Гейне о других

О Моисее:

Каким маленьким кажется Синай, когда на нем стоит Моисей.

* * *

Несмотря на враждебное отношение к искусству, Моисей все же сам был великим художником и обладал подлинным художественным духом. Но этот художественный дух был у него, как и у его египетских соотечественников, обращен лишь на исполинское и несокрушимое. Только он творил свои художественные создания не из кирпича и гранита, как египтяне, – он воздвигал пирамиды из людей, он высекал человеческие обелиски, он взял бедное пастушеское племя и создал из него народ, которому также дано было преодолеть столетия, великий, вечный, священный народ, божий народ, который мог служить всем прочим народам образцом и даже всему человечеству прототипом: он создал Израиль!

* * *

О Клеопатре:

Клеопатра – о! она воплощает любовь уже ущербной цивилизации, эпохи, красота которой увяла, а кудри хоть и завиты со всяческим искусством и умащены всяческими благовониями, но переплетены седыми нитями эпохи, которая торопится осушить иссякающую чашу. В этой любви нет ни веры, ни верности, но тем больше в ней страсти и огня.

* * *

О Марии Антуанетте:

Последняя дама французского рыцарства.

* * *

О Жермене де Сталь:

Г-жа Сталь была любезной маркитанткой в стане либералов и смело обходила ряды борцов со своим бочонком энтузиазма, подкрепляя усталых, и сражалась вместе с ними лучше, чем лучшие из них.

* * *

О прусском короле Фридрихе II:

Фридрих Великий имеет большие заслуги перед немецкой литературой; между прочим, ту, что он издал свои стихи на французском языке.

* * *

О Робеспьере:

У Максимилиана Робеспьера, великого мещанина с улицы Сент-Оноре, бывали приступы бешеной мании разрушения, когда дело касалось королевской власти, и достаточно страшны были судороги его цареубийственной эпилепсии; но едва речь заходила о Высшем Существе, он вновь стирал белую пену с губ и кровь с рук и облачался в свой праздничный голубой сюртук с зеркальными пуговицами, да еще прикалывал букет цветов к широкому отвороту.

* * *

О Талейране, назначенном министром иностранных дел в правительстве Луи-Филиппа:

Присягу, которую он принес теперь, он, наверно, не нарушит, ибо она – тринадцатая. Правда, у нас нет других гарантий его честности, но и этой достаточно, так как никогда еще честный человек не изменял присяге тринадцать раз.

* * *

О маркизе Лафайете:

Мир дивится тому, что некогда жил честный человек, – его место остается вакантным.

* * *

О Шекспире:

Если Господь по праву претендует на первое место в деле Творения, то Шекспиру по праву принадлежит второе.

* * *

О Викторе Гюго:

Его духу недостает гармонии. У его музы две левых руки.

* * *

Так как у всех своих писателей французы видят вкус, то, быть может, в полном отсутствии его у Виктора Гюго они как раз и находят оригинальность.

* * *

Он страшно холоден; он любит только самого себя; он эгоист, и, что еще хуже, он гюгоист.

* * *

О Дюма-отце:

Александр Дюма крадет у прошлого, обогащая настоящее. В искусстве нет шестой заповеди.

* * *

О немецком писателе Карле Гуцкове:

Природа была очень скромна, когда создавала его – его, самого нескромного.

* * *

О немецком писателе Жан-Поле:

Подобно Лоренсу Стерну, и Жан-Поль в своих сочинениях предоставил в наше распоряжение свою собственную личность, он тоже раскрывается нам в своей человеческой наготе, но с известной неловкой застенчивостью, особенно в половом отношении. Лоренс Стерн предстает перед публикой нагишом – он совершенно раздет; у Жан-Поля, наоборот, всего-навсего дырявые штаны.

* * *

О Клаурене (псевдоним Карла Готлиба Хойна, автора сентиментальных романов):

Клаурен стал нынче так знаменит в Германии, что вас не впустят ни в один публичный дом, если вы его не читали.

* * *

О писателях «Молодой Германии»:

Я посеял зубы дракона, а пожал – блох.