Табу на знание о половых отношениях

Первый вопрос, который следует задать, обдумывая новую мораль отношений между полами, не «Как гармонизировать отношения между мужчинами и женщинами?», а «Что хорошего в том, что мужчины, женщины и дети искусственно удерживаются в состоянии невежественности относительно сексуальной стороны отношений между полами?». Я ставлю этот вопрос на первое место потому, что хочу показать читателю, как уродует личность невежественность в данном вопросе и как важно для победы новой морали, чтобы люди были хорошо информированы и чтобы невежественность не мешала им жить по новым моральным нормам. Этот вопрос связан с более широким принципом, который никогда не находил поддержки ни у правительственных чиновников, ни у полицейских, но который несомненен в свете разума. Принцип этот состоит в том, что всякое морально оправданное поведение не может ни при каких условиях, исключая редчайшие случаи, стимулироваться невежественностью или же деградировать вследствие знания. Истинным является следующее суждение: если А желает, чтобы Б действовал определенным образом, а именно таким, при котором удовлетворяются интересы А, а не Б, то для А выгодно держать Б в состоянии невежественности, относительно фактов, доказывающих Б, каковы его истинные интересы. Это хорошо всем знакомая ситуация на фондовой бирже, но она не имеет никакого отношения к высоким принципам этики. Деятельность правительства также состоит в том, чтобы скрывать от народа факты; например, любое правительство старается не допустить, чтобы стали известны факты о военном поражении, поскольку это могло бы привести к его падению, что обычно совпадает с национальными интересами и, конечно, противоречит интересам правительства.

Замалчивание фактов о сексуальной стороне отношений между полами, хотя и относится к другой области, в своей основе имеет схожий мотив. Ведь удерживать женщин в невежественном состоянии было с самого начала весьма желательно, для того чтобы сохранить мужское господство. Постепенно женщины согласились с тем, что такое состояние существенно важно для сохранения ими верности, и под влиянием этого мнения детей и молодых людей стали также держать в невежественном состоянии в половых вопросах. Когда это произошло, то в качестве мотива было уже не господство мужчин, а некое иррациональное табу. Вопрос о том, почему невежественное состояние желательно, уже никогда не поднимался, и было признано незаконным приводить доказательства того, что состояние невежественности наносит вред. В качестве иллюстрации по этому вопросу, я хочу привести отрывок из статьи, опубликованной в «Манчестер Гардиан» 25 апреля 1929 г.

Американские либералы потрясены решением федерального суда присяжных в Бруклине, согласно которому миссис Мери У. Деннетт признана виновной в пересылке по почте непристойной литературы. Миссис Деннетт является автором получивших широкое признание и широкое распространение брошюр, в которых с соблюдением всех необходимых приличий детям сообщаются элементарные сведения об отношениях полов. Она приговорена к тюремному заключению на срок пять лет, или к уплате штрафа в размере 5000 долларов, или к тому и другому вместе.

Миссис Деннетт хорошо известна как общественная деятельница; она мать двух взрослых сыновей и написала для них указанную выше брошюру одиннадцать лет назад. Затем содержание брошюры было опубликовано в медицинском журнале и по просьбе редактора журнала отпечатано в виде брошюры. Публикация была поддержана несколькими десятками известных врачей, священников и социологов, и несколько тысяч экземпляров этой брошюры распространялись членами организации YMCA (молодые люди из христианской ассоциации). Было также найдено полезным использовать эту брошюру в учебном процессе в муниципальных школах Бронксвилла, пригорода Нью‑Йорка, где живут богатые люди.

Судья Уоррен Б. Барроуз из Новой Англии сознательно скрыл известные ему факты и отказался выслушать в качестве свидетелей известных врачей и педагогов, давших свое согласие выступить в суде, и не разрешил выступить перед присяжными известным авторам в защиту брошюры миссис Деннетт. Вместо этого присяжным была прочитана вслух брошюра. Все они были пожилыми женатыми мужчинами из Бруклина и были выбраны в качестве присяжных потому, что никогда не брали в руки книги Г.Л. Менкена¹ и Хавелока Эллиса. Таков был подбор присяжных по требованию окружного прокурора.

По‑видимому, права нью‑йоркская газета «Уорлд», в которой говорится, что запрет на распространение брошюры миссис Деннетт лишает всех молодых людей Америки возможности получить ясную и честную информацию по половым вопросам. Защита подала апелляцию в Верховный суд, решение которого ожидается с большим интересом.

