ВВЕДЕНИЕ. Протопресвитер Александр Шмеман

ВОДОЮ И ДУХОМ

Протопресвитер Александр Шмеман

== Оглавление ==

Глава 1

ВВЕДЕНИЕ

В далеком прошлом, во времена «золотого века» христианского богослужения, таинство крещения совершалось в пасхальную ночь и составляло органическую часть ежегодного торжественного празднования Пасхи. Даже теперь, когда между этими двумя торжественными актами давным-давно уже не существует никакой внешней связи, чинопоследование крещения и пасхальное богослужение все еще несут на себе следы первоначальной взаимозависимости. Однако немногие христиане сознают это. Мало кто из них знает, что пасхальное богослужение, развилось из богослужения крещального, что, слушая в канун Пасхи ветхозаветные чтения о переходе через Чермное море, или о трех отроках в печи, или об Ионе во чреве кита, они внимают наиболее древним парадигмам (преобразованиям) крещения и присутствуют на великом предкрещальном молитвенном бдении. Они не знают, что радость, освещающая Святую Ночь, с ее ликующим возгласом «Христос Воскресе!» — это радость тех, что «крестились во Христа и во Христа облеклись», что «погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца», так и им «ходить в обновленной жизни» (Рим. 6,4). Мало кого из христиан учили, что Пасха — как литургический праздник, и Великий Пост — как литургическое приготовление к Пасхе, первоначально возникли из чинопоследования крещения, что Пасха, этот «праздников праздник», есть, таким образом, исполнение крещения, а крещение есть истинно пасхальное таинство.

Знание всего этого, однако, есть нечто большее, чем просто знакомство с еще одной интересной главой в истории богослужения. На самом деле это единственный путь к более полному пониманию крещения, его значения в жизни Церкви и в нашей личной христианской жизни. И именно в этом более полном понимании основного таинства христианской веры и христианской жизни мы нуждаемся в наше время как ни в чем другом.

Почему? Да потому, что, попросту говоря, крещение отсутствует в нашей жизни. Конечно, оно все еще признается как самоочевидная необходимость. Против него не выступают, его необходимость не подвергают сомнению. Оно все время совершается в наших церквах. Иначе говоря, оно принимается как нечто «само собой разумеющееся». И однако, несмотря на все это, я осмелюсь утверждать, что в весьма реальном смысле оно отсутствует, и что в этом «отсутствии» коренится трагедия Церкви в наше время.

Прежде всего, крещение отсутствует в церковной литур- гии, если под литургией мы будем подразумевать то, что всегда означал термин leitourgia: общее действо, в котором действительно участвует вся Церковь, то есть вся община. В нашей же жизни крещение, с литургической точки зрения, стало частным семейным делом, совершаемым, как правило, вне общего богослужения Церкви, то есть вне ее leitourgia. В наше время можно быть годами примерным прихожанином и не присутствовать ни при одном крещении и не знать, как оно совершается.

Исчезнув из общего богослужения, крещение естественным образом исчезает и из нашего благочестия. Христианин прошлого знал, например, что ежегодная Пасха есть празднование его собственного крещения, его вступления в жизнь Воскресшего Христа. Он знал, что в этом акте возрождения и обновления, которым новые члены вводятся в «обновленную жизнь», вновь открывается и подтверждается Воскресение Христа. Но теперешний христианин не связывает ни свою жизнь, ни жизнь Церкви с крещением. Он, разумеется, знает, что он был крещен и что крещение есть необходимое условие принадлежности к Церкви. Но это его знание остается абстрактным. Оно не относится к Церкви как к общине, состоящей из тех, кто умер со Христом и кому поэтому дана новая жизнь в Нем. Его благочестие более не свяазно с крещением, как это было у первых христиан. Крещение перестало быть для него постоянной реальностью и опытом, освящающим всю его жизнь, вечным источником радости и надежды. Это событие зарегистрировано где-то в его свидетельстве о крещении, но отнюдь не в его христианской памяти. И он уже не воспринимает Пасхуи Пятидесятницу, Рождество и Крещение Господне и все церковное богослужение в их непосредственной связи с его собственным крещением, как реальности, которые обретают свое значение и действенность в крещении и через него.

Наконец, перестав питать христианское благочестие, крещение явно утратило свою силу формировать наше христианское мировоззрение, то есть наши основные восприятия, мотивировки и решения. В настоящее время не существует христианской «философии жизни», которая охватывала бы все сферы нашего существования: как семью, так и работу, историю и социологию, этику и практическую деятельность. Никакой разницы между «ценностями» и «идеалами», принятыми внутри христианского общества и вне его, попросту не существует. Теперешний христианин может быть добрым прихожанином, живя по стандарту и исповедуя философию жизни, не имеющую ничего общего с христианской верой, если не противоположную ей.

Христианин прошлого знал не только умом, но и всем своим существом, что, принимая крещение, он вступает в радикально новые отношения со всеми аспектами жизни и с самим «миром»,-что вместе с верой он получает новое понимание жизни. Крещение было для него отправной точкой, равно как и основанием христианской «философии жизни», стержнем, направляющим всю его жизнь, дающим ответы на все вопросы, разрешающим все проблемы.

Это основание все еще здесь с нами. Крещение совершается. Но оно перестало пониматься как дверь, ведущая в новую жизнь, и как сила, помогающая бороться за сохранение и рост этой новой жизни в нас.

