Социокультурная панорама ХХ века

ХХ век только закончился, передав в наследство следующему столетию и величайшие достижения, и величайшие беды. ХХ век вместил в себя столько событий, взлетов и катастроф, что их хватило бы на несколько столетий. Здесь мы в еще более отчетливой форме сталкиваемся с ускорением исторического времени, которое из века в век и закручивается, и раскручивается сильнее и стремительнее. «Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии», — писал поэт. Конечно, нужно время, чтобы достаточно адекватно оценить только что ушедшее столетие. Возможно, так и рассуждают авторы учебников, которые заканчивают изложение культурной истории девятнадцатым веком. Однако, чтобы знать, «куда ж нам плыть», надо представить, куда мы приплыли, как и почему.

Европа и в ХХ веке задавала амплитуду колебаний мирового маятника, хотя не в меньшей степени мировые события определялись Соединенными Штатами Америки (тоже страной с европейскими корнями) и СССР, ядро которого составляла Россия, страна столь же европейская, сколь и неевропейская.

Как это вяжется с кризисом европейской (западной) культуры, который усматривался уже в конце XIX века и который в столь мрачных красках живописал автор «заката Европы»? Вполне. Именно в европейской культурной истории впервые в отчетливой форме проявило себя разрушительное и все углубляющееся противоречие между культурой и цивилизацией, которая, будучи порождена культурой, ее же и губит.

Цивилизация ХХ века воспитывала в людях такие качества, как предприимчивость, деловитость, рационализм, готовность к изменениям, но все это подчинялось одной цели — «make money». Именно противоречие между блистательными достижениями европейской культуры и потребительской, ненасытной цивилизацией привело к тому, что милая старушка Европа всего за четверть века затеяла две мировые войны, а еще полвека после второй из них подыгрывала Америке в войне холодной.

Что мы увидим, окинув только беглым взглядом основные события европейской культурной истории ХХ века?

Начало ХХ века выплеснуло наружу кризисные явления, нараставшие уже к концу века девятнадцатого. Оно оказалось в равной мере кануном социалистических революций (1905 и 1917 г. в России, а также в Венгрии и Германии, где они потерпели поражение) и кануном первой мировой войны. И то, и другое оказалось результатом перерастания капитализма в империализм, роста социальных противоречий. Ведущие капиталистические державы попытались разрешить их путем захвата новых рынков сырья и сбыта, захвата территорий и контроля над экономикой других государств. Те же, где государственная власть была слабой, а экономика находилась на перепутье (как Россия), неизбежно должны были стать ареной политического терроризма и революционных выступлений самых разнородных сил, вплоть до авантюрных, воспользовавшихся тем, что «низы не хотели, а верхи не могли жить по старому». В России мировая война, еще более ослабившая самодержавие, была использована для того, чтобы «перевести войну из окопов войны империалистической в окопы войны гражданской», как это удалось большевикам во главе с В. Лениным.

Особенности «социализма» в России (зверства власти, развал экономики) в значительной степени оказались тем ужасным примером, который погасил революционный подъем в целом ряде европейских государств. Достаточно сказать, что в 30-е гг., когда Германия оказалась в ситуации, сходной с российской начала века (слабая власть, политический и экономический кризис), в борьбе за власть двух ведущих политических сил страны — коммунистов и национал-социалистов — победа на выборах досталась последним в значительной степени благодаря тому, что они запугали народ: в случае победы коммунистов с Германией произойдет то же, что с Россией. Вскоре немцам пришлось убедиться, что выбирали они лишь из двух чудовищных зол. Не случайно, что вскоре после этого СССР и Германия схлестнулись в смертельной схватке за мировое господство, за новый передел мира. Не остались в стороне и «старая добрая Англия» и, конечно, Америка. В союзе же с Германией выступили Италия и далекая Япония, вошедшая во вкус после победы над Россией в 1905 г. В мировую войну оказались вовлечены еще более далекие Австралия и Новая Зеландия, воевали даже индийские сикхи.

В последние годы стало модным перелицовывать историю Второй мировой войны, включая вклад тех или иных государств в победу над фашизмом, цели противоборствующих сторон и т. д. При этом остается в тени факт попустительства пресловутых западных демократий, которые по крайней мере не препятствовали Гитлеру в аннексии Польши, с чего война и началась. Долго не верилось, что в тайном сговоре с Германией в планах передела мира поначалу находился и Советский Союз (так, Молотов в письме немецкому министру иностранных дел Риббентропу призывал скорей покончить с «позорным наследием Версальского договора» — имея в виду Польшу). Не лишним было бы в учебниках истории указывать, что формальным поводом для вступления Германии в Польшу в 1939 году послужило то, что для проезда в принадлежавший тогда Германии Данциг (Гданьск) приходилось пересекать половину Польши, наталкиваясь на визовые, таможенные и прочие препятствия. Между тем в такой же ситуации находится нынче российский Калининград (бывший Кенигсберг), окруженный той же Польшей и прибалтийскими государствами, вышедшими из СССР и готовящимися к вступлению в НАТО.

