Трудно ли создать нацию? На бумаге — легко

Как бы ни накачивали американцы японские ваффен-СС, как бы ни нагнетали массовый психоз по поводу «северных территорий», все это было и остается третьестепенным театром военных действий против России. Где же проходит основной фронт противостояния между русской и североатлантической цивилизациями? Где наносится главный удар? Стратегическое значение придается разрыву русского народа на два враждующих лагеря — москалей и украинцев.

Возрождение рухнувшей Советской империи до сих пор возможно, но ключ к нему даёт только воссоединение России и Украины. В этом случае объединение с Белоруссией и Молдавией происходит автоматически. С Казахстаном дело обстоит сложнее, но принципиальной неразрешимости я здесь не вижу. Что касается Закавказья и Средней Азии, то они самым естественным образом оказываются в сфере влияния возродившейся империи, и стремлением народов этих стран будет скорейшая экономическая и культурно-политическая интеграция в новый евразийский союз. Лишь Прибалтику следует воспринимать, как отломленный ломоть, но жалеть о ее утрате стоит не больше, чем о разводе с финнами и поляками в 1917 г.

Возрождение империи, создание экономически самодостаточной державы позволит избежать падения в пропасть, в которую мы сейчас катимся, но первым шагом в этом направлении должна стать консолидация русского народа. Кто-то может удивиться: а разве русские и украинцы — один народ? Да, до 1992 г. он именовался советским народом, ранее — русским. До XX в. украинского народа не существовало. Этноним «украинец» появился лишь в XIX столетии, а официально принят в качестве названия этноса в 20-е годы прошлого века, с момента создания Украинской Советской Социалистической республики. Тогда же начал ударными темпами создаваться и внедряться литературный, то есть унифицированный письменный украинский язык.

Основной удар с целью деформации исторического сознания историки сегодня наносят не по РФ, а по Украине. Масштаб задач перед ними стоит поистине титанический — убедить массы, в том, что:

— украинцы — народ отдельный от русского не только в культурно-языковом, но и в расовом отношении (украинцы принадлежат к европеоидной расе, а русские — монголоидной);

— украинцы — народ гораздо древнее русского;

— русские — извечный враг украинского народа (русские в составе монголо-татарских полчищ уничтожили Киевскую Украину, а потом в течение столетий не давали возродиться украинской державности;

— украинский язык не имеет ничего общего с русским, наоборот, это русские переняли у украинцев вместе с христианством азбуку и литературный язык, и только потому русский язык несколько похож на «украиньску мову»;

— другая причина схожести русского и украинского языка заключается в трехсотлетней насильственной русификации, которой подвергалась Украина в период москальского ига (поэтому современную мову надо очистить от русизмов и вернуть ей первозданный облик).

Кстати, если кто не в курсе, то Русь — это древнее название украинского государства и украинцев, нагло украденное москалями вместе с языком, который они, преизрядно испоганив, назвали русским. Как можно украсть самоназвание народа, я даже не могу представить. Совсем уж невозможно понять, как народ мог столетия существовать без имени и как в качестве самоназвания он принял прозвище, придуманное иностранцами.

Удревнение собственной истории — дело самое заурядное. Трудно найти народ, который не выводил бы свой корень от Адама и Евы или, на худой конец, от потопа или великого переселения народов. Например, китайская история, насчитывающая несколько тысячелетий, очень напоминает резинку от трусов, если ту тянуть за концы в разные стороны — она при некотором усилии растягивается раз в пять. Несмотря на это, никому не придет в голову утверждать, что китайский народ не существовал и не имеет собственной истории. Просто у него есть история реальная, документированная, и есть история мифическая. Мифическая история, как несложно понять, есть фантомное продолжение реальной многовековой китайской истории — истории десятков племен, составляющих ныне единую китайскую нацию. Но можно ли создать фантомную историю фантомного народа и фантомного государства, протяженностью в тысячелетие, если реально такое государство появилось лишь на прошлой неделе? Гипотетически можно, но практически такая попытка предпринималась лишь однажды, когда сочинялась история Великой Литвы.

Впрочем, литовцы себя не особо утруждали — ничего нового не сочиняли, а просто присвоили себе историю Польши и русского средневекового государства — Великого княжества Литовского. Дескать, литовские князья завоевали русских и стали ими править. А раз князь литовский — значит, и его русские подданные автоматически стали литовцами, а история русская лишь на одном этом основании преобразовалась в литовскую. Само слово «Литва» к современной Лиетуве, как именуют свою страну жители Литовской республики, никакого отношения не имеет. Средневековый литвин — это не литовец, а русский, подданный Великого княжества Литовского. Территория нынешней Литовской республики в Средние века носила совершенно другое имя — Самоготия. Ещё в XIX столетии в широком обиходе был термин «литовцо-руссы», который впоследствии был вытеснен этнонимом «белорусы». А чем можно объяснить широчайшее распространение фамилии Литвинов? В некоторых местностях эта фамилия более распространена, чем Иванов.

Итак, кто же такие литовцы? Этнические литовцы — по-старорусски жмудь, — это общность, образованная главным образом слиянием племен жемайтов и аукшайтов. Участвовали в литовском этногенезе так же ятвяги, траки, курши. Племена эти вплоть до XVI столетия были язычниками, а окончательно идолопоклонство было вытеснено католичеством только через два столетия.

Первый письменный источник, который, как считается, содержит в себе запись на литовском языке, датируется 1503 г. и представляет собой молитву, написанную от руки на последней странице богослужебной книги, выпущенной в Страсбурге. Так и напрашивается неудобный вопрос: если книга выпущена в начале XVI в., то почему историки решили, что и рукописный текст создан тогда же, а не 300 лет спустя? Дело в том, что первый учебник литовской грамматики выпущен в лишь 1653 г. Впрочем, литовская письменность имела совершенно незначительное распространение вплоть до XIX столетия по причине ничтожно малого количества грамотных жмудинов.

В 1864 г. после подавления польского мятежа царский наместник в Северо-Западном крае граф Михаил Муравьев-Виленский запретил латинскую азбуку и литовский язык был переложен на кириллицу — это один из редких случаев культурно-национального насилия в Российской империи. Запрет этот, впрочем, был формальным, культурный литовский слой продолжал пользоваться латиницей, литература ввозилась из-за границы, а подавляющее большинство литовцев оставались неграмотными, и их это нововведение никак не затронуло. Формальный запрет на применение в печати латиницы был снят в 1904 г. Современный литературный литовский язык, основанный на диалекте западных аукшайтов (сувалкийцев), складывается к началу XX века.

Литовский язык весьма архаичен, как у многих народов, живших на отшибе в стороне от бурных исторических процессов. Когда филологи в XIX столетии наконец обратили на него своё внимание, появились многочисленные теории о том, что литовцы и есть индоевропейцы, от которых, как от массивного ствола, веками отделялись различные языки и группы языков. Однако более детальные исследования показали, что никаких оснований для подобных выводов нет — литовский язык слишком близок к славянским и имеет много заимствований из современных языков, прежде всего, польского.

Поскольку в настоящий момент Литва находится под протекторатом США, в языке стремительно нарастает количество заимствований из английского.

Своей государственности вплоть до 1918 г. литовцы не имели, да и не могли иметь. Как известно, язычество в древности являлось большим препятствием для североевропейских варварских племён в деле организации государства. Только с принятием монотеистического культа эти племена оказывались способны создавать государственность. Соседствующие язычники, разрозненные, а потому слабые, становились для них объектом завоевания и христианизации. Но самое главное, постоянно терроризируемые немцами жемайты и аукшайты, живущие в глухих лесах и болотах, не имели ни малейших экономических предпосылок для госстроительства. В торговле и мореплавании они своего следа не оставили, городов не построили, письменности не создали, в военном деле ничем не блеснули. Собственно, сохранились жемайты и аукшайты только потому, что жили в медвежьем углу, который особого интереса для завоевателей не представлял.

