Сколько рас на свете

Тот факт, что люди, населяющие разные страны и континенты, порой очень сильно отличаются друг от друга, никого не удивляет. Светлоглазый и рослый швед ничуть не похож на желтолицего китайца, а черный, как вакса, уроженец Эфиопского нагорья не имеет ничего общего с коренастым чукчей, закутанным в тяжелые меха. Однако при ближайшем рассмотрении картина несколько размывается: если мы двинемся с севера на юг, то легко увидим, что белокожие финны куда светлее южных народов по ту сторону Альп. Но даже там мы без труда обнаружим белокожих шатенов, а вот на Крите или в Сицилии черные волосы и темные глаза преобладают уже абсолютно.

Тем не менее, даже в Египте, в стране фараонов, сфинксов и пирамид, где коренное население куда темнее сицилийцев или критян, мы не найдем классических негроидов. Они предпочитают селиться за южной кромкой великих песков, а Сахару еще в античные времена освоили легендарные гараманты – кочевой воинственный народ, с которым долго и безуспешно сражались полководцы Древнего Рима. Их потомки – берберы и туареги – до сих пор вольно кочуют от оазиса к оазису. При этом антропологически все они европейцы, хотя африканская примесь ощутима – контакты со странами Сахеля[40]не могли остаться без последствий.

Одним словом, мы наблюдаем вовсе не контраст, а ползучую динамику – медленное нарастание признака. Кроме того, проблема усугубляется размытостью критериев: антропологически население Стамбула или Анкары, безусловно, европеоиды, но по языку они тюрки, что роднит их с народами Центральной Азии. А что делать с басками – древним народом, живущим на границе Испании и Франции, в Пиренейских горах? Внешне они типичные испанцы, но их язык и культура совершенно уникальны и не имеют аналогов: наречие басков не вписывается ни в одну известную языковую семью. Вероятно, это наследие очень далекого прошлого – уцелевший осколок языкового субстрата, на котором говорили в Европе задолго до прихода индоевропейских племен.

Но если родной язык – дело насквозь социокультурное, то о расовой принадлежности этого сказать нельзя. Конголезец, выросший в британской семье, уверенно и легко заговорит по‑английски, а вот цвет кожи у него не изменится. Исторически сложившийся водораздел между популяциями Homo sapiens переломить трудно, поскольку гены – штука весьма консервативная, даже если разница кроется в одном‑единственном варианте признака. Дело не стоит выеденного яйца: генофонд негров содержит аллели только черной окраски кожи, а генофонд европейцев – только белой. Коренной африканец может сколько угодно прожить в северных широтах, однако его кожа светлее не станет.

И все‑таки – сколько же рас на свете? Здесь у ученых нет единой точки зрения. Некоторые исследователи настаивают на строгой троичности – черные, белые, желтые, то есть негроиды, европеоиды и монголоиды. Иногда в отдельную категорию помещают американских индейцев, так как они хоть и являются потомками монголоидов Северной Азии, но заметно отличаются от них по целому ряду признаков. А куда отнести австралийских аборигенов, которые сплошь и рядом чернее среднего африканца, но имеют при этом волнистые волосы и ряд некоторых других черт, роднящих их с жителями Полинезии и новогвинейскими папуасами?

У южноиндийских дравидов тоже очень черная кожа и вывернутые «африканские» губы, однако никому не придет в голову причислить их к негроидам. Черные как смола эфиопы могут похвастаться тонкими носами европейцев и вообще аристократической изысканностью лиц. А бушмены, населяющие пустыню Калахари в Южной Африке, отличаются желтоватым оттенком кожи и неуловимой раскосостью, позволяющей заподозрить легкую монголоидную примесь.

Что касается монголоидов, то они тоже не представляют собой монолитную группу. Трудно поставить в один ряд изящных миниатюрных вьетнамцев с классическими монголоидами Восточной Сибири, например, с кряжистыми плосколицыми бурятами. Жители Поднебесной тоже неоднородны: северные и южные китайцы очень различаются. Даже у японцев прослеживается отчетливая корейская примесь.

О локальных вариантах среди европейских народов уже говорилось. А вот как быть с населением индийского субконтинента, которое представляет собой пеструю смесь южноазиатских дравидов, персов и арийских племен – бесспорных европеоидов? Более того, их родные языки – это хинди и урду, весьма близкие к санскриту, от которого ведут происхождение почти все европейские языки.

Даже гордые британцы не могут похвастаться чистотой крови. В действительности они являются смешением народности бикер (бронзовый век), кельтов, живших в I тысячелетии до н. э., англов, саксов и ютов – германских племен – и норманнов – северных людей, выходцев из Скандинавии.

