Бойцова балалайка

Я сижу на бережку

Маленькой речушки,

Бренчу на балалайке

И пою частушки.

Балалаечка-подруга,

Балалаечка-сестра!

Ой, спасибо тебе, мама –

Хулигана родила!

С детства батенька меня

Делу плотника учил.

Я себе из куска дуба

Балалайку выточил.

Да не песни распевать,

Плясать или играться;

Набил углы железны

И пошёл ей драться!

Повстречал троих бродяг,

Разбойничков-доходяг:

«С дороги не сворачивай,

Карманы выворачивай!»

Я расстегнул фуфаечку,

Достал балалаечку;

Замахал ей, закрутил –

Три башки расколотил!

Я частушеньки пишу,

Сам играю, сам пляшу;

В драке лезу на рожон –

Я теперь вооружён!

Нынче – времена тяжёлы,

Духом оскудел народ:

Кто дубиною приложит,

А кто ножичком тыкнёт.

По пивнухам я играю,

Мужичонок задираю;

Рублю собутыльникам

По бородатым рыльникам.

Тунеядцев, алкашей

Погонять люблю взашей!

Цельный год, кажду неделю,

Балалайкою их метелю!

Верховодит мной жена,

А я возражаю!

Она меня лопатой бьёт,

Я ей угрожаю!

Ты мне, Груня, не перечь,

На нервах не играй-ка!

Не то меж глаз тебе споет

Бойцова-балалайка!

Балалаечка моя –

Свет, какой не видывал!

Мне б любой рубака

Крепко позавидовал!

Она из дуба цельна

Бью я ей прицельно.

Будет жизнь на волосок –

Балалайкой дам в висок!

Я те так скажу, приятель:

Обойди весь белый свет –

Ты и сам поймёшь, что в драке

Лучше балалайки нет.

Балалаечка-подруга,

Балалаечка-сестра!

Ой, спасибо тебе, мама:

Хулигана родила!

ЖИВОЙ

По бранному полю бабаньки ходят,

Своих мужиков, средь убитых, находят.

Стелиться плач, льются молитвы –

Много русичей пало в той славной битве…

Я лежал на траве, посечённый мечами,

Ногами к востоку, на запад плечами;

Руки раскинув, телами покрытый;

Так кто ж я теперь: живой аль убитый?

Нас бабаньки с поля на себе выносили,

На телегах, по селам, хоронить увозили;

С меня кольчугу стянули, на стол положили,

Крестом на груди, мои руки сложили.

Водою омыли, в рубаху одели,

Поминальные песни тихо запели…

Батя свечку затеплил, к иконе поставил:

«Ну, на кого же, сынок, ты нас с матерью оставил?!»

Гроб сколотили новый, сосновый,

А мне тесно в нём – мужик я здоровый.

Киселём, кутьёй за столом поминали,

Всею деревней в путь провожали.

На лентах в могилу, меня опустили;

Монахи пришли, грехи отпустили.

Душевно спели «Вечный покой»,

Сказали, я телом уснул, но душою – живой!

Прощаясь со мной, горько мати рыдала:

«Сыне, проснись!» – в уста целовала.

«Ты прости меня, мам, если чем и обидел;

Я не был святым, но зло ненавидел!

До старости мирной, пусть, я не дожил –

Голову в сече кровавой сложил.

Тот, кто не бился – тот не поймет,

Что битвой, лишь сечей, ратник живёт!

Душой попаду, надеюсь не в ад.

Не долго я пожил, но всё же я рад,

Что не тихо на печке помер, пьянкой разбит,

А в сече кровавой, как воин, убит!

Ни злата, ни серебра я не стяжал,

От людской похвалы, как от огня, бежал:

Искал имени доброго – не славы мирской;

Так не рыдай меня, мама – я буду вечно живой!!!»