Современные литовцы свято уверены, что принадлежат к великой исторической нации, создавшей в Средневековье мощное государство — Великое княжество Литовское. В реальности государство это было русским по составу, а жемайты, аукшайты, курши, латгалы и другие небольшие культурно неразвитые племена входили в это государство на правах данников и завоевать русских никак не могли. Впрочем, особой ценности для князей язычники-жемайты и их земли не представляли, и потому, например, князь Ягайло Ольгердович легко отдал Тевтонскому Ордену Жемайтию в качестве платы рыцарям за помощь в борьбе за литовский престол. Тевтоны упорно пытались цивилизовать жемайтов, применяя в основном меч и огонь, но успехов добились весьма относительных.

Миф о Великой Литве был создан литовскими националистами на рубеже XIX–XX вв. следующим способом: они перекрестили деятелей Польши и Великого княжества Литовского на жмудинский манер, и тем самым приписали себе историю Польши и Русской Литвы. Князь Витовт стал Витаутасом, Миндовг — Миндаугасом, Ольгерд — Альгирдасом, Гедемин — Гядэминасом, и так далее. Разумеется, славянские имена Витовт и Ольгерд ничего общего с полудикой языческой жмудью не имели, и иметь не могли. Историки же, пытаясь объяснить столь странную славянизацию литовцев, запустили в оборот идиотскую легенду о том, что литовцы, завоевав русских, переняли у них язык, культуру, веру и даже сменили имена. Припоминаете ли вы хоть у одного завоевателя такие же манеры?

Иногда приходится встречать совсем уж глупые объяснения: «Боясь западных соседей и связанных с ними латыни, польского и немецкого языков, литовская элита и великий князь принимают простую мову в качестве основного языка деловых актов».[2] Простой мовой автор называет народный язык княжества. Поскольку основное население его было русским, то под простой мовой нельзя подразумевать ничего иного, кроме русского языка. Но скажите мне: в какой стране элита, боясь одного иностранного языка, отказывается от родной речи в пользу другого?

Ранняя польско-литовская и русская история тесно переплетены. Так, например, русский князь Яков Витебский, более известный как Ягелло (Ягайло), сын княгини Ульяны Александровны Тверской, после женитьбы на польской королевне Ядвиге и перехода в католичество, положил начало знаменитой польской королевской династии Ягеллонов. При Ягелло произошло событие, кардинально повлиявшее на историю Западной Руси — Великое княжество Литовское и Польское королевство в 1385 г. заключили династический союз — унию. С этого момента началась постепенная дерусификация и окатоличивание Великого княжества Литовского, урезание политических прав, приведшие к полной утрате Литвой государственности к началу XVIII столетия. Православная литовская знать постепенно слилась с польской шляхтой. Крестьянские же массы и городских обывателей так и не удалось ополячить.

Наличие у литвинов и поляков общей неразрывной истории, легко объясняет то, что одних и тех же деятелей современные белорусы и поляки именуют по-разному, отчего они как бы раздваиваются. Но и те, и другие все же понимают, что речь идет об одних и тех же лицах. Однако жмудины «приватизировали» не только этноним «литовцы» (lietuviai), но и польско-литовскую историю, объявив ее своей, а себя — единственными наследниками Великого княжества Литовского.

Собственно, никакой древней истории не было у финнов, латышей, латгалов, эстонцев, ингерманландцев, карел. Была лишь история завоевания этих земель германцами, полякам шведами, русскими и датчанами. Завоеватели строили города и церкви, заводили университеты, развивали ремесла и искусства. Местное же население представляло собой крестьян, не имеющих ни национального сознания, ни письменности, ни интеллигенции, ни аристократии. Поэтому большинство балтийских племен просто исчезли. Живые языки некогда многочисленной балтийской группы представлены ныне лишь литовским и латышским. Прибалтийские помещики — сплошь немцы, отчасти шведы, в Литве — поляки. Так было веками. Национальное пробуждение балтов начинается лишь со второй половины XIX столетия с появлением местной интеллигенции. Тогда же начинают складываться у малых народов литературные языки — финский, эстонский, латышский, литовский.

История государственности этих народов начинается одновременно — с момента развала Российской империи в результате революции 1917 г. Первыми независимость 6 декабря 1917 г. провозгласили финны, имевшие в составе империи широкую автономию. 24 декабря Литовская тариба (Совет Литвы) провозгласила декларацию о независимости Литвы, но фактически она сводилась к признанию вассалитета по отношению к Германской империи. После того как недовольные этим депутаты добились принятия полноценного Акта независимости Литвы, германские оккупационные власти отпечатанный тираж прокламации о независимости конфисковали, а типографию, его отпечатавшую, закрыли.

Относительную независимость Литва, на этот раз под присмотром Антанты, получила лишь в 1920 г. и продлилась она 20 лет, за время коих литовская экономика пришла в упадок, а народ обнищал, отощал и обовшивел. Поэтому в 1940 г. местное население с превеликой радостью от нищей независимости отказалось в пользу воссоединения с СССР. Если считать, что второй период литовской государственности начался в 1990 г. с момента провозглашения декларации о выходе из СССР, то история литовского государства насчитывает аж целых 39 лет. Но литовские власти, не мелочась, объявили 2009 г. годом тысячелетия Литвы.

Но украинским историкам пойти по литовскому пути фальсификации истории очень сложно. Украинская государственность к сегодняшнему дню насчитывает всего 17 лет. Никогда не существовало и украинского народа. Жемайты и аукшайты, образовавшие литовский этнос, жили в своих лесах сотни лет, а вот такой народ, как украинцы науке не известен. Сей этноним входит в оборот лишь во второй половине XIX в., да и то за границей. И что совсем уж огорчительно, в отличие от литовского, не существует и украинского языка. Он уже более 100 лет находится в стадии создания, но пока имеет вид малосъедобного полуфабриката (при употреблении порой вызывает тошноту). Поэтому даже в столице Украины, Киеве, люди говорят преимущественно на «иностранном» русском языке или его диалекте — так называемом суржике[3].

Поэтому перед украинскими историками, если они желают создать полноценную украинскую нацию, стоит задача поистине титанического размаха. Сначала им нужно стерилизовать массовое сознание, вытравив из него «антиукраинские» представления о русской истории. Затем надлежит переписать её заново, но таким образом, чтобы канва истории России и Украины никак не пересекалась. Укро-историки не могут, подобно литовцам, просто присвоить себе русскую историю, ибо москалям уже отведена роль главного врага украинского народа. Вся история Украины — это история борьбы полноценного европейского народа в союзе с другими европейцами (поляки, шведы, австрийцы, германцы) против варваров с востока.

Почему я говорю, что задача создания нации стоит именно перед историками? А что превращает население в единую политическую общность? Генетическое родство, общая кровь, антропологическая близость? Об этом даже смешно говорить. Язык? Швейцарцы говорят на трех языках — немецком, французском и итальянском, но это не мешает им составлять единую нацию на протяжении столетий. Арабы же, хоть общаются на одном языке и живут на неразрывном географическом пространстве, разделены множеством государственных границ. Существует более 20 арабских стран, порой очень недружественно настроенных друг к другу. Может быть, нацию формирует экономический уклад, которым живет население? Тоже нет. Одна экономическая формация сменяет другую, но это не приводит к исчезновению старых наций и образованию на их месте принципиально новых.

