Путинский симулякр

Изменилось ли что-то с приходом Путина? Думаем, что да. Прочти, читатель, наши записи 2001 года, когда мы начинали писать «Третий проект», и сравни с нынешним днем.

«Путин, по идее, должен был стать завершителем тридцатилетней истории страшной, уничтожившей нас Большой Сделки. Более того, в каком-то смысле он должен был завершить и другой цикл нашей истории — «западнический», начатый при Петре, когда мы смотрели на Запад как на идеал.

Как завершитель цикла, Путин попытается применить весь арсенал методов прежних времен. И тут творятся вещи поистине загадочные. С одной стороны, Путин выступает как государственник. С другой, у него в министрах экономики сидит Греф, толкающий либеральные экономические программы. С одной стороны, Путин создает «Рособоронэкспорт», с другой — чуть ли не полностью развязывает руки Чубайсу, норовя либерализовать рынок электроэнергии. Как это понимать?

Происходит это не из-за того, что у него слишком много советников или сам он — человек нерешительный. Нет, просто Путину катастрофически не хватает времени, и он пытается попробовать все лекарства сразу. А чтобы не отравить больного, Путин пускает в ход малые дозы разных снадобий. Он напоминает Примакова, только в более активном варианте. Ибо какова была философия Примакова? Раз государства нет, то доведем все до логического завершения — правительство не станет ничего делать, и экономика оживет. И что самое удивительное — так, в общем, и получилось.

Путин же, пробуя все рецепты, старается выиграть время, потому как в душе своей он хотел бы попробовать жестко-государственный вариант, некий госкапитализм, где игра идет по очень суровым правилам, но главным собственником все равно будет государство. Вот туда он хочет пойти. Но тут есть проблема. Путин пытается строить новое государство, используя еще неразобранные элементы советской системы — КГБ, МВД и прочие. Он выстраивает государство из силовых, служилых структур. Но самое большое разочарование постигнет эту команду, когда ей все-таки удастся построить сильное государство. Ибо под этим государством не окажется общества и страны. Ибо самая большая беда ныне — распад общества, его атомизация. Путинское государство, чего доброго, уподобится «Бурану». То есть, один раз оно «слетает в космос», но потом встанет на прикол в парке Горького. Просто потому, что под это государство, как и под белоснежный корабль Лозино-Лозинского, нет программы, нет полезных нагрузок. Путин рискует получить штаб без армии, капитанский мостик без корабля под ним.

Но почему у нас нет общества? Сдается нам, что нет ни реальной идеи, ни Общего Дела, сплачивающих народ. Охрана наворованного — это дело частное. Грабить можно и всем миром, а вот защищать собственную долю — дело сугубо личное. И еще — война. Против тех, кто не успел, и потому идет лишать счастливца его жирного куска. Вот она, наша самая большая проблема. Трагедия Путина состоит в том, что удары его падают не по адресу.

Поэтому главная задача сегодня — в воссоздании общества в России. А это невозможно сделать без воссоздания целостной российской экономики, без воссоздания самой способности людей что-то делать, производить, творить реальные ценности. Общества у нас нет, потому что нет производства. Есть «труба», и система, которая ее обслуживает. Есть островки, где кто-то еще что-то делает. Вокруг «трубы» расселись финансисты, вокруг них — торговцы. Все они создают рынок обслуги: бухгалтеров, охранников, проституток и СМИ-поденщиков, попсы и т.п. Ну, и еще кучки демократическо-творческой интеллигенции, мечущейся от одного хозяина-спонсора к другому. Получается дебильное «общество», в основе которого — все та же «труба». Но общество таким быть не может, потому что оно — не «труба».

