Сольвейг с хутора Миклабайр

(Jón Árnason, 1956–1961, I)

Одна девушка — её звали Сольвейг — служила у преподобного Одда Гисласона на хуторе Миклабайр. Пастор к тому времени ещё не успел жениться вторично, а может, недавно овдовел, — это неизвестно, известно лишь то, что девушка влюбилась в него и очень хотела стать его женой, а он ей отказал. От этого девушка повредилась рассудком и всё время выискивала возможность порешить себя. По ночам рядом с ней спала женщина по имени Гвюдлёйг Бьёрнсдоттир, сестра преподобного Снорри с горы Хусафетль[45]; она следила, чтобы та не наложила на себя руки, а днём за ней присматривали все домочадцы. Но однажды вечером в сумерках Сольвейг удалось улизнуть из дому и забраться в разрушенный сарай на туне. У священника был работник по имени Торстейнн. Он был расторопным и бесшабашным. Он заметил, как Сольвейг выбежала из дому, и направился следом за ней. Но она опередила его и, когда он вошёл в сарай, уже успела перерезать себе горло. Говорят, едва Торстейнн увидел, как из её горла потоком хлещет кровь, у него вырвались слова: «Вот дьявол её и прибрал». Эти слова Сольвейг оставила без внимания, но зато, насколько он понял, попросила его передать пастору, чтобы тот похоронил её на кладбище. После этого она истекла кровью и умерла. Дома Торстейнн рассказал, что произошло, и передал пастору её просьбу. Пастор испросил разрешения на это у своего начальства, но ему не позволили хоронить самоубийцу на кладбище. Пока это длилось, гроб с телом Сольвейг стоял в доме. А в ночь после того, как пастор получил отказ, ему приснилось, что Сольвейг подошла к нему и сказала: «Если ты не хочешь дать мне покой в освящённой земле, то и самому тебе там не лежать!» И она умчалась прочь, а её лицо было искажено от ярости. После этого тело Сольвейг зарыли за кладбищенской оградой, без отпевания. А через некоторое время она принялась преследовать преподобного Одда, когда он один ехал, например, служить мессу на хутор Сильврунарстадир или куда-нибудь ещё. Эта весть разнеслась по всей округе, и каждый вменял себе в обязанность провожать его до дому, особенно если время было позднее или у него не оказывалось своих спутников. Однажды преподобный Одд поехал на мессу в Сильврунарстадир — или, по другим рассказам, в Видиветлир — и не возвращался допоздна. Домочадцы не беспокоились о нём: они знали, что, если пастор задержится до ночи, его всегда кто-нибудь проводит. Так было и в тот раз: пастора проводили до самого туна в Миклабайре. Обычно провожатый не оставлял его, пока их не встречали домочадцы. А в тот раз пастор сказал, что не надо сопровождать его дальше, он сам благополучно дойдёт до дому, — и провожатый оставил его, как потом рассказывал сам. Под вечер, пока ещё никто не лёг спать, жители Миклабайра услышали, что кто-то постучался в двери, но, так как стук показался им необычным, они не пошли открывать.[46]Потом они услышали, как кто-то очень быстро вошёл в бадстову, но не успел вошедший сказать «Бог в помощь!», как его оттащили назад, словно кто-то схватил его сзади за плечи или за ноги. К тому же людям послышался какой-то шум. Когда наконец все вышли во двор, то увидели, что конь пастора стоит там, а хлыст и рукавицы заткнуты под седло. Тогда все сильно обеспокоились, потому что поняли, что пастор приехал домой, а сейчас вдруг исчез. Они пустились на поиски, расспрашивали о нём на всех хуторах, куда он мог заехать, и узнали, что под вечер пастора проводили до двора, а дальше он сам отказался от сопровождения. Тогда все люди собрались и разыскивали его много дней подряд. Но всё напрасно. Поиски прекратили, и большинство посчитало, что Сольвейг исполнила свою угрозу и устроила так, чтобы ему не привелось лежать на кладбище, скорее всего, она утащила его с собой в свою могилу, однако там не искали. Все отчаялись, но Торстейнн, работник пастора, решил не сдаваться до тех пор, пока не выяснит, что же стало с хозяином. Этот Торстейнн спал как раз напротив той женщины, которая прежде спала рядом с Сольвейг, а эта женщина была умной, а кроме того, она была духовидица. И вот однажды вечером Торстейнн собирает одежду и другие вещи, оставшиеся после пастора, кладёт их себе под голову, чтобы посмотреть, приснится ли ему пастор, и при этом просит Гвюдлёйг саму не спать, а его не будить, даже если он будет метаться во сне, но внимательно следить, что произойдёт. При этом он не погасил у себя свечу. Оба легли в свои постели. Гвюдлёйг заметила, что Торстейнн полночи никак не мог заснуть, но потом сон одолел его. И тут она видит, что к нему вскоре пришла Сольвейг и в руке она что-то держала, — Гвюдлёйг толком не разглядела, что именно. Она вошла в комнату, приблизилась к кровати Торстейнна, склонилась над ним, и тут Гвюдлёйг видит, что она нацеливается Торстейнну на шею, будто хочет перерезать ему горло. Тогда Торстейнн забился и заметался во сне. Гвюдлёйг решила положить этому конец, подошла к кровати Торстейнна и разбудила его. Призрак Сольвейг не смог вынести её взгляда и отступил. Тут Гвюдлёйг видит: на шее у Торстейнна, в том месте, куда метила Сольвейг, красный след. Потом она спрашивает Торстейнна, что ему приснилось. Он ответил, что Сольвейг пришла к нему и сказала, что он зря старается: ему, мол, никогда не узнать, что стало с преподобным Оддом. При этом она схватила его и собиралась перерезать ему горло большим резаком, и, даже проснувшись, он всё чувствует боль. После этого Торстейнн оставил свои намерения узнать, куда исчез пастор. Больше Сольвейг не приходила. Но преподобный Гисли, который потом был священником в Рейнистадире (1829–1851), сын преподобного Одда, рассказывал, будто в первую ночь, когда он спал со своей женой, Сольвейг нападала на него и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы отбиться от неё, а ведь он был человеком недюжинной силы, как и его отец. Других рассказов о Сольвейг нет.