Всякая нация имеет лишь один основной признак — общее историческое сознание, сформированное общей историей. Поэтому великороссы, малороссы и якуты составляют историческую русскую нацию несмотря на расовые, языковые, культурные различия, географические барьеры и даже возникшие недавно государственные границы. Но невозможно себе представить славян-русских и славян-поляков составивших единую нацию. Вроде бы более 100 лет поляки жили в составе многонациональной Российской империи, но оставались в ней телом инородным во всех отношениях. И можно сколько угодно рассуждать о родстве славянской души, но исторические судьбы наших народов настолько разные, что жить рядом мы можем, но вместе — никогда.

То, что сказано выше, для многих может представляться абстракцией. Как история, то есть комплекс представлений о прошлом, может иметь столь громадное значение для мироощущения человека, влиять на его поведение, цели? Как представления о прошлом могут создать нацию или ее разрушить? История — субстанция невидимая и неосязаемая. Это так, но ведь электромагнитное поле вкупе с гравитационным мы тоже не видим и не осязаем, но влияние, оказываемое ими на физические тела, огромно. Физики научились использовать невидимое электричество, и оно преобразило цивилизацию. Историки же влияют не на материальную, а на духовную природу человеческого сообщества, и тем самым кардинально изменяют его состояние. Любую науку можно использовать во благо и во вред. Расщеплённый атом можно заставить созидать, а можно испепелить с его помощью планету. Точно так же и история, как комплекс представлений о прошлом, может являться инструментом сохранения и развития нации, а может стать оружием её уничтожения. Украинский писатель и идеолог Иван Франко говорил: «История — это способ политического думания». Весь вопрос в том, какое «думание» внушают историки массам.

Может быть, укро-историки действуют во благо своего народа? Скажите мне на милость, когда ложь, спекуляции, предательство и вражда приносили благо? Приведите мне хоть один пример, пусть даже и гипотетический. Между тем, иного пути укро-историкам не остаётся. Нет у Украины собственной истории. И народа у этой страны нет, есть пока лишь население.

«Отрекаюсь от русской народности…»

Когда на свете появились украинцы? Не «предки украинцев», о чём с таким упоением рассуждают нынешние укро-историки, а именно украинцы? Вопрос довольно сложный. Потому как на первом этапе своего развития украинство было политическим течением, а появление украинствующей интеллигенции нельзя считать появлением украинского народа, как этнической общности. Собственно, украинский народ, как этнос, появился совсем недавно — только в СССР в процессе так называемой украинизации. Предыдущие же украинцы в основном были русскими, поляками или евреями. Я бы даже назвал их первоукраинцами, потому что им выпала честь наполнить понятие «украинец» пусть и бредовым, но хоть каким-то смыслом.

Подозреваю, что у неподготовленного читателя уже глаза на лоб полезли: мол как так — ведь даже в школьных учебниках истории есть глава под названием «Воссоединении России и Украины». Выходит, была Украина и украинцы! Недавно в РФ даже торжественно отмечали 350-летие Переяславской рады. Не может же быть все это мифом? Может, ещё как может! И убедиться в этом проще простого. Многие знают, что 8 июня 1648 г. Богдан Хмельницкий в письме выразил горячее желание «отдаться на милость» царю Алексею Михайловичу. Следствием этого обращения стало то, что 8 января 1654 г. был осуществлён акт перехода в русское подданство запорожских казаков (Переяславская Рада), а 27 марта того же года условия договора были зафиксированы в специальном соглашении, известном под странным названием «Мартовские статьи».

Вот в этих документах и следует поискать упоминание Украины или украинцев. Но там слово «украина» встречается лишь один раз, да и то в значении «окраина»: «Царского величества ратные люди всегда на рубеже для украины обереганья есть и вперёд стоять учнут» («Мартовские статьи»). То есть Украина не была субъектом договора с Россией. Договаривающимися сторонами были Запорожское войско и царь. Очень любопытны и последние строки этого соглашения: «Писано на столбцах белоруским письмом без дьячей приписи. Писал Степан, да Тимофей, да Михайло». Выходит, украинский язык казакам Хмельницкого был неизвестен, иначе бы они не стали обращаться к царю на иностранном «белорусском». Белая Русь, если верить многим западноевропейским картам того времени, являлась тем же самым, что и Московия (в дальнейшем топоним Белая Русь сместился на запад и приложился к территории Литвы, а Литвой стали называть Жмудь). То есть обращались казаки к царю на русском языке того времени, который и сами они прекрасно понимали.

Но, собственно говоря, вопрос о принятии в русское подданство казаков решался не в Переяславе на Раде (это была лишь своего рода процедура торжественной ратификации решения о переходе казаков под руку русского царя), а в Москве на Земском соборе 1 октября 1653 г. И в решении Земского собора никакие украинцы не фигурируют, зато неоднократно упоминаются черкасы: «Да в прошлых годех присылал ко государю царю и великому князю Алексею Михайловичу всеа Русии запорожской гетман Богдан Хмельнитцкой и все Войско Запорожское посланников своих многижда, что паны рада и вся Речь Посполитая на православную христианскую веру греческого закона и на святые Божии восточные церкви восстали и гонение учинили большое. И их, запорожских черкас, от истинной православной християнской веры, в которой они издавна живут, учали отлучать и неволить к своей римской вере. И церкви Божии запечатали, а в ыных учинили у нею, и всякие над ними гонения, и поругания, и злости нехристиянские чинили, чего они и над еретиками и над жидами не чинят. И они, черкасы, не хотя благочестивые християнские веры отбыти и святых Божиих церквей в разорении видети и видя себя в таком злом гоненье, поневоле, призвав к себе в помочь крымского хана с ордою, учали за православную християнскую веру и за святые Божии церкви против их стояти. А у царского величества милости просят, чтоб он, великий християнский государь, жалея благочестивые православные християнские веры и святых Божиих церквей и их, православных християн, невинные крови пролития, умилосердился над ними, велел их приняти под свою царского величества высокую руку».

Черкасы — это и есть обозначение казаков, но черкас — не национальность, а региональное прозвище, такое же, как чалдон (сибиряк), волгарь или москвич. Этимология этого прозвища до сих пор не ясна. Самое очевидное предположение, что оно происходит от названия города Черкассы. Существует и более экзотическая, но вполне вероятная гипотеза о том, что черкасы — это древний тюркский народ, ославянившийся в предшествующие века, название которого перешло на казаков, которые, собственно, и ведут свою родословную от черкасов. Но суть в том, что ни о каких украинцах во второй половине XVII столетия еще никто не ведает ни сном, ни духом.

Собственно, украина (украйна) — это не что иное, как польское слово ucraina, то есть окраина (crai — граница, рубеж; ucraina — порубежье). Точно такой же смысл слово «украйна» имело и в русском языке. Поэтому в летописях пограничные города зачастую называют украйными или украинными. Иногда уточняется их географическая локализация, например Даль в своем толковом словаре упоминает украйные сибирские города. «Во сибирской во украйне, /Во даурской стороне» — такими словами начинается известная народная песня.

Поднепровье, таким образом, оказалось двойной украйной — и для Польши (малопольская украйна), и для России. Кстати, украйные города на границе со степью (Курск, Воронеж, Белгород и другие) назывались в России еще и польскими городами, то есть расположенными в поле. Но к Польше это, разумеется, никакого отношения не имеет, так же как и украинные города к Украине. С расширением русских границ понятие украйны географически так же смещалось. Поэтому после разгрома Крымского ханства в русских источниках мы вряд ли найдём приложение понятия «украйна» к Малороссии или Запорожью.

