Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






ГЛАВА 1. Я родился в больнице Ямайка в Квинсе в 7 часов утра в канун Нового 1963-го года





 

ЕЩЕ МАЛЬЧИК [2]

 

Я родился в больнице Ямайка в Квинсе в 7 часов утра в канун Нового 1963-го года. В каком-то роде это было удачное начало. Как это ни странно, именно там некогда находилось легендарное Мьюзик Билдинг, где Anthrax, Metallica и другие группы вершили историю, сочиняя и репетируя одни из самых первых и самых незабываемых трэш-композиций. Metallica даже какое-то время жили в этом местечке. И чувак, это были трущобы. Бывая там с Anthrax, я частенько думал: “Боже, этот райончик - такая дыра. Наверняка он был совсем другим, когда здесь жили мои родители”. А может и нет, и это было одно из испытаний, с которыми им пришлось столкнуться. Если так, оно было одним из многих.

У моих предков жизнь медом никогда не была. Они были эмигрантами второго поколения, и когда я был подростком, мой отец, Герберт Розенфельд, работал в ювелирном бизнесе, а мама, Барбара Хаар, была домохозяйкой. Думаю, отчасти поэтому она была так несчастна. Она не хотела быть счастливой домохозяйкой. Она не была создана для этого и не обладала достаточной долей терпения. Мои родители происходили из семей рабочего класса и поженились слишком рано. Отец моего отца, Гарольд Розенфельд, родился в 1908-ом в Ворчестере, штат Массачусетс, а бабушка Сильвия родилась в 1912-ом в Манхэттене. Они познакомились на южном берегу Бруклина, пока он вел грузовик Гуд Хьюмор. Они поженились в 1938-ом, и он продолжил работать летом. А зимой, еще до рождения моих тети и дяди, мои бабушка и дедушка каждую зиму ездили во Флориду на Форде Модели-Ти и жили там на деньги, которые он зарабатывал от продажи мороженого - они все равно что ездили на отдых.

Отец и его сестра выросли в населенном доме в квартире на четвертом этаже. У них никогда не было денег, даже когда мой дедушка получил работу продавца обуви, чтобы заработать еще немного наличных. Он был хорошим, работящим человеком, но они не могли позволить себе какой-либо роскоши, и он вел дневник, где записывал каждый пенни, потраченный за день.

Моя бабушка по маминой линии, Лена, была из России, а ее муж Мо родился в 1902-ом в крошечной польской деревушке под названием Ниско, которой больше нет на карте. Во времена Первой Мировой Войны немцы оккупировали деревушку и начали истреблять мужчин. Поэтому, когда ему было 17, родители тайком вывезли его из страны. Он жил в Амстердаме с семьей, которая взяла его на работу зеленщиком. Однажды он накопил достаточно денег, чтобы приобрести фальшивое удостоверение личности, проник на корабль до Нью-Йорка, и проделал долгий путь до острова Эллис. Он сошел с корабля и встал в очередь со всеми беглецами, но, когда в иммиграционном контроле увидели, что у него нет нужных бумаг, его развернули и отправили на корабле обратно в Амстердам. Он провел следующие полгода или около того, работая, а потом смог получить нужные документы. Затем он сел на другой корабль, вернулся в Нью-Йорк, и на этот раз иммиграционный контроль разрешил ему въезд.

Мой дедуля Мо был умным мужчиной, но был гол как сокол. Он отправился в Нижний Ист-Сайд, где располагалась еврейская община, и все в какой-то степени заботились друг о друге, и получил работу зеленщика. Он работал как проклятый и очень быстро поднялся по карьерной лестнице. Когда ему было около двадцати, у него уже был собственный гастроном на Рокэвей, и когда он заработал достаточно денег, он перевез и своих родителей. Они были строгими православными евреями, что было дико для моей мамы, потому что она выросла в Квинсе в нерелигиозной семье. Они даже бывало использовали рождественскую елку по праздникам, пока в дом не въехали ее бабушка и дедушка. И вдруг она оказалась в одной доме с родителями ее отца, которые общались только на идише и даже не пытались говорить по-английски. Они были убежденными евреями. Они терпеть не могли жену Мо и мою маму, потому что считали, что Мо заслуживает большего. И очень плохо относились к детям. Когда они делали все супер-религиозно, моя мама бунтовала и пыталась сбежать, но они всегда ее возвращали. А потом отец бил ее ремнем.

