Натуральная Гигиена

Праведный образ жизни человека»

(Сан-Антонио, штат Техас, США, 1968)

Мы взялись за написание этой книги из желания познакомить как можно больше людей с принципами и практикой Натуральной Гигиены и ее результатами. Многие из изложенных в книге идей могут показаться старыми и привычными, но новизна, которая обнару­живается при наблюдении их в новых условиях, оп­равдывает их повторение. Что бы ни было написано, наверняка это всего лишь повторение того, что кто-то ранее написал, и возможно, написал лучше.

Почти полтора века прошло с тех пор, как Нату­ральная Гигиена была предложена миру в качестве программы ухода и за здоровыми, и за больными. Когда выдвигаются новые истины, нужно, чтобы стро­ка за строкой, том за томом, совет за советом вне­дрялись в сознание.

Сегодня имеются многочисленные средства обу­чения. Но, к сожалению, большинство из них моно­полизировано силами эксплуатации. Наш народ — раздраженный, отчаявшийся, расстроенный, ослеплен­ный и безнадежно сбитый с толку — является за­ложником гигантской системы эксплуатации, кото­рая не знает пределов и глубины своего падения в попытках заставить народ поверить, будто он обла­годетельствован той безжалостной эксплуатацией, которой подвергается.

История человеческого рода — это история про­гресса. От фиговых листков до шелковых и хлопча­тобумажных одежд и золотых и серебряных украше­ний, от шалаша, вигвама и каноэ до дворца, океанс­кого лайнера и реактивного самолета, от езды на ло­шади по зарубкам на деревьях и в грубых повозках до железных дорог и бесконечных интерьерных ук­рашений —. единый долгий путь прогресса. Но при всем этом человек игнорировался. Как писала в мае 1853 года в «Журнале Николса» Мэри Гоув, «чело­век окультурил то, что вокруг него, и пренебрег соб­ственной природой. Он заботится о земле и своих животных, любит прекрасный сад и гордится поро­дистой лошадью, строит больницы для больных и тюрьмы для преступников. Но он не выпалывает злые корни невежества, которые дают обильный урожай болезней и преступлений».

В наше время мы можем лишь сожалеть о фак­тах, подобных этим, и должны трудиться, чтобы всю­ду нести свет затемненной земле.

После Второй мировой войны одной из самых явных тенденций американской жизни была тенден­ция к конформизму. Как наследие прошлого остается распространенное и неосознанное подозрение к думающему. В то же время наши власти в области образования не устают заявлять, что их целью яв­ляется обучение «адаптации к жизни», важности и необходимости «социального согласия» и призна­нию индивидом «массовых ценностей». В быт вошел так называемый новый консерватизм, который бо­рется за власть над умами людей. Мы склонны при­нять то, чему нас учат, не задумываясь, что пра­вильно, а что нет! Мы так готовы переложить ответ­ственность на кого-то еще и думаем так лениво, что вслепую идем за любым громким названием незави­симо от того, истинно оно или нет. Или же следуем за популярным течением лишь потому, что оно пред­лагает легкий выход. Но нынешний бунт молодежи, каким бы неосмысленным и бесцельным он ни был, кажется, является обнадеживающим развитием со­бытий.

Реакционное требование конформизма, характе­ризующее нашу эпоху, есть авторитарная система, которая тесно смыкается с догматическими религи­ями. Утверждают, что требования конформизма сильнее в академических кругах, нежели среди про­стого народа. Вторя заявлениям тоталитарного ли­дера, кричащего: «Смерть всем, кто не с нами!» — они отказывают в доверии и признании любому, кто не принимает их авторитарных норм. Они навязыва­ют свой собственный конформизм и, подобно всему тоталитарному, считают, что не должны проиграть. Поэтому они безжалостны к своим оппонентам и требуют поголовного устранения всех, кто осмели­вается им возражать. Но такая позиция прямо ис­ходит из страха. В век,.когда ничто не принимается как знание, пока и если не получило «акта законно­сти» от должным образом учрежденной власти, жизненно важное знание может чахнуть в «ученом» забвении и длительное время только потому, что должным образом учрежденная власть не желает отказаться от своих старых, но дающих доходы оши­бок в пользу революционных, но явно «нерентабель­ных» новых истин. Или потому, что власть не жела­ет считать, что любое знание может появиться и помимо должным образом учрежденных каналов. Власти в науке, как и власти в теологии, быстро напоминают аутсайдеру, представившему новую на­ходку: «Мы вас не обучали. Вы исповедуете не наши доктрины».