Хотя это произошло в Америке, такое могло бы случиться и у нас, поскольку правовые нормы в Англии практически такие же, как и в Соединенных Штатах. Отсюда видно, что запрещается кому‑либо – даже если это эксперт в данном вопросе – сообщать молодым людям сведения, в которых они нуждаются, об отношениях между полами. Отсюда также видно, что обвинение сознательно подбирает состав присяжных таким образом, чтобы все они были людьми невежественными и, следовательно, неспособными судить разумно в вопросе, подлежащем их рассмотрению. Суд тупо утверждает, что дети и молодые люди не должны ничего знать о половых отношениях и что решение вопроса, хорошо или плохо для них обладать этой информацией, к делу не относится. Поскольку мы не в суде и наша книга не адресована детям, мы позволим себе обсудить вопрос желательна или нежелательна обычная практика держать детей в неведении, т. е. в столь большой степени невежественности, на какую только способны учителя и родители.

Дети никогда не видят своих родителей голыми и, начиная с младенческого возраста, не могут видеть голыми своих братьев или сестер. Им запрещено касаться половых органов или говорить о них; на все их вопросы, касающиеся секса, следует возмущенный ответ: «Замолчи сейчас же!». Относительно их происхождения, им сообщается, что их принес аист или их нашли в капусте. Рано или поздно они все‑таки узнают интересующие их факты – обычно в превратном виде – по секрету от других детей. Таков результат родительского воспитания, которое рассматривает эти факты как непристойные. Дети делают отсюда вывод, что в отношениях между матерью и отцом есть что‑то гадкое, что‑то такое, чего они сами стыдятся и потому так усердно стараются скрыть. Дети вдруг понимают, что их постоянно обманывали те, кто их любит и о них заботится. В результате их отношение к родителям, к браку и к противоположному полу необратимо искажено, и лишь немногие мужчины и женщины, получив традиционное воспитание, способны иметь чистое представление о половых отношениях и браке. Благодаря традиционному воспитанию дети усваивают привычку лгать и обманывать, когда речь заходит об этих вопросах, и видят, что родители и учителя хвалят их в этом случае за хорошее поведение; они усваивают, что половые отношения – хотя бы и в браке – более или менее отвратительны, что в стремлении людей продолжать свой род проявляется их животная природа и что женщины участвуют в половом акте из чувства долга, хотя он им и неприятен. Такое отношение делает брак неудовлетворительным как для мужчин, так и для женщин; в результате чувство неудовлетворенности оборачивается грубостью и жестокостью, которые выступают под видом порядочности и справедливости.

Далее я изложу, как мне представляется, наиболее точно взгляд ортодоксального моралиста[18]на вопросы, связанные с представлениями о половых отношениях.

Половое желание имеет очень большую силу и по разному проявляется в зависимости от возраста. В младенчестве оно выражается в том, что ребенку нравится дотрагиваться до определенных частей тела; став постарше, ребенок начинает задавать нехорошие вопросы и употреблять скверные слова; подросток уже знает об этом желании и хочет его удовлетворить. Безусловно, поскольку все сексуальные отклонения вызваны мыслями о сексе, лучшее, что можно сделать для развития добродетельного образа мышления, – это занять умы молодых людей и дать физическую нагрузку телу таким образом, чтобы у них этих мыслей не возникало. Следовательно, им нельзя сообщать какую‑либо информацию, связанную с сексом; необходимо следить за тем, чтобы в их разговорах между собой не возникала эта тема; что же касается взрослых, то они должны делать вид, что никакого секса не существует. С помощью такого воспитания можно будет держать девушек в неведении вплоть до брачной ночи, когда они получат такой шок от реальности, что станут относиться к сексу именно так, как хотелось бы моралистам. Эта ситуация имеет гораздо более серьезный аспект, когда дело касается юношей, поскольку нет никакой возможности держать их в полном неведении, когда им исполнилось восемнадцать или девятнадцать лет. Здесь целесообразно сообщить им, что мастурбация ведет к сумасшествию, а посещение публичного дома – к венерическим заболеваниям. И то и другое далеко от истины, но ведь это ложь, так сказать, во спасение; она нужна в целях подъема уровня нравственности. Юноши должны быть также предупреждены, что в разговоре нельзя упоминать о сексе и обо всем, что с ним связано, и что это правило остается в силе и после вступления в брак. Считается, что благодаря этому возрастает вероятность того, что и у его жены появится чувство отвращения к сексу и не появится желание изменить мужу. Вот кредо моралиста: половые отношения вне брака – большой грех; в браке они не являются таковыми, поскольку необходимы для продолжения рода, но все‑таки следует помнить, что это непохвальное занятие возникло как наказание за грехопадение Адама и Евы, и к нему надо относиться так же, как к необходимой хирургической операции. К несчастью, несмотря на все предпринимаемые усилия, люди знают, что половой акт приносит чувство удовлетворения и удовольствия. Впрочем, моралисты могут убедить, по крайней мере, женщин, что это не так. В Англии, например, считается противозаконным, если в печати появляются утверждения, что замужняя женщина может и должна получать удовольствие от полового акта. Мне попалась в руки брошюра, относительно которой суд вынес решение, что в ней содержатся непристойности. Все вышеизложенное пытаются внушить молодым людям судебные органы, церковь и педагоги с консервативными взглядами.

