Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Annotation 7 page
Аз бо семь, аки она смоковница проклятая: не имею плода покаянию; имею бо сердце, аки лице без очию; и бысть ум мой, аки нощный вран, на нырищи забдех; и расыпася живот мой, аки ха-наонскый царь буестию; и покрыи мя нищета, аки Чермное море фараона. Слово Даниила Заточника.Дела минувших дней – V Люди, поверхностно знакомые с историей, уверены, что инквизиция – чисто западное изобретение. И ничем, кроме варварской жестокости, не прославилась. Спорить с ними бесполезно – костёр Джордано Бруно и отречение Галилея их главные, с детства усвоенные аргументы. А на святой Руси такого ни-ни, уверены означенные граждане. Не опускалось, дескать, русское православие до сжигания еретиков. Только мракобесные католики отправляли на костёр безвинных… Другие – те, что необразованней, – считают отцом русской инквизиции Ивана III, заслужившего прозвище Грозный задолго до своего печально знаменитого внука. Это, несомненно, тоже ошибка. И причина её – сходство внешних признаков. Костры, на которых слуги Ивана III поджаривали еретиков-жидовствующих, как две капли воды напоминали западные аутодафе. Но все началось раньше, значительно раньше. Дело ведь не в названии и не во внешней атрибутике… Названий у Русской Инквизиции было много. Когда-то звались инквизиторы княжьими людьми – исполнявшими некие достаточно специфичные функции. Именовались владычными слугами – до того как разругались в тринадцатом веке с митрополией… При Иване IV Грозном носили и название грозное – Святая Расправа (хотя под расправой понимался в те годы просто суд, причём правый). При тишайшем Алексее Михайловиче были отдельным подразделением Сыскных дел Приказа. Пётр Первый, куроча страну на немецкий лад, ввёл официально должность обер-инквизитора Синода – и соответствующую службу. Его преемники (верней – преемницы), заигрывая с Дидро и Вольтером, и должность и службу не то чтоб упразднили, но перестали упоминать – вроде и нет такой… Но Инквизиция была, есть и будет. И какие бы новые названия не носила Контора, её солдаты называют себя инквизиторами – тоно так же, как звали и зовут себя чекистами наследники упразднённой ВЧК. Первые письменные упоминания о русской инквизиции относятся ко временам Владимира «Святого». Известно, что этот киевский княвь, до того как стать равноапостольным крестителем Руси и (ревностным христианином – был не менее ревностным яйычником. Речь тут не о многочисленных жёнах и не о гар эмах в трех городах общей списочной численностью в восе льсот наложниц (от этих утех князь не отказался, даже став эавноапостольным крестителем). Речь о глубокой реформе язычества, проведённой Владимиром за несколько лет до крещения Руси. По сути, впервые была предпринята попытка сплотить единую государственную церковь – языческую. Привести всех волхвов и кудесников, дудящих каждый в свою дуду, к общему знаменателю. Создать цельный и непротиворечивый культ, служащий интересам державы. За Приказом числились лишь боевики, или, как тогда говорилось, младшие служки Инквизции. Политическое руководство осуществляла организация с названием, напоминающим о домах пионеров: «Кружок ревнителей благочестия». Глава Приказа, Федор Ртищев, внук небезызвестного Гаврилы Ртищева, был одновременно активным членом «Кружка…». Результаты реформы впечатляли. Вместо почерневших деревянных идолов, таящихся на лесных полянках, – встали роскошные государственные капища в центрах городов («Перун с серебряной головой и золотыми усами»). А языческие священники (кто реформу принял) составили многочисленное сословие, со своей иерархией («волхвы», «чародеи», «кощунники»). Заседали в великокняжеской думе, курировали множество направлений: искусство и сельское хозяйство, медицину и историю, проведение религиозных праздников и многое другое. И Инквизицию. Потому что служителей тёмных сил, не принявших реформу, хватало. Закончился эксперимент плачевно. Привыкшего к единоличной власти князя не устраивало жреческое сословие, столь активно вмешивающееся в управление державой. Перуна сбросили в Днепр, народ копьями загнали в воду – креститься. Часть волхвов и чародеев погибла, часть ушла в леса, часть стала православными священниками. Инквизиция – тогда ещё не носившая это название – не исчезла. Наоборот, набрала новую силу. Ибо ушедшие в леса в слепой жажде реванша обращались не к благостной матери-Ладе, но к самым тёмным силам, стоящим за гранью. Лилась кровь ритуальных жертвоприношений. Тёмные набирали силу. Тенятники шли по земле, и их становилось все больше. Преградили им путь не хранители тайных знаний – простые парни с мечами и в кольчугах. Инквизиторы. Глава первая – Ну и как это понимать? В городе творится непонятно что, в каждом мусорном бачке – расчлененка, агенты исчезают без прощальной записки, а чем тут занимается господин Лесник? Ухлёстывает за девушками и бьёт в морду первому встречному. И второму бьёт, и третьему, и четвёртому… Вот оно что. Похоже, не менты подбегали там, в переулке. Но настроение Юзефа ещё не самое пакостное. Тогда бы величал не господином, а товарищем. Лесник молчал. лакие тирады Юзефа лучше не перебивать. Юзеф продолжш вступительный разнос: – В городе, вполне вероятно, сидит тенятник! Всякие придурки тренируюся в закланиях под самым носом! А господин инквизитор пишет в рапорте, что «вступил в визуальный и словеснь контакт с подозреваемой»… Да хоть в половой! Мне нужны результаты, а не контакты первого рода… Похоже, обличительный пафос обер-инквизитора иссяк. Дальше Юзеф задавал вопросы конкретно и спокойно: – Ты прошёл весь путь Радецки? Отражённый в рапортах? – Почти. Никак не мог найти Иванова по прозвищу Фагот. Я ожидал его увидеть сегодня, на арт-тусовке, но… После обеда автоответчик выдаёт сообщение – дескать, музыкант уехал куда-то н неделю проветриться. С ним, по слухам, такое бывает. – Зачем Радецк занялся этой девчонкой? Как, напомни, её зовут? Лесник пожал плечами и ответил: – Черноиванова Анна Васильевна. А насчёт «зачем» – не знаю. Особой необходимости вроде не было. Но девушка симпатичная. И… м… боевая. – Написание реферата – не слишком ли сложный способ для знакомства с симпатичными девчонками, а? Что все эти творческие позывы означают? – Не знаю. Предполагать впустую не хочу… Юзеф фыркнул озмущенно, подался вперёд. Кресло-ветеран жалобно скрипнуло. – Твоё дело не предполагать! Твоё дело узнать точно, почему исчез агент, приехавший отработать самый рутинный и бесперспективный след… Если он мёртв, то полбеды. А если… И как тебе такая цепочка: военно-полевые суды – внесудебные расправы – Инквизиция? Ты знаешь, чем это пахнет? Лесник знал. У Юзефа все пахла одним – смертями. Если где-то на библиотечных полках действительно завалялись материалы, дающие ниточку к Конторе… Тогда они, материалы, не просто исчезнут. Заодно исчезнут и те, кто их читал. И те, кто мог читать… Так всегда и бывает, тоскливо подумал Лесник. Стоит засекретить пусть самое святое дело – и пошло-поехало. Сначала гасят изменников. Потом – проболтавшихся. Потом – случайно узнавших. Потом – могущих догадываться… И сил на первоначальную цель все меньше, а структуры, обеспечивающие секретность, все сложнее и многочисленнее, и возможностей утечек из них