Наша образовательная система душит любозна­тельность и независимость и деморализует, если во­обще не запрещает, те отклонения, которые откры­вают новые сферы. С ее фантастической опорой на власти и «учрежденные науки» она не допускает мыс­ли о разнообразии жизни и истории развития, ника­кого понимания резервов прошлого, никакого при­знания «великого непознанного», которое могло бы составить базу для новых знаний. И ради новых от­ходов и отклонений необходимо оглянуться на тех, кто имел мужество и здравый смысл порвать со «шко­лами» и властями.

Здесь как раз и лежит трагедия американской жизни: атмосфера конформизма, развившаяся в на­шей стране, сделала из нас психологических и мо­ральных рабов. Мы думаем, что мы — свободный народ. Но мы утратили свободу задавать вопросы, жить по своим убеждениям, даже иметь какие-то мнения, расходящиеся с общепринятыми. Мы утра­тили даже свободу критиковать себя. Повсюду — психологические «джаггернауты», мощные силы, ко­торые туманят, подавляют, извращают и деформи­руют мозги и старых, и молодых в наше время. В условиях тяжкого единообразия общественного со­знания мы говорим вместе о Уолтом Уитменом, заявившим при обсуждении совсем иного вопроса: «Я говорю — все обсуждайте и все раскрывайте. Я — открыто за любой разговор. Я говорю: «Нет спасе­ния этим Штатам без новшеств — без свободных языков и без ушей, желающих слышать эти языки». Я возвещаю в качестве достоинства Штатов, чтобы они с уважением выслушивали все предложения, реформы, новые идеи и доктрины от поколений муж­чин и женщин. У каждого века свой рост». Мы счи­таем это четким выражением фундаментального принципа, которому должно следовать каждое по­коление.

Общественное мнение является мечом обоюдоо­стрым, поражающим обе стороны. Будучи справед­ливым, оно поощряет развитие благородного и доб­рого в человеке; будучи неправильным, оно способно принижать и сдерживать подлинный прогресс. В каж­дом столетии существовали влияния, развращавшие общественное мнение, высмеивавшие каждое новое открытие, принося многих прекрасных мужчин и жен­щин в жертву своему пороку, сотворяя многих муче­ников истины. Требуется большое моральное муже­ство, чтобы пытаться остановить поток обществен­ного мнения и следовать курсу, который правилен. Мы предпочли бы голодать, нежели молчать о поро­ках, изобилующих буквально на каждом шагу. Наи­вное представление, будто истина что-то значит, мо­жет быть опасным в нашем капиталистическом су­масшедшем доме, где существенного значения не име­ет никакая истина, которая позволила себе встать на пути прибыли.

Но мы не должны отчаиваться относительно ко­нечного триумфа истины, ибо истина — часть все­ленной и должна восторжествовать. Истина — едина и непреложна. У ошибок же, подобно Протею, много форм. Истина и заблуждение идут противоположными путями, не притягиваются одним направлением, не вращаются вокруг общего центра. Но истина име­ет значение лишь в мире, который живет ею. Слепая приверженность и обман не всегда выступают заме­ной истине; часто они просто маскируют невежество и неспособности.

