Разложение

В атмосфере поклонения государству Сталина сменяет Хрущев — как мыслитель даже не ноль, а минус (по масштабу тоже). Хрущев считал теорию демагогией. Он был, что называется, «реальным мужиком», то есть делал то, результат чего можно увидеть на коротком отрезке времени. Его мышление было типичным для малого человека.

Он считал гарантией сохранения личной власти контроль силовиков. Если силовики могут любого уничтожить физически, чему доказательство сталинские репрессии, надо контролировать армию, МВД и ФСБ. На этой задаче он сосредоточился, реализовал ее, но так до конца жизни и не смог понять, каким образом потерял власть.

Близорукость свойственна безыдейным правителям. Последний состав ЦК КПСС тоже до последнего и не мог понять, почему, имея мощную армию и карательные органы, потерял власть. И современные госруководители, когда придет их время, а оно приближается семимильными шагами, тоже не поймут причину потери власти.

Две тысячи лет назад таким конструкциям был по ставлен точный диагноз: дом, построенный на песке, рухнет, и падение его будет великое. Устоит под напором внешних обстоятельств только здание, имеющее каменный фундамент. Компенсировать несовершенство «чуда архитектуры» деньгами нельзя — танки из говна еще никому не удавалось сляпать.

Дом, в котором мы живем, уже не дом на песке (без фундамента). Это уже падающее строение. От удара о землю его отделяют по историческим меркам мгновения. Вскоре он упадет и разлетится на кусочки. Из-за несоответствия скорости падения нашему восприятию мы не фиксируем действие. Нам кажется, все нормально. Есть недочеты, но они были всегда. А раз так, занимаемся привычной текучкой. Но если смотреть шире, приближение очевидного конца нельзя не признать. К сожалению, наши правители этого искреннее не осознают.

Сталин понимал значение фундамента и не отка зывался от идеи коммунизма до последнего. Он всеми силами старался масштабную идею совместить со сложившимися обстоятельствами. Он сделал все возможное: изменил технологию достижения цели, заменив разжигание пожара мировой революции на вооруженное противостояние Западу, позиционируя это решение тактическим. До последнего он утверждал стратегической целью построение коммунизма на всей планете.

Хрущев не то что понимал или не понимал, он во обще не мыслил в таком масштабе. Эта область для него попросту не существовала, как квантовая механика. Поэтому при всем желании Хрущев даже представить не мог, какие силы высвобождает, провозглашая мирное сосуществование капиталистической и коммунистической систем.

Своей «идеей», прекрасно звучащей в сиюминут ном масштабе, Хрущев приговорил СССР к смерти. При нем ленинская идея мировой революции сошла на нет. Сталинская идея противостояния двух систем ушла следом. Место высшей идеи заняли популизм и обывательская мудрость. Комичность ситуации в том, что, закопав коммунизм в могилу и забивая крышку его гроба, он делает заявления о построении коммунизма к 1980-му году.

Если даже допустить, что Хрущев был хорошим хозяйственником и администратором (спорная вещь, однако), но даже тогда на роль стратегического руководителя он не годился по ключевым показателям. Крупный руководитель должен мыслить стратегическими категориями и формировать философские суждения. Для Хрущева все это было демагогией чистой воды. Он считал, мировоззрением пусть клерки занимаются. А он на главном сосредоточится — на контроле армии и экономики. И еще на кукурузе, идею которой привез из США (сегодня современная «кукуруза» — нанотехнологии, которую, кстати, нынешние «Хрущевы», тоже крепкие хозяйственники, привезли из США).

Идея Сталина, хоть и друидская по сути, давала об ществу цель и, значит, почву для подвига. Советский человек худо-бедно понимал: нужно противостоять Западу, который, спасая свою шкуру от всесильного учения Ленина, хочет развязать войну. Чтобы избежать войны, нужно много и честно работать. Не за страх, а за совесть, то есть служить.

У советского человека была миссия. Хрущев перечер кивает ее через провозглашение мирного сосуществования с Западом. Объект, названный Сталиным антагонизмом, с которым в принципе не может быть мирного сосуществования, как у огня с водой, Хрущев объявил потенциально совместимой сущностью. Мол, капитализм больше не враг коммунизму. Это потенциальный партнер и, может быть, в далеком будущем, друг.

За короткий по историческим меркам срок цель в России поменялась четыре раза. Сначала целью было служение Богу. Затем целью стало построение коммунизма в мире. Потом целью стал друизм (государство как высшая ценность). Со времен Хрущева в СССР целью объявляется просто жить. Просто есть, пить, развлекаться, работать, но главное — обустраивать свой быт. Все это выливается в гуманизм, который учит: не стоит жить для Бога, для идеи, для государства. Нужно жить исключительно для себя.