все больше… Замкнутый круг. Кого больше хочет найти Юзеф: тенятника или Крокодила? Пожалуй, что Крокодила. Одним тенятником больше, одним меньше… Ищи пропавшего агента, а если в сети попадётся кто-то ещё – тоже неплохо… – Я полевой агент, – сказал Лесник. – Внутренняя безопасность в мою компетенцию не входит. И тут Юзеф удивил. Не взорвался, не стал грозить и пугать. Сказал попросту, почти как нормальный человек: – Я знаю… У меня к тебе не приказ – просьба. Помоги мне с этим делом. Никто лучше тебя не знал Крокодила. Мало что могло потрясти Лесника, но сейчас он был потрясён. Чтобы Юзеф заговорил так, должно произойти нечто невероятное. Сногсшибательное. Из ряда вон выходящее. И Лесник спросил так же просто, не как подчинённый своего начальника: – Что случилось? Юзеф придвинулся ближе, взглянул в глаза. Бездонные провалы зрачков казались жерлами пятидюймовых гаубиц. Лесник не боялся гипноза, не может содействовать гипноз на инквизитора – но давление чудовищной воли Юзефа ощущалось чисто физически. – Ты знаешь, что творится в Капитуле, – медленно сказал Юзеф (Лесник кивнул). – Я не верю уже никому, даже родной матери, благо сирота. Верю себе. Верю тебе. И Радецки – верил. Лесник понял, что значит это предисловие. Никаких предупреждений о неразглашении не будет. Полученная информация умрёт вместе с ним, Лесником. Если потребуется, Юзеф воплотит эту метафору буквально и безжалостно. А в словах о доверии ему и Радецки – ни капли мелодрамы. Все так и есть. После случившейся шесть лет назад весьма паскудной истории именно им Юзеф и мог доверять. Только им. – В персике эокодила был не просто стандартный джентльменский набор, – сказал обер-инквизитор. – Там находились материалы, вдумчивое изучение которых позволит прихлопнуть Контору. Всю, до последнего человека. И никакой сменой шифров-паролей-явок тут не спасёшься. Проще создать другую Инквизицию, на пустом месте… Лесник осознал. Проникся. И спросил: – Куда он это вёз? Спрашивать: кому и зачем? – было бесполезно. – В Москву, затем в Женеву, – коротко ответил Юзеф. – С остановкой в Царском Селе? Концы с концами не сходились. Агент на задании с таким персиком? – Он не знал, чего везёт, – вздохнул Юзеф. – И в Северо-Западном филиале не знали. Крокодил должен был прибыть в Женеву к определённому дню. Люфт времени был около двух недель. Попросили помочь, дёрнуть за маловероятную ниточку… А я… У меня… В общем, есть вероятность, что мне подкинули одну задачку… далеко отсюда. – Что сказали эксперты? Про персик? – спросил Лесник, уверенный, что результаты у Юзефа уже на руках. Запросы обер-инквизитора Три Кита отрабатывают со скоростью наскипидаренной скатерти-самобранки. – Эксперты говорят, что на персик смело можно надеть фату – как символ непорочной девственности. Нетронут. Но… на каждый хрен с винтом есть жопа с лабиринтом, а целки сейчас латают за вполне умеренную плату. Ты так безоговорочно доверяешь технарям и их технике? Ни технарям, ни их технике безоговорочно Лесник не верил. Ещё меньше стоило безоговорочно верить Юзефу. Закачанная в персик информация могла при прочтении погубить не Контору, а лично его, обер-инквизитора. Вот это логично. Капитул опять на грани раскола, шбедная сирота Юзеф ищет союзников. Среди зарубежных коллег в том числе. Поэтому использовал втёмную полевого агента – за людьми обер-инквизитора наверняка приглядывают. Проверяющие контролирующих. А над ними – присматривающие за проверяющими… Да пригнать бы всю эту ораву в Царское Село – на полдня им работы. В корыстолюбии и шкурнических интересах Юзефа подозревать не стоило. Не тот человеи Просто… Просто за много