С помощью обучения и всего того, что ребенок слышит и видит вокруг себя, он впитывает так мно­го лжи и глупостей, смешанных с важными жизнен­ными истинами, что первым долгом юношей и деву­шек, желающих вырасти здоровыми, является от­бросить всю ту «истину» и неистину, которые он и она приобрели из вторых рук, все, что не получено через личное наблюдение и опыт, и познавать все заново. Ни одну идею, какой бы старой она ни была, ни одну истину, какой бы великой она ни казалась, нельзя считать «священной коровой». Все должно быть брошено в огонь, и из него выжжен шлак. Юность, когда ум еще зелен и поддается влиянию, является идеальным временем для такой разгрузки. Подросток, получающий подобное освобождение от традиций, условностей, теряющий навязанное ему восхищение к устарелым вещам, затем может всту­пать в зрелый возраст полностью готовым к смело­му мышлению без извращающего влияния слепой доверчивости.

Поскольку у нас существует система образова­ния, которая не образовывает, поскольку мы обво­локли наши суеверия бальзамом вероучений и ритуа­лов, поскольку мы сохранили в науке многие наши предрассудки, человек постоянно находится в «по­лучасе» от варварства. А поскольку нашим учителям не позволяют говорить истину, даже когда они ее знают, дабы они не наступали на «любимые мозоли» некоторых наших корыстных кругов — коммерчес­ких, религиозных, политических, «научных» и прочих, — наших молодых людей воспитывают во лжи Профессор истории городского колледжа, который провел несколько летних сезонов за изучением исто­рических архивов в своем штате, однажды сказал мне, что существует большая разница между той истори­ей, которой обучают, и той, которая действительно имела место. Когда я его спросил: «Профессор, а вы говорите об этом студентам?» — он ответил: «Я знаю, на какой стороне моего бутерброда масло. Если бы я им об этом рассказал, мне не работать бы и неделю». Такова наша хваленая «академическая свобода». Наши учителя так же «свободны», как и наша пресса. Мно­гие знают, что они обучают лжи. Но их рабочие мес­та зависят от лжи, потому они и держатся за эти места.

Наш народ не обучен исследовать основополагаю­щие принципы. Действительно, очень немногие дума­ют над выявлением главной какой-то предпосылки или исходной позиции той или иной системы или теории. Это особенно верно для медицины. В течение 2500 лет она рьяно и старательно пыталась построить медицин­скую науку на ложных принципах с неизбежным ито­гом: все результаты этой огромной работы и мысли можно суммировать как громадный набор проблем в патологии и терапии, означающих не более чем «бес­связное выражение бессвязных идей». Основа с само­го начала была неправильной. В предположении, что болезнь есть самостоятельная сущность и что в ядах, содержащихся в царствах минералов, растений и жи­вотных, имеется специфическое вещество от каждой болезни, мы обнаруживаем источник ошибок и заб­луждений, окутывающих в таинство медицинскую си­стему. Сегодняшняя медицина основана на беспоря­дочных экспериментах вместо того, чтобы базироваться на принципах, выявленных физиологической и биоло­гической науками.

В прошлом медицина стремилась присвоить себе знания, имеющие отношение к болезни и оздоровле­нию, по сути утверждая, что она, и только она, явля­ется спасителем человеческого организма.

Когда во время болезни жизнь в величайшей опас­ности, нам предлагается проявить такое уважение к врачу и такую безграничную веру в спасительную силу его «мешка ядов», дабы побудить нас думать и счи­тать, будто вопросы жизни — только при нем и он управляет, почти сверхъестественно, нашей смертной судьбой. Независимо от того, насколько полезно все­общее распространение подобных важных знаний — знаний, касающихся самого нашего существования, средств развития и воздействия на соответствующие силы организма, — эти знания должны были оста­ваться в исключительном владении маленького про­фессионального клана, слишком священного и слиш­ком оккультного для общего понимания. Люди дол­жны были наблюдать за искусством восстановления здоровья лишь как за сложной системой лекарствен­ного лечения. А предписания предполагались такого характера, который позволял бы игнорировать тща­тельную общественную проверку; требовалось лишь безграничное доверие.

