Тема XVII. Запад и Восток

Деление мира на Восток и Запад условно и меньше всего имеет собственно географическое значение. Это понятия, прежде всего, философско-культурологического характера, которые фиксируют два принципиально различных мировоззрения и пути культурного развития. Основой для такого деления послужили во многом противоположные парадигмы, лежащие в основе западноевропейской и восточно-азиатской культур. В классическом виде обобщенный социокультурный тип Запада сформировался в эпоху Нового времени и нашел свое выражение в глобальных мировоззренческих ориентациях на жесткий антропоцентризм и рационализм. Эталоном восточного типа культуры может служить Древняя Индия (в частности весьма распространенная на Востоке буддистская религиозно-философская система), которой удалось сформулировать космоцентрические взгляды и иррационально-мистический подход к человеку, обществу, природе и космосу.

Карл Густав Юнг, изучая мировоззрение Востока и Запада, пришел к выводу, что эти два очага культуры возможно рассматривать в терминах экстравертивности и интровертивности. Экстравертивный тип культуры и человека означает «обращенность вовне» и направленность на преобразование мира; интровертивный тип, напротив, обращен внутрь самого себя. Здесь трудно не согласиться с Юнгом: действительно, на протяжении веков мы наблюдаем активный и деятельный характер Запада, стремящегося подчинить себе окружающий мир, навязать ему свои «правила игры». На Востоке же главенствует принцип запрета на иерархию элементов бытия: все в мире равноценно и составляет единый и неделимый космос. Когда восточный человек сталкивается с противоречиями между «Я» и окружающим его миром, он руководствуется правилом «измени себя».

Тенденция к различному мировосприятию и к определению места человека в системе бытия складывается еще в древности и четко прослеживается в мифологическом сознании восточной культуры и античного мира, который можно расценивать в качестве прародителя современной западноевропейской цивилизации. Если ведическая традиция достаточно быстро преодолела антропоморфные представления и идею персонификации бога, то в античной культуре и то и другое составило фундамент картины мира. В то время, как восточный мир оперировал сложными трансцендентными понятиями, решая вопрос о соотношении космической и индивидуальной души, античный мир создает пантеон богов, как две капли воды, похожих на людей. Как не вспомнить слова Вольтера: «Бог создал человека по образу и подобию своему, а человек отплатил ему тем же».

Человек в восточном мировоззрении всегда остается частью природы, и идея реинкарнации подтверждает это. В мифах о происхождении человека в странах неевропейской ориентации подчеркивается мысль о том, что в человеке нет ничего, что позволяло бы ему возвыситься над природой или считать себя высшей ценностью. Более того, для неевропейской мифологии характерно даже некоторое уничижение человека: согласно египетским мифам, он рождается из слез бога Ра, по древнеиндийской версии, он возникает из останков мертвого тела человека-титана Пуруши, китайская мифология предполагает, что человек произошел из паразитов, ползающих по телу умершего бога Пань-гу. Тогда как античные греки провозгласили, что человек стал результатом целенаправленной деятельности богов и возник он, ни много ни мало, как из пепла титанов.

Еще в первой половине XIX века Чаадаевым, а вслед за ним теоретиками славянофильства, был увиден и теоретически осмыслен тот факт, что культуры Востока и Запада по-разному воспринимают и осваивают окружающий мир. Начиная с эпохи Нового времени, западная цивилизация строится на основах рационализма, что обуславливает индивидуалистический крен в вопросах взаимоотношения человека и мира. Отсюда и специфическая иерархия ценностей, в которой верховное место занимает бытие личности. Отсюда же и динамичный, подвижный характер западного общества, который позволил достичь невиданных успехов в науке, технике и материальном производстве.

На Востоке господствуют внерациональные механизмы познания и освоения мира. И на основе этих механизмов создана самобытная восточная культура, где индивидуальность оказывается поглощенной универсумом, где бытие личности ориентировано на подчинение интересам целого – общины, государства, макрокосма. Восточное мировоззрение покоится на иных категориях: знанию оно часто противопоставляет понимание, изучению – вчувствование, активному мышлению – пассивное созерцание, осмыслению – переживание.