лет интересы Инквизиции и самого Юзефа переплелись в его сознании настолько плотно. Лет Юзефу немало. На вид не меньше шестидесяти. А по слухам… Разные ходили про Юзефа слухи, не исключено что некоторые распускал он сам. В частности, Лесник слышал, что у обер-инквизитора лежит маузер-"девятка" с дарственной надписью от Дзержинского… Но спросил Лесник другое: – Как я понял, смерть Радецки от рук объекта разработки и случайное похищение персика – исход для нас самый благоприятный? Юзеф кивнул. – Именно так. Ты веришь в такие случайности? Лесник пожал плечами. Разные бывают случайности, насмотрелся. Но ясно одно – спиной к потенциальному тенятнику Крокодил не повернётся. Не расслабится. Не та выучка… Тут что-то иное. Неужели действительно дезертировал? Зачем? С какой целью? Лесник вспомнил последние слышанные им слови Крокодила. Тогда, после Илимского дела, Радецки сказа: «Как ты думаешь, зачем им, начальству, нужны тенятники – живыми?» Тогда Лесник этого не знал. Сейчас – тоже. Юзеф помолчал. Потом сказал другим тоном: – Эта девушка. Постарайся не допустить ошибку. Лесник, ты сам всё знаешь. Если что – тебе придётся самому… Лесник кивнул. Он знал. Только так и никак иначе. Если тот, кто тебе дорог, окажется врагом, прикончить его придётся своими руками. Чтобы никогда не возникла сознательная или подсознательная ненависть к коллегам, исполнившим свой долг. Когда шесть лет назад «апокалипсисты» активизировали у тринадцатилетней дочери Юзефа W-ген, то выследили ликантропичку именно Лесник с Крокодилом. Но покончил с превратившейся в опасное животное девчонкой обер-инквизитор. Собственноручно. «Апокалипсистов» же не стало, всех до единого… Инквизиторам не помешают разные качества: эрудиция и боевая подготовка, мгновенная реакция и способность к вдумчивому анализу… Но лишь одно условие необходимо и достаточно, чтобы стать инквизитором. Безжалостность. Не жестокость – та направлена исключительно вовне. Безжалостность (как отсутствие жалостливости) направлена сначала на себя, лишь потом на других. Ибо все и всегда в первую очередь начинают жалеть себя, – и в последнюю перестают. Юзеф был лишён этого чувства – жалостливости. Абсолютно. Лесник думал, что он сам – тоже. – Я все понял, – сказал Лесник. – И сделаю все, что смогу. И если что – своими руками. Писк мобильника удивил. Поздновато для ночных звонков. Юзеф тоже удидился, по крайней мере так Леснику показалось. «Слушаю… Я… (долгая пауза)… Откуда информация?.. Понятно… А вот этого не надо. Не советую, если хо…» – Отключилась… – сказал он уже Юзефу. – Кто и что? – Синявская. Странные вещи творятся в морге, у неё там источник, какой-то алкаш… Два с лишним часа назад на автоответчик к ней поступило сообщение. Никому не известные люди втихаря привезли два трупа. Без ничего, без каких-либо сопроводительных документов. Один, похоже, расчленённый… Глава вторая Ночной морг – прекрасная декорация для чего-нибудь трогательного, завлекательного и благородного. Поэтому я и ждал именно здесь доклада от Жеки-Потрошителя. Хоть ничего трогательного пока не происходило, но все равно – приятно побыть в тишине и прохладе после наполненного суетой жаркого дня. Уютное местечко, в моем вкусе. Байков ковырялся с бренными останками Фагота и его гостя в своей потрошильне – и наблюдать за этим зрелищем мне не хотелось. Хотя приходилось порой, раз в полчаса, заходить и подбадривать Жеку – иначе внушение слабело, и он застывал, недоуменно уставившись в стену, с предметным стеклом или пинцетом в руке. А работать осознанно с криминальной расчлененкой я ему никак не мог позволить… Вообще, чем меньше исполнители