Наблюдение за «прогрессом искусства лечения» открывает для изучающего арену, на которой разыгры­вались самые поразительные сцены* связанные с подъе­мом и прогрессом цивилизации. В каждую страницу ее истории вписывались неизгладимые изменения.

Но изменения одного рода вряд ли молено на­звать прогрессом. Постоянная смена — преобладаю­щая склонность к замене старых систем новыми и к отказу от прежних лечебных средств ради новых — является следствием неуверенности в применимости средства и явного отсутствия надежной основы у ме­дицинских теорий и практики. Это свидетельствует о том, что все системы медицины были за пределами истины.

Изучение истории медицины показывает, что каж­дое последующее поколение врачей отрекается от те­орий и практики своих предшественников и, не жа­лея сил, расходует время и таланты на изобретение новых теорий и новой практики лишь для того, чтобы обречь их на ту же судьбу, что и у предшественни­ков. Это также показывает, как легко заставить один и тот же факт подтверждать совершенно противопо­ложные теории. На протяжении 2500 лет высшие спо­собности человеческого мозга использовались для изобретения и открытия средств лечения болезней человека. Этим были заняты самые блестящие умы планеты. Баснословные горы богатств были вложены в усилия по отысканию лечебных средств. А за пос­ледние 50 лет ученые посвятили так много времени, энергии, таланта и технических знаний подобным ис­следованиям, что все предыдущие усилия в этом на­правлении поблекли.

Вся природа была изучена с целью найти про­тивоядия от болезней, которыми страдает человек. Химики произвели анализы каждого вещества при­роды, как органического, так и неорганического. Они сотворили комбинации столь же разнообраз­ные и бесчисленные, что и листья в лесу. Каждый яд, будь то минеральный или растительный, даже самый сильный, попал в поистине ужасный набор медицинских средств лечения человеческих болез­ней. Ядовитые вещества насекомых, пауков, змей, даже экскреции животных вошли в практическую медицину. В надежде открыть некую панацею или некое специфическое средство от несчастий чело­века амбициозные люди добавляли бессчетное чис­ло лекарств (ядов) в арсенале врачей. Были приоб­ретены огромные состояния составителями эликсиров и стимуляторов. Рекламировалось и испытывалось обилие специфических средств. Но результаты всех этих поисков и экспериментов были, как прави­ло, неудачными. Болезни росли, а их злокачествен­ность и летальность были ужасающими. А в совре­менную эпоху резко увеличились, в частности, хро­нические заболевания.

В США более 250 тысяч врачей, тысячи больниц, клиник, санаториев, немало гигантских химических пред­приятий, производящих лекарства и вакцины, тысячи торговых фармацевтических компаний, на которых за­нята армия фармацевтов, имеется большое число меди­цинских сестер, технических и прочих работников, бла­госостояние которых зависит от торговли лекарствами, множество производителей мензурок, картонных и пла­стиковых коробочек для лекарств и т. д. Газеты, жур­налы, радио и телевидение наживают миллионы на рекламах этих товаров. На долю фармацевтической промышленности прямо и косвенно приходятся при­были, исчисляемые миллиардами долларов в год, и только в одной нашей стране.

Невозможно заставить медиков признать прин­ципы, которые хотя и одобрены народом, но полно­стью опрокидывают лекарственную систему и лик­видируют профессию врача. Они никогда не прини­мали и никогда не примут такие принципы. Ущем­ленная гордыня, профессиональные предрассудки, непомерное тщеславие и корысть стоят на пути к честному и объективному рассмотрению предмета. Членами «ученой» профессии являются, естествен­но, те самые лица, кто не расположен благосклонно относиться к новшествам в практике, которую при­вычки и предписания сделали в их глазах священ­ной. От них мы не ожидаем ничего, кроме сопро­тивления и обмана, грубости и фальсификаций. Но нам безразлично, что они думают. Наш призыв к людям, которые не делают ставку на медицину. Если доктрины, принципы и практика Гигиены будут при­няты народом, они полностью революционизируют уход за больными и окончательно подорвут гигантс­кую индустрию и ее паразитическую отрасль — фар­мацевтику. Этот огромный бизнес будет разрушен — полностью и навсегда. Будут сокрушены власть, пре­стиж, положение, слава, гордыня и богатство меди­цины. Для этой профессии признать даже одно наше фундаментальное положение, а именно — во взаи­моотношениях неживой материи и живой структу­ры всегда последняя активна, а первая — пассив­на, — значит вбить тот клин, который разрушит су­перструктуру так называемого искусства лечения. Медицина таким образом становится пристрастным свидетелем, предубежденным судьей и предвзятым жюри.

