Просьба

Так уж печалиться надо ли, надо ли?

Так и накличешь беду!

Гулкие яблоки падали, падали

В необозримом саду.

Это, мой друг, настроенье осеннее

Душу уже бередит.

Очень хотелось бы знать, тем не менее,

Что там ещё впереди.

В сквере цветущем, на улице, в парке ли

Птичий звенит разнобой.

Может быть, те, что давно уже каркали,

Нас напугали с тобой?

Может быть, это у них репетиция

Странной какой‑то игры…

Сделайте что‑нибудь с этими птицами,

Ты хоть их всех разгони!

* * *

Читаю Левитанского,

Юрия Давыдовича.

Мужика спартанского,

Которому не завидовали.

Изредка, по настроению,

Книжки его перечитываю,

Давние дни, военные,

Чувства ненарочитые.

А потом гражданские,

Тоже биографические,

То ли опять спартанские,

То ли катастрофические.

За кадром дела домашние,

Грустные несостыкованности,

Завтрашние и вчерашние,

Вплоть до сердечной скованности.

А в стихах – радость предновогодняя,

Роскошь нарядов ситцевая,

Для жизни всей нашей годная…

Это и перечитываю.

* * *

Понимаю, разумею,

Глажу острые углы.

Я терпеть уже умею,

Как немногие могли.

И по рангу, и по чину

Этот навык мне уже.

Опыт – стойкости причина

На последнем рубеже.

Там сверну, тут мост налажу,

Даже гору обойду,

Сам с собой пока что лажу,

Долгих споров не веду.

Защищаюсь как умею.

И терплю, терплю, терплю,

Потому что разумею,

Потому что жизнь люблю.

* * *

Не успеешь выйти – лезущие в двери,

Не успеешь ложку донести до рта…

Не прошу участья, никому не верю,

Не боюсь – тут прочерк, жирная черта.

* * *

Неистребимо дьявольское семя,

Его поля надолго взрыхлены.

А наши, позаброшенные всеми,

Житейским мусором давно захламлены.

Когда проснётся сеятель Всевышний,

Уже созреет буйный урожай…

Клочок земли – твой огород давнишний.

Рыхли его. Рыхли и орошай.

* * *

Он может всё. Однако же не хочет.

А мы хотим. Возможности не те.

Он наверху сверкает и грохочет.

А мы молчим. Внизу и в темноте.