Но на Западе географическое обозначение «Украина» как раз в середине XVII в. начинает входить в обиход. Начало этому процессу положил, вероятно Гийом Левассер де Боплан, французский военный инженер и картограф, находившийся с начала 1630-х до 1648 г. на службе у польского короля. В основном служба Боплана проходила на украйных землях Малопольши, где он руководил созданием крепостей. Наибольшую известность он приобрёл как картограф, чьими стараниями создана первая генеральная карта Северного Причерноморья под названием Delineatio Generalis Camporum Desertorum vulgo Ukraina. Cum adjacentibus Provinciis — «Общий план Диких полей, проще говоря Украины» (опубликована впервые в Данциге в 1648 г, выполнена голландским гравёром Гондиусом). Но нам наиболее интересна литературная работа Боплана — его знаменитое «Описание Украины», благодаря которому, собственно, Европа и получила первые систематизированные сведения об этом регионе.

«Описание Украины» — это современное название труда Боплана. Первое издание его книги вышло в 1651 г. и именовалось Description des contrtes du Royaume de Pologne, contenues depuis les confins de la Moscowie, insques aux limites de la Transilvanie — «Описание окраин Королевства Польши, простирающихся от пределов Московии, вплоть до границ Трансильвании». То есть в этом случае термин «украйна» воспроизведен буквально в смысле «окраина». И лишь второе издание книги, вышедшее в Руане в 1660 г. получило заголовок Description d'Ukranie, qui sont plusieurs provinces du Royaume de Pologne. Contenues depuis les confins de la Moscovie, insques aux limites de la Transilvanie — «Описание Украины, которая является некоторыми провинциями Королевства Польши. Простирается от пределов Московии, вплоть до границ Трансильвании».

Если внимательно присмотреться к титульному листу книги, то несложно заметить, что слово «Украина» написано неверно — D'VKRANIE вместо D'VKRAINE. Это свидетельствует не столько о плохой памяти престарелого Боплана, который по прошествии 12 лет уже не мог точно воспроизвести названия на неродном для него языке, сколько о том, что слово «Украина» ещё совершенно неизвестно за пределами Польши.

Что касается украинцев, то о таковых Боплан, проведший на «Vkranie» более полутора десятков лет, ничего не знает и ни разу не упоминает. Для него местное население однозначно русское. Любопытно, что русских подданных польского короля он географически иногда противопоставляет московитам. Например, правый берег Днепра он именует русским, а левый — московским. Южнее порогов русскому берегу противостоит уже берег татарский.

Совершенно очевидно, что в понятие «украйна» автор вкладывал исключительно географический смысл, что видно с первых же строк из его посвящения королю Яну Казимиру: «…я, с глубоким почтением и совершенной покорностью, [осмелюсь] предложить Вашему королевскому величеству описание этой обширной пограничной Украины, находящейся между Московией и Трансильванией, приобретенной Вашими предками пятьдесят лет тому назад, пространные степи которой сделались теперь столь же плодоносными, насколько они были раньше пустынными». Совершенно очевидно, что выражение «пограничная Украина» (lisiere d'Vkranie) следует перевести на русский как «пограничная окраина», но иностранец Боплан решил сделать из польского слова «окраина» имя собственное, что в дальнейшем закрепилось в западноевропейской картографии.

Тем не менее ни сам Боплан, ни кто-либо из его современников даже не думал населить украину украинцами. Сами местные жители почему-то тоже не догадывались, что являются украинцами, и считали себя русскими. Это относится даже к казакам, которых современные укро-идеологи превозносят как самых истовых носителей украинства. Даже территорию Западной Украины, наиболее дерусифицированной сегодня, в XVII в. населяли русские. В 1648 г., подходя ко Львову, Богдан Хмельницкий писал в своем универсале: «Прихожу к вам как освободитель русского народа, прихожу к столичному городу земли червонорусской избавить вас от ляшской неволи».

Правда, избавителем знаменитый гетман был довольно своеобразным — осадив Львов, в котором практически не было польских войск, и пограбив для острастки окрестности, он потребовал контрибуцию в размере миллиона злотых. Особенно пикантный штрих «освободителям» придаёт то, что в их составе было большое число татар под предводительством Тугай-бея — эти-то кого освобождать явились? Горожане, тихо матерясь себе под нос и вспоминая добрым словом ляхов, чьи разбойничьи аппетиты были куда более умеренными, три недели собирали сумму откупных. Но ничего удивительного в этом усмотреть нельзя. Это сегодня из казаков лепят этаких украинских «лыцарей» без страха и упрёка, единственным смыслом существования которых была борьба за «незалэжну украиньску дэржаву». В те же стародавние времена никакой «незалэжности» им и даром было не надо, а самым мощным стимулом к военным предприятиям была жажда наживы. Вопрос о том, кого грабить, был, что называется техническим: сначала татар самостоятельно, потом турок при помощи поляков, потом поляков при участии татар, а по пути грабили любые города, где было чем поживиться — русские и валашские. Но украинские — точно не грабили, потому что таковых тогда не существовало.

Гетман Брюховецкий в своём универсале в 1664 г. писал, что движется на правую сторону Днепра с целью «освободить русский народ в украине от ярма иноверных ляхов». Освобождение он понимал тоже довольно специфически, присягнув ещё более иноверному турецкому султану и желая отдать в его власть всю Малороссию. Русский народ его прогрессивных идей, мягко говоря, не понял. Брюховецкий был растерзан толпой. Но укро-историки за отсутствием подходящего материала решили вылепить из него героя лишь на том основании, что он, ранее раболепствующий перед русским царём, учинил против него бунт. Но это вообще характерная черта укро-истории — пантеон её «героев» состоит практически из одних разбойников и изменников.

Когда же появились на свет божий украинцы и куда делись русские, ранее населяющие территорию нынешней Украины? Если вы попытаетесь искать ответ у укро-историков, то вряд ли будете удовлетворены. По их мнению, украинцы СУЩЕСТВОВАЛИ ВСЕГДА. А раз так, то выделять какой-то хронологический рубеж, после которого уже можно вести речь об украинском народе, бессмысленно. Но поскольку какое-то «научное» подкрепление этой бредовой концепции всё же необходимо, укро-идеологи с энтузиазмом занимаются сочинительством, выдавая на-гора мегатонны «науковой» литературы, доказывающей, что древнеукраинский язык — санскрит — есть материнский для всех индоевропейских, а мифические арии — украинцы — изобрели плуг, колесо и приручили коня. Амазонки — это община украинских женщин-воительниц, от которых произошли казаки (казак — косак — от слова «коса», ибо амазонки заплетали волосы в косы). Овидий, если кто не знает — украинский писатель, писавший на древнеукраинском языке, а апостол Андрей — чистопородный украинец (Христос, наверное тоже, но пока этому не нашли убедительных подтверждений, хотя то, что он был арийцем, а не евреем, доказали еще нацистские идеологи). Разумеется, нельзя не упомянуть о знаменитом вожде гуннов Атилле: украинские «вчэни» точно установили, что это был украинский атаман Гатыла.

