Случайные

Люди, случайно получившие власть, своими дей ствиями недвусмысленно говорят о полном непонимании происходящего. Даже в относительно стабильной ситуации они испытывают подсознательную неуверенность. Это проявляется в отсутствии тонких решений. Такой правитель не понимает, как создать систему, которая в целом могла бы сама себя контролировать, а он только осторожно, без резких движений, поправлял бы ее работу.

Непонимание выливается в приоритет простых, прямых и грубых действий в стиле «заставить», «запретить» и «не пущать». Человеку кажется, если очень строго сказать (и указ соответствующий выпустить), детали, образующие систему, начнут совершать не свойственные их природе действия. Например, люди с установкой брать от жизни все, услышав крик начальника, вдруг начнут думать не как взять у общества, а как дать.

Хозяин ослика может забить животное палкой насмерть, понуждая нести непосильный груз. Но ослик при всем желании не прыгнет выше головы. Если хозяин продолжит упорствовать, по итогу и груз останется на месте, и ослика не будет.

Силовой стиль управления, под коим мы пони маем любое управление в ручном режиме, в критической ситуации бывает иногда единственным выходом. Но если этот стиль становится нормой, очень скоро возникает система, где правитель должен лично заниматься всем. Прикол в том, что ничего подобного правитель создавать не хотел. Напротив, он хотел создать абсолютно другое — гармоничную систему, для работы которой не требуется стоять над ней с палкой. Но получилось то, что получилось.

Чем дольше практикуется ручной режим, тем боль шая нагрузка ложится на одного человека. В поисках выхода он вынужден прибегать к еще более простым, то есть грубым решениям. Из мечтателя, каким был во время прихода к власти, он превращается в прораба на стройке, орущего матом на иностранных рабочих, поскольку иного языка те не понимают. Этим он еще больше ослабляет систему, одновременно усложняя ее для себя.

Однажды возникает ситуация, когда буквально все лежит только на его плечах. Теперь правитель представляет собой что-то вроде подпорки. Он планировал ее временной, но судьба так сложилась, что она вынуждена быть постоянной. Теперь это больше не правитель, а администратор. Стоит ему отойти в сторону, все рухнет, похоронив под собой правителя. Он держится из последних сил, понимая: если выпадет из «седла», его оппозиция затопчет.

Вопрос времени, когда нагрузка превысит человеческие возможности. В какой-то момент правитель опустит руки, ибо поймет: от его усилий уже ничего не зависит. Количество запросов, которые система ему посылает для обработки, превышает его силы.

Трагикомичность ситуации в том, что вокруг пра вителя много прихлебателей и дружков, но все они еще меньше понимают, что такое управление. Никто не говорит об этом прямо, но все понимают: они не являются правителями (поскольку знать не знают, что такое управление государством). Они просто баловни судьбы, и свое место понимают исключительно как кормушку, откуда нужно выжать максимум, пока она не захлопнулась. Пребывание на не своем месте рождает на подкорке страх и чувство беззащитности, если ситуация вдруг развернется не в их пользу. Преодолевая этот страх, такая власть с первого дня начинает запасаться материальными активами за пределами системы, правителями которой числится.

Виноват ли случайный правитель в том, что его окружает такая команда? Нет, потому что при идейном вакууме другого состава людей не может быть. С одной стороны, любому человеку, захватившему большой ресурс, нужна для его удержания пропорциональная команда. Если у него есть идея, он собирает единомышленников (как Ленин собирал коммунистов). Если идеи нет, он собирает личных знакомых, родственников и однокашников, расставляя их на ключевые посты.

Насколько они соответствуют этим постам — второй вопрос. Первый: я их лично и давно знаю. При таком кадровом подходе власть формируется из обычных обывателей с двумя извилинами — где денег взять и на что их потратить.

Подчиненные главного начальника тоже формируют себе команды, и тоже по такому же признаку — из своих. В идеале — если свои не воруют (бонусы в конце года им дает шеф). На практике однокашники не довольствуются бонусами. Очень скоро они осваиваются, выказывая растущие аппетиты и претензии на большую самостоятельность. У тех, кто далеко продвинулся по иерархичной лестнице, появляются мысль при счастливом стечении обстоятельств шефа скинуть. Система постепенно превращается в придворную грызню, где все воюют против всех. Идеологический вакуум не оставляет современному правителю шанса вести иную кадровую политику. Концентрация во власти «родственников» (по масштабу и глубине мышления не отличающихся от среднестатистических обывателей) создает специфическую атмосферу. Они по умолчанию понимают власть разновидностью коммерции и иного не могут помыслить. Зачем власть? Ну, это же так очевидно — чтобы украсть. Даже школьники сегодня это знают. Что уж про взрослых говорить.

