Лето 2008 4 page

– Как‑то так получается, – начал разговор Вансович, – что мы встречаемся только тогда, когда стране грозит опасность. Я прихожу, как вестник несчастья, а их в старину лишали жизни.

По случаю жаркой погоды старый цыган был одет в светлый льняной костюм свободного покроя, тонкую кремовую рубашку и чем‑то неуловимо походил на французского актера Бельмондо.

– Так радуйтесь, что те времена прошли, – улыбнулся Романов. Он был рад встрече, потому что питал глубокое уважение к этому человеку. – Но о какой опасности вы говорите? Обстановка в стране стабильная…

– Но опасность, тем не менее, на пороге, – перебил его Вансович. – Только о ней пока мало кто знает. Кое‑что через агентов влияния стало известно обоим президентам, старому и новому, но только на уровне слухов. Полагаю, вам известно о существовании некоей организации, во многом, если не во всем определяющей политику правительств западных стран?

– Она строит какие‑то козни? – Романов поднял глаза на собеседника.

– Можно сказать и так, – ответил Захар Фомич. – Они дожидались только результатов выборов в России. Скоро, думаю, ближе к осени, кто‑то из западных послов, не знаю, кто именно, но это и не важно, официально сообщит нашему правительству о грозящей опасности. Самое печальное, что это будет чистой правдой. Вот только ни на одно из их предложений и требований ни в коем случае нельзя соглашаться. И мы с вами должны сделать все, чтобы этого не случилось.

Городок оказался действительно тихим, зеленым и сонным, словно все его жители вдруг одновременно вышли на пенсию. Во всяком случае, так показалось Жуковскому, когда они въехали на тенистую улицу, где в старой пятиэтажке для них была приготовлена квартира.

– Вы уж не обессудьте, – извинялся Степан, – ничего лучше пока не подыскали. Но это на первое время, потом сами решите, где жить.

Извинялся он зря. Расположенная в старом доме квартира состояла из четырех вполне приличного размера комнат, вместительной кладовки и, что особенно понравилось Вере – большой и удобной кухни. Видно было, что к приезду Жуковских готовились – сделали ремонт, расставили мебель, не забыли про бытовую технику и кухонную утварь. Словом, квартира выглядела вполне пристойно, примерно, как жилище средней руки «нового русского».

– Ты, Настя, надеюсь, не против пожить пока с родителями? – спросил Степан. – А то можно подыскать и тебе что‑нибудь.

– Спасибо, не нужно, – ответила девушка. – Я уж как‑нибудь сама…

Вера долго критически осматривала новое жилье, но Сергей понял, что оно ей понравилось. Завершив осмотр, она присела на диван и сказала с сомнением:

– Ну ладно, с квартирой нормально, но чем я буду здесь заниматься? Вы‑то с Настей при деле, а я?

Еще в Магадане Вере была преподнесена легенда, объясняющая необходимость переезда именно в этот городок. Звучала она так – фирма получила разрешение использовать часть добытого драгоценного металла для производства ювелирных изделий, для чего недалеко от Пересвета был оборудован ювелирный завод, руководить которым поручено Сергею. А Настя будет при нем главным художником и дизайнером по драгоценным украшениям. Это объяснение было недалеко от истины, завод действительно был построен и готовился к выпуску продукции, но не он, конечно, был главным делом, ожидающим Жуковского. Правда, каким будет главное, он пока представлял себе смутно.

– Не переживай, пристроим и тебя! – успокоил жену Сергей. – Можно на том же заводе.

– Ага, главным инженером, к примеру… – фыркнула Вера. – Много я понимаю в ювелирном деле!

– Ладно, там будет видно, – Сергей постарался подпустить в свой тон оптимизма. – Отдыхай пока, обустраивайся, на работу всегда успеешь, а денег у нас хватает.

– Да, вы тут обживайтесь, а мне пора, – сказал Бойцов. – Вот документы на квартиру, это на машину – на твое имя, она стоит на платной стоянке. Все, я поехал, созвонимся…

Долго раскачиваться Жуковскому не пришлось. Уже назавтра в девять часов утра подал голос мобильный телефон, номера которого он никому еще не давал, потому что оформил его только вчера.

– Выходи на улицу, погода хорошая, прогуляемся.

Сергей сразу узнал голос Захара, хотя не слышал его много лет, поэтому быстро собрался и через несколько минут вышел во двор. Старый знакомец сидел на скамейке около подъезда, а невдалеке стояла явно ожидающая его машина. Крепко пожали друг другу руки, обнялись. Сергей отступил на шаг, оценивающе посмотрел на Захара, одетого в легкие белые брюки и тенниску. Его мощной, но стройной фигуре могли позавидовать многие тридцатилетние.

