Глава 13. В два часа ночи, когда измученные люди забылись тревожным сном, Уэбб закончил седлать лошадей

В два часа ночи, когда измученные люди забылись тревожным сном, Уэбб закончил седлать лошадей. Грант Кимброу нес ночную вахту, а Циммерман бродил по лагерю. Действуя беззвучно, Уэбб наполнил четыре фляги водой и ремнями привязал их к седлу. Себе он выбрал бурого коня Кейтса, оценив его крепкие мускулы, не подозревая, что он хитер, как миссурийский мул, и дьявольски норовист. Закончив, Уэбб бесшумно подошел к Кимброу.

— Ну, что там?

— Лучше не бывает: тишина как в могиле.

Уэбб поежился.

— Тогда все готово.

На мгновение Кимброу заколебался, почему‑то не желая оставлять пост. В нем проснулся долг солдата: часовой не имел права покидать своего места, отвечая за жизнь других. Но здесь не армия, и ночь не предвещает беды.

— Где Циммерман?

— Рядом. Только что мелькнул.

— Хорошо, — Кимброу собрался с мыслями. — Я разбужу мисс Файр.

Уэбб заколебался, его не привлекала подобная компания. Обуза, ответственность — все его нутро восставало против присутствия женщины.

— Да зачем она нужна? Послушайте, полковник…

— Она едет, — отрезал Кимброу. — Спускайтесь.

Уэбб выругался про себя. Вот вам и боевой офицер. Бабник, дохлятина!

Циммерман был готов — оставалось провернуть лишь одно маленькое дельце. Он намеревался завладеть седельными вьюками Большой Мэри и сейчас обдумывал, как это сделать. Громила видел в ту ночь, как толстуха прятала вьюки, и запомнил место тайника. Более того — он не сомневался, что знает, откуда взялось золото. В последнее время Циммерман и сам подумывал о самом легком способе разбогатеть. От одного заключенного тюряги в Юма он узнал о золоте, добытом на прииске Квитовак. Эта информация была предложена в обмен на возможность побега, который и был организован. Но Циммерман, узнав где находится золото, хладнокровно застрелил бродягу на последнем этапе побега. Прииск был неподалеку от южной границы, там вкалывало не более полудюжины поденщиков под присмотром одного американца. Эту шарагу можно было запросто взять в оборот вдвоем или даже в одиночку, так что Циммерман был уверен, что во вьюках спрятано золото прииска Квитовак.

Грант Кимброу нежно склонился над спящей Дженнифер и коснулся ее плеча.

— Джен! Просыпайся, Джен! Мы уходим.

Она села, недоуменно оглядывая спящий лагерь.

— Что? Куда? С Кейтсом?

— При чем тут Кейтс? — удивился Кимброу.

Чуткая Дженнифер уловила обрывки разговоров о планируемом набеге на индейцев, и теперь не могла понять, о чем речь.

— Кейтс ничего не сделает! Вставай, мы уезжаем в Юма!

— Грант! Я не понимаю… Мы что, бежим? Дезертируем? — Она приумолкла, пытаясь понять, — Грант, почему ты не на посту?

— Хватит спорить! — его терпение иссякло. — Пусть Кейтс командует этим сбродом, если охота! А я не позволю! Нас ту всех перебьют! Поторапливайся, твоя лошадь оседлана.

Она вылезла из‑под одеяла и встала во весь рост. На секунду пронеслась мысль о городе — домах, удобствах, людях, безопасности. Затем прозвучал ответ, неожиданный даже для нее самой:

— Я не еду, Грант. Я остаюсь.

Он похолодел от бешенства. Ну что за блажь!

— Джен, — начал он терпеливо, — ты не понимаешь. Здесь — капкан, и Кейтс давно это знает. Шансов вывести людей у него нет. Но не все же такие тупицы, чтобы молча тут дожидаться… Мы уйдем и через несколько часов будем в Юма

Она заколебалась. Весь лагерь спал, Кейтс, может, и бродил поблизости, но его не было видно. Так просто — бросок через пустыню — и свобода: а там Юма, свадьба, долгожданная городская жизнь среди изящно одетой публики, светские приемы, пятичасовой чай, развлечения, болтовня… Все, с чем она мечтала. А эти люди — что они для нее? А Кейтс — ковбой, перекати‑поле, или, что еще хуже, человек вроде ее отца. Остальные вообще ничего для нее не значили, таких она ежедневно толпами встречала на улицах.