Когда в этой книге мы говорим вообще о вра­чах, их профессиональных ошибках и предрассуд­ках, их высокомерии и гоноре, их безразличии к ис­тине, их нежной чувствительности к интересам сво­его кошелька, мы не хотели бы, чтобы читатели нас поняли так, будто мы не делаем изъятий из этого общего правила и отрицаем наличие многих честных исключений. Во всех классах общества, во всех про­фессиях здравомыслящие души составляют большин­ство. Во всех этих категориях есть отдельные бла­городные мужчины и женщины, для которых исти­на дороже частной выгоды. Однако несчастье этих людей в медицине состоит в том, что они находятся под таким контролем медицинского сообщества, что не осмеливаются придерживаться истины, которую знают.

Медицина — это мертвый город, в котором мер­твецы убеждены, что никто не должен жить. В меди­цине есть люди, которые понимают, что не все хорошо в «мертвом городе», и которые с радостью влили бы туда новую кровь в надежде оживить разлагаю­щийся «труп». Но они на это не осмеливаются. Ра­зумного практика возмущают лицемерие и ограни­ченность, которые он видит, и враги, с которыми стал­кивается, — инерция, вялость, замкнутость, господ­ство замшелых предрассудков и рабская покорность «авторитетному» обману. Но такие люди опасаются подглядывания из-за угла за теми, кто доносит друг на друга за каждое отклонение от «линии» их клас­са. Врач, который проявляет хотя бы временный от­ход от стандарта, обнаруживает, что коллеги держат наготове для него ножи и готовы наброситься, по­добно волкам на калеку из своей стаи, при первом же признаке его замешательства и страха. Такой врач может быть полон внутреннего сильного возмуще­ния, но укрывается за избитыми взглядами своей про­фессии, не осмеливаясь выразить даже малость того, что творится в его мозгу, чтобы не выдать ненависти к своей работе.

Полагают, кажется, что истину молено взять и отложить в сторону по желанию, без оболванива­ния ее же насильника. К несчастию для таких лю­дей, их враг — не просто пассивный и притворный, но и агрессивный, грубый, преступный. Он прибега­ет к шантажу и насилию, готов оклеветать и уничто­жить любого, кто ставит вопросы, на которые тот не в состоянии ответить. Нет пределов бесцеремон­ного поведения, до каких не доходили те, кто убеж­ден, что ничто не должно жить в стенах «мертвого города».

Но, несмотря на все репрессии, внимательный на­блюдатель не может не заметить, что мы являемся свидетелями катастрофического распада медицинс­кой науки одновременно с распадом и ее практичес­ких структур. Однако лучшие люди медицины не имеют средства предложить что-либо взамен этого упадка, который столь очевиден. Кричащее, вызывающее ме­щанство, окружающее медика-практика, бурные «дис­куссии», идиотская чушь рекламодателей и дельцов, все медицинское общество, принявшее механизм аме­риканского бизнеса со всеми его психологическими катастрофами и сумасшедшей гонкой за богатством и карьерой в обществе, где господствует бизнес, вся эта ожесточенная борьба, которая убивает жертвы и калечит победителей, не может долго заменять ис­тинную науку. Так называемую медицинскую науку не может спасти ни один парад «чудо-лекарств». Наоборот: чем больше будут находить и применять таких лекарств и чем скорее будут делаться подоб­ные открытия, тем скорее медицинская «наука» дол­жна будет уйти, а преддверие ада уже подготовлено для систем, основанных на обмане и поддерживае­мых силой. По мере того как проваливается очеред­ное «чудо-лекарство», объявленное под шум фанфар, в обстановке безумия медицинских рекламодателей, расписывающих медицинскую практику и прослав­ляющих ее суперкомпетентность, все шире раскры­ваются глаза народа.