– Отлично выглядите!

– Ты тоже неплохо. Но комплименты будем делать потом, а сейчас давай пройдемся, есть серьезный разговор. – Захар выглядел озабоченно.

– Может быть, зайдем ко мне? – предложил Сергей.

– Нет, здесь есть хорошее озерцо, посидим на берегу, поговорим.

Пока шли к озеру, до которого оказалось не дальше пятисот метров, Захар молчал, заговорил лишь тогда, когда они присели на скамейку под деревьями.

– Ты уже знаешь, почему тебя выдернули из твоего Магадана, – начал он, глядя Сергею прямо в глаза.

– Знаю. Из‑за Фотиева. Только никто пока не сказал мне, что он затеял на этот раз.

– А никто и не скажет. Потому что никто не знает. Но одно то, что братец связался с этими выродками – мутантами, говорит о том, что он готов на все. В нашей среде такая связь всегда считалась омерзительной. Я не говорю обо всех мутантах, а только о выродках, которые сознательно служат злу. Могу тебя уверить, это страшный и очень опасный союз!

– Получается, и вы не можете сказать мне ничего определенного, кроме того, что Фотиев связался с мутантами?

– Не совсем так. Кое‑что я тебе расскажу, для этого и приехал. Но сложить все кусочки и восстановить общую картину, раскрыть замысел Ивана, ты должен сам. Именно для решения этой задачи мы обратились к тебе, потому что никому другому это не под силу.

– А вы не ошибаетесь? Не переоцениваете мои возможности? – усомнился Сергей.

– Ни в коем случае, – уверенно ответил Захар. – Однажды ты их уже проявил, и я не сомневаюсь, что у тебя получится и на этот раз. Главное, ты должен сам поверить в свои силы.

– Если уж сам глава клана так уверен, что остается мне, грешному? – усмехнулся Жуковский. – Ладно, выкладывайте, что хотели сказать.

– Тогда слушай, – Захар подчеркнуто не обратил внимания на наигранно легкомысленный тон Сергея, – слушай и мотай на ус. Иван в принципе не мог выдать мутантам ничего такого, о чем не знал бы круг. За одним исключением. Существует какая‑то тайна, которой владели только главы ордена. И передавалась она в единственном случае – при смене руководителей. Перед смертью Юлий сообщил ее своему преемнику Луке, тот передал Гермогену, а Гермоген – Иоанну, когда круг решил, что главу ордена надо менять. Всякий раз передача руководства орденом происходила по правилам, и очередной глава узнавал тайну. Но теперь, после предательства Ивана, все пошло наперекосяк, преемственность нарушена, и Кирилл стал первым главой ордена, не владеющим тайной.

– Неполноценным, что ли?

– Зря иронизируешь, – нахмурился Захар. – Кирилл не виноват, что занял этот пост при таких обстоятельствах. Хотя кое в чем ты прав. Никогда на моей памяти, а это достаточно большой срок, не получалось ничего хорошего, если к власти приходили бывшие диссиденты или обиженные прежним режимом.

– Нет, мне вовсе не до смеха, – задумчиво сказал Сергей. – Просто я не вижу, чем может помочь ваш рассказ, если мы не знаем, что это за тайна.

– Может быть, это наведет тебя на определенные размышления, – сказал Захар. – У меня есть подозрение, что тайна связана с каким‑то знанием или умением наших предков, которыми ни в коем случае не должны овладеть наши современники, не достигнув определенной степени нравственного развития.

– Боюсь, что этого не будет никогда, – пробормотал про себя Жуковский и спросил уже вслух: – И вы думаете, что Фотиев выдал тайну мутантам?

– Хотелось бы верить, что это не так, – с надеждой ответил цыган, но Сергей понял, что он слабо верит в такую возможность.

– Вот что, Захар Фомич… или лучше Матвеевич? – запнулся вдруг Жуковский.

– Да как угодно, – отмахнулся цыган, – лучше всего просто Захар.

– Так вот, Захар, – продолжил Сергей. – Перед самым отъездом из Магадана мне позвонил старец Даниил и попросил обязательно навестить его. Может быть, он что‑нибудь разъяснит?

– Так что же ты молчал до сих пор? – возмутился Захар. – Старец при смерти, доживает последние дни!

– Откуда вам это известно? – усомнился Жуковский.

– Мы всегда это знаем. Срок Даниила давно пришел и, может быть, только необходимость что‑то сообщить тебе удерживает его на этом свете. Нужно ехать немедленно. Я довезу тебя.