задумываются, – тем большая гарантия успеха. Фикус вот с тремя коллегами попытался было действовать по обстановке… И что? Отправлен домой с заклеенной пластырем мордой, двое его бойцов надолго вышли из строя. А я в результате знаю то, что и знал: «товарищ лесник», что крутится вокруг не то Де Лануа, не то Фагота, не то вокруг их обоих – работает на очень серьёзную контору. И учат сотрудников сей конторы не паре-тройке эффектно-бесполезных ужимок из карате-до… Серьёзным вещам учат. Однако, пора идти курировать херра Байкова. Три часа – срок достаточный для хотя бы приблизительных выводов… Похоже, я снова слабею. Плохи дела. На этот раз корифей патологоанатомии продержался меньше двадцати минут. Стоял над секционным набором, тупо перебирал инструменты, словно не мог решить, какой из предметов зловещего вида пора запускать в требуху маэстро… Я вывел его из творческих раздумий (Женьку, не Фагота). И тут встала проблема, над которой я как-то раньше не задумывался. В нынешнем своём состоянии Потрошитель с готовностью ответит на любой вопрос, но сам, своей волей, ничего не расскажет. Если же его легонько отпустить, то реакцию человека, фактически проснувшегося в ночном морге над распотрошённым трупом, проконтролировать трудно. А чтобы задать, грамотные вопросы, надо владеть предметом беседы, поскольку развёрнутых ответов не будет… Будут сжатые и односложные. В любом случае, – приступим. – Слушай меня! Я спрашиваю, а ты отвечаешь. Представь, что говоришь со своим трехлетним сыном. Сложных терминов не употребляй, про латынь забудь. Если я щёлкну пальцами, ты замолкаешь и ждёшь вопросов. Понял? – Да. Будем надеяться, что подействует. – Фагот убит? – Не знаю… – Отравлен? – Да. – Преднамеренно? – Не знаю. – Чем? Жека-Потрошитель пожал плечами и молчал, преданно и виновато хлопая ресницами. Глаза его спали… Понятно. Похоже, без латыни не обойтись. – Можешь воспользоваться любыми терминами… – Точное название токсина не установить, но анализ азур-эозиновым методом по Романовскому… Я щёлкнул пальцами, Женя замолк. Черт с ним, разберёмся без Романовского. Не важно – чем. Важно – кто? – Каким образом яд попал в организм? – С пищей, через желудок… Вот так. Желудок Фагота (во многом моими стараниями) принимал одну-единственную мясную пищу. С вегетарианским питанием покойный экспериментировал активно, но не слишком успешно. Рано или поздно тянуло его на скоромное… – Отрава была в растительной пище? – В желудке обнаружена лишь мясная. Я не стал спрашивать, что за мясо. И так ясно. Вопрос: чьё? Замороженное, из холодильника? Или Фагот успел разговеться свежатинкой? – Попробуй сделать со вторым… Этот, что по Романовскому, – приказал я Жеке. – Я уже сделал. Результат теста положительный. Тот же токсин… – А как отравили второго? Тоже с пищей? – Не знаю. Но несколько часов он ничего не ел… Вот оно что… Результат так уж результат. Это надо обдумать неторопливо и последовательно. – Тогда сворачивайся. Прибери тут все, через полчаса я подгоню своих лбов, грузимся и уезжаем… Жека методично и тупо начал складывать инструменты. Складывал просто так, без намёка на стерилизацию, не пытаясь даже стереть кровь и другие малоаппетитные следы, – поскольку подобного задания от меня не получил. Ну и черт с ними, трупам инфекции не страшны… И я прошёл обратно в морг. Немного поразмышлять в тишине и спокойствии. Да, хоть сексуальное воздержание и обостряет интеллект, но до такого ни одна заплесневелая мисс Марпл не додумается. Человек отравился мясом другого человека… Не повезло бедняге Фаготу. Подкрепился, называется. Позавтракал. Вопрос: был ли Фагот случайной жертвой