Во имя милосердия и всех павших 3 page

— Да, — тихо подтвердила Лейлвин. Теперь до неё дошло. — Мне жаль, что я нарушила клятву, но…

— Ах, тебе жаль, Эгинин? — Найнив встала, опрокинув стул. — «Жаль» — не то слово, которое бы я использовала, поставив под угрозу весь мир, подведя нас к границе тьмы и чуть ли не столкнув нас в пропасть! Женщина, эта Отрёкшаяся приказала изготовить копии! И одну из них даже защёлкнули на шее Дракона Возрождённого. Подумай! Сам Дракон Возрождённый под контролем Отрёкшейся!

Найнив вскинула руки.

— Свет! Лишь мгновения отделяли нас от конца, и всё из-за тебя. Конец всему. Ни Узора, ни мира, ничего. Из-за твоей беспечности миллионы жизней могли прерваться в один миг.

— Я… — Лейлвин внезапно показалось, что её промахи чудовищны. Жизнь кончена. Имя утрачено. Корабль отобран самой Дочерью Девяти Лун. Но всё это пустяки по сравнению с тем, что сообщила Найнив.

— Я сражался, — более уверенно сказал Байл. — Я сражался изо всех сил.

— Похоже, я должна была поддержать тебя, — проговорила Лейлвин.

— Я пытался это объяснить, — мрачно сказал Байл. — Что б мне сгореть, но я пытался много раз.

— Пф! — воскликнула Найнив, подняв ко лбу руку. — Что ты здесь делаешь, Эгинин? Я надеялась, что ты умерла. Если бы ты погибла, пытаясь сдержать клятву, тогда бы мне не пришлось тебя винить.

«Я отдала его Сюрот сама, — подумала Лейлвин. — Такова была цена за мою жизнь. Единственный путь к спасению».

— Ну, так что? — Найнив ожгла её взглядом. — Выкладывай, Эгинин.

— Я больше не ношу этого имени. — Лейлвин опустилась на колени. — Я лишилась всего, в том числе, как теперь выяснилось, и чести. Я отдаю себя в качестве платы.

Найнив фыркнула.

— В отличие от вас, Шончан, мы не держим людей в качестве животных.

Лейлвин по-прежнему стояла на коленях. Байл положил ладонь ей на плечо, но не пытался поднять её на ноги. Теперь он отчетливо понимал причины, по которым она должна была поступать именно так. Он уже почти стал цивилизованным.

— А ну, поднимайся! — рявкнула Найнив. — Свет, Эгинин. Я помню тебя такой сильной, что ты могла жевать камни и выплёвывать песок.

— Именно моя сила вынуждает меня поступать подобным образом, — ответила Лейлвин, опуская взгляд. Неужели Найнив не понимала, насколько это сложно? Проще было бы перерезать себе горло, вот только у неё не осталось чести, чтобы требовать себе столь лёгкого конца.

— Встань!

Лейлвин подчинилась.

Найнив схватила с кровати свой плащ и накинула его.

— Пошли. Я отведу тебя к Престолу Амерлин. Может она разберётся, что с тобой делать.

Найнив вырвалась в ночь, и Лейлвин последовала за ней. Решение принято. Другого пути, другого способа сохранить крупицу чести и, быть может, помочь своему народу пережить ложь, которую ему вдалбливали так долго, не существовало.

Лейлвин Бескорабельная теперь принадлежала Белой Башне. Не важно, что они скажут, не важно, что они с ней сделают, ничего не изменится. Она принадлежала им. Она станет да’ковале этой Амерлин и будет плыть сквозь этот шторм, как корабль с порванным парусом.

Возможно, с тем, что осталось от её чести, Лейлвин удастся заслужить доверие этой женщины.

* * *

— Это часть старого порубежного способа облегчить боль, — сказал Мельтен, снимая повязку на боку Талманеса. — Волдырник замедляет действие порчи от проклятого металла.