«Померк былой румянец…»

(Jón Árnason, 1956–1961, I)

Однажды возле пасторской усадьбы зарывали покойника, и могилу копали работники пастора. У пастора была одна служанка, молодая и не робкого десятка. Она пришла на кладбище, когда вырыли уже глубокую яму. Когда она приблизилась к могильщикам, они достали одну кость. Это была бедренная кость огромного размера. Девушка увидела эту кость, ощупала её и говорит: «Наверное, с ним приятно было целоваться, пока он был жив!» После этого она положила кость на землю и ушла. День идёт своим чередом, вечереет, становится совсем темно, и зажигают свет. Тут пастор хватился одной книги, которую забыл на алтаре в церкви. И он просит эту самую девушку сходить за книгой, так как все знали, что она совсем не боялась темноты. Девушка согласилась, входит в церковь, берёт с алтаря книгу и идёт обратно к выходу. Уже у самого выхода из церкви она видит: на угловой скамье с северной стороны сидит огромный мужик с большой бородой, обращается к ней и произносит такие стихи:

Померк былой румянец.

Погибший — пред тобою.

Любуйся, любопытная:

Ледян мой лик и бледен.

Покровы Хильд[47]на храбром

Пробиты в давней битве.

Ланиты землёй покрыты…

Лобзай же, коль дерзаешь!

Девушка и бровью не повела, подошла к нему и поцеловала. После этого она отправилась с книгой восвояси и добралась до дому без приключений. По другим рассказам, девушка не осмелилась поцеловать мужика; когда он обратился к ней, её охватил смертельный ужас, она выбежала из церкви, повредилась в уме и так и не оправилась от этого до конца жизни. Но все сходятся на том, что бедренная кость принадлежала какому-то древнему богатырю: он встал из могилы, явился ей на скамье в углу и сказал этот стих.

Date: 2015-08-24; view: 258; Нарушение авторских прав