Лондон, Англия 1920

Летти Росс отправилась в Англию заранее, чтобы подготовить для Эдварда и Эдвины дом в Мэйфере. Привела в порядок платья Эдвины и выложила подходящие украшения. Мисс Эдвина была строга в выборе цвета, но не любила тратить время на подбор вечернего наряда. Эдвина всегда с удовольствием ездила в Лондон, но сегодняшний день был особым.

Мисс Эдвина Крокер только что была представлена в Букингемском дворце королеве Марии, даме из знатного шотландского рода. Струнный квартет заиграл, когда она поднималась по лестнице в своем белом платье с тремя белыми перьями, только что получив титул леди Эдвины Крокер в благодарность за огромные пожертвования Эдварда Англии в военное время.

Америка давала возможность человеку подняться над своим общественным классом, и Эдвина, выходец из семьи тирлдов, рабов в сущности, стояла рядом с королевой на приеме в ее честь. Улыбаясь и встречая гостей, Эдвина задавалась вопросом: что бы подумали все мужчины, женщины и дети из ее бедного рода, если бы видели ее сейчас? Могли они о таком помыслить? Конечно, они шли на огромные жертвы ради них обоих —

Эдварда и Эдвины, и все же, все же… «О, какой чудесный день».

Хотя Эдвина Крокер жила на северном побережье Шотландии, а брат ее Эдвард Крокер – в Алабаме, каждый год они проводили три месяца в Лондоне, в чудном доме, купленном Эдвардом. Эдвина любила город, а Эдвард любил баловать сестрицу и угождал ей во всем, выполняя любые прихоти.

Эдвард был страшно застенчивый домосед и, будучи в Лондоне, выходил только в редких случаях, по обыкновению связанных с бизнесом, сестра же была его полной противоположностью. Эдвину, известную своими шикарными нарядами и остроумием, вечно кружило в вихре светской жизни. Приглашение на ее воскресный салон было предметом вожделения и зависти всего Лондона. Ноэль Кауард, Гертруда Лоренс и Би Лили ходили у нее в друзьях. Отсутствие броской красоты она компенсировала ярким умом, и мужчины считали ее неотразимой. Она обожала пофлиртовать, а ее бесчисленные любовные связи, и некоторые из них с господами весьма могущественными, с удовольствием перемалывались языками лондонцев, но, как и ее брат, семью она так и не завела. На все вопросы она отмахивалась со смехом: «Я все жду, что встречу человека, добротой и терпением равного моему братцу, но, увы, пока в ожидании». Это совсем не приводило в восторг рать полных надежд поклонников, жаждущих влиться в семью Крокер. Ходили слухи, что состояние ее брата насчитывает миллионы, и некоторые раздраженные ухажеры начали поговаривать, что братец, мол, запретил Эдвине выходить замуж. А иные даже подозревали, что братец из недоверия не желал оставлять ее в Лондоне одну, без надзирателя, поскольку, когда он уезжал из Лондона, Эдвина уезжала с ним.

Отец их якобы был жесток, но теперь, похоже, брат ни перед чем не остановится, чтобы защитить свое состояние, даже отказал сестре в радостях замужества и материнства. По обе стороны Атлантики эта пара вызывала любопытство. Когда несколько бирмингемских друзей Эдварда, находящихся в поисках достойной пары, появились в Лондоне по делам и попросили представить их Эдвине, Эдвард вежливо, но твердо отклонил просьбу. Но, как ни пекся брат об Эдвине, это не мешало ей веселиться с приглянувшимися лондонцами. Однажды она сказала подруге по поводу своих многочисленных романов: «Я понимаю, что напрашиваюсь на скандал, но приходится заготавливать сено, когда светит солнце. Эти три восхитительных месяца в Лондоне – все, чем я располагаю, остальную часть года я живу монашкой».

Хотя Эдвине явно нравилось мужское общество, она яростно выступала в защиту прав женщин. На приеме в честь Джорджа Бернарда Шоу она язвительно спросила великого ирландского драматурга: «Правда ли, что в вашей восхитительной пьесе «Пигмалион» вы задаете вопрос, почему женщины не могут быть больше похожи на мужчин?» «Да, – ответил он, – правда». – «Но, дорогой мистер Шоу, встречный вопрос к вам – почему мужчины не могут быть больше похожи на женщин?» Великий писатель засмеялся и был вынужден вежливо согласиться. Будь положение Эдвины не столь высоко, а отношения с сильными мира сего не столь близки, подобные смелые выступления общество наверняка встретило бы куда менее терпимо.

Пока Эдвард и Эдвина жили под защитой своего домашнего мирка, их шотландская нянька Летти Росс рассказывала им невыдуманные истории из собственного детства о том, как обращаются с женщинами бедных сословий. А позже Эдвина и сама это наблюдала, посещая общежития для рабочих и многоквартирные жилые дома. Благодаря ее огромному влиянию на брата у Эдварда тоже открылись глаза, а душа у него была доброй и отзывчивой.

В Америке бирмингемский банкир Эдварда заметил, что тот жертвует тысячи долларов на разные женские нужды; чего стоил один только чек на пятьдесят тысяч, отправленный в Нью–Йорк Маргарет Сангер, отъявленной суфражистке, ратовавшей за контроль над рождаемостью. Банкир поделился своими соображениями с партнером: «Имени, правда, наверняка не скажу, но в ухе у него явно сидит какая–то баба и диктует, что делать».

Так оно и было. Чего банкир не знал, так это того, что у обоих – и брата, и равным образом у сестры – имелся весьма личный интерес к безопасному и эффективному контролю над рождаемостью.

Date: 2015-08-24; view: 329; Нарушение авторских прав