Таковы трагические последствия того, что многим может показаться второстепенным и только внешним изменением,— превращения крещения из центрального момента церковного богослужения и благочестия в частную требу. С чисто формальной — догматической и канонической точки зрения, это может показаться неважным. Разве крещение не остается действенным, независимо от количества присутствующих от времени и места его совершения, от количества используемой воды? Однако, само наличие такой «точки зрения» показывает, как далеко ушло наше современное догматическое и каноническое сознание от духа и традиции Церкви, как глубоко чужд ему древний принцип lex orandi lex est credendi, «закон молитвы есть закон веры».

Фактически такая точки зрения, принимаемая ныне за норму в православии, является результатом псевдометаморфозы православного богослужения, наступившей под влиянием Запада с концом святоотеческого периода и отравившей Церковь законническим духом, совершенно чуждым святым отцам и ранней традиции. Это западное влияние сказалось в сужении самого понимания крещения. Действительно, можно читать и перечитывать современные учебники православного богословия и не найти объяснения того, почему при крещении используется вода, какова связь крещения со Смертью и Воскресением Христа, почему святое миро должно освящаться только епископами, — объяснений, казалось бы, весьма существенных для понимания таинства крещения. В этих учебниках крещение определяется почти исключительно как средство очищения от первородного греха и получения благодати, «необходимых» условий, в юридическом смысле этого слова, для спасения. Но при этом совершенно игнорируется сущность крещения — как таинства возрождения и восстановления, как личной Пасхи и личной Пятидесятницы человека, как вступления в laoV, народ Божий, как «перехода» из старой жизни в новую и, наконец, как эпифании (явления) Царства Божьего — всего того, что делало крещение центральным таинством в раннехристианском благочестии и опыте.

Это направление в богословии сказало все о действенности таинств вообще и крещения в частности. Единственный вопрос, который, по-видимому, не вызвал интереса, это что же именно делается действенным в крещении? И по сей причине это официальное богословие фактически способствовало литургическому упадку, что привело к постепенному вытеснению крещения из leitourgia Церкви и превраще- нию его в частный обряд. Если для действенности таинства необходим лишь священник и немножко воды, если, более того, важна только одна «действенность», то почему не свести все таинство к этим основным предпосылкам? Почему бы и не использовать для экономии нашего драгоценного времени воду и елей, освященные заранее? К чему носиться с архаическими предписаниями вроде того, чтобы «все свечи были возжжены» и чтобы священник был облачен в белую одежду? Зачем вовлекать приход, общину, народ Божий во все это? Таким образом, в настоящее время крещение может совершиться в течение пятнадцати минут в темном уголке церкви при участии одного только подающего реплики псаломщика — и это таинство, в котором святые отцы видели и провозглашали величайшее торжество Церкви, таинство, которое «наполняет радостью ангелов и архангелов и все силы земных и неземных творений», таинство, к которому Церковь готовилась в течение сорокадневного поста и которое составляло самую суть ее пасхальной радости.

Литургический упадок, поддерживаемый упадком в богословии и ведущий к упадку благочестия, — такова печальная ситуация, в которой мы находимся в настоящее время и которая должна быть исправлена, если мы любим Церковь и хотим, чтобы она снова стала силой, преобразующей жизнь человека.

Мы должны вернуть крещению его смысл, его силу, его истинную действенность. Цель этой книги — помочь в этом или, скорее, обозначить предварительные условия для этого. Ибо настоящее открытие этого великого таинства должно происходить всякий раз, когда Церковь его совершает и делает всех нас его участниками и свидетелями.

Целью литургического богословия, как указывает сам термин, является преодоление сложившегося разрыва между богословием, литургией и благочестием — разрыва, который, как мы уже пытались показать в другой нашей книге, имел разрушительные последствия для богословия, а также для богослужения и благочестия. Этот разрыв способствует неправильному пониманию богослужения: люди стали видеть в нем красивый и таинственный обряд, в котором они, даже присутствуя, не принимают реального участия. И этот же разрыв лишил богословие его живительного источника и превратил его в умственные упражнения для интеллектуалов.

Этот разрыв лишил благочестие его живого содержания и отправной точки. Но у святых отцов это было не так. Если их богословие до сих пор является для нас критерием и источником духовности, то именно потому, что он коренится в живом опыте Церкви, в реальности молитвенной общины. В самом деле, весьма показательным является то, что богословское толкование крещения берет свое начало в катехизическом объяснении крещального чинопоследования, которое, собственно, является органической частью богослужения как такового. Богословие начинается здесь как вдохновенное размышление о богослужении, как откровение его истинного значения. И когда мы читаем святых отцов, как мы далеки от поверхностных символических объяснений бого служебных священнодействий, столь типичных для послеотеческой литературы, как мы далеки от холодных законнических определений наших учебников!

Понять богослужение изнутри, открыть и испытать то явление Бога, мира и жизни, которое содержит в себе и сообщает богослужение, соотнести это видение и это величие с нашим собственным опытом, со всеми нашими проблемами — вот цель литургического богословия. И крещение дает всему этому истинное начало, основание, ключ. Вся жизнь Церкви коренится в той Новой Жизни, которая воссияла из гроба в первый день нового творения. Это та самая новая жизнь, которая дается нам в крещении и исполняется (реализуется) в Церкви. Мы начали это введение с упоминания о первоначальной литургической связи между Пасхой и крещением. Настоящая работа есть не что иное, как попытка объяснить смысл этой связи и передать, насколько это возможно средствами бедного человеческого языка, ту радость, которой она наполняет христианскую жизнь.