люди из нее выходят?

5. Что это значит - вернуться в пещеру? Имеет ли смысл в нее возвращаться?