То были другие времена. Проще говоря, ты бил своих детей, если они не слушались. Это не считалось ненормальным. Так было принято. Ты отхватывал. Мне трудно в это поверить, потому что бабушка и дедушка всегда с любовью относились ко мне и моему брату Джейсону, но оба моих предка подверглись изрядной доле насилия будучи подростками. Отец однажды поведал мне историю о том, как что-то крикнул другу через открытое окно, когда был ребенком. Его мать так взбесилась, что схватила его, перевернула верх ногами, и держа за подмышки, высунула из окна на высоте в четыре этажа. И когда мой дядя застукал, как она крадет сигареты, она положила его руку на горячую плиту. Они особо не церемонились, когда дело касалось дисциплины. Никаких тебе таймаутов или позитивного настроя. Все сводилось к “пожалеешь розгу – испортишь ребенка”.

Даже притом, что у них было сложное воспитание, нам с Джейсоном это не передалось от родителей. Они не были сторонниками насилия. Может, раз в сто лет, если один из нас действительно нарушал правила поведения, получал шлепок. Но когда я был ребенком, одного только повышенного голоса отца было достаточно, чтобы испугать меня до усрачки. Я бы с радостью сказал, что у меня была уравновешенная жизнь дома, но это было бы не совсем правдой. Моему отцу было двадцать два, а маме двадцать, когда они поженились. А потом мама сразу забеременела мной. Они оба этого не планировали, но в то время, если ты беременела, ты выходила замуж. Ни один человек из хорошего еврейского дома не делал аборт. Это было неслыханно - к счастью для меня!

Вскоре после моего рождения мама изменила отцу с любовью всей ее жизни, который до этого отверг ее, Ленни Чамски, и отец узнал об этом. На какое-то время они расстались. В это время мама начала сильно пить, а ее отец Мо, пристыдил ее, заставив просить прощения у моего отца. Он принял ее извинения, и они снова сошлись. Это был 1964-ый, и разводиться тогда было не принято. Возможно было бы лучше, если бы они полностью разорвали отношения. Мне кажется, их брак был обречен с самого начала.

Мы переехали во Флориду, когда мне было три года, потому что отца несправедливо обвинили в краже бриллиантов из компании, где он работал, Гарри Винстон Джюелри. Он провалил тест на полиграфе, потому что не пригоден для тестирования - я имею в виду, он завалит все, что только можно - и его уволили, хотя он ничего не брал, и никто не видел его за этим делом. Ему поступило другое предложение от семьи во Флориде о работе в Мэйерс Джюелерс в Майами - заниматься починкой и калибровкой колец. Родители решили, что смена обстановки пойдет семье на пользу. Я не помню большую часть времени, проведенного во Флориде, за исключением моего первого яркого воспоминания в июле 1966-го.

Может это было предзнаменование или метафора эмоциональной травмы, готовившей удар по нашей семье – ладно, ничего такого уж трагичного. Меня ужалила пчела. Я не был аллергиком или что-то в этом роде, но боль была чертовски сильной, и я никогда не забуду этот день. Мы жили в многоквартирном комплексе, и в задней части здания были вращающиеся стеклянные двери, которые вели наружу. Рядом с бассейном располагалась лужайка, и я гулял по траве босиком. Пчела сидела на небольшом листке клевера, а я наступил прямо на нее. Пчела ужалила меня не сразу. Она взлетела, и я побежал. Помню, как думал: “Прыгну в бассейн, чтобы спрятаться от пчелы”, но не успел я добежать, как пчела ужалила меня во внутреннюю часть уха. Это было очень громко, и я закричал из-за гула и боли. Так началась моя многолетняя ненависть к самым жалящим и кусающим насекомым. Я ненавижу пауков, и не могу смотреть на осу без желания ее убить. Сейчас мы с пчелами относимся друг к другу со сдержанным уважением. К счастью, жало убрали, и оно не вызвало никаких серьезных последствий, потому что пчела не ужалила мою барабанную перепонку. Ухо просто распухло и болело как черт.