Но нас интересует вопрос довольно конкретный: когда в документальных источниках впервые упоминаются украинцы и Украина? Надо сказать, что укро-историкам несказанно повезло — слово «украйна» в значении «окраина» встречается в старинных хрониках довольно часто. Переделать первую букву на заглавную — и дело с концом. Публикаторы очень часто делают это чисто механически совсем не там, где надо. Например, после соответствующей редакции «Нового летописца»[4] получается, что Украина ещё в XVI столетии находилась под властью московских царей, которые ставили там города и защищали её от набегов крымчаков. Но речь идёт всего лишь о степных окраинах русского государства:

«36. О приходе крымских царевичей на украину. Наводит Бог за грехи наши когда голод, когда пожар, когда междоусобную брань. В том же году пришли на государеву украину царевичи крымские безвестно, на рязанские, и на каширские, и на тульские места <…>

40. О поставлении украинных городов. В том же году (в лето 7101 (1592/93)) царь Федор Иванович, видя от крымских людей своему государству войны многие, помыслил поставить по сакмам татарским города и послал воевод своих со многими ратными людьми. Они же поставили на степи города: Белгород, Оскол, Валуйку, Ливну, Курск, Кромы. И наполнили ратными людьми, казаками и стрельцами и жилецкими людьми; те же города его [царя] праведною молитвою укрепились и ныне стоят».[5]

Укро-историки торжественно объявили казацкие чисто разбойничьи экспедиции против татар и войны с поляками борьбой за независимость Украины. Но даже в гетманских универсалах, как уже было показано выше, никакой «украинский народ» не упоминается, а слово «украина» обозначает всего лишь окраинные, пограничные земли. Иногда встречаются довольно непривычные для современного читателя фразы. Например Пётр Дорошенко в одном из своих воззваний в 1670 г. упоминает «руський православный украинський народ». Разве может быть народ одновременно и русским и украинским? Может: «руський» — означает этническую принадлежность населения, «православный» — конфессиональную, «украинский» — географическую локализацию. То есть буквально выходит: русский православный народ, живущий на окраинах Польского королевства.

Нынешних укро-историков, вероятно, передёргивает всякий раз, когда они встречают в официальных казацких грамотах упоминание русского народа. Как гласит известная поговорка, из песни слов не выкинешь. Но укро-историки считают иначе, маниакально зачищая источники от всякой русскости. Просто в современных переводах на украинский язык слова «русский» они заменяют на «украинский», а там, где это невозможно, просто выкидывают. В припадке исторического мифотворчества укро-историки объявили, что первую в мире Конституцию приняли… украинцы. Конечно, все остальное человечество об этом не подозревает, будучи уверенным, что первую в истории человечества Конституцию приняли Соединенные Штаты в 1787 г. Но отмороженные на голову певцы украинской идеологи оспаривают этот факт, утверждая, что первенство принадлежит гетману Пылыпу Орлику.

Спрашивается, как могла существовать Конституция, если не существовало государства, на территории которого она действует? Мало того, «Пакты и Конституции прав и вольностей Запорожского войска», подписанные Орликом в присутствии разбитого Петром I шведского короля Карла XII и турецкого султана Ахмеда III в 1710 г. даже не декларировали создание независимой Украины, а констатировали ее вассальное положение по отношению к Швеции. Подписан сей договор был в Бендерах, и под его юрисдикцией находились лишь несколько тысяч эмигрантов-изменников, сторонников разгромленного и умершего к тому времени гетмана Мазепы.

Собственно, Конституцией в сегодняшнем смысле слова это соглашение не являлось, а было оно довольно заурядным договором между сепаратистами и их зарубежными покровителями. К тому же, если уж строго следовать исторической правде, то первая конституция, содержащая перечень казацких вольностей и прав, была дарована войску запорожскому русским царем Алексеем Михайловичем в 1659 г. Но суть даже не в этом, а в том, что «украинская конституция» начиналась с преамбулы: «Вечная слава и память войску Запорожскому и народу русскому», и в тексте документа поминается лишь «наша Отчизна, Малая Русь», но нет никакой Украины и украинцев. Да и написана орликовская «конституция» отнюдь не на украинском языке, а почему-то на латыни. Черновики Орлик кропал на русском. «Украиномовную» копию (копию с чего?) «свидомые» историки спешно отыскали накануне юбилея события в 2009 г.

По всему выходит, что ни Украины, ни украинской национальности не существовало ещё в XVII в., а «вожди украинского народа» не владели украинским языком. После окончательного установления над Малороссией, Запорожьем, Волынью и Подолией господства России, они тем более не могли появиться. Кто же тогда это такие — украинцы? Очень точно истинную суть явления передал русский публицист и историк Андрей Стороженко в изданной в 1925 г. в Берлине брошюре «Украинское движение. Краткий исторический очерк, преимущественно поличным воспоминаниям» (под псевдонимом А. Царинный):

«Украинцы» — это особый вид людей. Родившись русским, украинец не чувствует себя русским, отрицает в самом себе свою «русскость» и злобно ненавидит все русское. Он согласен, чтобы его называли кафром, готтентотом — кем угодно, но только не русским. Слова: Русь, русский, Россия, российский — действуют на него, как красный платок на быка. Без пены у рта он не может их слышать. Но особенно раздражают «украинца» старинные, предковские названия: Малая Русь, Малороссия, малорусский, малороссийский. Слыша их, он бешено кричит: «Ганьба!»(«Позор!» От польск. hariba). Это объясняется тем, что многие из «украинцев» по тупости и невежеству полагают, будто бы в этих названиях кроется что-то пренебрежительное или презрительное по отношению к населению Южной России. Нам не встречалось ни одного «украинца», который захотел бы выслушать научное объяснение этих названий и правильно усвоить себе их смысл».[6]

Для малоросса Стороженко в 1924 г., когда им был написан этот очерк, русофобия «украинцев» была настолько труднообъяснимой, что он пытался обосновать её с позиций очень популярной и авторитетной в то время расовой теории: дескать, хотя малороссы есть русские, в них присутствует большая примесь тюркской крови. «Наблюдения над смешением рас показывают — пишет он, — что в последующих поколениях, когда скрещивание происходит уже только в пределах одного народа, тем не менее, могут рождаться особи, воспроизводящие в чистом виде предка чужой крови». Именно эти чужеродные особи, по мнению Стороженко, и являются носителями украинства. Поскольку рецессивные признаки проявляются относительно редко, то и «украинцы» в этом случае не могут составить большинство народа.

Не стоит смеяться над наивностью Стороженко, полагающего, будто этническое самосознание передаётся по наследству биологически. По сей день это заблуждение распространено неимоверно широко. Например, очень часто даже у весьма просвещённых авторов встречается словосочетание «генетическая память народа» и тому подобные. Никакой генетической памяти в смысле памяти культурной или биологической предрасположенности к восприятию определенных идей и взглядов не существует. Негр, родившийся в Москве после Олимпиады-80, не является носителем даже очень смутных воспоминаний о племени тумба-юмба, а воспитанный в традициях русской культуры, является абсолютно таким же русским, как и «афророссиянин» Александр Сергеевич Пушкин, чей прадед по матери был представителем африканской народности котоко.

С высоты сегодняшних научных знаний о массовой психологии мы можем уверенно утверждать, что воспитание национального самосознания есть процесс не только стихийный (тем более, не имеющий отношения к биологии), но и в значительной степени управляемый. Для обозначения этого процесса введен даже специальный термин — этнополитика — управление этническими процессами. Этнические процессы делятся на этнотрансформационные и этноэволюционные. В первом случае при всех объективных изменениях не меняется самосознание этноса. При этноэволюции изменения столь глубоки, что меняется этническая самоидентификация. По типу этнические процессы могут быть этнообъединительными и этноразъединительными.

Образования украинского этноса происходит, говоря по-научному, путем этносепарации, то есть отделения от народа его части, обычно сравнительно небольшой, которая со временем превращается в самостоятельный этнос. Этносепарация может носить естественный характер, когда новый этнос образуется путем изоляции от основной части народа некоторой ее части, например, при переселении. Неестественная этносепарация происходит при действиях насильственного характера (оккупация, религиозно-культурное насилие и т. п.)