Поэтому многие антропологи отвергают упомянутую трехчленную схему и дробят человечество на тридцать или даже пятьдесят локальных рас, группируя их в общности более высокого порядка. Но и при этом о чистоте расового типа говорить не приходится: только на исторической памяти человечества было, по крайней мере, несколько волн глобальных миграций, тасовавших коллективный генофонд как колоду карт.

Но почему вид Homo sapiens так пестр? Откуда взялась эта пестрота и в какой мере она обусловлена игрой генов? Надо сказать, что генетическое разнообразие вида – вещь вполне заурядная, и человек даже проигрывает по этому признаку очень многим млекопитающим. А вот внешне представители человеческих рас различаются между собой очень сильно, гораздо сильней, чем некоторые биологические виды. Например, многие виды птиц внешне совершенно неотличимы, но разделены формой песни. Этот любопытный феномен зовут этологической изоляцией видов (этология – наука, изучающая поведение животных), а суть его очень проста: близкие виды испытывают взаимное отталкивание, причем неприятие тем сильней, чем выше степень родства.

Между прочим, механизм этологической изоляции лежит в основе национальной и расовой неприязни. Ничтожные, казалось бы, отличия в привычках, одежде, языке и обычаях могут вызывать у родственных народов сильнейшее взаимное раздражение. Украинский или белорусский язык нередко представляются нам откровенной пародией на русский, а вот финский или мадьярский не вызывают ровным счетом никаких чувств, ибо решительно непонятны. По той же самой причине православные христиане терпеть не могут католиков и лютеран, а к мусульманам или буддистам относятся гораздо спокойнее. Еретики всюду и во все эпохи вызывали куда большую ненависть, чем иноверцы.

Полиморфизм (разнообразие) нашего вида отнюдь не ограничивается голой «физикой» – телосложением, ростом, цветом кожи, волос или глаз, а лежит значительно глубже. Например, все мы различаемся по группам крови, их насчитывается ровно четыре по системе AB0 – I (0), II (A), III (B) и IV (AB).

У людей с группой крови A на эритроцитах (клетках красной крови) имеется антиген A, а в сыворотке циркулируют антитела анти‑В. Если кровь от человека типа В перелить человеку типа А, клетки крови В будут немедленно инактивированы антителами анти‑В. Иными словами, кровь реципиента просто‑напросто свернется и больной погибнет. То же самое произойдет и с носителями крови В, если им перельют кровь от донора А, поскольку на эритроцитах у них есть антиген В, а в сыворотке – антитела анти‑А.

А вот у лиц с четвертой группой крови (АВ) имеются обе разновидности антигена, но антител нет вовсе. Поэтому они универсальные реципиенты – могут получать кровь от человека с любой группой. Но переливать эту кровь можно исключительно носителям той же самой группы.

Напротив, у людей с группой крови 0 на эритроцитах антигенный рисунок отсутствует, зато в сыворотке циркулируют антитела обоих типов – и анти‑А, и анти‑В. В отличие от лиц четвертой группы, они – универсальные доноры, но получать кровь они могут только от людей своей группы.

Люди удивительно разнятся по группам крови. В большинстве европейских популяций около 45 % людей имеют первую группу крови (0), 35 % – вторую (A), 15 % – третью (B), а на долю носителей четвертой группы (AB) приходится всего лишь 5 %. Несмотря на региональные различия, почти везде преобладают носители первой и второй группы, а у многих племен американских индейцев групп B и AB нет вовсе.

Похоже, что носители разных групп крови отличаются друг от друга по резистентности к некоторым инфекционным болезням, особенно природно‑очаговым, которые приурочены к определенным географическим регионам. Кроме групп крови AB0, в последнее время выявлено множество других антигенов, но систематизация этого богатейшего материала пока еще не закончена. Поэтому оставим медицинскую географию и вернемся к строению тела и цвету кожи, которые всегда явлены весомо и зримо. Шведы и африканские пигмеи могут не различаться по группам крови, но их никто никогда не перепутает. Поговорим лучше о проблеме образования рас.

Начать придется издалека. Популяция ранних сапиенсов, появившихся в Восточной Африке около 200 тысяч лет назад, была, по всей вероятности, в высокой степени гомогенной (подчеркнем на всякий случай, что речь идет не о генетической однородности популяции, но исключительно о ее внешности). Палеоантропологические находки свидетельствуют, что она несла в своем физическом облике еще достаточно много архаических черт своего предка – человека прямоходящего (Homo erectus), но никаких рас в ту далекую эпоху еще не было и в помине. Они образовались намного позже, по мере расселения Homo sapiens по земному шару.