Мельтен был сухощавым парнем с растрёпанной копной волос на голове. На нём была простая рубаха и плащ андорского лесоруба, но говорил он, как Порубежник. В его сумке лежал набор цветных шариков, которыми он иногда жонглировал перед другими Краснорукими. В другой жизни он наверняка стал бы менестрелем.

Для Отряда он был не самой подходящей кандидатурой, но то же самое можно было сказать обо всех Красноруких.

— Я не знаю, как он подавляет действие яда, — продолжил Мельтен, — но он работает. Имейте в виду, это не обычный яд. Его нельзя просто взять и высосать.

Талманес прижал ладонь к боку. Жгучая боль казалась колючей лозой, заползшей под кожу и при каждом движении рвавшей его плоть. Он чувствовал, как яд движется внутри него. «Свет, как же больно».

Вокруг сражались Краснорукие, прорубаясь через Кэймлин наверх ко дворцу. Они вошли через южные ворота, оставив отряды наёмников под командованием Сандипа охранять западные.

Если где-то в городе и оставался очаг сопротивления вторжению, то, скорее всего, он был во Дворце. К несчастью, пространство между Талманесом и Дворцом кишело троллоками. Они постоянно на них натыкались и ввязывались в стычки.

Не попав наверх, Талманес не мог узнать, держится ли ещё там кто-нибудь. А это значило, что ему нужно с боем провести людей до дворца, оставляя бродившим по городу кулакам троллоков возможность зайти с тыла и отрезать им путь к отступлению. Но с этим ничего нельзя было поделать. Нужно выяснить, в каком состоянии оборона дворца, если его ещё кто-то оборонял. А уже оттуда он сможет пробиться дальше вглубь города и добраться до драконов.

Пахло дымом и кровью. Воспользовавшись небольшой передышкой, солдаты сложили мёртвые тела троллоков вдоль правой стороны улицы, чтобы освободить проход.

В этой части города тоже были беженцы, но их было гораздо меньше. Не поток, а скорее струйка, вытекавшая из темноты, пока Талманес с Отрядом зачищали главную улицу, ведущую ко дворцу. Эти не просили солдат защитить их имущество или спасти дома, они лишь радостно всхлипывали при виде сражавшихся людей. Мадвин направлял их навстречу свободе по безопасному коридору, прорубленному Отрядом.

Талманес повернул голову в сторону Дворца, стоявшего на холме, но едва различимого в ночи. Хотя бóльшая часть города пылала, до дворца огонь ещё не добрался, и его белые стены парили в темноте, как призраки. Никакого огня. Это должно было означать, что сопротивление продолжается, так ведь? Разве троллоки не напали бы в первую очередь на Дворец?

Талманес послал вверх по улице разведчиков, позволив себе и своим людям короткую передышку.

Мельтен закончил с перевязкой Талманеса, затянув наложенную припарку потуже.

— Спасибо, Мельтен, — кивнул ему Талманес. — Я уже чувствую, что снадобье работает. Ты упоминал, что это только одна часть облегчения боли. В чём состоит другая?

Мельтен отстегнул металлическую фляжку со своего пояса и протянул её Талманесу:

— Шайнарский бренди. Чистейший.

— Пить во время боя — не самая лучшая идея, парень.

— Возьмите, — спокойно ответил Мельтен. — Оставьте фляжку себе и отхлебните как следует, милорд. Иначе к следующему удару колокола вы и на ногах стоять не сможете.

Помедлив, Талманес взял фляжку и сделал один большой глоток. Жидкость обжигала, словно его рана. Он закашлялся и убрал бренди.

— Мне кажется, ты перепутал бутылки, Мельтен. Эту ты наполнил в дубильном чане.

Мельтен расхохотался:

— А ещё говорят, что у вас нет чувства юмора, лорд Талманес.

— Его и нет, — ответил Талманес. — Не отходи далеко, твой меч ещё пригодится.

Мельтен кивнул, его глаза торжественно засветились:

— Сокрушитель Ужаса, — прошептал он.

— Что?

— Так говорят в Порубежье. Вы убили Исчезающего. Вы — Сокрушитель Ужаса.

— Да в нём к тому времени было штук семнадцать стрел!

— Неважно. — Мельтен крепко схватил его за плечо. — Сокрушитель Ужаса. Как только боль станет совсем нестерпимой, поднимите в мою сторону два кулака. Я сделаю, что дóлжно.

Талманес встал, не сумев подавить стон. Они оба всё понимали. Несколько Порубежников из Отряда подтвердили, что раны от такан’дарского клинка были непредсказуемы. Одни быстро загнивали, другие ослабляли раненого. Но когда они чернели, как у Талманеса… это было хуже всего. Единственной надеждой было найти Айз Седай в течение нескольких ближайших часов.

— Вот видишь, — пробормотал Талманес, — хорошо, что у меня нет чувства юмора, иначе я бы решил, что это Узор так шутит надо мной. Дэннел! Карта у тебя под рукой?

Свет, как ему не хватало Ванина.

— Милорд, — отозвался Дэннел, спеша к нему через тёмную улицу с факелом и второпях нарисованной картой в руках. Он был одним из драконьих капитанов в Отряде. — Кажется, я нашёл более короткий путь к тому месту, где Алудра держит драконов.

— Сперва мы пробьёмся ко Дворцу, — возразил Талманес.

— Милорд, — уже спокойнее заговорил большеротый Дэннел, одёргивая свою форму, словно она была ему не впору. — Если Тень завладеет драконами…

— Я прекрасно осознаю опасность, Дэннел. Спасибо. Как быстро смогут двигаться эти штуки, если мы до них доберёмся? Мне не по душе то, как сильно Отряд растягивается по городу, а Кэймлин горит быстрее, чем надушенные любовные письма, адресованные любовнице Благородного Лорда. Я хочу забрать оружие и покинуть этот город как можно быстрее.

— Я могу сравнять с землёй вражеское укрепление парой выстрелов, милорд, но драконы не передвигаются быстро. Они прикреплены к подводам, и это поможет, но быстрее, чем… скажем, обоз, они не поедут. А ещё нужно время, чтобы установить их для стрельбы.

— Тогда мы точно идём ко Дворцу, — сказал Талманес.

— Но…

— Во Дворце, — решительно продолжил он, — мы можем найти женщин, способных направлять, которые создадут нам переходные врата прямо в хранилище Алудры. Более того, если дворцовая стража всё ещё сражается, мы будем уверены, что наши спины прикрывают друзья. Мы обязательно вернём драконов, но сделаем это по-умному.

В этот момент он заметил Ладвина и Мара, бежавших к нему вниз по улице.

— Впереди троллоки! — сообщил Мар, подбегая к Талманесу. — Не меньше сотни. Затаились на дороге.

— Стройся! — прокричал Талманес. — Прорываемся ко Дворцу!

* * *

В палатке-парильне повисла мёртвая тишина.

Авиенда была готова к недоверию. К вопросам. Только не к этому мучительному молчанию.

Пусть Авиенда и не ждала подобной реакции, она была понятна. Когда она увидела в будущем Айил, медленно утрачивающих джи-и-тох, у неё самой возникли те же чувства. Она стала свидетелем смерти, бесчестия и падения собственного народа. По крайней мере, теперь есть с кем разделить эту ношу.

Горячие камни в котле тихонько шипели. Надо бы подлить ещё воды, но никто из шестерых сидящих в палатке не сдвинулся с места. Все присутствующие женщины, обнажённые по обычаю палатки-парильни, были Хранительницами Мудрости: Сорилея, Эмис, Бэйр, Мелэйн и Кимер из Томанелле Айил. Уставившись прямо перед собой, каждая находилась наедине со своими мыслями.

Одна за другой, они выпрямляли спины, словно принимая новую ношу. Это обнадёжило Авиенду. Она и не думала, что новость их надломит, но всё же приятно видеть, что они повернулись лицом навстречу опасности, а не убежали от неё.

— Затмевающий Зрение сейчас слишком приблизился к миру, — сказала Мелэйн. — Узор некоторым образом запутался. Во снах мы всё ещё видим множество вещей, которые могут или не могут произойти, но возможностей слишком много. Мы не можем отличить одно от другого. Судьба нашего народа неясна для Ходящих по снам, как и судьба Кар’а’карна после того, как он в Последний День плюнет в глаза Затмевающему Зрение. Мы не знаем, истинно ли то, что видела Авиенда.

— Мы должны проверить, — с застывшим, словно окаменевшим, взглядом, произнесла Сорилея. — Мы должны узнать наверняка. Каждая ли женщина сейчас видит подобные видения вместо других, или это особый случай?

— Эленар из Дэрайн, — предложила Эмис. — Её обучение почти закончено — она следующая из тех, кому предстоит отправиться в Руидин. Мы можем попросить Хэйди и Шанни подбодрить её.

Авиенда еле сумела не вздрогнуть. Ей было прекрасно известно, как именно могут «подбодрить» Хранительницы Мудрости.

— Было бы неплохо, — подавшись вперёд, произнесла Бэйр. — Возможно, так происходит всегда, когда кто-то проходит через колонны во второй раз? Может быть, потому это и запрещено.

Никто не посмотрел на Авиенду, но она чувствовала, что речь о ней. То, что она сделала, было запрещено. Рассказывать о произошедшем в Руидине также не дозволялось.

Но ругать её не станут. Руидин не убил её; так сплело Колесо. Взгляд Бэйр был всё так же устремлён вдаль. Пот стекал по лицу и груди Авиенды.

«Я не скучаю по ванне», — твердила она себе. Она не какая-нибудь мягкотелая мокроземка. На самом деле, по эту сторону гор особой нужды в палатках-парильнях не было. По ночам здесь не было пронизывающего холода, так что от жара в палатке было скорее душно, а не приятно. А поскольку воды для принятия ванны было достаточно …

Нет. Она стиснула зубы.

— Можно мне сказать?

— Не глупи, девочка, — ответила Мелэйн. У женщины был огромный живот, ведь она вот-вот должна была родить. — Ты теперь одна из нас, так что нет нужды спрашивать разрешения.

«Девочка?» По-видимому, потребуется время, чтобы они действительно увидели в ней равную себе, но они и вправду старались. Ей не приказывали заварить чай или плеснуть воды на камни. Поблизости не было учениц или гай’шайн, так что все делали это по очереди.

— Меня гораздо больше беспокоит само видение, чем то, что оно может повториться, — сказала Авиенда. — Оно действительно сбудется? Можем ли мы его предотвратить?

— Руидин показывает два типа видений, — вступила в разговор Кимер. Это была молодая женщина, всего лет на десять старше Авиенды, смуглая и с тёмно-рыжими волосами. — В первый визит — о том, что может быть, во второй, к колоннам — о том, что было.

— Третий тип видений тоже возможен, — возразила Эмис. — Пока что колонны всегда точно показывали прошлое. Почему бы с такой же точностью им не показать будущее?

У Авиенды сжалось сердце.

— Но почему, — тихо спросила Бэйр, — колонны показывают безысходное падение, которое нельзя изменить? Нет. Я отказываюсь в это верить. Руидин всегда открывал нам то, что нужно увидеть. Чтобы помочь Айил, а не погубить. В этом видении тоже должен быть смысл. Может быть, оно должно привести нас к большей чести?

— Это неважно, — отрезала Сорилея.

— Но… — начала было Авиенда.

— Это неважно, — повторила Сорилея. — Если увиденное тобой неизбежно, если нам суждено… пасть, как ты говоришь, разве кто-нибудь из нас откажется от сражения, от попытки что-то изменить?

В палатке стало тихо. Авиенда покачала головой.

— Мы должны действовать так, словно это можно изменить, — сказала Сорилея. — Лучше не задумываться над твоим вопросом, Авиенда. Следует решить, что делать дальше.

Авиенда поняла, что кивает.

— Я… Да, да, ты права, Хранительница Мудрости.

— И что же нам делать? — спросила Кимер. — Что менять? Сперва нужно победить в Последней Битве.

— Я почти хочу, — сказала Эмис, — чтобы то видение было невозможно изменить — хотя бы потому, что оно доказывает нашу победу.

— Ничего оно не доказывает, — возразила Сорилея. — Победа Затмевающего Зрение разорвёт Узор, так что ни одному видению будущего нельзя безоговорочно верить. Даже несмотря на все пророчества об Эпохах, что ещё грядут, если победит Затмевающий Зрение, всё вокруг обратится в ничто.

— Мое видение как-то связано с планами Ранда, — сказала Авиенда.

Все повернулись в её сторону.

— Судя по вашим словам, — продолжила она, — завтра он готовится сообщить нечто важное.

— Кар’а’карн … обожает устраивать эффектные представления, — с теплотой в голосе сказала Бэйр. — Он как крокобар, который всю ночь строил гнездо, чтобы ранним утром спеть об этом всем вокруг.

Авиенда удивилась, узнав о всеобщем сборе на Поле Меррилора. Она нашла это место лишь при помощи уз с Рандом ал’Тором, пытаясь определить его местоположение. А когда прибыла сюда и увидела столько собравшихся вместе армий мокроземцев, то призадумалась. Может, этот сбор был началом событий из её видений?

— Мне кажется, будто я знаю больше, чем следует, — сказала она самой себе.

— Ты увидела будущее, значительную часть того, каким оно может стать, — сообщила Кимер. — Это изменит тебя, Авиенда.

— Завтрашний день — ключевой момент, — сказала Авиенда. — Это связано с его планом.

— Из твоего рассказа, — ответила Кимер, — следует, будто он собирается пренебречь Айил, своим собственным народом. Почему он покровительствует всем, кроме тех, кто этого больше всех заслуживает? Он пытается унизить нас?

— Не думаю, что причина в этом, — возразила Авиенда. — Полагаю, он собирается выдвинуть собравшимся требования, а не вознаграждать их.

— Он говорил о какой-то цене, — заметила Бэйр. — Цене, которую он собирается заставить всех заплатить. Никто не смог выведать у него секрет этой цены.

— Чуть ранее, сегодня вечером, он отправился в Тир через переходные врата и принёс оттуда какую-то вещь, — добавила Мелэйн. — Об этом рассказали Девы. Теперь он держит слово и повсюду берёт их с собой. Когда мы спросили его об этой его цене, он ответил, что Айил не стоит об этом беспокоиться.

Авиенда нахмурилась.

— Он заставляет людей платить ему за то, что, как мы знаем, он и так должен исполнить? Возможно, он провёл слишком много времени с послом Морского Народа.

— Нет, он прав, — возразила Эмис. — Эти люди требуют от Кар’а’карна слишком многого. Он имеет право требовать что-то взамен. Они слабы. Возможно, он намеревается сделать их сильнее.

— И, выходит, он сделал для нас исключение потому, — тихо сказала Бэйр, — что знает: мы уже сильны.

Палатка погрузилась в тишину. Выглядевшая озабоченной Эмис плеснула в котёл на горячие камни немного воды. Зашипев, та превратилась в струйку пара.

— Вот именно, — сказала Сорилея. — Он не желает нас унизить. По-своему, он пытается оказать нам честь. — Она покачала головой. — Ему следовало бы знать нас лучше.

— Часто Кар’а’карн оскорбляет нас нечаянно, словно ребёнок, — согласилась Кимер. — Мы сильны, так что его требования — какими бы они ни были — нам не страшны. Мы можем заплатить ту же цену, что и остальные.

— Он не делал бы столько ошибок, если бы лучше знал наши обычаи, — пробормотала Сорилея.

Авиенда спокойно встретила взгляды других Хранительниц. Да, она не смогла обучить его как следует, но им известно, что Ранд ал’Тор упрям. Кроме того, теперь она равна им по положению. Однако, при виде неодобрительно поджатых губ Сорилеи, Авиенде было трудно чувствовать себя равной.

Возможно, она слишком много времени провела с мокроземцами вроде Илэйн, но Авиенда внезапно поняла, что хотел сказать Ранд. Предоставить Айил право не платить цену — если, конечно, он именно это имел в виду — было оказанием чести. Если бы он всё же выдвинул к ним требования наравне с остальными, те же самые Хранительницы Мудрости могли оскорбиться из-за того, что он приравнял их к мокроземцам.

«Что же он задумал?» Она видела подсказки в Руидине, но в ней всё сильнее росла уверенность, что завтрашний день станет для Айил началом пути к гибели.

Она должна это предотвратить. Это её первая задача в качестве Хранительницы Мудрости и, возможно, самая важная из всех, что ей предстоит когда-либо решить. Она обязана справиться.

— Её заданием было не только его обучение, — сказала Эмис. — Чего бы я ни отдала, чтобы знать, что он под надёжным присмотром хорошей женщины.

Она выразительно посмотрела на Авиенду.

— Он будет моим, — уверенно заявила Авиенда. «Но не ради тебя, Эмис, и не ради нашего народа». Она была поражена силой собственных мыслей. Она была Айил. Её народ значил для неё всё.

Но это был не их выбор, а её собственный.

— Имей в виду, Авиенда, — сказала Бэйр, положив ладонь ей на руку. — Он изменился с тех пор, как ты ушла. Стал сильнее.

Авиенда нахмурилась:

— В каком смысле?

— Он принял объятия смерти, — с гордостью ответила Эмис. — Пусть он всё ещё носит меч и одевается как мокроземец, но сейчас он один из нас, целиком и полностью.

— Я должна это увидеть, — сказала Авиенда и встала. — Я выясню всё, что смогу, о его планах.

— Осталось не так много времени, — предупредила её Кимер.

— Одна ночь, — ответила Авиенда. — Этого достаточно.

Остальные закивали, и Авиенда начала одеваться. Неожиданно остальные сделали то же самое. Похоже, они сочли её новости достаточно важными, чтобы поделиться ими с другими Хранительницами Мудрости, а не продолжать обсуждение, сидя в палатке-парильне.

Авиенда первой вышла в ночь. Прохладный воздух, контрастируя с изматывающей жарой палатки, приятно ощущался на коже. Она глубоко вздохнула. От усталости мысли еле ворочались, но сон подождёт.

Полог палатки зашелестел, выпуская остальных Хранительниц Мудрости. Мелэйн и Эмис, о чём-то тихо переговариваясь, быстро скрылись в темноте. Кимер направилась прямиком к палаткам Томанелле. Наверняка она собиралась поговорить со своим дядей — Ганом, вождём Томанелле.

Авиенда собралась было отправиться по своим делам, когда её руки коснулись старческие пальцы. Она обернулась и увидела стоявшую позади неё Бэйр, уже одетую в блузу и юбку.

— Хранительница Мудрости, — по привычке сказала Авиенда.

— Хранительница Мудрости, — с улыбкой ответила Бэйр.

— Что-нибудь…

— Я отправляюсь в Руидин, — сказала Бэйр, глядя на небо. — Не откроешь ли для меня переходные врата?

— Ты собираешься пройти через стеклянные колонны.

— Кто-то же должен. Пусть Эмис говорит что угодно, но Эленар не готова. По крайней мере, не готова увидеть… нечто подобное. Эта девочка половину времени проводит вопя, будто гриф над последним куском гниющей туши.

— Но…

— О, хоть ты не начинай. Ты теперь одна из нас, Авиенда, а я настолько стара, что вполне могла бы нянчить твою бабушку, когда та была ещё ребёнком. — Бэйр покачала головой; в лунном свете казалось, что её белые волосы сияют. — Будет лучше, если отправлюсь я, — продолжила она. — Способных направлять следует сохранить для грядущей битвы. И я не позволю сейчас какому-то ребёнку проходить через колонны. Справлюсь сама. Ну, так как насчёт переходных врат? Ты выполнишь мою просьбу, или мне заставить сделать это Эмис?

Хотела бы Авиенда посмотреть, как кто-то заставит Эмис сделать что-нибудь. Может быть, Сорилея смогла бы. Она ничего не ответила и создала нужное плетение.

От мыслей о том, что кто-то увидит то, что видела она, скрутило желудок. Если Бэйр вернётся с точно таким же видением — что это будет значить? Станет ли из-за этого такое будущее более вероятным?

— Было страшно, правда? — тихо спросила Бэйр.

— Ужасно. Это заставило бы копья плакать, а камни — рассыпаться в прах, Бэйр. Я бы предпочла станцевать с самим Затмевающим Зрение.

— Тогда тем лучше, что иду я, а не кто-то другой. Это должна сделать самая сильная из нас.

Авиенда чуть было не выгнула бровь. Бэйр была крепкой, как дублёная кожа, но и другие Хранительницы Мудрости не были похожи на нежные бутоны.

— Бэйр, — спросила Авиенда. Ей в голову пришла одна мысль: — Ты не встречала когда-нибудь женщину по имени Накоми?

— Накоми, — Бэйр словно попробовала имя на вкус. — Это древнее имя. Никогда не встречала никого с таким именем. Почему ты спрашиваешь?

— Во время путешествия в Руидин я встретила айилку, — ответила Авиенда. — Она утверждала, что она не Хранительница Мудрости, но вела себя так, будто… — Авиенда покачала головой. — Так, всего лишь пустое любопытство.

— Что ж, мы узнаем правду об этих видениях, — сказала Бэйр, шагнув к переходным вратам.

— Что если они истинны, Бэйр? — неожиданно для самой себя спросила Авиенда. — Что если ничего нельзя сделать?

— Говоришь, ты видела своих детей? — обернулась Бэйр.

Авиенда кивнула. Она не вдавалась в подробности об этой части видений. Они были слишком личными.

— Измени одно из имён, — сказала Бэйр. — Никому не говори, как звали этого ребёнка в видениях, даже нам. Тогда и узнаешь. Если что-то пойдёт по-другому, то и остальное может измениться. Обязательно изменится. Это не наша судьба, Авиенда. Это путь, которого мы избежим. Вместе.

Авиенда поймала себя на том, что кивает. Да. Простое изменение, маленькое изменение, но наполненное смыслом.

— Спасибо, Бэйр.

Пожилая Хранительница Мудрости кивнула ей и шагнула сквозь врата, побежав сквозь ночь к раскинувшемуся впереди городу.

* * *

Талманес налетел плечом на огромного троллока с кабаньей головой и в грубой кольчуге. От твари мерзко разило дымом, мокрым мехом и немытым телом. Троллок даже хрюкнул от резкого удара Талманеса. Эти твари всегда удивлялись, когда он на них нападал.

Отступив, Талманес вырвал свой меч из бока троллока, и тот осел. Тогда он сделал выпад и вогнал клинок в горло твари, не обращая внимания на острые когти, царапавшие его ногу. Жизнь покинула маленькие, но слишком человеческие глаза.

Люди сражались, кричали, хрипели, убивали. Улица круто поднималась ко дворцу. Полчища троллоков укрепились на ней, удерживая позицию и мешая Отряду добраться до вершины.

Талманес осел, привалившись к стене дома. Соседнее здание пылало, озаряя улицу яркими всполохами и обдавая его теплом. По сравнению с ужасной жгучей болью в ране, этот огонь казался прохладным. Жжение уже распространилось вниз по всей ноге до самой ступни и поднималось вверх, подбираясь к плечу.

«Кровь и проклятый пепел, — подумал он. — Всё бы отдал за пару мирных часов наедине с трубкой и книжкой». Люди, говорившие о славной смерти в бою, были полными идиотами. Нет ничего славного в том, чтобы погибать среди такого месива из огня и крови. Уж лучше умереть тихо и спокойно.

Талманес с трудом поднялся на ноги. По лицу тёк пот. Ниже по улице, в тылу, вновь собирались троллоки. Они перекрыли обратную дорогу, но войско Талманеса всё ещё могло двигаться дальше, прорубаясь через тех троллоков, что были впереди.

Отступать будет непросто. И не только потому, что эта улица была забита троллоками. Бой в городе означал, что небольшие группы этих тварей могли окольными путями обходить их с флангов.

— Задайте им жару, ребята! — прорычал Талманес, бросаясь вверх по улице на троллоков, перекрывших проход. Дворец был уже совсем близко. Талманес принял на свой щит удар меча козломордого троллока за мгновение до того, как тот снёс бы голову Дэннела. Талманес попытался отбросить меч твари, но, Свет, троллоки были сильны. Ему с трудом удалось устоять на ногах под натиском этого отродья, пока Дэннел не пришёл в себя и не повалил тварь, ударив её по ногам.

Мельтен занял место рядом с Талманесом. Порубежник был верен своему слову и держался поблизости к командиру на случай, если понадобятся его услуги, чтобы покончить с жизнью. Вдвоём они возглавили натиск. Троллоки поддались, но затем вновь сгрудились в кучу. В свете огня они представляли собой рычащую массу оружия, глаз и тёмного меха.

Их было слишком много. У Талманеса же было чуть больше пяти сотен бойцов, так как ему пришлось оставить часть отряда охранять ворота для обеспечения отступления.

— Держать строй! — прокричал Талманес. — За лорда Мэта и Отряд Красной Руки!

Если бы здесь был Мэт, он был бы жутко недоволен и ругался бы напропалую, а потом взял бы и спас их всех, сотворив чудо прямо на поле боя. Талманес не мог воспроизвести Мэтову смесь безумия и вдохновения, но его крик, похоже, ободрил солдат. Шеренги уплотнились. Гавид разместил оставшиеся у Талманеса две дюжины арбалетчиков на крыше ещё не сгоревшего здания. Залп за залпом, стрелы полетели во врага.

Подобное могло бы сломить людей, но не троллоков. Несколько тварей упало, но не так много, как хотел бы Талманес.

«Где-то там ещё один Исчезающий, — подумал Талманес. — Он гонит их вперёд. Свет, я не могу сражаться ещё с одним. Да и с первым не следовало! »

А ещё он не должен был сейчас стоять на ногах. Бренди из фляжки Мельтена давно закончилось, приглушив боль, насколько это было возможно. Его мысли и так были затуманены на грани того, что он едва мог соображать. Стараясь сосредоточиться, он присоединился к сражавшимся в первых рядах Дэннелу и Лондреду, залив троллочьей кровью мостовую.

Отряд славно бился, но бойцы были измотаны, и за противником было численное превосходство. К троллокам в тылу присоединился ещё один кулак.

Это был конец. У Отряда оставалось два варианта: либо напасть на врага у себя в тылу, при этом, подставив спину тем, что спереди, либо разбиться на небольшие группы и отступать к воротам боковыми улочками.

Талманес приготовился отдать приказ.

— Вперёд, Белый Лев! — раздались крики. — За Андор и королеву!

Талманес резко обернулся и увидел, как на вершине холма в ряды троллоков ворвались люди в бело-красной форме. Второе войско андорских копейщиков хлынуло из переулка и зашло в тыл окружившей Талманеса орде. Троллоки дрогнули перед теснившими их пиками, и в считаные мгновения вся эта масса тварей разлетелась в разные стороны, как лопнувший гнойный нарыв.

Талманес пошатнулся. На мгновение ему пришлось опереться на меч, тем временем Мадвин возглавил контратаку, а его люди истребляли бежавших троллоков.

Группа офицеров в окровавленной форме Гвардии Королевы спешила вниз по холму. Выглядели они не лучше Отряда. Во главе был Гайбон.

— Наёмник, — обратился он к Талманесу, — благодарю за твоё появление здесь.