Ничто так не эффективно в борьбе с мраком, как увеличение света. Мы попытались осветить ярким сол­нечным лучом «темный овраг» медицины. В нынеш­ней второй половине века ни одно голословное ут­верждение не удовлетворяет пытливый ум. Человек должен иметь свою индивидуальность. Близится вре­мя, когда каждый человек и каждая профессия дол­жны предстать перед миром, способными показать себя через логическое обоснование, причины и исто­ки свои или же получить неодобрение нынешнего ищущего века. По мере того как возрастают знания о Гигиене, будут возрастать и требования разумного ее объяснения.

Нам абсолютно безразлична медицинская про­фессия. Кого мы стремимся достичь и убедить — так это народ. Медицина столь безопасно спрята­лась в «официальном невежестве» и столь настрое­на уберечься от упреков, что слепа к простым исти­нам, которые любой разумный человек в состоянии постичь. Люди рады читать «Послание Гигиены» и узнавать там об истоках здоровья. По словам док­тора Тролла, «...наша цель — быть абсолютно пра­вильными, учить точной истине и осуждать все лож­ное и ошибочное. Отсюда наша исключительность». Истину нельзя убить. Ее защитников можно зато­чить в тюрьму, пытать и довести до смерти. Но ис­тина всегда будет торжествовать. Принятию новой истины можно воспрепятствовать, ее можно задер­жать, но ей нельзя помешать. Мы просим читателей искренне прислушаться к тому, что мы говорим на последующих страницах, и придать нашим заявле­ниям ту меру размышления, которую потребуют их внутренняя значимость и болезненное состояние чи­тателей.

Мы знаем, что есть люди, с детства выросшие в вере в лекарства, регулярно к ним прибегающие для облегчения и приученные к соблазну считать ядови­тые и разрушающие вещества единственным выхо­дом при болезни. Им то, что мы говорим в этой кни­ге, покажется абсурдом. Все, о чем мы просим чита­теля, — приступить к изучению Гигиены интеграль­но, комплексно, с разумным усердием, преданнос­тью и приверженностью к истине, с мужеством, рож­денным из непоколебимой веры в законы жизни. Пусть человек до конца поймет самого себя и зако­ны, управляющие его бытием, и ничто не помешает ему стать натуральным гигиенистом.

Если бы люди были честны сами перед собой, ничто не воспрепятствовало бы изучению главных законов природы и их взаимоотношений с вещами в окружающей людей среде. И те не зависели бы от врачей и их «таинственных» средств лечения. Не по­зволим завести себя в заблуждение распространен­ным софизмом: «...эти вещи относятся лишь к физи­ческому телу, а другие — для прекрасного разума и для бессмертного духа». Это — принижение физи­ческого тела, не делающее чести разумным существам. И разум, и дух зависят от физического тела. Слиш­ком много людей узурпируют любовь к науке и с ученым видом говорят о законах природы, особенно находящиеся в стороне от этих законов и их не каса­ющиеся, но сторонящиеся многих физиологических истин.

Мы никогда не выступаем за игнорирование лю­бой другой области человеческих знаний. Мы ни­когда не выступаем за игнорирование математики, или языкознания, или живописи,, или поэзии, или ваяния. Но должно быть очевидным, что, как бы ни были важны эти области знания, знание науки жиз­ни, науки о человеке имеет неизмеримо большее зна­чение. Давайте знать законы грамматики и законы математики. Но прежде всего давайте знать законы жизни. Наша Земля переполнена больными людьми, отовсюду до нас доносятся голоса боли, печали, от­чаяния — из городов и деревень, из жалкой хижины и роскошных апартаментов, голоса, взывающие о помощи, и никто не может дать такую помощь, кро­ме гигиенистов. Сколько мы еще будем колебаться принимать систему, которая основана на принципах природы?