Они не нашли старца в той келье, где Жуковский встречался с ним несколько лет назад. По словам настоятеля монастыря, Даниил пожелал завершить свой земной путь в уединенном лесном скиту, и никто не решился ему в этом препятствовать. Скит оказался небольшой бревенчатой избушкой с прилегающим к нему огородиком, расположенной в березовом лесу, насквозь пронизанном солнечными лучами. За старцем ухаживали два знакомых Сергею монаха – чернобородый и русобородый. Оба немного постарели, но оставались такими же внушительными и неразговорчивыми. Они узнали Жуковского, и русобородый провел его к Даниилу, проронив при этом укоризненно:

– Старец давно ждет, мог бы и пораньше…

Даниил лежал на узком деревянном топчане, одетый в белую рубаху и укрытый серым солдатским одеялом с белоснежной простыней. Его длинные волосы и борода почти не отличались цветом от подушки, а лицо стало полупрозрачным. Только глаза остались прежними – ясными и пронизывающими насквозь.

– Наконец‑то! – прошептал он, увидев Жуковского. – Боялся, не дождусь.

– Ну что вы, отец Даниил! – с фальшивым оптимизмом воскликнул Сергей. – Вы еще…

– Не криви душой, – перебил его старец. – Я знаю, что мой срок пришел. Но, каюсь, хочу убедиться еще в этой жизни, что Господь покарает братоубийцу Иоанна. Потому и позвал тебя, чтобы помочь…

Видно, старцу тяжело было говорить, и он надолго замолчал, прикрыв глаза. Сергей с трудом улавливал его тихое дыхание, временами даже казалось, что он уже умер. Но Даниил снова открыл глаза и заговорил:

– Наверно, Захар уже рассказал тебе о своих догадках? – Сергей кивнул, и старец продолжил: – Тогда добавлю то, что знаю я. Только имей терпение, потому что мне тяжело говорить.

Сергей почтительно наклонил голову, испытывая неизъяснимый трепет перед открывающейся глубиной веков.

– Да, Захар прав, – продолжил Даниил, – Иоанн действительно владеет тайной, способной перевернуть мир. И он на самом деле единственный, кто знает ее в полном объеме, как бывший глава ордена. Мне, грешному, Юлий приоткрыл ее краешек, потому что я был его учеником, и он не раз говорил, что когда‑нибудь я займу его место. А сейчас то, что знаю я, должен узнать и ты, потому что если Иоанн на самом деле готов выпустить дьявола, то помешать ему в этом можешь только ты. Даже глава ордена Кирилл не поможет тебе ничем, потому что, каюсь, я ошибся в нем. Он не должен был занять это место. Но и других достойных я не вижу. А теперь слушай внимательно.

Это один из самых древних секретов. Когда наша земля была совсем молода и ее населяли наши далекие предки – исполины, дети ангелов, им приходилось противостоять многим стихиям. И одной из самых страшных была та, которую они называли звездным огнем. Он иногда вырывался из‑под земли, и тогда наступали страшные бедствия, огонь уничтожал все на огромных территориях. Плавились даже камни. Но наши предки были настоящими исполинами, не чета нам, они сумели справиться с огнем, загнали его в надежные убежища глубоко под землю. Тайна, которая передается при смене главы ордена, каким‑то образом связана со спрятанным огнем. Поэтому, если Иоанн и правда осмелится применить ее в качестве оружия в борьбе с нами за осуществление своих дьявольских планов, нас всех ждет большая беда.

– А откуда узнал тайну Юлий? – спросил Сергей. – Ведь он был пробужден после длительного перерыва.

– Ты забыл причину его пробуждения? – старец заметно утомился, и голос его звучал чуть слышно. – Из всех пробужденных в момент воскрешения Спасителя он один получил в дар всю сумму древних знаний. Почему именно он? Кто знает, пути Господни неисповедимы… Самые опасные знания Юлий скрыл от потомков, поняв, что те могут обратить их во зло. И оказался прав, ведь удалось же дьяволу овладеть сердцем Иоанна!

– Это все, что вам известно? – Сергей видел, что старцу с каждой минутой становится все труднее говорить, и понял, что разговор нужно сворачивать.