Вот и получается, что любые реформы, в основу коих кладутся старые методы, неизменно приводят к двум последствиям. Либо государство, лишенное опоры в виде общества, развалится. Либо — и это еще более страшно — государство пытается слепить общество силой. Такая попытка выйдет крайне недолгой, но дров наломают дай Боже! Ведь порядок-то будут наводить люди. Те же разложенцы, воры, пьяницы, подхалимы и дебилы. Правда, у правящих будет сила, а у тех, кем управляют — громадная масса, и столкновение приведет к аннигиляции, к распаду.

Поэтому нет сейчас задачи воссоздания великой России — есть тяжелейшая задача воскрешения страны из небытия. Нужно снова превратить грязную, отвратительную массу «электората» в народ. Нужно снова научить людей трудиться и воспитывать детей, не пить и отвечать за свою страну…»

Так мы думали еще в начале 2001 года.

Логика Путина затейлива, но все же поддается чтению. Получив в руки уродливую «корпорацию по утилизации России», он пытается воссоздать государство Российское. Итак, что он сделал, и что он сможет сделать в будущем? Каковы его возможности и пространство действий.

Сделать ему удалось немало. Изменилась идеология. Общество затосковало по сильному государству. Оно алчет его. Снова стало модным слыть государственником. Но теперь это еще и прибыльно. Отсюда и путинская борьба с олигархами. Кто эти олигархи на путинский взгляд? Те, кто приватизирует власть, подчиняя политику экономике. Олигархия — торжество рынка над иерархией, денег над властью. Путин, согласно логике пятисотлетнего исторического цикла, решил взять реванш и вернуть деньги на свое место, подчинив их власти. Точно так же он пытается заново выстроить вертикаль управления, обуздать «феодалов» — региональных царьков, получиновников-полубизнесменов. Путину удалось нанести поражение нескольким олигархам, и добиться многого в подавлении региональной «вольницы» — хотя до полной победы тут еще далеко.

Преемнику Ельцина удалось собраться с духом и запустить казалось бы навсегда сломанную машину. Путин смог построить сильную иерархическую структуру в слабоструктурированной среде. Иерархия тотчас же принялась (по законам синергетики) поглощать ресурсы из окружающей среды. А вот дальше начались процессы, которые совершенно не зависят от воли и желания самого Путина.

Хотя ему и удалось (при всех недостатках этой политики) начать восстановление государственности, происходит это, как любил говорить товарищ Сталин, в конкретно-исторических условиях. Мы бы даже сказали, что в «чисто конкретных». А это значит, что Путин восстанавливает государственность в условиях победившей глобализации. Мало того, путинское возрождение идет во вполне определившихся формах.

Итак, о каких формах речь? Историки будущего наверняка отметят: Путин выбрал специфическую форму — решил воссоздать не Красную империю и не Белое царство, а государство-мутант, СССР образца 1970-х и начала 1980-х годов. Вернее, его образ — ибо пути назад нет. Он решил материализовать иллюзию государства, в котором привыкло жить большинство его подданных. Этакое «государство большинства», квазинации — только поменяв «новую историческую общность, советский народ» на такую же химеру, «россиян». В итоге, независимо от намерений, Россияния все больше напоминает фальшивый Изумрудный город «великого и ужасного» Гудвина. Реальность заменяется видимостью, чудеса — фокусами.

Обратите внимания на пропагандистскую стилистику власти: она апеллирует одновременно и к белым, и к красным, и к правым, и к левым — словом, ко всем, кого объединяет тоска по сильному государству. Изобразительный ряд построен от Александра Невского до Сталина, от Сталина — до Солженицына. Тут воспроизвели и архетип СССР времен застоя, и нечто из времен Николая Первого: идеологию управляющего Третьим (жандармским) отделением Собственной Его Императорского Величества Канцелярии графа Бенкендорфа. Того самого, что более полутора веков назад заявил: «Прошедшее России было удивительным, настоящее — более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать самое смелое воображение…». Вот вам и идеология путинского постмодерна. Умри, Денис, а лучше не придумаешь!