Мама терпеть не могла Флориду и хотела вернуться обратно в Нью-Йорк. Отец любил Флориду. Но, как распорядилась судьба, кто-то в компании отца украл несколько ювелирных изделий, и босс всех заставил пройти тест на полиграфе. Отец объяснил, что с ним произошло в Нью-Йорке. Они все равно заставили его пройти проверку на полиграфе, и разумеется, он снова ее не прошел, и босс – который был связан с мафией, скупающей и продающей ходовые ювелирные изделия – уволил отца и сказал, что если узнает, что он вор, он окажется на дне океана с башмаками в цементе. Отец возмутился и в гневе покинул здание. Позже босс узнал, что его личный секретарь и ее дочь сидели на тяжелых наркотиках и были ворами. Но отец так и не получил извинений.

Как только он потерял свою работу, мы переехали обратно в Нью-Йорк, и девять месяцев моей маме пришлось работать в магазине по продаже бейглов, чтобы помочь платить по счетам. Отец получил еще одну работу оценщика в ювелирном бизнесе у Джимбел Бразерс, а потом стал менеджером отдела производства и скупщиком камней в компании Аарон Перкис. От богатства мы по-прежнему были далеки, но уже хотя бы имели стабильный доход.

Отец делал все, что только можно, чтобы сделать маму счастливой, но у нее всегда находился повод для жалоб. Именно тогда я заметил, что моим родителям не нравится быть вместе. Когда мне исполнилось четыре или пять, мама стала казаться странной и холодной. Она делала все, что считала нужным делать как мать, заботившаяся о двух детях, но даже в этом возрасте я мог сказать, что никакой радости ей это не доставляло. Став немного старше, я понял, что она не хочет быть домохозяйкой и ей не нравится жить с моим отцом. Потом я узнал, что она прикладывается к бутылке.

Все, что я знал тогда, это что в доме есть алкоголь. Она пила много скотча и для нее это было проблемой. Позднее я узнал, что она также принимает таблетки - кваалюд, валиум, таблетки для похудания, все, к чему можно было достать рецепт, чтобы помочь ей сбежать от реальности. Она была несчастна, потому что никогда не хотела быть с моим отцом. Она хотела Ленни Чамски, но ей пришлось пойти на компромисс. Для отца это было дерьмовое положение, и с четырех до одиннадцати лет, когда мои родители окончательно расстались, в доме было много трений. Не думаю, что они когда-нибудь любили друг друга. Но по какой-то причине они решили, что еще один ребенок может улучшить их отношения, и вот спустя три с половиной года после моего рождения, мама родила Джейсона, который стал и моей заботой, и моей правой рукой в течение всего детства.

Как бы тяжело ни было с мамой, бывали и хорошие времена. Когда мне было четыре года, она бывало читала мне журнал MAD. Когда она была ребенком, у нее был каждый выпуск, но моя бабушка убирала у нее в комнате и выбрасывала их. Кто знает, какую ценность они могут иметь сегодня?

Кроме того, мама была большой поклонницей фильмов ужасов. Она любила пугающие фильмы. В Нью-Йорке в субботние и воскресные утра на канале WPIX шла программа «Chiller Theater» и «Creature Feature» на WNYC, 11 и 5 каналы соответственно, еще до появления кабельного. И часто, вместо того, чтобы смотреть мультики субботним утром, мы смотрели с мамой фильмы ужасов. В основном это были старые черно-белые классические фильмы о монстрах производства компании Юниверсал – «Франкенштейн», «Оборотень», «Дракула» - и я любил их все с четырех или пяти лет.

Когда показывали оригинальную версию «Нечто», мама сказала: “Когда я была твоего возраста, это было самое страшное кино всех времен. Этот фильм напугал всех”. Мы начали его смотреть, и я приготовился вскочить и выбежать из комнаты в страхе – только этот фильм не был страшным. Я сказал: “Мам, он выглядит как ходячий овощ. Как это может быть страшным? Оборотень гораздо страшнее”, и мама сказала: “Скотт, в 1950-х это было страшно”.