– Остальное ты должен разыскать сам, – еле слышно прошептал Даниил. – Не может быть, чтобы ничего не сохранилось… Теперь иди. А я надеюсь, что мне удастся дожить…

На обратном пути Захар не задал Жуковскому ни одного вопроса, зная, что если бы тот мог, то рассказал бы обо всем сам. А Сергей всю дорогу ломал голову, с какого бока подступиться к решению задачи. Хоть и узнал он много нового, но эти знания практически ничего не давали. По‑прежнему было неясно, какой ультиматум готовят российскому правительству ростовщики по наущению Фотиева, чем вооружил он их для этого. Ясно было одно – придется погружаться в «мировой эфир», то есть в ноосферу. А ключевыми понятиями для поиска должны стать такие понятия: дети ангелов – звездный огонь – глава ордена – ростовщики.

Сергей давно уже не погружался в эфир, все было как‑то недосуг, но надеялся, что навыков не утратил. Но все равно он понимал, что поиски займут не один день, если вообще окажутся удачными. А если нет – он даже боялся себе представить, что будет в этом случае.

Казалось, что буровая колонка поднимается бесконечно долго, но Федора Осипова, старого бурового мастера по прозвищу Гном – это не волновало. Сегодня выйдет керн, или завтра, ему было все равно, потому что таких денег, какие платили на этой скважине, он никогда не получал. Заказывало работы и платило за них совместное предприятие с иностранным, каким‑то датско‑норвежско‑португальским и еще Бог знает каким капиталом. В подобных тепличных условиях работать Осипову пришлось впервые. Бурение не останавливалось ни на секунду, так как все расходные материалы, включая дорогущие алмазные коронки, доставлялись по первому требованию. И зарплата ни разу не задерживалась.

Гному было плевать, что за предприятие, чей капитал. Даже он, привыкший зашибать на глубинном бурении хорошую деньгу, поражался размерам оплаты каждого погонного метра. А ведь по завершению работ была обещана еще и шикарная премия!

Все это заставляло Осипова с удвоенной скоростью носиться по буровой, заставляя всю бригаду вертеться в заданном им темпе. Несмотря на солидный возраст – в следующем году Гном собирался на пенсию, и малый рост, за который получил обидное прозвище, он успевал везде и, казалось, не знал усталости.

К обеду скорость подъема возросла, и появилась надежда, что последняя штанга выйдет в его смену, что весьма обрадовало Осипова. «Профессор», как называл он тощего немца Вальтера, наблюдавшего за ходом работ, обещал смене, доставшей керн, еще один дополнительный, как он называл, «бонус».

И действительно, около семи часов вечера с глубины чуть меньше четырех километров вышел блестящий цилиндр керна. Собственно, бурение закончилось еще на трех километрах, потом, пройдя слой очень твердой породы, бур вошел в пустоту. Но «профессор» велел продолжать спуск инструмента до тех пор, пока коронка не упрется в препятствие, что произошло через семьсот метров. Под буровой оказалась гигантская подземная полость, и Вальтер очень хотел знать, чем она наполнена.

Немец притащил с собой кучу аппаратуры. Пока буровики откручивали от штанги герметичную емкость, специально предназначенную для забора под землей образцов жидкостей и газов, он извертелся от нетерпения. Гном был рядом, хотя не ожидал увидеть ничего интересного. Ну что можно достать из подземной полости, кроме нефти или горючего газа? И все равно не уходил, надеясь, что немчура отметит его усердие.

Емкость отсоединили, «профессор» прикрутил к клапану в ее торце приспособление, похожее на большой шприц, и потянул на себя поршень. Потом снова открутил его и хотел унести но, удивившись неожиданной тяжести содержимого, велел вскрыть емкость. Гному стало интересно, потому что, судя по тяжести, они вытащили из‑под земли вовсе не нефть, а что‑то совсем другое, может быть, ртуть. Но когда фланец был откручен, и немец с Осиповым склонились над емкостью, то внутри они не увидели ровным счетом ничего. Там был или воздух, или какой‑то прозрачный бесцветный газ. Но газ не может быть таким тяжелым, подумал Гном, и это была его последняя мысль. Невидимое содержимое цилиндра, соединившись с кислородом воздуха, стало приобретать бледно‑розовый цвет, засветилось, с каждым мгновением все ярче. Нестерпимо яркая вспышка – и мир для Осипова перестал существовать.

Специальная комиссия, прибывшая для расследования причин и обстоятельств катастрофы на буровой, несколько дней вынуждена была отсиживаться в поселке, расположенном в пятидесяти километрах от места катастрофы, ожидая, пока температура на месте происшествия не понизится до уровня, когда ее можно будет выдержать хотя бы в изолирующем костюме. А когда люди все‑таки проникли туда, то даже видавшие виды пожарные, входившие в состав комиссии, вынуждены были признать, что видят подобное впервые в жизни. О розыске тел погибших не могло быть и речи, они просто испарились. Весь металл буровой расплавился и растекся, а грунт на площади в половину квадратного километра и на глубину в два метра превратился в однородную стекловидную массу.