Поскольку русские жили на географически неразрывном пространстве, появление украинцев нельзя считать процессом естественным, таким, как разделение русского народа на различные этнические группы вследствие различия условий обитания. Например, только в Сибири сложилось несколько русских субэтносов: индигирцы, марковцы, якутяне, карымы и другие. Образование украинцев носило характер целенаправленного «лабораторного» синтеза.

Современная этнология в свете сложности вопроса украинского этногенеза старается обходить его стороной, предпочитая отмечать лишь естественные факторы этого процесса. Поэтому научное объяснение появления украинского этноса условиями самостоятельного политического развития Юго-Западной Руси или влияния Польши, выглядит совершенно смехотворно и даже откровенно антинаучно. Никакого самостоятельного политического развития Юго-Западная Русь никогда не знала, всегда пребывая в составе Литвы, Польши или России. Появление же вследствие взаимодействия двух народов третьего — такая же фантастика, как и образование самостоятельного языка на стыке двух других. Железный закон языкознания состоит в том, что при взаимовлиянии двух языков всегда один поглощает другой, но никогда не образуется третий.

Немцы антропологически практически неотличимы от славян. Собственно, многие немецкие субэтносы, например, силезцы — это германизированные славяне. Но разве в процессе многовекового взаимодействия германских племён со славянами и балтами возник самостоятельный этнос? Нет, потому что это в принципе невозможно. Большинство иноязычных племён на пути тевтонского «натиска на восток» были полностью германизированы. Точно так же на стыке взаимодействия германского и славянского миров не сложился никакой новый язык. Да, в чешском языке неимоверно много германизмов, но ядро языка осталось славянским. Если бы это ядро в результате настойчивой культурной ассимиляции разрушилось, то чешский язык просто исчез бы из обихода (так стали мёртвыми большинство языков балтийской группы). Чехи, переняв немецкий язык, утратили бы и свою славянскую идентичность, и сегодня считали бы себя немцами наравне с баварцами, пруссаками и саксонцами.

Православные подданные польского короля никогда не забывали о том, что они русские (руськие) и говорили на русском языке (руськой мове). Боплан отмечал в своём сочинении, что исповедуя греческую веру, местные жители называют её именно русской. Региональной особенностью местного диалекта было большое количество полонизмов, но это не даёт повода считать руську мову самостоятельным языком, тем паче, что 400 лет назад русский и польский языки были значительно ближе друг к другу, чем сегодня. Начиная с петровских времён, русский язык получил колоссальную инъекцию заимствований из европейских языков. При этом новые слова заимствовались не только с новыми понятиями, но и замещали старые (древнее «стан» было почти вытеснено немецким словом «лагерь»). Однако от этого язык не разорвал связь со старорусскими корнями и не изменил своего строя, принципов словообразования. Заимствованная лексика была стремительно русифицирована. Например, трудно поверить, что слово «мастер» является иностранным. Из какого языка оно заимствовано, сказать трудно, но ни в немецком meister ни в английском master не дают такого колоссального количества производных слов: мастерство, мастеровой, мастерица, подмастерье, мастерская, мастерок, мастерить, мастерски.

Да, русская правящая верхушка в Литве и Польше полонизировалась, но это означало смену этнической, культурной, религиозной идентичности, а не появление новой этнической общности. После расширения российских границ на запад в XVII–XVIII вв. процесс пошёл в обратном направлении: дворянская верхушка начинает естественным образом русифицироваться (мне больше нравится слово «русеть»), причем это относится не только к ранее полонизированной шляхте, но даже к остзейскому немецкому дворянству. Но при этом часть шляхты, в том числе и имеющая русское происхождение, сохранила свою польскую идентичность. Резюмируя, можем сказать: никогда из сложения двух народов не получается третий народ; при взаимодействии двух языков один со временем всегда поглощается другим без малейшего шанса перерождения в третий[7].

Итак, естественным образом украинцы, как самостоятельный народ, просто не имели шанса возникнуть. Но принципы контролируемого формирования национального самосознания была эмпирически открыты довольно давно. Член иезуитского ордена «Воскресшие из мёртвых» галицкий ксендз Варфоломей Калинка в середине XIX в. провозглашал такую концепцию борьбы с Россией:

«Между Польшей и Россией живёт огромный народ; ни польский; ни российский. Польша упустила случай сделать его польским, вследствие слабого действия своей цивилизации. Если поляк во время своего господства и своей силы не успел притянуть русина к себе и переделать его, то тем меньше он может это сделать сегодня, когда он сам слабый; русин же стал сильней, чем прежде. Русин сегодня сильнее вследствие сознания своей национальности, расслабления польского элемента и демократического духа; проникающего его. Сельский русский люд не сознает ещё своей национальности; но не любит ляха; как своего господина, богатого человека и исповедника иной веры. Просвещённые русины ненавидят ляха ещё больше; чем простонародье; и в этом нерасположении поддерживают его.

Все русины вместе состоят материально под властью и нравственно под влиянием России; которая говорит подобным же языком и исповедует туже веру; которая зовется Русью, провозглашает освобождение от ляхов и единение в славянском братстве, и при этом раздаёт земли и леса ляхов; где может, и обещает их повсюду где раздать ещё не может. Исторический процесс; начавшийся при Казимире, продвинутый вперёд Ядвигою, законченный передвижением католичества и западной цивилизации на 200 миль к востоку, проигрывается настоящими поляками на наших глазах. Контрнаступление Востока на Запад, начатое бунтом Хмельницкого, катится все дальше, и отбрасывает нас к средневековой границе [династии] Пястов. Окончательный приговор ещё не пал, но дело обстоит хуже некуда…

…Как нам защитить себя? Чем?! Силы нет, о праве никто не вспоминает, а хвалёная западная христианская цивилизация сама отступает и отрешается. Где отпор против этого потопа, срывающего все преграды и катящегося, сбивая всё на своём пути, несущегося неостановимо и затопляющего всё окрест? Где?!

Быть может, в отдельности этого русского (малорусского) народа. Поляком он не будет, но неужели он должен быть москалем?! Сознание и желание национальной самостоятельности, которыми русины начинают проникаться, недостаточны для того, чтобы предохранить их от поглощения Россией. Опорная сила поляка хранится в его душе, — между душою русина и душою москаля, однако, основного различия нет, нет непереходимой границы…

Была бы она, если бы каждый из них исповедовал иную веру, и поэтому-то уния была столь мудрым политическим делом. Одному Богу ведомо будущее, но из естественного сознания племенной отдельности могло бы со временем возникнуть пристрастие к иной цивилизации и, в конце концов, — начав с малого — к полной отдельности души. Раз этот пробуждавшийся народ проснулся не с польскими чувствами инее польским самосознанием, пускай останется при своих, но эти последние пусть будут связаны с Западом душой, а с Востоком только формой.

С тем фактом (т. е. с пробуждением Руси с не-польским сознанием) мы справиться сегодня уже не в состоянии, зато мы должны постараться о таком направлении и повороте в будущем потому, что только таким путём можем ещё удержать Ягайлонские приобретения и заслуги. Только этим способом можем остаться верными призванию Польши, сохранить те границы цивилизации, которые оно предначертало. Пускай Русь останется собой и пусть с иным обрядом, но будет католической — тогда она и Россией никогда не будет и вернётся к единению с Польшей. Тогда возвратится Россия в свои природные границы — и при Днепре, Доне и Черном море будет что-то иное… А если бы — пусть самое горшее — это и не сбылось, то лучше [Малая] Русь самостоятельная, нежели Русь российская. Если Грыць не может быть моим, то да не будет он ни моим, ни твоим! Вот общий взгляд, исторический и политический, на всю Русь!»[8]

Чаще всего в переводе на русский язык этих изречений Калинки присутствуют слова «Иную душу влить в русина — вот главная задача для нас, поляков!». Но в оригинале они отсутствуют. Кто приписал иезуитскому деятелю эти слова, неизвестно.