Выдающиеся изменения, которые явятся резуль­татом полного развития возможностей, ставших ре­альными благодаря техническим достижениям, по­трясают воображение. И если бы все человечество было социально столь организовано, чтобы полностью использовать технологическую революцию и без промедления развить естественные ресурсы Земли, коренное изменение в состоянии человеческой жиз­ни превзошло бы любые изменения, которые до сих пор произошли в истории человечества. Деятельность движения за Натуральную Гигиену и заключается в том, чтобы донести полную реализацию этой возмож­ности до народа Земли.

Какова настоящая цель движения за Гигиену? Что составляет его душу, его жизнь? Что оно означает для человечества? Насколько велико его значение? Каковы лежащие в его основе истины? Что оно стре­мится воплотить в жизнь? Должно ли оно играть про­сто вспомогательную роль в страшной системе ле­карственного лечения (отравления), которое прокля­тием нависло над всем миром?

Ответ на эти вопросы таков: Гигиена должна до основания разрушить всю лекарственную систе­му и дать народу систему ухода за телом и разу­мом, основанную на законах природы. Мы должны атаковать и разрушать систему, которая столь же ложна, сколь и стара. Работа, которую мы призва­ны выполнить, потребует самого полного исполь­зования нашей энергии и резервов. И ни на минуту мы не должны позволить себе усомниться в том, что окажемся на уровне нашей задачи и будем це­леустремленно, с непрестанной преданностью и еди­нодушием осуществлять предстоящую работу. Раньше мы были совершенно безвестны, чтобы нас замечать. Ныне глаза каждого сторонника Гигиены устремлены на нас. Мы должны победить. Наша задача — непрерывно нести миллионам страдаю­щих Послание здоровья через здоровый образ жиз­ни и обучение тому, как освободить самих себя и все человечество от болезней, превратить этот от­равленный мир в чудесный рай, каким он может стать и каким его могут сделать абсолютно воз­можным современные знания физиологии и гигие­нические средства. Ибо, если мы проиграем по ка­ким-либо причинам, а Программа Гигиены не бу­дет принята, проиграем все остальное.

Осознавая наш великий долг перед людьми всего мира и потомством, зная, что мы правы во всех ос­новных принципах, во всем, что значимо, что челове­чество в конце концов должно принять принципы и тактику Натуральной Гигиены, убежденные, что ни одна другая программа не будет и не может служить здоровым и больным и делу гуманизма в этот крити­ческий час, полностью понимая, что в правоте наших принципов заключена наша сила, и черпая в этом осоз­нании стойкость, выдержку, решимость и непреклон­ную твердость, мы не должны колебаться в нашей работе.

Как гигиенисты мы должны многое сделать. На нас лежит великая ответственность. Гигиена прихо­дит как спаситель человеческого рода. Если мы хо­тим исполнить наши обязанности, наш долг, мы дол­жны быть учителями народа. Мы должны рассеять мрак невежества и суеверий чудесным солнечным све­том истины, мы должны распространять истинные знания о законах, управляющих нашим существова­нием. Как гигиенисты мы боремся против темноты и невежества, предрассудков и застарелых ошибок, древних глупостей и ложных мод, вредных привычек и извращенных аппетитов.

Но мы не тратим все наше время на неблагодар­ную задачу постоянного поучения людей относительно ошибочности их образа жизни. Наша программа — позитивная программа, предлагающая людям взамен неправильного образа жизни образ жизни, находя­щийся в строгом согласовании с законами жизни. Вместо их нынешней слабости, страданий и преждевременной смерти мы предлагаем им силу, здоровье и долголетие. За нынешней картиной борьбы, столкно­вений мнений и конфликтов систем мы видим пре­красную перспективу: человечество, свободное от физических прегрешений, мир, возвращенный после тысячелетних блужданий к истине и природе, народ, знающий и соблюдающий законы бытия, следующий во всем своем образе жизни этим законам, живущий единым наслаждением здоровья, земным блаженством своего первого прародителя и умирающий, как подо­бает всем, кто рожден, чтобы умереть, в здоровом старческом возрасте.