Два образа мышления – две культуры, во многом полярно противоположные. Россия же, по убеждению славянофилов, не чужда ни Западу, ни Востоку, и потому способна аккумулировать все то, что есть ценного в этих двух, так непохожих друг на друга культурах. Отсюда славянофилы выводили особое место России в историческом процессе, ее особый путь социально-политического развития.

Анализируя современную духовную жизнь, можно констатировать, что сегодня политические, правовые, межличностные отношения строятся на основе всеобъемлющего внедрения рационально-экономического стиля мышления. Но, строго говоря, так называемое «экономическое мышление» уже взяло верх не только в области политики, но и на всех уровнях духовной жизни человечества. По принципу взаимной выгоды государства осуществляют свою внешнюю и внутреннюю политику. Страны бывшего Советского Союза ориентированы на приоритет экономического интереса. Даже в сфере межличностных отношений этот принцип из разряда необходимых неуклонно переходит в разряд главенствующих. Само по себе экономическое мышление, конечно, не является чем-то греховным. Напротив, как результат многовековой практики, оно есть величайшее порождение рационалистического ума и в качестве регулятора общественных отношений безусловно несет в себе колоссальный конструктивный заряд. Беда не в том, что экономизм внедрился в наше сознание. Беда в том, что экономизм, внедрившись в наше сознание, приобрел тотальный окрас. Теоретически, экономический стиль мышления является лишь одним из способов мышления вообще и поэтому представляет собой ни что иное, как одно из проявлений «отвлеченных начал». А любое отвлеченное начало, возведенное в абсолют, через свою гипертрофию неизбежно обречено на самоотрицание. Практически же такое самоотрицание наблюдается уже сейчас, и становится совершенно ясным, что цивилизация XXI века либо будет существовать на иных основах, либо и вовсе существовать не будет.

История ХХ века преподала человечеству наглядный и трагический урок: до тех пор, пока мышление строится на принципах абсолютного рационализма, из функций политики неминуемо выпадает осмысление и созидание существенной части духовного бытия, а следовательно – и главного представителя духовного начала – человека. На основе рационализма можно построить экономический мир или правовое государство, но никогда – нравственное или совершенное. Ибо это уже есть сфера внерационального.

Возникает вопрос: а какую альтернативу могут предложить нам идеи славянофилов? Толкнуть мышление на путь иррационализма, а политику отдать во власть эмоциям, интуиции, религиозной мистике? Стоит ли в решении важнейших политических вопросов отказываться от проверенной логики западной цивилизации?

Безусловно, без логики и здравого смысла невозможно ни мышление, ни любая деятельность вообще. Призывать к иррационализму как к способу ведения политики было бы верхом безумия. Речь идет об ином: нельзя строить политику на основе рационализма тотального, на основе безусловного господства логики и пресловутого «здравого смысла». «Рано или поздно, – считает кн. В.Ф.Одоевский, – опыт заставит человека отказаться от того странного фантома, которому дали название разума, рассудка и так далее; человек начинает замечать, что по несовершенству слова силлогизм есть ни что иное, как умерщвление мысли; человек уже не в состоянии играть в ту игрушку, которая занимала древних софистов и схоластиков; он чувствует, что за силлогизмом существует нечто другое, что силлогизм не удовлетворяет души человеческой, не наполняет ее». Н. Бердяев спрашивает: «Откуда известно, что истина всегда может быть доказана, а ложь всегда может быть опровергнута? Возможно, что ложь гораздо доказательнее истины. Доказательность есть один из соблазнов, которым мы ограждены от истины». И в самом деле, у фашизма была не только своя идеология, но и своя логика, в чем-то очень убедительная. Сталинские репрессии и концлагеря тоже были по-своему весьма логичным воплощением «научной» теории усиления классовой борьбы. А вот нравственность, напротив, только логическим путем постичь нельзя, рационализированная этика неминуемо вырождается в право, которое, как показывает опыт общественной и политической жизни, является несовершенным регулятором как межчеловеческих, так и международных отношений.