Что же это за народ — русины — ни польский, ни российский? Галиция, где развил свою бурную деятельность Калинка, после раздела Польши находилась в составе Австро-Венгрии. В западной части Галиции преобладало польское население, в восточной — русское. По-немецки местное население именовалось рутенам, а местные жители называли себя руськими (в единственном числе — русин). Но при этом русином был, что называется, поп да холоп, а господствующий класс в Восточной Галиции был представлен поляками. Зная степень «гуманизма» польского панства, неудивительно, что Калинка констатирует лютую ненависть русских к своим господам.

Независимой Польши в то время не существовало. В состав Российской империи входило полусамостоятельное Царство Польское, часть польских земель без каких либо прав на автономию принадлежала Австрии и Пруссии. Однако отсутствие единого польского государства не означало прекращение существования польского самосознания, на основе которого оформилось мощное движение за возрождение Речи Посполитой. Во время шляхетских восстаний в Галиции в 1846 г. и 1848 г. русское крестьянство энергично выступило на стороне правящей династии Габсбургов, что, разумеется, лишь увеличило пропасть отчуждения между панами и их холопами, несмотря на последовавшую отмену крепостного права. Русины, конечно, не питали особых симпатий к венским «цесарям», но ненависть к шляхте была такой, что они и с чертями побратались бы, заяви те о своем желании наказать панов.

Первоначально при дворе решили в противовес полякам культивировать рутенскую идентичность, как отличную от русской. Термин латинского происхождения Ruthenen был официально утвержден, дабы подчеркнуть отличие местного населения от Russen — российских подданных. Губернатор Галиции граф Франц Стадион фон Вартгаузен вызвал к себе представителей русского движения «будителей» и пригрозил репрессиями в случае, если галичане будут придерживаться мнения о том, что являются одной нацией с русскими. Однако, в случае согласия галицко-русского населения объявить признать себя рутенами, оно, дескать, может рассчитывать на благосклонность властей.

Выбор был не богат, «будители» согласились следовать в русле имперской политики и подписали известное заявление «Мы не русские, мы — рутены» (искусственность образования нового народа путем простого переименования русских стала тут же в империи предметом сатиры). В дальнейшем от имени рутен были опубликованы несколько верноподданнических заявлений. Результатом соглашения стало создание 2 мая 1848 г. первой русской политической организации Галиции — Головной русской рады. Возглавил ее униатский епископ Григорий Яхимович. Во Львове «была открыта семинария «Коллегиум рутенум» — «Русская коллегия», в Перемышле открылось специальное учебное заведение для подготовки учителей и священников из русского населения. Возникла и первая русская газета «Пчола галицка», издававшаяся первоначально на народном диалекте. Главными требованиями Головной рады был раздел Галиции на польскую и русскую (с объединением в составе русской провинции Буковины и Закарпатья) и уравнение в правах униатского духовенства с католическим.

Поляки отнеслись к рутенскому движению резко отрицательно, однако вскоре переменили свое отношение. Эта метаморфоза связана с именем прибывшего из России поляка Герика Яблонского, знакомого с зародившимся там движением украинофилов. Он постарался убедить польскую общественность, что гораздо целесообразнее не противостоять русскому национальному возрождению, а взять его под контроль, придав ему пропольский курс. В итоге усилий Яблонского был создан «Русский собор», где доминирующее положение, однако, занимали поляки. «Русский собор» стал издавать латиницей газету Dnewnyk Ruskij. Но особенно показательно то, что с самых первых дней существования основанного поляками «Русского собора» главным врагом русинско-польского содружества была объявлена… Россия и ее царский режим. Впрочем, никакого влияния на массы эта организация не приобрела, а ее газета заглохла после выхода нескольких номеров.

Императорский режим, верный принципу «разделяй и властвуй», умело играл на русско-польских противоречиях, в условиях усиления польского движения, всячески заигрывая с русскими. Но в 1849 г. по просьбе Франца-Иосифа I русский император Николай I отправил на помощь Австрии войска для помощи в подавлении венгерского восстания. Русская армия прошла через Галицию, где в период боевых действий находилась её главная тыловая база. Встреча с русскими солдатами пробудила у галичан национальное сознание, и в 1850-х годах начинается бурное культурно-политическое движение в Галицкой Руси, стержнем которого стала идея общерусского единства. В Вене смекнули, что так недолго и до требований воссоединения с Россией, а сепаратизм польский в отсутствие Польши казался куда менее опасным, чем сепаратизм русский в приграничном с Россией регионе.

Поэтому вскоре рутенский проект был свёрнут, а на вооружение Габсбурги взяли предложенную поляками украинскую доктрину, как имеющую ярко выраженный антирусский окрас. «Рутены не сделали, к сожалению, ничего, чтобы надлежащим образом обособить свой язык от великорусского, так что приходится правительству взять на себя инициативу в этом отношении», — заявил наместник императора Франца-Иосифа в Галиции граф Агенор Голуховский, сменивший фон Вартгаузена в 1849 г. От культивирования рутенизма новые пропольские власти в Галиции перешли к привычной им полонизации. В 1851 г. Головная русская Рада закрывается, в 1859 г. предпринимается попытка перевести письменность русин на латиницу. Закончилось это предприятие полнейшим провалом, однако в среде самого русинского движения обозначились противоречия, подсказавшие властям, в каком направлении следует действовать.

В среде молодой интеллигенции стала проявляться тяга к созданию собственного русинского языка на основе фонетического правописания («как слышу, так и пишу»), тогда как русины старшего поколения были настроены на унификацию грамматики по правилам русского литературного языка. Нетрудно понять, что в первом случае происходила бы консервация местного говора, во втором же неизбежным было его сближение с общерусским языком. Впоследствии эти разногласия вылились в раскол русинского движения на «старорусскую партию» и «народовцев».

Поляки, занявшие при Голуховском доминирующее положение в галицийской администрации, встали на сторону народовцев. В начале 60-х годов в Галиции начинает распространяться литература украинофильской направленности, в печати внедряется фонетическое правописание, так называемая кулишовка, созданная Пантелеймоном Кулишом[9]. Украинофильство, завезенное в Галицию из России, было явлением скорее политическим, нежели культурным.

Собственно, таковым оно было и в России. Выпячивание этнографических особенностей народонаселения бывших польских окраин было лишь поводом для пропаганды идей польско-русского содружества в борьбе против царизма за свободу Польши. Поскольку врагом поляки видели все тех же русских, возникла необходимость как-то отличать своих русских от чужих. Так в пропагандистский оборот вошло польское региональное прозвище малороссов — украинцы, но обозначением национальности оно еще не стало. Не было еще украинцев, народ о таковых не слышал, а были украинофилы, то есть сторонники пропольского политического движения, приправленного некоторой долей регионального сепаратизма. За пределы узкой прослойки полонизированной интеллигенции экзотические идеи украинофильства не выходили.

Даже создатель кулишовки, которую укро-идеологи нынче объявили первым украинским алфавитом, украинцем себя не считал. Увидев, что созданная им грамматика используется галичанами в политических целях, он заявил о готовности отречься от своего изобретения: «Видя это знамя в неприятельских руках, я первый на него ударю и отрекусь от своего правописания во имя Русского единства». Но народовцы, сделавшие Кулиша своим знаменем, уже не интересовались его мнением.