Путин создал управляемую демократию на основе государственного капитализма, обильно сдобрив это популистской великодержавностью. Поясним нашу мысль: путинская стройка — это запоздавшее лет на триста создание все того же национал-государства. Однако и в данном случае все делается под ложную нацию «россиян», которые на самом деле есть не что иное, как выжившее племя брежневских «совков». (Подчеркнем особо — именно «совков», уже раз продавших свою страну за колбасу, а не волевых и целеустремленных советских граждан времен Сталина: русских, евреев, узбеков, грузин и т.д.). То есть, в основе путинского государства лежит все та же Большая сделка, направленная на проедание страны. В путинском государство правящая элита под лозунгом «укрепления государственности» приватизирует государство, делает его самым большим «капиталистом». Вернее, превращает в каркас хозяйственного холдинга, наделенного властью.

Проще говоря, никакой буржуазной революции в 1991 году у нас не случилось. Мы стали свидетелем «смуты чиновников». Жадные бюрократические твари из вторых и третьих эшелонов госаппарата, свалив старую чиновничью верхушку, переделили страну и неимоверно расплодились с советских времен. Настал чиновничий рай — возможность жировать на развалинах СССР, питаясь его наследством, ни за что не отвечая и исповедуя принцип: «Мои деньги за границей — превыше всего!». Платой за рай для чиновников стало массовое уничтожение народа, огромные геополитические потери и гибель самой лучшей, самой передовой части советской индустрии.

Сегодня мы имеем «трофейную» экономику, разложившийся социум, деградировавшую науку, растащенную культуру — и богатое, всевластное, безразличное государство. Этакий монстр в маске-симулякре. Чтоб население не пугалось. И все это обильно сдабривается «соусом» из по великодержавия, с «приправами» патриотизма. Используется тоска уцелевшего населения по брежневским временам, где ему было тепло, светло и уютно. Это «великодержавие» своеобразно: уцелевший «совок» скучает по великой истории, но в то же время радуется, что она кончилась. Ему не нужно больше терпеть тягости, бросаясь то на кронштадтский лед, то на великие стройки, то в окопы Сталинграда, то на перекрытие сибирских рек и освоение целины. «Электорату» нужна не великая страна, а лишь воспоминание о ней, ее имитация, симулякр, как модно говорить нынче. Именно такой симулякр преподносит россиянцу нынешняя власть, представляя себя как наследницу всего и вся: от князя Владимира и новгородского веча — до ВЧК товарища Дзержинского и КГБ товарища Андропова, от Велесовой книги — до Леонида Ильича Брежнева. Мол, сегодняшние начальники есть продолжатели дела всех русских начальников. И это нравится россиянину: он живет как бы в великой стране. У нее славная история, шикарное настоящее и удивительное будущее, о котором лучше не думать. Лучше просто мечтать. Желательно под национальный русский согревающий напиток.

На самом же деле, нынешнее государство — не госпиталь, где лечат, а хоспис, где помогают умирать с наименьшими мучениями. Большая «умиральня», где переход некогда великого народа в мир иной и закат России делаются мягкими и нежными за счет массы наркотиков: от телевизора и до водки. И ждать от такого государства воплощения чудесной стратегии, читатель, по меньшей мере, необоснованно.

Почему Путин выбрал именно этот путь восстановления государственности? Почему стал возрождать мутацию мутанта, отражение зазеркалья? Только ли потому, что они ближе всего по времени к нам, а он с товарищами как раз и были молодыми в семидесятые? Нет, не только.

Мы предполагаем, что Путин и его команда выбрали этот вариант, потому что им не позволили иного. В этом нет умаления роли нынешнего президента. Напротив, в этом есть его оправдание. Политика — искусство возможного, и Путину приходится действовать в тех пределах, установленных ему окружающей реальностью. А она такова, какова есть — если только не найдутся люди, способные изменить Реальность…

Date: 2015-09-02; view: 335; Нарушение авторских прав