Возвращаясь к началу ХХ века, следует иметь в виду, что потрясения происходили тогда не только в политической жизни Европы, но и культурной. Революционные открытия происходили в науке, заставив отказаться от картины мира, идеалов и норм классического естествознания. Их осмысление происходило особенно тяжело еще и потому, что они выглядели поначалу совершенно неожиданными, не подготовленными предшествующим ходом науки. В нестабильном, сотрясаемом политическими и экономическими столкновениями мире вдруг пришлось осознать, что столь же нестабильна и динамична природа. Классическая картина «Вселенной как часового механизма» сменилась картиной расширяющейся, а затем и ветвящейся Вселенной. Сперва в физику микромира, а затем и в космологию вторглись вероятностные принципы описания природных явлений. Оказалось, что они не могут быть описаны однозначным, классическим образом не потому, что это лишь пока не удается науке, а потому, что неоднозначно само устройство природы, которое может быть изображено не жесткими моделями, а гибкими сценариями. То же самое оказалось справедливым по отношению к экономике. До мирового экономического кризиса конца 20-х — начала 30-х годов казалось, что экономике, испытывающей неуклонный линейный рост, ничего не угрожает. Но в одночасье рухнула биржа, десятки тысяч людей потеряли свое состояние, сотни тысяч оказались безработными, и в наиболее катастрофичной форме это произошло в США, стране с наибольшим экономическим размахом. Конечно, сильнейшим образом это ударило и по Европе.

ХХ век сделал очевидным, что развитие экономики подчиняется нелинейным законам, как и то, что не может быть изолированной экономики, развивающейся по своим особым законам в стороне от мировых бурь (наиболее наглядный и жестокий пример — опять же СССР, развалившийся, как карточный домик). Современный мир — это единый экономический организм, и изменения в любой его части отзываются на всех остальных.

Потрясения века на всем его протяжении находили свое выражение в искусстве, столь же мятущемся и экспрессивном, порой даже циничном, вульгарном и агрессивном. Именно в начале ХХ века возникли абстракционизм и сюрреализм, которым для выражения новых реалий, изорванной, дерганой динамики мира пришлось выйти за пределы средств реалистического искусства. В том же русле развивались и другие изобретения европейской художественной фантазии — экспрессионизм, дадаизм, фовизм, акмеизм… Искусство модернизма не просто замахнулось на принципиально новые художественные формы, но и на ниспровержение всего предшествующего искусства с его многовековыми традициями. Подливало масла в огонь и то, что таким же ниспровержением прошлого представлялась и неклассическая наука.

Впервые искусство стало прибыльным бизнесом, уже не столько формируя художественный вкус широкой публики, а как раз потакая наиболее невзыскательным, примитивным ее потребностям, более того, в последней трети ХХ века искусство даже само стало формировать подобные вкусы. «Клиповая» и китчевая продукция, выглядывая из самых непотребных «окон» и «стирок», буквально подавила серьезное искусство. Особенно неприглядным образом это происходит сейчас в России, которая, словно стесняясь великих традиций своей культуры, по крайней мере, в пошлости постаралась не отстать от «цивилизованного мира». Провидцем оказался немецкий писатель середины ХХ века Герман Гессе, который представлял конец века как «фельетонистическую эпоху». Поистине «фельетонистическим» оказалось даже празднование вступления мира в третье тысячелетие от рождества Христова, которое отмечалось… дважды — в 2000 и 2001 г. Трудно поверить, что это лишь простая ошибка. Зато двойное празднование принесло двойные доходы, превратившись в шоу, а шоу должно продолжаться, как пела английская рок-группа «Queen». Погрели руки и производители компьютеров, предрекавшие массовый сбой в их работе при наступлении даты с нулями.

Соединение достижений науки и техники с изобретательным художественным оформлением создало подлинную индустрию развлечений. Здесь «впереди планеты всей» оказалась уже Америка. В конкурсе на лучшую характеристику для телевидения, объявленном в США, победил журналист, назвавший его «жвачкой для глаз». «Жвачку для ума» — инкубаторные детективы, дайджесты, то есть краткие, разжеванные изложения мировой классики жует новое поколение, которое «выбирает пепси» и которому некогда и незачем тратить время на осмысление серьезной литературы. В значительной степени как антикультура выступает образование, которая, исчерпав возможности своих стереотипов, шарахается к еще более разрушительным нововведениям.