странного отравления или главной мишенью? Было ли задумано двойное убийство? Лично я именно так бы и поступил. Вариант изящный. Убрать подозрительного тихаря руками (вернее, зубами) Фагота, а маэстро, коли уж он угодил в разработку – отравить человечиной. Изъять кассеты из тайника – и никаких концов. Вот вам мёртвый Мозговед, закрывайте дело. Красиво придумано… Отравить живого, чтобы он, в свою очередь, став мёртвым, отравил своего убийцу-людоеда. Ведь мой мёртвый друг, если взглянуть правде в глаза, – был людоедом. Каннибалом. Антропофагом. Гнусной личностью с садистскими наклонностями. С кем я связался… Как стыдно. Был бы жив гадёныш – своей недрогнувшей рукой я налил бы ему крысомора. Но я этого не делал. Не травил ни того, ни другого и кассет не забирал. У кого могли быть схожие мотивы? Надо понимать, у кого-то ещё, кого живой и разговорчивый Фагот в руках стражей порядка не устраивал. Устраивал мёртвый и молчаливый. Это при условии, что некий "X" знал о его далёкой от музыки деятельности… Убийство же Доуэля вообще лишено всякого смысла. Работающих на организацию людей устранять нет резона – пришлют другого, только и всего. Как оно, собственно, и случилось. Есть у меня подозрение, кто мог провернуть эту афёру с отравлением «рикошетом»… Тот, у кого Доуэль побывал непосредственно перед визитом к Фаготу. Вернее, та… И мне стоит поставить окончательную точку во всей истории. Ликвидировать убийцу и забрать у него кассеты. И тут я уловил в море ночных звуков, фильтруемых мною, один весьма тревожный. Мои благочестивые размышление нарушила подъехавшая к больнице машина. Точнее, то, как она подъехала. Кто-то аккуратно, накатом, остановился метрах в ста от железных ворот, ведущих к моргу. Осторожно вылез из салона, закрыв дверь без хлопка. И двинулся вдоль ограды – медленно, словно крадучись. Человек с обычным слухом ничего бы этого, конечно, не услышал. Шаги, что интересно, были женские… Мадам Лануа? Или её соседка, библиотечная мышка? Похоже, вот оно и пришло. Нечто трогательное. Завлекательное. И благородное. Дела минувших дней – VI Инквизиторы редко оставляют мемуары – специфика работы. А когда оставляют – хранятся те рукописи в секретнейших архивах, за семью печатями. Русской летописной традиции в этом смысле повезло. Один из авторов «Повести временных лет», игумен Сильвестр, был лично знаком с Янем (Яном) Вышатичем, сыном воеводы Вышаты – сподвижника Ярослава Мудрого. С инквизитором. Был знаком – и записал рассказы девяностолетнего а впрочем, ясности ума Янь не утратил, как и крепости тела – в год своей смерти (1106 г.) был послан против половцев, грабивших окрестности города Зареческа. И разбил половцев, и вернул полон. Вошедшие в канонические летописи рассказы Яня касались событий, произошедших за полвека до его встречи с Сильвестром. Люся Синявская оставила свою «Оку» у больничной ограды и пошла к моргу. Бульвар шелестел листвой, от Колонички доносились далёкие пьяные голоса – у кого-то продолжалось веселье. А на Люсю мрачные корпуса Семашки действовали угнетающе. Она не боялась – иначе зачем вообще было бежать? Она была не из пугливых, но… Рука стискивала в боковом кармане куртки рубчатую нагревшуюся рукоять. Смешно, конечно – против Мозгоеда с газовой пукалкой… Да нет, ерунда, что ему делать в мертвецкой. Зачем маньяку тайно доставлять в морг свои жертвы? Тут дело в другом. В нежелании ментов придавать гласности новые кровавые подвиги Мозговеда – здесь, в Царском Селе. «Гласность» для Синявской была словом святым. «Тайна следствия» или «служебная тайна» казались в сравнении с ней пустым набором звуков. Да и военная, и