Российская демократия является феодализмом, но странным. В этой системе личный успех прямо пропорционален близости к власти. Чем ближе к правителю — тем больше у вас ресурса. Чем вы дальше от первого лица — тем ресурса у вас меньше.

При классическом варианте близость к первой фигуре определяла степень родства, потом заслуги перед государством, и на последнем месте — личное знакомство. При российском феодализме все определяет степень личного знакомства с властью.

Классического феодала окружали как слабые фигу ры (родственники и знакомые), так и сильные (заслужившие свой статус делами). Сильные уравновешивали слабых, что позволяло сохранять конструкцию в относительно устойчивом положении. Современного феодала окружают только личные знакомые, так или иначе попавшие в поле его зрения. Они не имели возможности сделать большие дела, по которым был бы виден уровень их адекватности. Чтобы делать большие дела, нужна большая идея. Никакой идеи у них нет.

В условиях безыдейности люди могут проявиться только в умении вести бюрократическую борьбу. Безусловно, это требует определенных талантов, но когда власть формируется только по этому признаку, общество обречено.

Если предположить: первые фигуры понимают глубину происходящего, знают, что без кардинальной трансформации системы им не выжить, как Петру I было не выжить без кардинальной реформы армии, а значит экономики и, в конечном итоге общества, — их знание ничего не меняет. Мало самому понимать. Нужно еще другим так объяснить, чтобы они дали сломать выстроенную ими систему, которая их кормит.

Человек может отказаться от части, чтобы не потерять целое. Например, даст отрезать себе ногу, чтобы сохранить жизнь. С коррупцией и прочими социальными пороками аналогичная ситуация. Главные коррупционеры могут поступиться своими интересами и отказаться от очередной яхты, если распознают опасность потерять все.

Насколько это реально? Ни насколько, нулевая реальность. Большинство ключевых фигур насколько сильны и ловки, настолько и неглубоки. Это люди с местечковым мышлением. Они уверены, все как-нибудь обойдется, а если и нет, то с деньгами спасут себя.

Ничего не остается, кроме как силой проломить со противление властных кланов. Но для этого нужна превосходящая сила. Сопротивление одной группировки можно преодолеть, опираясь на другую группировку. Допустим, но что это даст? Вырастет ресурс той группировки, на которую правитель опирается. Но так как единой идеи, которая могла бы выступить объединяющей платформой, нет, внутри привилегированной группировки скоро возникнут противоборствующие группы. И все повторится.

Процесс смены шила на мыло опасен тем, что рождает ситуацию, которая может закончиться падением самого реформатора. Непродолжительную реформаторскую активность очень скоро сменит понимание: не будить лихо, пока оно тихо.

Когда правитель это осознает, он акцентируется на аппаратной эквилибристике, изо всех сил сохраняя систему сдержек и противовесов. В такой ситуации ни о чем, кроме как удержаться в «седле», он думать не может.

Правитель оказывается как бы в жидкой глине. Сначала у него есть свобода действий, но по мере загустения глины ее становится меньше. Когда глина окончательно застывает (эпоха застоя), правитель лишается возможности пошевелиться. Окружение как бы сковывает его. Если даже допустить у него какие-то конструктивные намерения по реформированию системы, все они будут натыкаться на интересы группировок.

Его друзья, против совокупности которых он не может пойти, ибо вплетен в сложившуюся систему, могут на словах поддерживать его инициативы по борьбе с коррупцией и прочее, но... не в области своих интересов. Они как бы говорят ему: ты иди наводи •порядок там, в другом месте. А у нас не нужно, у нас все отлажено и поделено, правила игры прописаны. Это наша поляна, с которой мы кормимся. Мы тебе поаплодируем за идею, но на этом наш вклад в борьбу с коррупцией (с самими собой) закончится. Потому что наша цель пребывания во власти — пополнение личных закромов и наслаждение жизнью. Вред системе во внимание не принимается. Интересы общества игнорируются.

Единственная реальность, достойная внима ния «правителей», — передел ресурса между группировками. Борцы за власть впиваются друг другу в глотку, ничего не видя и не слыша кругом. Сиюминутная победа — высшая цель. Все остальное — ерунда, демагогия, обряд, который непонятно зачем нужен, но на всякий случай его нужно придерживаться (приговорки типа, не мы заводили, не нам отменять).

Правитель понимает: замена одних фигур, ориентированных на сиюминутное благо, другими, имею щими точно такие же ориентиры, во-первых, не имеет смысла, во-вторых, невозможна. Глина твердеет, и возникает колосс на глиняных ногах. Однажды от него потребуются не свойственные ему движения. Будучи припертым к стенке, он попробует сделать эти движения, с чего начнется его лавинообразное крушение.

ГЛАВА 8

Date: 2015-09-02; view: 304; Нарушение авторских прав