В отличие от всех других систем Натуральная Гигиена не пытается скрыть свои простые истины под таинственными и непонятными терминами. Ей нечего скрывать. Она открыта, честна и понятна. Ее доктри­ны, теории, процессы и законы приглашают к крити­ке и уважительным дискуссиям. Постижимость тре­бует использования языка, который понятен народу. Но обычно доступности мешает непонятный язык ино­странных терминов и выражений. Черепашьи темпы прогресса медицины нигде так не подтверждаются, как в упорстве, с каким медицина цепляется за ис­пользование непонятных технических терминов. Дей­ствительно, немало предстоит сделать, чтобы выкор­чевать из человеческого ума накопленные за три ты­сячи лет глупости, чтобы убедить людей в абсолют­ной нелепости распространенной системы, чтобы взор­вать все ложные теории, дабы расчистить почву от многовекового хлама и построить новый, отличный и истинный способ ухода за больными. Но эту работу сделать необходимо. Как скоро это будет — цели­ком зависит от усилий наших соратников. Гигиени­ческое движение совершает благородную работу ради человечества в плане просвещения и уже создало слав­ную армию во имя дела истины и здоровья.

Мы утверждаем, что фундаментальные теории ме­дицины ложны и абсурдны и что ее практика вредна. Главные догмы медицины дошли до нас необоснован­ными, неразъясненными и почти неоспариваемыми из Средневековья, когда они зародились. И вплоть до настоящего времени они заполняют все стандартные работы по физиологии, патологии, фармакологии, практической медицине и терапии. Лекарственная система медицинской практики — система многове­ковая, покрытая сединой, на своих одеждах несет кровь мириад жертв. Она возвышена в своих притя­заниях и властна в манере поведения; ее высокие пре­тензии еще нужно изучить, а к ее наглости надо от­носиться, вероятно, с тем вниманием, какое она зас­лужила. Ее ведущие адвокаты являются учеными людьми, которые были адвокатами многих лжесис­тем и лжетеорий, оказавшихся фатальными для ис­тины и разрушительными для человечества.

Теории лживые, но показные и правдообразные — наиболее опасны с точки зрения трудности их разоб­лачения, их выявления без масок, обнажения их урод­ства перед отчаявшимся и больным миром.

То, что называется современной медицинской на­укой, является ареной для турниров такого множе­ства спорных теорий, что страницы этих трудов по­чти невозможно читать из-за слоя пыли на них. Каж­дый медицинский журнал, какой мы открываем, со­держит большее или меньшее число новых глупостей или новые издания старых. Глупости медицины по­добны песчинкам на морском берегу — добавляются с каждой новой волной. Потребовалось бы не одно поколение людей, чтобы их пересчитать. Медицинс­кая наука сегодня напоминает непрерывную вращаю­щуюся цепь, каждое звено которой есть глупость большей или меньшей величины, появляющееся се­годня, чтобы исчезнуть завтра, вновь появиться послезавтра, опять исчезнуть и возникнуть — так бес­численное количество раз.

Поскольку человек имеет много ложных оценок самого себя, поскольку он пренебрегает законами сво­его собственного существования и вместо того, что­бы ради просвещения обратиться к природе, изобрел странных богов и стал поклонником идолов, то он и является жертвой своей собственной глупости. Прин­ципы природы воплощают всю истину, их должные превращения в системы составляют всю науку, а ис­кусство есть всего лишь приложение этих истин, этих принципов к новым формам использования для со­творения желаемых результатов.

Date: 2015-09-05; view: 314; Нарушение авторских прав