В Священном писании сказано: «Не убий», «Не укради». Мало кто возьмет на себя ответственность опровергнуть эти заповеди. Но вот берется за них рациональный ум, – и выясняется, что убивать и красть не только можно, но и нужно, если этого требует некая высшая, хорошо обоснованная цель. Аналогичным образом обстоят дела и с эстетическими ценностями: рационализированное искусство оборачивается такими уродливыми феноменами как соцреализм, соц-арт и концептуализм и, в конечном счете, приводит к крушению идеалов, вкуса, царству дисгармонии.

Надо прямо признать: важные моменты бытия людей имеют внерациональный смысл. И их игнорирование уже сегодня стало причиной ряда глобальных кризисов. Ведь политика, основанная на рационально-экономическом стиле мышления, превращает не только отдельных индивидов, но и целые государства и континенты в паразитически настроенных потребителей. Полтора столетия назад князь В.Ф.Одоевский предупреждал человечество: «Одно материальное просвещение, образование одного рассудка, одного расчета, без всякого внимания к инстинктуальному [т.е. внерассудочному, внерациональному – авт.], невольному побуждению сердца, словом, одна наука без чувства религиозной любви может достигнуть высшей степени развития. Но, развившись в одном эгоистическом направлении, беспрестанно удовлетворяя потребностям человека, предупреждая все его физические желания, она растлит его, плоть победит дух...». В жертву расчету (или прогрессу) приносится экология, всеобщая безопасность, страны «третьего мира», словом, человечество.

Экономический стиль мышления – это своеобразный итог обостренного рационализма. И при таком подходе к осмыслению и созиданию действительности с неизбежностью оказываются проигнорированными целые пласты духовного бытия людей. Поскольку политика играет огромную роль в организации социальной жизни и способна самым непосредственным образом влиять на духовный климат общества, правильный выбор определенного стиля политического мышления представляется особенно важным. Неполноценный, однобокий анализ реальных процессов и созданная на его основе политическая программа чревата самыми непредсказуемыми и, зачастую, необратимыми последствиями. Экономический рационализм, как и любой тотальный рационализм, никогда не приводил к желаемым целям, какая бы железная аргументация за ними ни стояла. Он все время как бы выворачивался наизнанку, доводя политику «здравого смысла» до очевидного абсурда. И примеров этому в истории – не счесть.

Мы стали свидетелями парадоксального, на первый взгляд, явления. Была создана теория коммунистического преобразования общества. По гуманистической направленности – ей нет равных. За основную цель и, одновременно, ценность она принимала человека, его духовное и физическое совершенство. Не одна тысяча томов была написана в обоснование этой теории, в подтверждение ее логической состоятельности. На практике же эта теория стоила миллионов искалеченных судеб, привела к полной деградации как духовной, так и материальной жизни людей, к всплеску невиданной жестокости, к исчезновению человека. И думается, что дело тут не в логической ошибке и не в изначальной «порочности» марксистской идеологии. Ведь наблюдаемый сегодня кризис не вписывается в рамки определенной общественной системы. Даже там, где уровень материальной жизни достаточно высок, где, казалось бы, делается все для благосостояния человека, даже там степень отчужденности индивидов стала угрожающей, растет число самоубийств, стали нормой состояния всеобщей подавленности, одиночества, возродился нравственный нигилизм. Идет всемирный процесс оскудения духа.

Вместе с тем, неверно было бы считать, что современный мир неуклонно движется к своему краху, и уж совсем неуместно было бы наполнять исторический процесс эсхатологическим содержанием. Западная цивилизация лишь настолько обречена, насколько она является чисто экономической цивилизацией. Но кто сказал, что западный путь развития – суть единственно возможный путь? Только что мы взглянули на Запад, теперь подошла очередь посмотреть на Восток.