Представители различных рас

Около 100 тысяч лет назад наши предки проникли в Палестину и на Ближний Восток, а 60–70 тысяч лет назад заселили Азию вплоть до берегов Тихого океана. Во всяком случае, молекулярно‑генетические исследования, проведенные среди некоторых племен, населяющих Малайзию, показали наличие в отдельных фрагментах ДНК уникальных мутаций, которые могли возникнуть никак не раньше 60 тысяч лет назад, причем этот процесс совершился уже в Азии. Древнейшая генетическая линия, с которой эти мутации можно сравнить, сформировалась в Африке примерно 84 тысячи лет назад. Таким образом, ученым удалось даже приблизительно оценить скорость заселения азиатского региона. Оказалось, что темп колонизации был весьма высок и составлял величину от 0,7 до 4 километров в год.

Чуть менее 40 тысяч лет назад человек разумный, как мы знаем, проник в Европу и примерно тогда же достиг Новой Гвинеи и Австралии. В Сибири сапиенсы впервые появились 60 тысяч лет назад, а около 20 тысяч лет назад приступили к освоению американского континента, пройдя по так называемому Беринговому мосту, соединявшему в ту эпоху Евразию и Северную Америку. Впрочем, единого мнения относительно точной даты заселения Америки у специалистов нет; многие ученые считают, что проникновение людей в Новый Свет осуществлялось в несколько приемов на протяжении сравнительно большого временного промежутка – от 32 до 12 тысяч лет назад.

Не подлежит сомнению, что на пике глобальных миграций Homo sapiens человеческие расы уже существовали, причем география их распространения заметно отличалась от современной. Скажем, в гротах Гримальди (Италия) около 40 тысяч лет назад обитали высокорослые европеоиды (как и вообще в ту пору в Европе), но в одном из гротов нашли два типичных негритянских скелета. Останки несомненных негроидов были обнаружены и близ нынешнего Воронежа, причем эти «евроафриканцы» соседствовали с другим расовым типом, вроде бы европеоидным, но отличным от классических кроманьонцев. Возраст находки – 30 тысяч лет.

Каковы же были основные причины расовой дифференциации палеолитического[41]человечества?

В 1930‑х годах известный антрополог Ф. Вайденрайх предложил гипотезу глубокой древности современных рас, возникавших независимо друг от друга в нескольких центрах. Этих центров он насчитывал четыре, по числу выделенных им рас: в Юго‑Восточной Азии, Восточной Азии, Африке и Европе.

Процитируем антрополога В. П. Алексеева:

Первый центр послужил зоной формирования австралоидов, второй – монголоидов, третий – негроидов и, наконец, последний, четвертый, – европеоидов. Исходными формами для австралоидов были яванские питекантропы, для монголоидов – синантропы, для негроидов – африканские неандертальцы и для европеоидов – европейские неандертальцы.

И хотя Вайденрайх привлек для обоснования своей гипотезы богатый морфологический материал, сегодня она не выдерживает никакой критики.

Во‑первых, можно считать доказанным, что человек разумный возник в одно время и в одном месте (в Восточной Африке около 200 тысяч лет назад). Правда, сторонники теории полицентризма продолжают изыскивать дополнительные аргументы в защиту своей версии событий, но абсолютное большинство ученых этой точки зрения не разделяют. Постулат о неоднократном и независимом происхождении популяций Homo sapiens выглядит в наши дни крайне не убедительно.

Во‑вторых, по мнению Вайденрайха, расовая дифференциация началась еще на «досапиенсном» этапе формирования человека, что весьма и весьма сомнительно. Вполне вероятно, что по размаху вариаций внутри локальных вариантов своего вида палеоантроп[42]заметно превосходил анатомически современных людей, но этим обстоятельством можно со спокойной совестью пренебречь, поскольку прямым предком Homo sapiens неандерталец не является.

В‑третьих, ранние африканские сапиенсы отличались, как мы уже говорили, высокой степенью единообразия, а расщепление некогда однородной популяции на региональные формы началось после их исхода из Африки.

Окончательного ответа на вопрос, каким образом происходило формирование человеческих рас, нет. Некоторые ученые полагают, что ведущей причиной расовой дифференциации является географический фактор, и расы, таким образом, – результат приспособительной эволюции в новых условиях. С этой точки зрения, темная кожа, удлиненные пропорции и шапка курчавых волос африканских негров – признаки, позволяющие им успешно выживать в условиях жаркого тропического климата, а депигментация и высокие носы северян – результат приспособления к холоду и снегам высоких широт. Аналогично – узкий разрез глаз с эпикантусом[43]у монголоидов якобы помогает им противостоять сильным ветрам пустынь и сухих степей, несущим тучи песка и пыли.

