Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
На Соловки!
– Антон, что же это такое, отчего нас уже третьи сутки везут почти без остановок? И что это за дороги такие? Принц Брауншвейгский Антон Ульрих безучастно смотрел в окно. Распутица, в этой стране всегда распутица и грязь непролазная. Он‑то еще до отъезда из Рижской крепости знал, что никакой Европы никому из них более никогда не видать. Да и забыли, поди, в Европах о сверженном семействе тотчас же… Следует учиться жить изгнанником, ибо счастье уже в том, чтобы жить. – Антон, да ответь мне, что происходит?! – Пров сказывал, что Корф привез из столицы новое распоряжение – мы будем жить в Соловецком монастыре. Анна ахнула – даже до заоблачных дворцовых высот доходили слухи о Соловках. Страшные слухи… – За что нас так? Да как она… – Анна, господи, успокойся. Уж второй год ты все причитаешь да приговариваешь… Что «она»– то? Елизавета? Анну Иоанновну, дурищу, во всем вини! – Как ты можешь, о покойной… – Да нам‑то что с того, что упокоилась твоя тетушка давным‑давно? Жизнь и твою и мою она испортила, причем, душенька, испортила, как только меня в Россию пригласили в женихи наниматься. – «Наниматься»? Да как твой язык поганый поворачивается? Вот ежели б я тебе тогда отставку‑то дала, то‑то ты бы радовался! – Что ж толку сейчас обо всем этом говорить? – Антон Ульрих плотнее завернулся в шубу, не столько оттого, что мерз, сколько оттого, что сырость пробирала до костей, хотя еще и лед на реках не стал. – Что толку бурю в стакане воды затевать? Жизнь сложилась так, как Господу нашему угодно было. На трон села настоящая наследница… Да не кричи ты попусту – настоящая, единственная дочь Петра Великого! Тетушка‑то твоя, Анна, только потому царицею стала, чтобы ее, Елизавету Петровну, к трону‑то не подпускать? А толку? Все одно ж теперь она царствует, а все семейство, что от Анны Иоанновны осталось, теперь или на погосте, или вскоре туда отправится. – Ах она ж гадина… – Ну снова ты за свое. Елизавета просто восстановила правильный порядок вещей. И обижаться теперь, виновных искать так же неразумно, как пытаться руками солнышко притянуть аль босиком в Европу сбежать. Усталую тираду Антона Ульриха прервал детский плач – маленькая Екатерина, родившаяся уже в изгнании, похоже, замерзла и требовала внимания и ласки. – Как бы не застудилась малышка‑то… – пробормотал он. – И то… Может, попросишь, чтобы остановились ненадолго? – Посредь чиста поля? Уж лучше до постоялого двора подождать. Возьми вот шубу мою, укутай детку поплотнее. Антон Ульрих снял шубу и укутал ею дочь так, чтобы и жене на плечи легла меховая полость. Маленькая Катюша, угревшись, снова уснула, прикорнула с малышкой на руках и Анна. Серые сумерки грозили вот‑вот превратиться в серую ночь, когда, наконец, поезд с изгнанниками загрохотал по камням дороги. Здесь, на севере, многие деревни, да и города могли похвастать тем, что имеют мостовые не хуже столичных, и заведенные, к тому же, пораньше оных. Наконец лошади встали. Очнулась Анна. – Приехали? Где мы, Антон? – Приехали куда‑то… – тот выглянул в окно. – Городок… Дома каменные да срубы. Чистота. Городок в Швабии напоминает чем‑то. Если б не просторы вокруг… Да степь… – То не степь, Антоша, то тундра… – в окошко заглянул Пров. – Мы прибыли, вашество. Какое‑то время пробудем здесь, в Холмогорах. А как путь на острова получше станет, так через волны и направимся… – Так что, можно выходить? – И можно, и должно. Ваш домик ужо ждет – и натоплено там, и еды вдосталь, и прислуга найдена. На крыльце показалась высокая статная женщина. Присмотрелась, отвесила поклон, но не поясной, а просто уважительный. – Милости просим, хозяева дорогие. Входите… Дверь осталась открытой, словно повторяя сдержанное приглашение. Антон Ульрих осторожно вышел из кибитки, помог выйти Анне, которая все так же куталась в шубу и прижимала дочь к груди. Уже на пороге Анна оглянулась на вторую кибитку, откуда с трудом выбирался единственный оставленный им слуга. – А где Иван? Где Ванечка? – Принц Брауншвейг с моими людьми нашел приют в другом месте, – за спиной у Анны раздался сухой ответ незнакомого военного. Антон едва успел подхватить дочь – руки Анны опустились, в глазах потемнело. – Она отняла у меня сына, – прошептала бывшая владычица. – Она отняла у меня сына… Маленькая Екатерина расплакалась. Студеный ветер леденил кожу и взрослым и малышам. – Но у нас осталась жизнь и Катюша… Бог даст, будут еще дети. – Но Ванечка… Как же я без него? Мой маленький Ванечка… Только сейчас, впервые с той ноябрьской ночи, Анна заплакала о сыне. И только сейчас дрогнуло сердце Антона Ульриха – такая, обессилевшая, заплаканная, она показалась ему милее всех женщин на свете. Слезы ее не портили, а возвысили. И только сейчас Антон Ульрих впервые понял, что любит эту женщину.
|