Каждая смена идеи имела закономерные следствия. Когда высшей ценностью был коммунизм, ради него жертвовали человеком и государством. Когда ценностью стало государство, на жертвенный алтарь были принесены коммунизм и человек. Когда высшей ценностью объявили человека, ему в жертву принесли идею коммунизма и друизма.

Хрущев объявил лозунг римского плебса «хлеба и зрелищ» главной целью. Разница с Римом была в том, что римская элита не возводила это правило в статус высшей идеи. Для нее это был всего лишь способ влиять на плебс. При Сталине этот лозунг становится тактическим инструментом, не отменяющим хотя бы на бумаге высшей цели. Хрущев возводит быт в ранг высшей цели.

Советский человек теряет почву для подвига. Если высшая цель — утюги и ковры на стенку, зачем раке ты с танками строить? Надо ширпотреб развивать. А поскольку у Запада ширпотреб получается делать лучше, надо Западу подражать. В идеале — вообще уехать туда, ведь там круче быт обустроен.

В этот период рождаются обывательские сентен ции типа «Если бы не уперлись под Сталинградом, сейчас бы пиво пили не "Жигулевское", а баварское». Иными словами, если бы Германия победила, с точки зрения высшей цели по Хрущеву, проигрыш в войне был лучшим вариантом для жителей СССР. Он приближал к цели — бытовому благу.

В простых человеческих ценностях, образующих текущую жизнь, нет ничего плохого, пока они занимают свое место. Беда случается, когда они становятся высшей целью, подменяя собой мировоззренческую идею.

У советского человека, ориентированного на бы товое благо, которого он не имеет, потому что танки строит, раздваивается сознание. Его как бы разрывают две силы, зовущие идти одна налево, другая направо. Что-то типа византийского лукавства, когда нужно себе выгоду искать, но представить этот поиск в виде служения Богу.

Хрущевская идея мирного сосуществования разрушила железный занавес и вместе с ним остатки коммунистической идеи, которая на тот момент выражалась в ритуальном славословии. С Хрущевым даже для славословия коммунизма места не осталось. Советское общество как бы потеряло душу, и потому начало стремительно увядать.

Религию советских друидов начинают размывать либеральные идеи. Государство из божества превращается в обслугу, что-то вроде ночного сторожа. Теперь не человек для государства, а государство для человека. Высшая ценность уже давно не коммунизм и не государство, а человек. Новое божество-человек, в отличие от божества-государства, имеет какое-никакое основание — инстинкты.

Если проследить развитие наметившейся тенден ции, идея коммунизма сначала эволюционировала в другом (при Сталине начали забывать о коммунизме). Потом трансформировалась в гуманизм (при Брежневе начали забывать о сильном государстве). При Горбачеве доминирующей идеей стала идея «римского плебса», путевку в жизнь которой в свое время дал Хрущев.

Дальнейшие события становятся насколько необратимыми, настолько и закономерными. Божество- человек в погоне за благом, выше которого ничего не может быть, войдет в противоречие с другими «божествами», которые так же уверены — выше их блага ничего нет. Однажды начнется потеха, «с потехи такой околеть».

Рождается новая трудноуловимая сущность. Ее признаки: цену вещи на 1—20 % образует материальный функционал, и на 80—99 % бренд. Бренд первичен, функционал вторичен. Уберите с бутылок кока-колы бренд, и продажи провалятся в тысячи раз.

Если мы не допускаем остановки процесса (а мы не допускаем), нет сомнений, очень скоро бренд (виртуал) вытеснит из вещи материю. Останется чистый бренд, утративший материальность... Это будет новое божество, питающееся плотью государства и человека.

Есть три составляющих нашего бытия: дух (религия или философская идея), материя (государство как организация общества плюс ресурс) и индивид (человек). В любой период истории есть высшая ценность, в жертву которой приносятся остальные две, и одновременно одну ценность постоянно теснит другая. Когда полный круг пройден, вновь возникает противостояние духовных сущностей.

В свое время религию потеснила идея коммунизма. Прошло время, и государство потеснило идею коммунизма. Потом человек потеснил государство. На наших глазах начинается новый виток истории — человека начинает теснить что-то новое, трудноуловимое. Это не государство и не материя. Это продукт обожествления быта и бренда.

Развитие идет дальше. Вопрос времени, когда новая сущность начнет поглощать материю и человека. Сейчас трудно представить, как именно это будет выглядеть, но не вызывает сомнения, произойдет обязательно. Уже происходит. Самые толстокожие скоро заметят контуры нового.

ГЛАВА 7

Date: 2015-09-02; view: 304; Нарушение авторских прав