И хотя определенный резон в подобных соображениях имеется, по большому счету они все же представляются весьма наивными. Спору нет, вовсе игнорировать географический фактор вряд ли справедливо, поскольку давно подмечено, что и кожа, и волосы, и глаза закономерно светлеют по мере перехода от тропического пояса к умеренным зонам в обоих полушариях. Точно так же у обитателей южных широт статистически достоверно преобладает известная грацилизация[44]физического типа.

Некоторые фенотипические изменения могут произойти даже в очень короткие по историческим меркам сроки: например, негры, переселившиеся в Северную Америку, за пару сотен лет несколько посветлели. (Правда, следует иметь в виду, что они вполне могли «позаимствовать» некоторую часть англосаксонских генов, так что влияние среды здесь под большим вопросом.) И все же чрезмерно полагаться на географический фактор не следует – хотя бы уже потому, что в древности картина распределения рас по нашей планете была принципиально иной. Темная кожа и курчавые волосы доисторических негроидов ничуть не мешали им благополучно выживать в приледниковой зоне.

Решающее слово, как всегда, остается за генетикой. Как мы помним, популяция ранних сапиенсов, перебравшихся из Африки в Евразию, была очень небольшой, а последующее освоение огромных территорий всех пяти континентов тоже осуществлялось малыми группами. Каждая такая группа уносила не весь человеческий генофонд, а какую‑то случайную его часть.

Попросту говоря, расы – не результат приспособительной эволюции в новых условиях, а элементарный продукт малых выборок. Между прочим, Чарлз Дарвин понял это еще более ста лет назад и писал, что расы – отнюдь не продукт обычного естественного отбора. Расселение человечества по планете приводило к тому, что небольшие коллективы, отправившиеся за тридевять земель, рано или поздно оказывались в изоляции, и принесенные переселенцами случайные признаки усиливались со временем в результате близкородственного скрещивания.

Исследования по гибридизации ДНК людей разных рас (чуть раньше эта методика была подробно описана) показали, что первыми от африканской ветви отделились народы, давшие начало расам, образовавшимся вне Африки, т. е. всем, кроме негроидов и эфиопов. Затем этот единый евразийский ствол пустил еще два побега. Западная ветвь дала начало европейцам и индийцам, а восточная образовала густую поросль локальных вариантов, среди которых находятся все прочие – от коренного населения Америки, восточных и юго‑восточных монголоидов до папуасов, океанийцев и австралийских аборигенов.

Гены генами, но бывает и так, что именно среда властно диктует свои правила. Например, в Западной и Центральной Африке отмечена аномально высокая частота патологического S‑гемоглобина. Носители этого дефектного гена страдают тяжелым наследственным недугом – серповидно‑клеточной анемией. Казалось бы, люди с такой патологией должны были давным‑давно исчезнуть с лица Земли, поскольку они раньше умирают и оставляют меньше потомства. Но мудрая природа рассудила по‑иному: да, носители ущербного гемоглобина действительно меньше живут, но зато они не болеют малярией! Дефектные эритроциты, напоминающие миниатюрный серп, оказываются не по зубам малярийному паразиту, поэтому атака на красные кровяные тельца захлебывается не начавшись. Весьма ценное эволюционное приобретение!

Однако в большинстве случаев адаптивные объяснения не работают. Конечно, всегда можно предположить, что у жителей тропиков выраженная пигментация кожи выполняет барьерную функцию – противостоит жесткому ультрафиолету южного солнца. Но это рассуждение было бы справедливо только в том случае, если бы носители соответствующего гена оставляли больше потомства. А поскольку мы этого не наблюдаем, лучше согласиться с Дарвином и современными учеными: человеческие расы не шлифуются средой обитания, а представляют собой осколки некогда единой популяции древнего вида Homo sapiens. Выдающийся генетик Р. Левонтин высказался на этот счет вполне определенно:

…Любые различия можно рассматривать как имеющие приспособительный характер, однако не нужно принимать слишком всерьез такие рассказы об адаптивных способностях, не имея действительных данных о выживании и воспроизведении. Поиски причин различий <…> между людьми <…> остаются, в сущности, лишь милым развлечением, свидетельствующим о богатстве воображения рассказчика.