государственная тайна – тоже. Сейчас на алтарь свободы информации Люсе предстояло возложить очередную жертву – придурка-Канюченко. Канюченко она ненавидела. Майор не просто отказался делиться с журналисткой какими-либо сведениями по делу Мозговеда, но и записал беседу с ней. Разговор, в котором Люся намекала на кое-какую возможную благодарность за эту услугу. Записал и прокрутил при следующей встрече. Теперь мент обречён. В послезавтрашнем номере взорвётся бомба. Аршинный заголовок: «Кто вы, Мозговед?» – а ниже Канюченко крупным планом. И, чуть мельче: «Заместитель начальника РУВД прячет расчленённые трупы!!!»… А ещё ниже – череда снимков эксклюзивной расчлененки. Синявская пошла быстрей и уверенней. Страница номера стояла перед глазами. О Мозговеде она уже не думала. Он и не стоил он внимания на фоне грядущего триумфа, умение предугадывать события у Синявской было. Девочкой со смешными косичками, – она безочно учила урок лишь в тот день, когда её вызывали к доске и закончила школу с золотой медалью. Так что была права в знаниях про газетную бомбу Людмила Федоровна. Про залитые кровью кадры – тоже. Ошибалась она только насчёт снимка крупным планом… Насчёт персонажа снимка. * * * – Где оружие? – спросил Юзеф, поднимаясь. Леснику показалось, что кресло облегчённо вздохнуло. – Моё? Как обычно, в машине. Вместе с корочками. Машина стоит у Московских ворот… Он коротко объяснил Юзефу про машину-ловушку. Обер-инквизитор нахмурился. В штатной «ниве» тайник с «Макаровым» и удостоверением охранно-розыскного агентства спрятан глубоко – не только случайный автовор, но и обыскивающий профессионал не обнаружит. Зато и хозяину быстро оружие не достать. – Некогда, – решил Юзеф. – Едем на моей. Для законной самообороны выдам тебе монтировку. Посеребрённую. С дарственной надписью от Капитула… Но впредь ствол имей при себе. Остальные ксивы спрячь. Не время археологов и писателей изображать. Монтировка, выданная в машине Юзефом, оказалась револьвером – действительно с дарственной надписью. Лесник быстро оглядел сверкающую хромом игрушку. Смит-вессоновский «Сентинел» – пять патронов 9 мм, курок скрытый, может стрелять лишь самовзводом – что, в сочетании с укороченным стволом, меткости стрельбы отнюдь не способствует… Ладно, сойдёт. ПМ, который только и разрешается арендовать частным "телохранам, по характеристикам немногим лучше… Пули, надо думать, не простые. Тенятника убьют едва ли, но прыти поубавят. Дарственную надпись Лесник читать не стал. Излишнего любопытства на глазах у Юзефа подчинённые не проявляли… Ехать до больницы им было довольно далеко – по царскосельским меркам, разумеется, домик для житья Радецки присмотрел на самой дальней окраине. Юзеф вёл машину с уверенной лихостью, не отнимая от губ мобильника – разговоры с тремя абонентами состояли сплошь из кодовых фраз, и Лесник понял только то, что у морга они будут не одни. Непонятно другое: зачем Юзеф лично едет с ним? Да ещё с оружием наготове? Кого он там надеется или боится встретить? * * * Информатор должен был ждать Синявскую на проходной больницы – на дальней, давно не действующей проходной, ближайшей к моргу. Но не ждал, по крайней мере у заржавевших ворот никого не было. Люся подошла к безмолвной и неосвещённой караулке. Дверь у этой конуры отсутствовала. Синявская тихонько позвала: Алексей Ильи-и-и-ч… Её информатор, сторож-алкоголик из больничной охраны, весьма любил, когда к нему обращались по имени-отчеству. Шорох из караулки? Или почудилось? Пьяный кураж ещё не прошёл (Люся изрядно угостилась на дармовщинку в «Арт-Студии»). Азартное решение – самой прихватить в морге