— Поторапливайся, Дженнифер, — повторял Грант, — все уже заждались. С нами Уэбб и Циммерман.

Она шагнула и остановилась.

— Поезжай. Я остаюсь.

Он вышел из себя.

— Джен, не глупи! Зачем оставаться? На что они тебе сдались? В конце концов без нас у них останется больше воды и пищи!

— Я остаюсь. Кто‑то обязан сторожить, пока они не проснутся. А ты поезжай.

— Без тебя?!

— Без меня.

— Но мы же помолвлены! Мы поженимся! До Юма всего несколько миль!

— Очень жаль. Уходи. Если доберешься до Юма, пошли помощь. А о нас поговорим при следующей встрече.

Кимброу остолбенело смотрел на нее, закипя от ярости. Без нее ничего не будет… опять игорные дома, карточные столы. Все, что он успел возненавидеть. Кажется, она просила послать помощь? Да, он вернется с подмогой и спасет их…

— Джен, — он предпринял последнюю попытку. — Нет времени на разговоры. Поедем, и я приведу солдат, а ты будешь в безопасности.

— Я остаюсь, — последовал ответ. — и уйду со всеми вместе.

В тридцати ярдах от лагеря Циммерман обнаружил расщелину, вполне подходящую для тайника. Он запустил туда руку и вскоре нащупал холодную кожу вьюков. Потянул за край — и сердце заколотилось — тяжеленный, однако, груз. Это, видать, специально пошитые мешки — гораздо больше обычных. Громила, пыхтя, выволок их, но не успел сделать и нескольких шагов, как услышал двойной щелчок взведенных курков дробовика.

— Бросай тюки, Циммерман, — свистящим шепотом приказала Большая Мэри. — Иначе я тебя сотру в порошок.

Громила застыл в растерянности. В том, что она прикончит из‑за золота его и любого на его месте, он не сомневался.

— Послушайте, — он сделал слабую попытку договориться, — Может, нам попробовать…

— А ну брось!

Грант и Дженнифер повернулись в сторону говорящих, из кустарника прислушивался Уэбб. Позади них, невидимый в темноте, наблюдал за сценой Логан Кейтс.

Винтовка Циммермана, к его величайшей досаде, была пристегнута к поясной пряжке, а револьвер — детская игрушка перед дробовиком толстухи.

— Отдашь половину — возьму тебя с собой, — нехотя выдавил громила.

— Она никуда не поедет, равно как и вы, — раздался в темноте голос Кейтса.

Как только эта реплика донеслась до ушей Уэбба, он тут же сориентировался. Пусть придурки подавятся, а он, Уэбб, не намерен упускать свой шанс из‑за какой‑то девки и глупой алчности. Он будет спасать свою жизнь. Вскочив на бурого коня, он вонзил шпоры, и тот, буквально взлетев над камнями, растворился в темноте. Между тем все уже были на ногах и недоуменно слушали удалявшийся стук копыт.

— Далеко не уедет, — констатировал Кейтс. — Он взял моего коня.

— А какая разница? — изумился Бопре.

— Слишком норовист. Не выносит, когда на него внезапно вскакивают. Сейчас беглец узнает, почем фунт лиха.

Сердце Уэбба колотилось от быстрой езды и восторга перед собственной сообразительностью. Он сбежал! Свободен! Лошадь вдруг остановилась, почувствовав чужого седока, потопталась на месте и встала на дыбы. От неожиданности всадник вывалился из седла, едва не попав под копыта. Бурый вихрем умчался во тьму. Разозленный Уэбб вскочил и начал звать коня, но поперхнулся. Только сейчас он осознал весь ужас положения. Ни коня, ни воды, один револьвер, кругом индейцы…

Очнувшись от столбняка, он попытался найти выход. Мысль о возвращении была отклонена — ведь где‑то должна быть вода, живут же в пустыне апачи. Он побрел на северо‑запад. Легкий шорох заставил его остановиться и прислушаться. Вроде тихо. Уэбб снова тронулся, но шум повторился. Он ускорил шаг, затем вдруг бросился бежать. В душу проник ужас, он уже не разбирал дороги. Что‑то попало под ноги, Уэбб споткнулся, но тут же вскочил, не глядя на расцарапанные в кровь руки, и рванул еще быстрее. Влетев со всего размаху в колючие заросли чоллы, он продирался сквозь них, не замедляя скорости.