Дело в том, что меня не пугали фильмы ужасов. Я любил их, и до сих пор люблю, но я всегда знал, что это не по-настоящему. И до сих пор фильмы меня не пугают. Несмотря на это, книги временами пугают меня до усрачки, потому что действие и диалог происходят в моей голове. Это совсем другая реальность. Ты создаешь собственные образы, тело покалывает или сердце уходит в пятки, когда случается что-нибудь плохое. Именно поэтому Стивен Кинг всегда был одним из моих любимых авторов. «Сияние» напугало меня так сильно, что спустя все эти годы я до сих пор не могу идти по холлу отеля, не думая, что какие-нибудь ебнутые приведения-близнецы сцапают меня.

Если уж на то пошло, я ощущаю эмоциональную связь с монстрами в классических фильмах. Не с Джейсоном в «Пятница, 13-е» или Майклом Майерсом в «Хэллоуин». Это были всего лишь бестолковые, бессмертные психопаты. Само собой, клевые. Но монстр Франкенштейна – вот вам печальный чувак. Он уже мертв, его вернули к жизни, а потом его только преследуют и ненавидят, а он уродливый и страшный. Все, чего он хочет, это чтобы его оставили в покое, а все над ним издеваются. Мне всегда было жаль таких монстров. Лон Чейни-младший в «Оборотне» передал эти эмоции с использованием или без использования грима. Он сыграл Ларри Толбота, на которого нападает вервольф и убивает его, но во время схватки он получает укус. И он превращается в вервольфа каждое полнолуние. Он вызывает столько сочувствия, потому что не заслуживает такой участи. Он не хотел убивать людей как Оборотень; все произошло очень быстро. Дракула – совсем другая история. Дракуле особо не сочувствуешь – он вампир, который делает свое дело. Дракула был моим наименее любимым из оригинальных монстров Юниверсал.

В то время мы этого не осознавали, но на психологическом уровне мы с братом установили связь с героями, которые были вынуждены жить той жизнью, которой они не хотели для себя. Детьми мы старались оградить себя от несчастья наших родителей, насколько это было возможно. Как Франкенштейн, мы просто хотели, чтобы нас оставили в покое.

Мы жили в Бейсайде, Квинс, на Бей Террес, пока мне не исполнилось восемь. Это была чисто еврейская часть города, в которой жили все - от верхушки среднего класса до богачей. Мы определенно не входили в верхушку среднего класса. Мы жили на бульваре Белл в доме на две семьи. Мы жили на одной стороне, а вторая семья на другой. Но прямо вниз по улице от нашего дома громоздились гигантские особняки. И в зимнее время мы брали лопаты для расчистки снега и ходили по району, предлагая людям очистить подъездную дорожку к дому за двадцать баксов. Для нас это была неслыханная удача - по меркам детей предподросткового возраста. У меня была тонна друзей с этого района и с соседнего тоже. Все знали друг друга. На остальной части Бейсайда жили ирландцы, итальянцы, немцы и он варьировался от очень низкого среднего класса до несметно богатых - мешанина достатка и этнических меньшинств.

