Порнография

Все дети склонны к порнографии, иногда открыто, иногда тайно. Причем наименее склонны к ней те, кто не испытал моральных запретов в связи с сексом в младенчестве и раннем детстве. Я уверен, что ученики Саммерхилла впоследствии менее интересуются ею, чем дети, воспитанные на бесконечных «фу!». Как сказал мне один из наших мальчиков, когда приехал к нам в гости во время университетских каникул, Саммерхилл в некотором отношении портит человека: ровесники оказываются для него слишком скучными. Они говорят о вещах, из которых ты вырос много лет назад.

Сексуальные анекдоты? — спросил я.

Ну да, более или менее. Я сам люблю хороший сексуальный анекдот, но те, что они рассказывают, вульгарны и бессмысленны. Но тут не только секс, так же обстоят дела и с другими вещами — психология, политика. Смешно, но мне оказалось интереснее разговаривать с парнями, которые лет на десять старше меня.

Один из новых учеников Саммерхилла, не изживший еще своего увлечения непристойностями, вынесенного из приготовительной школы, попытался увести общий разговор в эту сторону. Его быстро заткнули, и не потому, что он говорил непристойности, а просто потому, что он мешал интересному обсуждению.

Несколько лет назад у нас были три девочки, уже прошедшие обычную стадию болтовни о запретных темах. Чуть позже в Саммерхилл поступила новая девочка, которую поместили в комнату вместе с этими тремя. Однажды она пожаловалась мне, что три другие — ужасно скучные в компании. «Когда я вечером в спальне завожу разговор о сексуальных вещах, они говорят, чтобы я заткнулась, потому что им это совсем не интересно».

Это правда. Естественно, у них существовал интерес к сексу, но не к его тайным аспектам. У этих детей было разрушено представление о сексе как о грязном предмете. Новой ученице, еще не остывшей от сексуальных разговоров женской школы, они показались «высоконравственными». Они и в самом деле были высоконравственны, потому что их нравственность основывалась на знании, а не на ложных стандартах добра и зла.

Дети, воспитание которых не связано с сексуальным подавлением, объективно относятся к тому, что принято считать вульгарным. Недавно я слушал одного куплетиста в лондонском «Палладиуме», он балансировал на грани непристойности в лучших традициях елизаветинского времени. Но поразительно то, что ему удавалось рассмешить аудиторию шутками, которые никогда не имели бы успеха в Саммерхилле. Женщины пронзительно визжали, когда он упоминал женское белье, но саммерхиллским детям такие реплики вовсе не показались бы забавными.

Однажды я написал пьесу для дошкольной группы. Это была довольно вульгарная пьеса о сыне дровосека, который нашел стофунтовую банкноту и в экстазе показывал ее всем членам своей семьи, включая корову. Тупая скотина схватила банкноту и стала ее жевать, причем все усилия семейства заставить корову ее выплюнуть оказались безрезультатными. Тогда мальчика посетила блестящая идея: они откроют павильон на ярмарке и будут брать по шиллингу за каждые две минуты, которые посетитель проведет в нем. При ком корова «обронит» банкноту, тот и возьмет ее себе.

В мюзик-холле Вест-энда эта пьеса имела бы оглушительный успех. Наши дети, однако, отнеслись к ней иначе. Исполнители (в возрасте от 6 до 9 лет) не нашли в ней вообще ничего смешного. Одна из них, восьмилетняя девочка, сказала, что с моей стороны было глупо не использовать в пьесе подходящее слово. Она, конечно, имела в виду то слово, которое другие люди как раз сочли бы неподходящим.

Непохоже, чтобы свободные дети в Саммерхилле страдали от вуайе- ризма[47]. Наши ученики не ежатся и не испытывают неловкости, когда в фильме показывают туалет или упоминают о рождении детей. Время от времени у нас случаются эпидемии расписывания стен туалета. Для ребенка туалет — самое интересное помещение в любом здании. Туалет, похоже, вдохновлял многих писателей и художников, что естественно, если принять во внимание, что это место и предназначено для созидания.

Считать, что у женщин помыслы чище, чем у мужчин, — заблуждение. И'все же порнография скорее встречается в мужских клубах и барах, чем в женских. Популярность скабрезных анекдотов целиком обязана непозволительности прямого упоминания того, о чем идет речь. В обществе, свободном от сексуального подавления, исчезла бы сама неупоминаемость. В Саммерхилле ничто не является неупомина- емым и никого нельзя шокировать. Если вас что-то шокирует, значит, у вас есть непристойный интерес к этому.

Тот, кто в ужасе кричит: «Какое преступление — отбирать у маленьких детей их невинность!», — страус, прячущий голову в песок. Дети никогда не бывают невинными, хотя часто бывают невежественными. Так что эти страусы впадают в истерику по поводу лишения детей невежества.

Даже самый подавленный ребенок в действительности во многих вопросах не так уж невежествен. Его общение с другими детьми дает ему то отвратительное «знание», которым несчастные маленькие дети делятся друг с другом в темных углах. Для тех, кто живет в Саммерхилле с раннего возраста, темных углов не существует. Они интересуются вопросами пола, но это здоровый интерес. И отношение к жизни у этих детей по-настоящему чистое.

Date: 2015-09-02; view: 288; Нарушение авторских прав