Любопытно, что алфавит Кулиша не был изобретен им, а частично заимствован у русинских деятелей Якова Головацкого (к нему обращено цитируемое выше обращение Кулиша), Маркиана Шашкевича и Ивана Вагилевича (был редактором пропольского журнала Dnewnyk Ruskij), впервые использовавших фонетическое правописание в альманахе «Русалка днестровая», изданном в 1837 г. в Венгрии. На изобретение собственной грамматики издателей подвигло, видимо, запрещение изданий на русском языке, введенное в Австрии в 1822 г. Но «русалочное» правописание стало лишь единичным эпизодом и не прижилось. Довольно показательна судьба бывших единомышленников, издавших этот альманах. Яков Головацкий, ставший ректором Львовского университета, встал в дальнейшем на позиции общерусского единства, перешел в православие и эмигрировал в Россию. Вагилевич же окончательно склонился к польскому лагерю (он, собственно и считается польским писателем), перешел из унии в протестантство. Неизвестно, как сложилась бы жизнь Шушкевича, не умри он в возрасте 32 лет в 1843 г.

Раскол русинов окончательно произошел в 1870-е годы. Народовцы стали именовать себя сначала «руськими» (мягкий знак подчеркивал их отличие от русофилов, которые писали «руский» или «русский»), а затем и украинцами. Сторонников же общерусского единства они стали называть москвофилами. То есть изначально слово «украинец» не являлось названием народа, а означало принадлежность к политической партии. В 1880-е годы австрийские власти начинают широкомасштабную борьбу с москвофильством, взяв в союзники народовцевукраинцев. В 1882 г. имел место громкий судебный процесс над русскими галицкими деятелями по обвинению в государственной измене, известный под именем «процесс Ольги Грабарь», положивший начало целой серии подобных политических судилищ. Особый упор обвинение делало на то, что подсудимые, пропагандируя идею общерусского единства, утверждали, что язык русинов и есть русский язык. В то же время начинается наступление католичества на униатскую церковь.

Годом официального рождения украинской народности надлежит считать 1890 г., когда избранные при польской поддержке депутатами галицкого сейма депутаты Юлиан Романчук и Анатоль Вахнянин выступили с заявлением, что народ, населяющий Галицию — это украинцы, и они не имеют ничего общего с русскими. До этого момента слово «украинец» не использовалось широко даже самими народовцами, ибо их просто не поняли бы русины, чьи интересы они якобы защищали. Романчук в сейме возглавлял депутатское объединение «Русский клуб». В сейме следующего созыва русских депутатов уже не было, их места заняли депутаты-украинцы.

С этого момента в Галиции начинается тотальная украинизация. Важным шагом в этом направлении стало введение нового правописания, придуманного финансируемым правительством Научным обществом имени Шевченко. Несмотря на резкое неприятие со стороны русинского образованного слоя, оно стало вводиться в школах, судах и учреждениях. В 1892 г. фонетическая орфография была признана министерством народного просвещения официальным правописанием в Галиции и Буковине. Современный украинский алфавит был создан довольно нехитрым способом путем изъятия из русской азбуки трех букв и введения в нее двух новых.

Подавляющее большинство русинов не поддержали украинцев, которые открыто демонстрировали свою иудину сущность. Так украинский депутат Барвинский провозглашает, что «каждый украинец должен быть добровольным жандармом и следить и доносить на москвофилов». Однако усиленная поддержка украинства властями и непрекращающийся политический и культурный террор сделали свое дело: все большее количество русских стали переходить в лагерь украинцев. В то время в Галиции стал наблюдаться невиданный нигде ранее феномен: у русских родителей начали рождаться дети украинцы. Школа, церковь, печать, политическая пропаганда — все работало на создание украинской народности. С учащихся духовных семинарий в обязательном порядке брали такую расписку: «Заявляю, что отрекаюсь от русской народности; что отныне не буду называть себя русским, а лишь украинцем и только украинцем».

Человек, открыто заявлявший о своем неприятии украинства и придерживающийся русской культурной традиции, подвергался всевозможным ущемлениям: он не мог устроиться учителем (в школах и гимназиях могли преподавать только украинцы), получить образование, устроиться на государственную службу, подвергался политическим репрессиям. Получить ссуду в банке мог лишь украинский крестьянин. Полиция вела обширную картотеку на неблагонадежных русских, отмечая в специальной графе, что надлежит с ними сделать в случае войны — кого арестовать, кого всего лишь выслать.

В Буковине австрийцы действовали более тонкими методами, нежели в Галиции. Объясняется это тем, что помещики здесь были не польскими, а румынскими, которые, сами будучи православными, терпимо относились к религии и языку своих крестьян. Поэтому здесь была создана сеть бесплатных бурс, где готовилась преданная престолу украинская интеллигенция. В мае 1910 года австрийские власти, выдвинув обвинения в шпионаже и государственной измене, закрыли все буковинские русинские организации, включая курсы кройки и шитья Общества русских женщин, а также русские общежития для учащейся молодежи — бурсы — в Черновцах и Серете. Имущество организаций было конфисковано. Перед началом Первой мировой войны более чем трехмиллионное русское население Австро-Венгрии раскололось примерно на две равные части — украинцев и русин. Окончательное размежевание происходит в 1914 г., когда с началом войны в Галиции происходит поощряемая властями русско-украинская резня, в результате которой погибло несколько десятков тысяч русин (называются цифры до 60 тысяч жертв).

Судьба выживших была тоже незавидной. Более 20 тысяч русин, заподозренных в симпатиях к России, прошли через концентрационный лагерь Талергоф, из них три тысяч погибли. Несколько тысяч русин содержалось в концлагере Терезин. Жертв было бы гораздо больше, но в 1914 г. в результате успешного наступления русская армия занимает большую часть Галиции. При отступлении в 1915 г. с армией эвакуируются и множество русин, опасающихся мести австрийцев и украинцев. Кстати, австрийские концлагеря стали первыми в Евpone, Терезину же принадлежит рекорд по времени использования: он пригодился немцам во время следующей мировой войны, а в 1945–1948 гг. чехи пользовали его в качестве транзитной тюрьмы для депортируемых немцев. Украинцы же верой и правдой служили Габсбургам, созданные австрийскими властями на базе военизированных украинских организаций «Сокол» и «Пласт» формирования сичевых стрельцов воевали на Восточном фронте.

Не смотря на титанические усилия правительства Австро-Венгрии, венгров, поляков и их прихвостней-украинцев, русское самосознание в Галиции, Буковине и Закарпатье не было полностью уничтожено. В Чехословакии в 30-е годы происходит даже мощный всплеск русского культурного возрождения. В 1937 г. в Закарпатской Руси, находившейся тогда в составе Чехословакии, под влиянием украинской пропаганды встал вопрос: на каком языке — русском или украинском вести преподавание в школах. Произведенный плебисцит дал следующие результаты: за преподавание на русском языке — 86 %; на украинском — 14 %. В 1938 г. эта часть Словакии была оккупирована Венгрией, где после воссоединения Западной и Восточной Украины в 1939 г. зародилось мощное движение за присоединение Закарпатской Руси к СССР, причем во главе его стояли не интернационалисты-коммунисты, как можно было бы предположить, а Русская национальная партия, возглавляемая депутатом венгерского парламента Стефаном Фенциком. До весны 1941 г. около 20 тысяч русин нелегально перешли границу и приняли советское гражданство.

Сегодня русинов официально не существует, так как советские вожди поголовно записали их в украинцы, чего не удавалось даже австрийским императорам. После присоединения Закарпатской Руси к Советскому Союзу, эта область в 1945 г. вошла в состав УССР, и всех русинов заставили учить

Date: 2015-08-24; view: 329; Нарушение авторских прав