На рассвете, ослабевший и расцарапанный, беглец выбрался в пустыню, направляясь к тускневшим вдалеке скалам. Час изнуряющей ходьбы не приблизил его к цели. Приостановившись, он принялся вытаскивать зубами впившиеся в руки колючки. Одна, другая, — вдруг сбоку мелькнула какая‑то тень. Что‑то двигалось вокруг. Медленно подымая глаза, Уэбб с колючкой в зубах посмотрел перед собой, затем вправо и влево. Он стоял в кольце индейцев. Больше бежать было некуда.

В полдень лагерь услышал душераздирающий вопль. Побелевший Кимброу вскочил на ноги.

— Что это?

Затянувшееся молчание нарушил Кейтс:

— Уэбб… Ему здесь не нравилось.

В полдень послышалось цоканье копыт — это вернулся бурый конь, по бокам болтались пустые стремена. К нему подбежал Кейтс, похлопал и повел к воде, ласково разговаривая со своим другом. Затем он расседлал коня, привязал к дереву и сам стал собирать мескитовые бобы, до которых не дотягивалась лошадиная морда. Пронзительные вопли Уэбба за последний час сделались слабее. Боевой дух защитников был совершенно сломлен. Наконец Циммерман с посеревшим и потным лицом подошел к Кейтсу.

— Да что же они с ним делают? Он верещит как животное!

— Сейчас он и есть животное. Раненое животное в мучительной агонии. Он уже давно забыл, что был человеком. Не знаю, что они с ним делают. Медленно снимают кожу живьем или вставляют подожженные колючки чоллы в живот. У апачей на этот счет богатое воображение.

Циммерман вытер пот с лица.

— Кейтс, у нас есть хоть слабая надежда?

— Мы живы, не так ли? Значит, есть.

Планируемый набег на индейцев сорвался, хотя Кейтс не оставил этой затеи, не сомневаясь в ее действенности. Только мужчин у них стало еще меньше. Тейлор вдруг заинтересовался вьюками:

— Что в них такое?

— Не твое дело! — огрызнулась Большая Мэри.

Циммерман уселся, скрестив ноги.

— Я скажу, что в них. Золото! Тысяч на шестьдесят‑семьдесят. Краденое золото.

— Краденое?

— А как же. Небось из приисков в Квитоваке. Все эти байки насчет Тусона — полная туфта. Похоже, они с дружком побывали в Квитоваке и порешили там старика Адама.

— Мэм, вы обязаны вернуть это золото мне. Я представитель закона, — отчеканил Тейлор.

Большая Мэри выглядела ужасающе — все лицо покрыто пылью и потом, грязнущая измятая одежда, один чулок съехал, зато в руках у нее блестел начищенный дробовик с взведенными курками. Толстуха прицелилась в Тейлора.

— Давай, голубчик! Тебе нужно — так подойди и возьми!

Тейлор облизал пересохшие губы, но не тронулся с места, не в силах отвести глаза от мешков.

— Сейчас не надо ее трогать, подождите, начальник. Потерпеть надо. Кое‑кто выберется из этой переделки богатеем, — издевался Циммерман.

— Все, хватит! — оборвал Кейтс. — Без ваших распрей хватает неприятностей. Циммерман, еще раз начнете про это — и отправитесь вслед за Уэббом.

Сжимая в руках свое грозное оружие, Большая Мэри смотрела на всех вызывающе, готовая принять бой. Но Логан Кейтс уже забыл про нее. Судя по всему, апачи, до смерти замучив Уэбба, вскоре атакуют лагерь. Бледный как смерть, постаревший Шихан пробормотал:

— Видите, Логан… Как ужасно, что Уэбб вам не подчинился. Все оттого, что в армию идет всякий сброд. Вот и Циммерман… Он что‑то натворил на Востоке, теперь скрывается от правосудия.

Подошел Тейлор.

— Кейтс, прикажите этой женщине вернуть золото мне, официальному представителю власти.

— Тейлор, — лицо Кейтса посуровело, — вы всего лишь бывший член бывшего отряда шерифа. Здесь нет официальных представителей, здесь просто люди, борющиеся за свою жизнь. Меня не волнует, откуда у нее золото и что она намерена с ним сделать. Моя забота — вывести вас всех отсюда живыми.

— Не с тем связались, — злобно отпарировал Тейлор. — Когда выберемся, я разузнаю насчет вашего прошлого где следует.

— Да заткнитесь наконец! — возмутился Кейтс. — Вернитесь на место и проверьте свою винтовку, да подумайте получше, как избежать участи Уэбба.

Date: 2015-08-24; view: 273; Нарушение авторских прав