Мы уже говорили о том, что в глубокой древности расовая «картина» планеты Земля заметно отличалась от современной и не была, судя по всему, привязана к определенным климатическим зонам. Мы привыкли полагать, что до XVI века, когда россияне стали просачиваться в Сибирь, Восточную Азию населяли классические монголоиды. Но так было не всегда.

«Алтайская принцесса», реконструкция по черепу

Представители андроновской культуры (реконструкция)

Археологические находки свидетельствуют, что все западные районы Южной Сибири – Алтай и Хакасия – представляли собой в IV–III тысячелетиях до новой эры кочевую периферию европеоидных племен. Это были длинноногие и очень высокие люди с тяжелыми черепами, массивным костяком и острым профилем. Они жили не только на Алтае, но и в Туве и Казахстане – то есть это был не крошечный островок в бескрайнем монголоидном море, а коренной этнос.

Эту культуру назвали афанасьевской – по имени деревни, возле которой были сделаны первые находки. Ей наследует андроновская культура, распространившаяся еще шире – ее следы находят и в Северном Приуралье, и даже в Передней Азии. Андроновцы – тоже европеоиды, но в крайнем их развитии: могучие, высокорослые, широколобые, очень носатые, с чеканными лицами почти без скул. Вероятнее всего, они умудрились сохранить каким‑то образом внешний облик своих палеолитических предков.

Ну а двадцать тысяч лет назад рослые и носатые люди с крепким костяком населяли не только Европу, но и Северную Африку, о чем недвусмысленно говорят антропологические находки. А негроиды, в свою очередь, проникали и на юг Средиземноморья, и даже на просторы Восточноевропейской равнины. Расовая колода тасовалась весьма причудливо, из чего следует, что отнюдь не среда обитания формирует человеческую индивидуальность. Евразийский климат на широте современного Воронежа (а в ту пору это была периферия великого ледника) никак не мог способствовать развитию чернокожести и курчавоволосости.

Миграции миграциями, но почему же все‑таки шведы, норвежцы или датчане в массе своей белокуры и светлокожи, а итальянцы и греки черны как головешки? Ответ на этот вопрос мы найдем в работах выдающегося отечественного генетика Н. И. Вавилова, который тщательно исследовал области распространения культурных растений в древности. Он собрал богатейший фактический материал и пришел к весьма любопытным выводам. Любой биологический вид изобилует генетическими вариациями, и наибольшая пестрота этих вариаций всегда тяготеет к центру происхождения вида. Там бурлит жизнь и рождаются новые формы (некоторые выживают, а другие выметаются отбором), а старые формы постепенно выдавливаются на окраину. Иными словами, в центральной части ареала всегда преобладают доминанты, а рецессивные формы вытесняются на периферию.

Примерно то же самое происходит и в человеческих популяциях. Гены светлоглазости, белокожести и светловолосости – это рецессивные гены, но их в лежащей на отшибе Скандинавии было ощутимо больше, чем в Центральной Европе, где жизнь била ключом. А поскольку на тощих почвах Скандинавского полуострова людей было сравнительно мало, полным ходом шло близкородственное скрещивание – инбридинг, в результате чего из поколения в поколение появлялось на свет все больше и больше голубоглазых и светлокожих детей.

Напомним читателю азы генетики. Гены, отвечающие за какой‑либо признак, существуют в виде аллелей (пар) в соответствующих локусах гомологичных (парных) хромосом. Один вариант гена ребенок получает от матери, а другой – от отца. Эти варианты могут быть как доминантными, так и рецессивными.

Если доминантный ген проявляется всегда (даже в сочетании с рецессивным геном), то рецессивному, чтобы проявиться, необходимо встретиться с другим рецессивным геном. То есть он должен быть получен и от отца, и от матери. В противном случае рецессивный ген будет находиться в скрытом, непроявленном состоянии.

Ген смуглой кожи – доминантный ген, а вот белая кожа – это признак, управляемый рецессивным геном. Но поскольку в изолированных популяциях (и в популяциях, вытесненных на периферию) удельный вес носителей рецессивных генов больше, чем в центре, вероятность их встречи заметно увеличивается. В результате белокожее и светлоглазое потомство будет появляться на свет гораздо чаще.

Этот любопытный феномен называется «выщеплением рецессивов». Он характерен не только для окраинных регионов, которые лежат на периферии цивилизованного мира, но и для богом забытых мест, затерявшихся в высокогорье или среди безводных пустынь. Так, в отдаленных поселениях Таджикистана можно встретить белокожих и рыжеволосых красавиц – бесспорно, местных уроженок.