Восточная культура в целом основана на внерациональном восприятии мира, и человеку этой культуры всегда был чужда однобокая рационализация, а тем более, экономизация мышления, как крайнее ее проявление. При любых противоречиях между индивидом и окружающей его средой, восточная культура давала недвусмысленный совет: измени себя. Такая установка, культивируемая веками, безусловно, воспитывала у людей чувство социальной пассивности. Но не только. Она давала колоссальный стимул для самосовершенствования, для незаинтересованного отношения к природе, обществу, людям. Пока западная рационалистическая наука наращивала потенциал знания, восточная культура научилась понимать мир. В то время как Запад шел к «постиндустриальному обществу», все сметая на своем пути, Восток внимательно и терпеливо вслушивался в бытие, пытаясь осознать его смысл на внерациональном уровне. И в результате, когда возникла насущная потребность в преобразовании экономической структуры общества, Восток сумел, не проходя долгого и мучительного западного пути, добиться фантастических результатов. Не случайно, что экономический прорыв стал возможен именно в Японии, Китае, Тайване, Корее, то есть в странах с нетрадиционным мировоззрением. Бережное сохранение и умножение нерациональных и неэкономизированных способов освоения мира, позволило Востоку воспользоваться результатами развития мировой цивилизации, причем, без тех чудовищных издержек, которые были бы неизбежны в случае простого дублирования западной модели. Япония, к примеру, не ставила перед собой задачи поднять свою экономику во что бы то ни стало, любыми средствами (как это было в Европе, или, скажем, как это происходит у нас). И в итоге феноменальный рост материального благосостояния вершится здесь на фоне благоговейного отношения к национальной культуре, природе и человеку. Тенденция к дегуманизации в культуре удивительным образом переплелась с рождением общества подлинного гуманизма.

Не следует, однако, идеализировать и восточный мир, возводить его в степень непререкаемого авторитета. Он также неприемлем для нас в качестве идеала или модели потенциального развития России уже потому, что мы обладаем своей собственной самобытной культурой, традицией, наконец, опытом социального устройства. Да и сама идеология подавления индивидуального начала во имя целого для русского человека означает моральную смерть (о чем свидетельствует весь «советский» период нашей истории). Феномен восточного прорыва в экономике имеет смысл рассматривать отнюдь не для того, чтобы культ Запада сменить на культ Востока. Приведенный пример является лишь наглядным подтверждением той мысли, что западному пути развития может быть альтернатива; что экономизация мышления есть хотя и прямая, но не лучшая дорога к здоровой экономике; что во внерациональных средствах освоения мира имеются конструктивные моменты; что, наконец, бережное отношение к своей собственной культуре и осторожное освоение зарубежного опыта иногда могут оказаться продуктивнее бездумного копирования чужих схем.

В самом деле, что нас может ожидать в будущем, если мы все-таки будем ориентироваться на Запад и, следовательно, будем продолжать экономизировать свое мышление? Очевидно, что в этом случае мы обречем себя на долгий и мучительный путь, не избежим дальнейшего ожесточения общества; ценности нравственного и эстетического характера надолго окажутся отодвинутыми на второй план. Дистанция между нами и Западом неизбежно сохранится, и потому любая конкуренция с ним на чисто экономических основах станет бессмысленной. Мы рискуем вступить в облике экономической державы в XXI век, век, в котором будут доминировать ценности иного, культурного плана. Мы рискуем надолго остаться олицетворением прошлого.

Каким бы неопределенным не виделось нам будущее России, необходимо помнить о том, что любая политика, любые преобразования, любые реформы должны начинаться с четкого осознания, что Россия уже есть. Россия есть как великая страна, со своей собственной великой историей, с великой культурой и великими традициями. Россия никогда не была ни Европой, ни Азией. Она всегда была именно Россией. Она и сейчас остается Россией и всегда останется только ею.

Типологические особенности западной культуры: антропоцентризм; истина на службе человека; безграничная познаваемость мира и познающая активность субъекта; совершенствование мира в соответствии с человеческими представлениями и проектами; ориентация на будущее; потребительски организованное бытие; отсутствие глубокой личной религиозной веры.

Типологические черты культуры Востока: в основе мироздания – высшая трансцендентная воля; человек на службе истине; наличие принципиально непознаваемого и самораскрывающаяся активность объекта; изменение человека как части мира в соответствии с изначальным, не человеку принадлежащим замыслом; ориентация на вечность; духовно ориентированное бытие; конкретное личное вероисповедание.

Date: 2015-09-03; view: 388; Нарушение авторских прав