Где-то в 1972-ом мы уехали из Квина, и это было хреново, потому что мне пришлось оставить всех своих друзей сразу после третьего класса. Мы переехали в Сифорд, Лонг-Айленд, и я пошел в четвертый класс в новой начальной школе. Как ни плохо было мне, маме было гораздо хуже. У отца были благие намерения. Мы сдавали квартиру в Квинсе, и вдруг он смог купить дом в Лонг-Айленде, и вот йу-хху, мы следуем американской мечте. У нас был задний двор и подъездная дорожка к дому. Мама не хотела переезжать из Квинса и бросать друзей даже больше, чем я. Отец сделал это, чтобы она оказалась в новой обстановке, где она может стать счастливее. Эффект оказался прямо противоположным. В Сифорде она была даже еще более угнетенной, и вот тогда ее жизнь начала становиться очень мрачной. Она не была мамой Степфорд Вайфз. Она стала больше пить, принимать больше таблеток, и у нее даже стали проявляться суицидальные наклонности. Самые сильные воспоминания, которые у меня сохранились о том времени, это когда у нее истерика, она плачет или кричит на меня и брата. Она теряет над собой контроль, а мы изо всех сил стараемся не попадаться ей глаза. Временами, как бы осторожен я ни был, а я был очень осторожным сукиным сыном, я попадал в ее безумный вихрь, и тогда мне буквально приходилось бороться за свою жизнь. Помню один из таких очаровательных случаев, когда она кричала на меня за что-то, и я развернулся и побежал от нее, из гостиной в холл, со всех ног в марафонском спринте, надеясь оказаться в относительной безопасности своей комнаты, когда вдруг мне в спину прилетело что-то тяжелое. Я неуклюже упал вперед, и к счастью приземлился на руки. Я быстро вскочил, держась за спину и пытаясь понять, что меня ударило, и увидел, как в конце холла кричит мама. Я тоже кричал, боль в спине просто убивала меня, и я понял, что она чем-то кинула в меня. Она вопила в истерике и извинялась, и я увидел керамическую кружку кофе Эксон (подарок при покупке от 5 баксов!), лежащую разбитой на полу. Я просто смотался в свою комнату и захлопнул дверь. Мама не появлялась, и я избегал ее, пока отец не пришел домой, и мы сели обедать. Она рассказала отцу, что натворила и как она сожалеет и это была пища (простите за каламбур) для очередной перебранки позднее тем же вечером, после того, как мы с Джейсоном легли спать. В физическом смысле со мной все было окей, но в психическом я был чертовски зол, и вспоминая об этом сейчас, это было вероятно начало того, как я начал понимать, как убраться из этого дома ко всем чертям и уйти прочь от всего этого расстройства.

Мы с Джейсоном провели большую часть времени в Сифорде, играя в подвале с нашими солдатиками и читая комиксы, прячась от наших родителей, которые постоянно воевали. Подвал был нашей крепостью одиночества, нашим Санктумом. Мама была жалкой и сумасшедшей, постоянно психовавшей, а отец ходил на работу каждый день, и когда приходил домой, у нас был обед, полный разногласий. После этого они воевали, а мы с братом играли и ложились спать. Время от 1973 до 1975-го - когда мои родители окончательно расстались, и моя мама, брат и я переехали обратно в Квинс - был самым бурным периодом моего детства. Дети, с которыми я тусил, когда уехал из дома, были моего возраста и даже немного старше. И некоторые из пятиклассников уже начали пить и курить травку. Некоторые из них отсутствовали дома после полуночи по вечерам в пятницу и субботу. Я был слишком юн для этого. Я как-то пошел с ними погулять, и юные дети пили эту дрянь под названием Танг-О, готовую “отвертку” – апельсиновый сок с говенной водярой. Я попробовал его - на вкус он был просто отвратительным. Но десяти-одиннадцатилетние дети нажирались им каждую неделю.

Они бывало говорили: “Ты идешь тусить?”, а я им: “Нееее”. И кто-то отвечал: “Кончай быть малышом. Чем ты займешься - пойдешь домой и будешь играть со своими солдатиками?”

Я не говорил “да”, но именно этим я занимался. Я полностью сбегал от реальности в эту фантастическую страну в своей голове, потому что везде, куда бы я ни посмотрел, был хаос. Дети нажирались, а я еще не был к этому готов. Потом я поворачивался, мама и отец кричали друг на друга, и мама бросала стаканы и посуду. Я чувствовал себя в большей безопасности в подвале со своим братом.

Мои родители без сомнения любили меня и Джейсона, но нас не холили и не лелеяли – даже близко ничего подобного. Отец работал в городе даже когда родители были вместе. Поэтому мы видели его только в обед и по выходным. И мама сидела дома злая, когда мы приходили из школы. Иногда она напивалась, выходила из себя и кричала, что ее жизнь получилась не такой, как она этого хотела, и что во всем этом виноваты мы. Иногда у нее случались серьезные приступы, и она начинала бросаться игрушками. У нас была капсула миссии Аполлон с солдатиками. Или я, или мой брат сделали то, что ее расстроило, и она закричала: “Ну, погодите, пока вернется отец!” Потом она схватила эту игрушку и бросила ее через всю комнату; она стукнулась в верхнюю часть стены гостиной и разлетелась на кусочки. Помню, думал: “Ты купишь мне новую, черт возьми. Ты сломала мою игрушку с солдатиками!”

Date: 2015-08-22; view: 237; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию