Соответственно, существовало три градации в неустойчивом переходном мире становления раннего человечества, Homo pre-sapiens. 3 page

Прошлое человечества нуждается лишь в объяснении, но ни в коем случае оно не может заслуживать ни оправдания, ни тем более - возвеличивания. Но столь же неуместен и беспристрастный подход, наиболее естественно - содрогание! Прославление же героизма убийц - это не что иное, как культивирование "зла" и его зеркальной разновидности: "ненависти против зла" (что, в принципе, одно и то же), ибо смелость, героизм, самопожертвование во имя "спущенных сверху" маловразумительных идеалов и смутных целей, к тому же оказавшихся в истории человечества на 99,9 % ложными, лживыми и преступными, - все это видится неприкрытой провокацией перманентного, поочередно "справедливого", насилия. Это же явное безумие: швырять из вырытых ям гранаты-лимонки в других людей, какими бы лозунгами при этом ни руководствоваться! Понятно, что такая позиция выглядит ныне совершенно несвоевременной, ибо практически невозможно будет ни в настоящее время, ни ближайшим поколениям отрешиться от таких представлений, как патриотизм, героическая история предков, - выстрадавших "региональное" Будущее. Но все же когда-нибудь придется и отдать дань прошлому - молча и скорбно преклонившись перед ним, но и начать новую жизнь - такую, чтобы перед потомками уже не могли вставать подобные неразрешимые нравственные антиномии.

В настоящее время самым престижным и относительно безопасным местом отправления насилия является бесконтрольная власть. Процесс оттеснения предельно жестоких и откровенно безрассудных хищных гоминид от власти и контроль за действиями власть имущих в свое время был начат на Западе.

Вернее, от власти были отстранены почти все суперанималы (ушедшие в мир т.наз. организованной преступности), и их сменили расчетливые и коварные суггесторы. А к незначительным постам получает доступ и диффузный вид, - те его представители, которые удачно вписываются в канву интересов верховных правителей (в основном от них требуется послушность, нерассуждающая готовность к исполнению любых приказов).

Взаимоистребление хищных гоминид переместилось здесь на поверхность общества. Гангстерам, насильникам всех "родов войск", проходимцам всех мастей предоставлено обширное поле деятельности, но точно так же может быть обилен и "урожай". Все эти максималисты человеконенавистничества, нравственные монстры сосуществуют с обществом, и хотя подобное соседство болезненно для социального организма, но тем труднее оказать на него кардинальное воздействие.

В тоталитарных же обществах все наоборот. Хищные гоминиды не имеют возможности безнаказанного совершения насилия нигде, кроме как находясь в коридорах власти. И они с неотвратимостью продвижения чудовищ там и оказываются. Если, конечно, - не в тюрьме; но, к сожалению, как и всякий счастливый исход событий, подобное случается реже. Пробравшись к власти, хищные гоминиды проводят политику, которая изнутри корежит сознание людей и всего общества, хотя внешне все может быть прикрыто косметикой псевдореформ и социальные витрины украшены муляжами благоденствия. При такой зависимости большинства населения от принудительных мер и произвола авторитарных бесконтрольных властей у людей порождаются такие психологические свойства, как пассивность, озлобленность, неуважение к человеческому достоинству и т.п. "духовные богатства".

Собственно, такой размах преступности на Западе означает лишь то, что большинству "оппозиционных" хищных гоминид нашлось занятие "по душе" вне структур государственной власти, и их по мере сипи возможностей отлавливают. Но естественно, что они все же никогда не оставляют своих попыток пробраться к рычагам власти на любом возможном уровне. Это даже можно считать программой-максимум, сверхзадачей преступного мира (как бы "дело реставрации власти суперанималов"). Достаточно вспомнить все те многочисленные случаи захвата власти уголовниками-диктаторами, озверелыми хунтами, не говоря уже о всепроникающей коррупции, доходящей до "сиамско-близнецового" сращивания государственных структур с мафиозными, и делающей жизнь "свободного мира" (а теперь, и в еще более неприкрытой форме, уже и жизнь нашего "реформируемого" несчастного экспериментального общества) похожей на некий муравейник - полностью, насквозь пронизанный преступными, корыстными ходами.

Так что никогда нельзя обольщаться на счет тех, кто стоит у власти. Даже в самом "лучшем случае" там могут находиться лишь более ловкие и искусные "делатели хорошей мины". И несомненно одно: во всех этих "лабиринтах власти" всегда снует редкая сволочь - исключительно свободная от каких-либо моральных устоев, но "зато" необычайно жестокая, публика. Это всегда может быть чревато самыми страшными последствиями, ибо среди этой "административно-командной своры" действительно немало таких субъектов, которые были бы и впрямь не прочь полюбоваться гибелью человечества ("малый" прецедент подобного представления был уже некогда создан Нероном, в "драматургических целях" устроившим пожар Рима). Внутренний мир любого представителя этого мрачного хищно-гоминидного контингента откровенно чудовищен. И поэтому авторитарность, "волю к власти" (как и саму власть) необходимо рассматривать как бич номер один для человечества!

ДИФФУЗНЫЙ ВИД: ЧЕЛОВЕК РАЗУМНЫЙ

Простота хуже воровства.
(Русская пословица)

Смотрите на этого человека:
свободный, он бежит в ярмо!
(Дхаммапада: 344)

Основным отличительным признаком диффузного вида является внушаемость, или в осовремененном расхожем звучании - конформность. К диффузному виду относится и т.наз. "нонконформист" (упрямец), "самостоятельность мышления" которого является все той же конформной установкой, но только более ранней, и потому более сильной, доминантной, и проявляющейся в нежелании переменить однажды усвоенную точку зрения в том или ином вопросе, даже и несущественном. Вот эта-то внушаемость, легкая поддаваемость суггестии, будучи фундаментом рассудочного поведения, дает возможность провести корректную границу между человечностью и антропоморфным зверством, и попытаться уточнить и само это весьма расплывчатое понятие "человек".

Понятие какой-либо нормы в применении к человеку и его поведению слишком неустойчиво. Это сейчас асоциальная психология подразделяется на криминалистическую и патологическую дисциплины из необъятного спектра всевозможных направлений психологических исследований. В прошлом же преступники и умалишенные не подразделялись и содержались вместе, т.к. сводились к общему знаменателю: ненормальному поведению, то есть нарушению принятых в обществе норм. Это, ухваченное некогда, непосредственное сходство, как и выработанное на его основе общественное мнение, оказываются на поверку не такими уж и наивными. Действительно, психические расстройства, более чем кому-либо, присущи именно хищным гоминидам, но в еще большей степени - межвидовым гибридам. Недаром эту очень удобную для расправы с оппозицией практику стихийно возрождали, "брали на вооружение" и в наше уже время власть предержащие многих стран (грешило этим далеко не только советское руководство) в форме отправки на "лечение" в психиатрические заведения инакомыслящих, несогласных с существующим режимом - т.наз. диссидентов, в большинстве своем тоже являющихся хищными или межвидовыми гибридами.

Что же такое "ненормальное поведение"? Это - невозможность корректировки извне действий индивидов. Следовательно, ненормальное поведение - это невнушаемость! И это определение, введенное Б.Ф.Поршневым, справедливо для любой эпохи, для любого общества. "Что именно внушается, какие нормы поведения, речи, мышления - все это исторически изменчиво" [1].

Невнушаемость может проявляться либо как невменяемость сверхактивного маньяка, либо как недоступность кататоника. Эти два полюса характеризуются непроницаемостью для антропических сигналов, т.е. для средств вербально-смыслового воздействия. Неукротимость, упрямство предельной степени - с одной стороны, и недоступность, пассивность - с другой. Таким образом, нормальный человек должен подвергаться суггестии, он идет на контакт, находясь в относительно узком диапазоне между двумя этими крайностями - полюсами невнушаемости. Вот эта-то полоса в спектре невнушаемости, неконтактности и характеризует "человека разумного разумного..." ("homo sapiens sapiens" - по самой новейшей научной таксономии).

И поэтому ответ на вопрос о том, можно ли считать человеком невменяемого фанатика, непререкаемого властителя, непреклонного неустрашимого вождя или полководца и т.п. "несгибаемых" авторитариев, однозначен: НЕТ! Ибо это не что иное, как проявление поведения именно нечеловеческого! Либо это психопатия, болезнь мозга, и она тогда поддается медикаментозной корректировке (за исключением явных клинических случаев, обусловленных экзогенными факторами: опухоли, травмы), либо это - видовое поведение палеоантропов и суггесторов, и ничто уже не изменит их установку.

Нормальное для палеоантропов (неотроглодитов) поведение, базирующееся на смертоносной агрессивности, с человеческой точки зрения действительно предстает как несомненное поведение животного, но только обладающего способностью к рассудочной активности. Или, более точно, как уже говорилось, это - сверхживотное (суперанимал). Для них, кстати, существует и хлесткое народное определение: НЕЛЮДИ, - уже предельно точное, ибо несет в себе и обязательный оценочно-негативный моральный смысл: это существо страшнее любого животного, это чудовище из чудовищ! Поведение же суггесторов, способных изображать как поведение людей ("затаиваться", маскироваться), так и имитировать повадки палеоантропов-суперанималов ("нападать", раскрываться), необходимо определить, как оборотневое, или псевдочеловеческое. И эта жуткая "позиция оборотня" занимается ими подсознательно, для них она естественна, не требует никакого научения и потому так успешна. "Врожденный артистизм", "патологическая лживость" - вот лишь некоторые ее признаки.

Видовое поведение медикаментозно не корректируется, возможно лишь полное подавление всех внешних признаков хищной активности, да и то - при помощи лошадиных доз депрессантов, "обездвиживателей". Другими словами, даже современные психотропные средства - транквилизаторы, нейролептики и т.п. - не смогли бы оказать существенного воздействия на поведение одиозных исторических фигур, были бы бессильны в изменении их поведения, как не затрагивающие их этических установок. Так что с человеческой (!) точки зрения все эти расторможенные Александры и Петры Великие, разгениальные эти Наполеоны, как и бесноватые дуче=фюреры-Гитлеры, заслуживают - сообразуясь с нравами тех эпох, в которых орудовали вышеозначенные чудовища - содержания в клетке, в яме на цепи, в тюрьме замка Иф, да в мюнхенской психиатрической клинике, соответственно.

[ Прибавление. Нужно отметить, что попытки объявления кого-то из людей не-человеком в настоящее время общественным мнением пресекаются. Причем делается это предельно некорректно, скорее эмоциональным, нежели логическим способом. То есть декларируется, что подобные "негуманные" утверждения могут исходить лишь от индивидов, которые сами не могут даже претендовать на "высокое" звание человека. И таким образом, получается, что так или иначе, но "люди нечеловеческого формата" все-таки существуют! И это неуместное табуирование существует даже вопреки тому, что человеческое общежитие прямо-таки кишмя кишит чудовищными фактами и кровавыми последствиями жуткой деятельности всех этих монстров в человеческом обличье.

Так, и данную концепцию иные из читателей уже "окрестили", как "этический расизм", что вряд ли верно. Ибо расы, по определению, - это всего лишь подвиды, разновидности, между которыми еще не возникло т.наз. репродуктивной изоляции. В нашем же случае речь идет именно о видах. Кстати, в популяционной генетике есть очень схожее понятие: морфологически сходные, даже внешне неразличимые, виды-двойники, в течение долгого времени считавшиеся идентичными. И лишь специальное тестирование позволило выявить существенные различия между такими видами-двойниками. Есть все основания полагать, что и человеческие виды тоже станут вскоре надежно идентифицироваться, распознаваться: возможно, напр., средствами современной позитронной томографии коры головного мозга.] Таким образом, диффузный вид и является, собственно, "человеком разумным", хотя в точном смысле своей таксономии (а согласно ей, человек теперь аж "дважды разумный"!) его поведение таковым, т.е. действительно разумным, никогда не являлось и не является до сих пор. В силу своей предельно выраженной конформности, диффузные люди на протяжении всей человеческой истории всегда и везде пребывали в полном распоряжении хищных видов - сверхживотных и псевдолюдей.

И это безумное распоряжение "человеком разумным" было действительно полным буквально: диффузный вид у них шел в ход полностью - "с потрохами"! Это именно диффузный человек строил на своих костях каменные пирамиды и мраморные дворцы для хищных владык. Это именно его тело использовалось в качестве "пушечного мяса" в батальных забавах и ратных утехах хищных властителей.

Диффузный вид наиболее плодовит, это - его второе качество, которое "культивировалось" в нем наряду с внушаемостью. Кроме того, он мало подвержен влиянию таких причиндалов хищных видов, как "любовь" и "каноны красоты". "Стерпится - слюбится", "с лица воды не пить" - таково примерно сексуальное кредо диффузных людей. Всем этим объясняется повышенная, опять-таки "малоразумная", рождаемость в беднейших условиях, что стало основной - причиной демографического взрыва, который есть не что иное, как высвобождение диффузной и неоантропической составляющих человеческого семейства - собственно, именно людей - из смертельных тисков суперанималов и суггесторов. Ведь и войны, и репрессии, и эпидемии, и голод - все это следствия жутких общественных и жизненных условий, создающихся с трагической неизбежностью при господстве хищных гоминид, при претворении в жизнь (точнее, "в смерть") их "морали господ", тождественной полному аморализму.

Термин "диффузный" охватывает и дополняет понятие конформности - с внешней, поведенческой стороны. Если конформизм - это способность легко верить власть имущим лгунам и другим "авторитетам", то диффузность - это уже "претворение этой веры в жизнь": всегдашняя готовность (после небольшого раскачивания) маршировать в нужную хищным гоминидам сторону. Отсюда и необычайная адаптируемость этого вида практичес. Термин "диффузный" охватывает и дополняет понятие конформности - с внешней, поведенческой стороны. Если конформизм - это способность легко верить власть имущим лгунам и другим "авторитетам", то диффузность - это уже "претворение этой веры в жизнь": всегдашняя готовность (после небольшого раскачивания) маршировать в нужную хищным гоминидам сторону. Отсюда и необычайная адаптируемость этого вида практически к любым условиям - по большей части жутковатым; их способность проникать, "диффундировать" в любые социальные щели и приспосабливаться к ним, влачить существование в самых невероятных, предельно дискомфортных - и психологически и физиологически - социальных средах, безо всякого желания изменить их или вырваться оттуда.

Конечно же, это не может не иметь трагических сторон: при всяких "переходных процессах" или "периодах адаптации" люди в невероятных количествах гибнут, но. в итоге, оставшиеся в живых привыкают ко всему. Задним числом они иногда способны удивляться тому, как это они только могли так раньше жить, хотя их "улучшенное", новое положение опять-таки имеет свою, незамечаемую ими уже теперь, чудовищную составляющую. Хуля умершего тирана, они носятся, как с писаной торбой, со следующим, лишь потом спохватываясь, что и "так жить нельзя" тоже.

Они точно так же способны на хищное научение, как и на любое другое. Именно это смазывает общую видовую картину человечества: хищно ориентированные диффузные люди загораживают собой истинных хищников, подобно тому, как подзуживаемая толпа растворяет в себе "серых иерархов" - подстрекателей. В этом как раз и заключается то важное обстоятельство, что при открывшихся перед диффузными людьми честных позитивных путях, они непременно последовали бы и по ним.

Так что есть достаточно определенная уверенность в том, что по устранении хищной социальной среды диффузный человек точно так же пойдет и к нормальной человеческой жизни, хотя, возможно, и с большей долей сопротивления, чем, например, та, с которой он неосознанно противился тому, как его большевистской "дубиной загоняли в земной рай", который оказался, после более чем 70 лет проверки на соответствие с "материальнотехническим заданием", действительно построенным в проектируемом месте, т.е. на Земле, но только - адом! "Твердая рука" у безумной и безнравственной "головы" неизбежно покрывается кровью безвинных, никому не нужных, напрасных жертв.

[ Прибавление. Здесь кроется некий парадокс: на умное дело диффузных людей уговорить труднее, чем подбить на дурость, она им "ближе и роднее". Именно в этом обстоятельстве состоит горькая обоснованность "необходимости твердой руки" властей по отношению к "неразвитому, темному" народу, в противном случае он полностью "распоясывается" - понятно, "под руководством" оппозиционных неотроглодитов и суггесторов. Хотя, в принципе, требуется лишь время, чтобы дать людям возможность "перебеситься", а изолировать и устранить требуется лишь хищных организаторов преступлений и беспорядков, но власти никогда этого не делают, и "вовремя" (это их тактический ход!) "закручивают гайки", вводя ту или иную диктатуру.]

Нужно всегда отдавать себе отчет в том, что диффузный вид - собственно, народ - является большинством человечества, и именно он и есть единственный гарант и основа будущего. И если это будущее у человечества состоится, то только благодаря выходу диффузного вида на неоантропический уровень, и первым шагом на этом пути должен явиться полный отказ от хищного научения. Но, к сожалению, удивительные конформно-адаптивные (= диффузные) свойства этого вида пока что способствуют ему в хищном научении, под которым понимается подражание (завистливое или вынужденное) поведению хищных видов. Но получается это у них очень плохо (что и хорошо!), поэтому таких диффузных "выучеников" обычно "видно за версту", ибо у них нет ни врожденного артистизма суггесторов, ни звериной жестокости суперанималов-неотроглодитов.

А самое главное и важное отличие состоит в том, что того психосоматического наслаждения от содеянного, которое и является, собственно, движителем для хищных гоминид, диффузные - хищно ориентированные - люди не получают, больше радуясь, например, позолоченным атрибутам власти (с ее такими "бубенчиками", как спесь, чванство и самодурство), чем самой этой предоставившейся возможности уни/что/жать людей. В итоге они практически всегда приходят к раскаянию - в том, конечно, случае, если остаются достаточно долго в живых, бродя по хищным тропам и успевая, к сожалению, "натворить дел".

И если бы не было этой способности диффузного человека приобретать - пусть и неумело - облик хищника, то положение суперанималов и суггесторов было бы откровенно незавидным. Их отлавливали бы "всем миром" моментально - до такой степени они выделялись бы тогда на общем нехищном фоне своей злобностью и хитростью ("умом животного").

Но наличие таких - способных на искреннее раскаяние (нередко - предсмертное) - диффузных людей, нравственно деформированных тяжелым детством или же дурацкой "романтикой" лихой бесшабашной юности, и в результате приобретших хищную жизненную ориентацию, заставляет общественное мнение (а его, понятно, формирует диффузное большинство, и в этом заключен еще один, и далеко не смешной парадокс утверждения "народ всегда прав") экстраполировать возможность искреннего раскаяния на всех людей без исключения, тем самым оставляя преступления хищных гоминид на их "совести", в понимании которых все эти представления о совести, морали, нравственности есть нечто вроде восходящих степеней безумия, последняя из которых как раз - раскаяние! И весь увещевательный эффект по отношению к хищным гоминидам наиболее точно выражен в известной пословице: "Как волка ни корми, он все в лес смотрит!"

СУГГЕСТОРЫ: ПСЕВДОЛЮДИ

Всякая возможность причинить зло
своим ближним доставляет им особое,
изощренное удовольствие. (Б.Данэм)

Легко живется тому,
кто нахален, как ворона,
дерзок, навязчив...
(Дхаммапада: 244)

В процессе видообразования суггесторы выделились на втором этапе антропоморфоза, уже после образования диффузной группы "кормильцев". Суггесторы "благополучно" отпочковались от этой - уж очень явно "неблагополучной" - группы, пойдя по пути имитации интердиктивных действий палеоантропов - внутривидовых агрессоров. Суггесторы смогли успешно подражать их агрессивности и смелости, оттесняя при этом свой собственный страх, удачно маскируя его своей противоположностью - видимым бесстрашием, как бы воплотив принцип "лучшая защита - нападение". Это, скорее, то, что ныне именуется "наглостью", "нахальством". Так на свет божий вслед за "злом" выступило "коварство". "Хищническая духовная позиция включает в себя две черты: злобность и коварство" [3].

На протяжении всей истории человечества суггесторы были единственным видом из четырех, большинство представителей которого жили в свое удовольствие практически в любых условиях. Суггесторы всегда образуют общественный слой т.наз. "ликующих" в этом мире. Именно они и составляют подавляющее большинство чудовищного конгломерата "сильных мира сего", создавая собой прихлебательское и "подсиживающее" обрамление при тех, кто находится "в силе", "в законе". Не имеющие совести, не способные иметь ее изначально, apriori, суггесторы могут переживать и страдать лишь от пресыщения и злоупотребления теми или иными "радостями жизни". Психологическое ядро этого вида по типологии К. Юнга [25] составляют "сенсорные экстраверты" - крайне мерзкие субъекты, стремящиеся к рафинированным и изощренным удовольствиям. Большинство же суггесторов неудержимо стремятся к удовольствиям вообще, как к таковым, вплоть до самых грубых и примитивных ("По утрам он поет в Клозете").

Если суггестор имеет высокий социальный статус, то он именуется в прижизненных биографиях не иначе как "жизнелюб" (в медицинской терминологии - "биофил"). Если же он оказывается на опальных социальных позициях, то получает тогда более звучные, и к тому же более объективные определения: развратник, потаскун, сволочь, паскуда и т.д. по нисходящей, вплоть до многочисленных нецензурных характеристик просторечия, сохраняющих, впрочем, свою объективность.

Суггесторы очень часто талантливы - в традиционном понимании - во многих областях, но в особенности - в искусстве притворства, блефа. Их частенько именуют "артистами в жизни". При средних интеллектуальных способностях, это, как правило, - "жучки" в сфере сервиса, мелкие мошенники, лживо-добренькие "по методике Дейла Карнеги" плуты, аферисты, сутенеры, актеры, согласные играть любые роли, солисты в похабных ревю, продажные журналисты, "придворные" поэты и литераторы ("спичрайтеры") - одо- и борзописцы. Отсутствие совести у них простирается до своей крайней формы: до физиологического бесстыдства, зачастую становящегося для них незаменимым техническим приемом в их хлопотной балаганной деятельности.

[ Прибавление. Суггесторам нередко присуще сильное чувство юмора, но имеет оно такой же сильно выраженный хищный, т.е. безнравственный характер, чаще всего проявляющийся в известной психиатрам форме "патологического остроумия", без чувства меры (классический литературный пример - Остап Бендер). Черный юмор, всякого рода "страшилки", похабные, скабрезные анекдоты, а также пародии, пересмешничество, передразнивание (вплоть до звукоподражания и чревовещания) - все подобное неприкрыто злобное зубоскальство - тоже излюбленное занятие именно суггесторов.

Многим суперанималам, особенно из "авторитетов", также свойственно остроумие, хотя и куда менее изощренное, чаще всего - в яркой форме запугивающих или оскорбительных лаконичных, острых фраз.]

При более высоком уровне интеллекта суггесторы становятся "гибкими" политиками, "модными" адвокатами, крупными дельцами-махинаторами, нередко - маститыми конъюнктурными писателями (как Илья Эренбург или Алексей Толстой). Все они в обязательном порядке безнравственны в той или иной форме: ханжеской или откровенной. При отсутствии же "выпячивающихся" талантов и способностей суггесторы стремятся пробраться к власти, пристроиться в ее эшелонах, при этом уже не считаясь ни с какими своими дополнительными "отсутствиями", как физиологическими, так и умственными, и даже можно сказать, продвигаясь наперекор им. Именно поэтому в неконтролируемых обществом властных структурах так много всякого рода чудовищно ущербных личностей, наводящих ужас на подчиненных своей уникальной наглостью и немыслимой подлостью.

Но все же самое главное для суггесторов - это яркий успех, слава, неважно даже на каком поприще и какого качества, вплоть до геростратовой. Хотя власть для них приоритетна, однако власть без славы, тайная власть "кардинала инкогнито" чаще всего их не устраивает. В этом обстоятельстве заключается их главное расхождение в "вопросе власти" с суперанималами, которым зачастую присущ аскетизм фанатического толка. И если суггесторам предоставляется возможность добиться быстрого успеха на альтернативном поприще, то они изменяют своим прежним устремлениям без малейшего сожаления.

Самым крупномасштабным и достаточно свежим примером может послужить массовый - на манер многотысячных юбилейных спортивных забегов - переход в ряды активнейших борцов за перестройку прежних сверхлояльных служителей советского истеблишмента и рьяных гонителей инакомыслящих в бывшем СССР. Не менее примечательна и мгновенная перековка бывших партаппаратчиков: выход их из оборотневой роли коммунистовбессребреников и включение в уже неподдельную "клондайковскую" золотую лихорадку расхищения богатств страны и перекачки их на Запад по многоканальному трубопроводу "Уренгой - далее везде", который проходит через кабинеты директоров фирм, министров, президентов - в обход "наших славных тружеников", именем которых еще вчера клялись все эти номенклатурные оборотни.

Суггесторы и суперанималы зачастую - отличные ораторы "трибунного" типа. Дело здесь в том, что речь для суперанималов и большинства суггесторов является пределом функционирования их мозга. Многие из них думают только тогда, когда говорят - сами с собой или же при стечении толп. Для них утверждение бихевиористов о том, что "мышление - это внутренняя речь", т.е. беззвучное механическое проговаривание слов, и ничего больше, справедливо в своей предельной, очевидной форме, так что и лабиринтных крыс для доказательных экспериментов не требуется. Слова для них значительны, "огромны", и они ощущают их физически, с хищной точностью, нередко - с совершенно бессмысленной атрибутикой цветовой и вкусовой гаммы. Поэтому они и не могут подняться "выше" слов: при незначительной содержательности высказываемой мысли, а часто - и вовсе при полной ее "пустопорожности", главные усилия они вкладывают в вербальное оформление своего перла и в обязательную эмоциональность изложения, вплоть до жестикуляции физкультурного или "амсленгового" типа (armslang - язык жестов, используемый глухонемыми людьми).

Но эта смысловая "сниженность" ничуть не мешает им становиться (вот она, "польза" наглости и беспардонности!) яркими политическими ораторами ("пламенными трибунами"), религиозными проповедниками, поэтами-декламаторами, специфическими лекторамишарлатанами и всякого рода "экстра-тэрапэвтами" (Кашпировские, Чумаки, Хизигеры, Геллеры...) - у нас в стране уже 400 тысяч одних только официально зарегистрированных магов и колдунов.

В отличие от суперанималов, лучше справляющихся с непосредственной агитацией, с использованием личного заразительного примера, например, организацией мятежной или стяжательной толпы (типа грабителей винных складов), суггесторы способны воздействовать и на аудиторию, успех в которой определяется голосованием или убеждением (с использованием, как правило, лживой аргументации). Но если эмоциональность, "зажигательность" распатланных декламаторов похабщины и синих от водки агитаторов понятна, то внешне сдержанный, бесстрастный треп иных политиков содержит эмоциональность уже в неявном виде, она как бы возводится ими в некую степень, и тем самым помещается на более высокий уровень, подразумевается ее включение в контекст важности излагаемой проблемы, - тоже как правило лживой. В отдельных случаях эмоциональность все же может прорываться у невыдержанных, "самовозбуждающихся" вождей и ораторов. Таковы "великие ораторы" - Мирабо, Марат, Гитлер, Гесс, Муссолини, Ленин, Кастро, Жириновский...