подручных гада Канюченко – представлялось единственно верным. Синявская шагнула внутрь проходной, луч крохотного фонарика-брелка заплясал по полу и грязным стенам. Куча тряпья под ногами оказалась человеком. Люся ойкнула, шагнула назад. Но из проходной не выскочила. Осторожно осветила находку. Ильич? Вроде он. Мёртвый? Она осторожно коснулась руки предполагаемого трупа. Труп замычал и дёрнул конечностью. Все ясно. Не дождался нанимательницу с гонораром. Стащил небось толику медицинского и употребил тут без закуси. Синявская решительно переступила через поверженного борца с зелёным змием. Ничего, сама найдёт морг, не маленькая. Она думала, что придётся объясняться с кем-то из дежурных, показывать редакционное удостоверение, улещивать или подмазывать… Вот и морг – низкое здание без окон, приткнувшееся торцом к трехэтажному корпусу. Дверь открыта. Интересно… Ильич подготовил дорогу? Короткий коридорчик тонет во тьме. Тишина. Нет, все-таки нужен кто-то живой… Люся так и спросила: – Есть кто живой? Тишина. Ни звука. Она прошла коридором, вторая дверь тоже не заперта. Лучик фонаря увяз во мраке. Обширное помещение. Ряды столов, отвратный запах… Морг. Синявская осветила выключатель у двери, протянула к нему руку… Щелчок. Свет не зажёгся. * * * По переезду медленно грохотал бесконечный товарняк – голова и хвост состава скрывались где-то в серой мгле. Юзеф выругался. Он ненавидел задержки, не зависящие от него. Сказал Леснику: – Что ты думаешь о Синявской? Интересная картинка складывается с её участием. Сначала она выдаёт тебе и Крокодилу (вернее, если соблюдать хронологию, – Крокодилу и тебе) непонятно куда уводящий список. Теперь – ночной звонок, так вовремя оборванный. Полный расчёт, что ты немедленно двинешь в морг – и едва ли успеешь кого-либо известить… Что, если она повторяет вариант, удавшийся с Крокодилом? Тот считал её за свою и мог расслабиться. – Я думал, что она просвечена до печёнок… – Видел я, как отступаются верные, и смущаются праведные, и тьма покрывает землю, и мрак – народы, – процитировал Юзеф. – Дай ещё раз взглянуть на этот её список… Лесник вытащил из кармана сложенный лист, развернул, протянул Юзефу и увидел – не то. Отрывок из реферата Крокодила… Хотел убрать – обер-инквизитор остановил упреждающим жестом: – Подожди, подожди… Быстро, по диагонали просмотрел текст. Задержался на выделенном абзаце, прочитал внимательно. И – задумался. Задумался над совершенно, по мнению Лесника, бессмысленным отрывком непонятно зачем проведённого исследования… Наконец мелькнула последняя цистерна состава. «Дискавери» Юзефа рванул под ползущий вверх шлагбаум. – Как думаешь, зачем Крокодил (или не Крокодил?) выделил этот фрагмент? – Понятия не имею… Хотя текст любопытный. Трижды стрелял некий Мочидловер в командира Волынского полка – и ни слова, что убил или ранил, что вообще попал… – Встречал я уже эту фамилию, – задумчиво сказал Юзеф. – Была у одного моего знакомого… очень давно… такая присказка: «хватит Моню Мочидловера изображать». В том смысле, что не стоит заниматься прекраснодушным идеализмом. Вот только и Крокодил, и библиотекарша никак того человеком и его присказку знать не могут. Леснику стало зябко. Заявление о том, что кто-то владеет информацией, которой владеть не должен, в устах Юзефа легко может превратиться в приговор – окончательный, без кассаций и апелляций. – Может, на Волыни было раньше Мочидловеров, как в Великороссии Ивановых? – предположил Лесник. – Черта оседлости, как-никак… Юзеф ничего не ответил. Они подъехали к главному входу больницы Семашко. * * * Date: 2015-09-02; view: 267; Нарушение авторских прав |