Первый отчет ушел по спутниковой связи в Москву, и через день на месте трагедии появились новые люди. Район был оцеплен плотным кольцом солдат внутренних войск, у членов комиссии отобраны подписки о неразглашении, а дело о странном возгорании засекречено и взято под контроль правительством.

Но в составе комиссии оказался один человек, для которого гнев западного банкира Карла Вайсмана был страшнее наказания за нарушение подписки и, как только этот человек оказался в Москве, Карл узнал обо всем, что тот видел на месте происшествия. Вайсману не нужны были подробности, он и без них понял, что первый толчок делу дан, и теперь лишь следует придать ему необходимое ускорение.

В Испании, в замке на берегу Атлантического океана, Франц Айзенштадт и генеральный координатор князь Валленштейн, который на время отработки проекта «Пламя» перенес сюда свою резиденцию, получив сообщение от Вайсмана, пришли в приподнятое настроение и даже раскупорили по этому поводу бутылочку старого испанского хереса. Иоганн пока ни разу не подвел и не обманул их ожиданий. Вся полученная от него информация получала подтверждение. Вот и на этот раз скважина, бурение которой в указанном Иоганном месте на территории России они заказали через десятые руки, чтобы невозможно было выйти на организацию, показала, что там под землей действительно находится то, о чем говорил этот таинственный русский. Эффект, произведенный извлеченным образцом, превзошел самые смелые ожидания, и теперь можно было выходить со своими требованиями на российское правительство.

Но оставался один неприятный момент, который не давал координаторам покоя. Дело в том, что Иоганн сумел поставить себя над организацией, и получалось, что они оказались в полной зависимости, не имея со своей стороны ни одного способа влиять на него. Такое положение, конечно, им не нравилось, и они день и ночь ломали головы, как приструнить русского монстра. И, хотя до сих пор они не нашли выхода из неприятной ситуации, но были уверены, что сумеют с этим справиться. Иначе они не стали бы координаторами столь высокого ранга.

Иван Матвеевич Фотиев прекрасно знал о потугах мутантов взять его под контроль, но не сильно переживал по этому поводу, хоть и понимал, что координаторы, особенно вдвоем, будут посильнее Сидорина даже в момент пика его сил. Он знал свои возможности и был уверен, что в любом случае удержит ситуацию в руках. Тем более, ему удалось убедить мутантов, что он нужнее им, чем они ему. Поэтому сейчас он доверил организации разработку и выполнение первого этапа проекта «Пламя» – так они назвали операцию – а сам занялся обеспечением его безопасности. Оценив все возможные угрозы проекту, Фотиев составил список людей, которых желательно было устранить. Он понимал, что избавиться от всех вряд ли получится, но нужно было хотя бы попробовать.

Возглавлял список Сергей Жуковский. После неудачного покушения на старательском полигоне Фотиев понимал, что убрать его будет практически нереально, к тому же он уехал из Магадана в неизвестном направлении, и нужно было еще найти его. И все‑таки Иван Матвеевич решил повторить попытку и вписал его имя в список.

Вторым шел Захар. Фотиев знал, что его приобретенная способность укрываться от своих не поможет ему, столкнись он с братом, слишком тот силен, чтобы обмануть его. Наилучшим вариантом было навсегда избавиться от него. Продолжал список ближайший помощник Захара Виктор. Некоторые недавно открывшиеся обстоятельства заставляли Ивана Матвеевича уделить его уничтожению особое внимание. Далее – Степан Бойцов, Кирилл, и еще несколько человек. Все это были люди духа, за исключением одного – бывшего генерала госбезопасности Василия Романова. Его Иван Матвеевич включил в список потому, что тот был излишне осведомлен и слишком догадлив. А занимая высокую должность, с такими качествами он мог сильно навредить продвижению проекта.

Фотиев сознательно не ставил в известность о своих планах вынужденных компаньонов. Он лишь предложил им обдумать, кто сможет помочь устранить помехи. В этом вопросе незаменимым оказался Сидорин, превратившийся в Альберта Коновалова. Вчера организация через московского эмиссара Карла Вайсмана передала в указанную им фирму, специализирующуюся на щепетильных заказах, список, ни по одному из пунктов не совпадающий со списком Фотиева. А сегодня у Сидорина была назначена встреча с человеком из этой фирмы, на которой он должен был передать ему дополнительный список. Иван Матвеевич решил лично проконтролировать ход переговоров, но держаться при этом в стороне, оставаясь неузнанным.