Наряду с этим искусство ХХ века продолжало, в новых формах, создавать поразительные по глубине и силе воздействия произведения — в литературе, кино, живописи, музыке. Характерным выражением новых тенденций в художественной культуре стала рок-музыка, родившаяся в Европе (прежде всего, в Англии) и переросшая в целое социальное явление, «Мы популярнее Христа», — дерзко мог заявить Джон Леннон, лидер «The Beatles», которому не простила этого заявления фарисейски благочестивая Америка. Распространение рок-музыки происходило одновременно с серьезнейшими студенческими выступлениями в Европе, концертами рок-музыки сопровождались марши протеста против войны во Вьетнаме, которую вели США и СССР, рок-музыканты проводили крупнейшие гуманитарные акции (помощь пострадавшим от землетрясений в Армении и других странах, сбор средств на борьбу со СПИДом), участвовали в выступлениях организации «Greenpeace» за сохранение природы и мира на Земле.

ХХ век принес потрясающие открытия и изобретения в области науки и техники. В повседневный обиход вошли телефон, телеграф, радио, электричество, телевидение, автомобили, метро. Во второй половине века к ним добавились скоростные поезда и корабли на воздушной подушке, сверхзвуковые самолеты, волоконная оптика, ЭВМ и персональные компьютеры. Всего через 3—4 десятка лет после начала космической эры полеты в космос стали обыденным явлением, которому уделяется лишь несколько секунд или строк в мировых новостях. К сожалению, не больше места заняло и сообщение о том, что ученым (кстати, из России, работающим в США) удалось остановить свет в кристалле (ведь свет — это поток частиц — фотонов). Сейчас просто невозможно представить себе празднества в честь научных открытий, подобные тем, которые происходили в Европе времен Эдмунда Галлея. Новые открытия встречаются более с тревогой, в лучшем случае с безразличием.

Когда в начале ХХ века Альфред Нобель изобрел динамит, он был уверен, что этим положен конец войнам во всем мире — они бы стали самоубийственными. В Первой мировой войне, начавшейся вскоре, были использованы такие достижения технической мысли, как танки и аэропланы, и такие изобретения науки, как отравляющие газы. Примерно в те же годы А. Эйнштейн, проводивший исследования в области ядерной физики, сразу догадался, чем они могут обернуться для человечества, а после прихода к власти фашистов выступил с призывом к ученым всего мира объявить добровольный мораторий (отказ) на исследования в этой области. Но уже в августе 1945 года Америкой были сброшены первые атомные бомбы на фактически капитулировавшую Японию — демонстрация такой чудовищной силы предназначалась прежде всего Советскому Союзу. Правда, Советский Союз, выкрав американские ядерные секреты, вскоре обзавелся и атомной, и водородной бомбой. Продолжавшиеся много лет ядерные испытания с обеих сторон не только держали в напряжении весь мир, переведя его в режим «холодной войны», но и нанесли ему непоправимый экологический ущерб. Элементом холодной войны, политики взаимных угроз и истощающей гонки вооружений оказались даже успехи космонавтики, которые, безусловно, могут составлять предмет гордости всех государств, участвовавших в освоении космоса. Остается только предполагать, насколько они были бы весомей, если бы достигались не в соревновании, а в сотрудничестве. В какой-то степени оно происходит только в последнее десятилетие, когда распался СССР, а Россия стремительно теряет свой научно-технический потенциал. Конечно, развал СССР оказался определяющим событием конца ХХ века для всего мира.

Больше с тревогой, чем с гордостью за успехи науки, следят люди за исследованиями в области клонирования. Научно-технические открытия оказались подобными джинну, вырвавшемуся из бутылки. В них таятся угрозы не только военного и геополитического характера, но и экологического. По всей планете за один день исчезает несколько видов флоры и фауны, происходят необратимые изменения в почве, атмосфере, водоемах, растут озоновые дыры, меняется климат. Эти проблемы не могут быть решены в отдельности ни одним государством.

Научно-технический, художественный, образовательный, политический, экономический потенциал Европы по-прежнему очень велик, сильны ее культурные традиции, и важнейшее значение для перспектив всего человечества имеет, насколько глубоко будут усвоены уроки ее новейшей культурной истории.

Date: 2015-09-03; view: 382; Нарушение авторских прав