Прежде чем рассмотреть, как все это влияет на отношения полов, я хочу остановиться на том, к каким последствиям приводит такая позиция в других областях. Я считаю, первым и самым тяжелым последствием является то, что тем самым создаются помехи, препятствующие развитию научного любопытства у молодых людей. Умные дети желают знать все, что есть в нашем мире; они задают вопросы о поездах, автомобилях, самолетах; им интересно знать, почему идет дождь и как появляются на свет дети. Для них между этими вопросами нет никакой разницы. Как пишет И.П. Павлов, здесь действует рефлекс «Почему это так?», который является источником любого научного знания. Когда любопытство ребенка получает шок, потому что он задает нехорошие вопросы, у него пропадает интерес и к другим предметам; он никак не может понять, какие вопросы хорошие, а какие нет; почему нехорошо интересоваться тем, откуда появляются дети, и ему начинает казаться, что и вопрос, откуда появились самолеты, тоже нехороший. В любом случае он приходит к выводу, что в научном любопытстве есть что‑то опасное, о чем взрослые предупреждают его; прежде чем пытаться что‑то узнать, думает он, надо выяснить, хорошее это знание или плохое. И поскольку все, что связано с сексом, вызывает огромное любопытство, ребенок решает, что в нем есть что‑то нехорошее – ведь все взрослые избегают об этом говорить, – и что будет очень хорошо, если он вызубрит таблицу умножения. Стремление к знанию, одно из самых непосредственных желаний здорового ребенка, сломлено, и из него таким образом делают глупого ребенка. Мне кажется, невозможно отрицать, что женщины, получившие традиционное воспитание, глупее мужчин, и это во многом объясняется тем, что в юности в них погасили желание узнать что‑нибудь о сексе.

Вдобавок к этому намеренному оглуплению в большинстве случаев прибавилась еще и очень сильная нравственная порча. Как впервые показал Фрейд и как каждый, имеющий дело с детьми, может в этом сам убедиться, дети обычно не верят сказкам об аисте и капусте. Это означает, что ребенок приходит к выводу, что родители могут обманывать его. Но если они не говорят ему правды в этом вопросе, они могут обманывать его и в других случаях – в результате моральный и интеллектуальный авторитет родителей падает. И поскольку родители обманывают их в вопросах секса, дети тоже начинают им лгать во всем, что связано с сексом. Конечно, они говорят о сексе друг с другом и, вероятно, тайно занимаются онанизмом. Привычка обманывать и скрывать, вызванная угрозами родителей, вносит в их жизнь чувство страха, потому что родители и няньки предупреждают их о скверных последствиях занятия онанизмом. Это, как показал психоанализ, частая причина заболеваний нервной системы не только в детстве, но и в зрелом возрасте.

Традиционный подход к вопросам секса, используемый при воспитании юношества, не только делает из них людей запуганных, лживых и глупых, но и дает немалый процент неврозов и других психических заболеваний.

В какой‑то мере эти факты уже известны всем интеллигентным людям, работающим с молодежью; однако они все еще не известны судьям и администраторам, как показывает судебный процесс, о котором говорилось в начале этой главы. Таким образом, в настоящее время тот, кто хорошо образован и занимается воспитанием детей, вынужден либо нарушать закон, либо причинять детям непоправимый моральный и интеллектуальный вред. Изменить отношение судебной системы очень трудно, потому что здесь работает очень много пожилых мужчин, настолько испорченных, что им доставляет удовольствие думать, будто секс низок и гадок. Боюсь, что нет никакой надежды на изменение в лучшую сторону до тех пор, пока не вымрут все эти люди.

Показав дурную сторону традиционной системы воспитания в связи с вопросами секса, нам теперь предстоит рассмотреть эти вопросы по существу. Безусловно, одна из целей моралиста состоит в том, чтобы интерес к вопросам секса не превратился в манию, поскольку в настоящее время это довольно часто так и бывает. Бывший директор школы в Итоне недавно заявил, что беседы школьников друг с другом по большей части состоят либо из пошлостей, либо из непристойностей, хотя все школьники, которых ему пришлось наблюдать, получили очень хорошее традиционное воспитание. Если бы взрослые относились к сексу так же, как и к другим вопросам, и отвечали бы на все вопросы ребенка, удовлетворяя его любопытство в понятной для него форме, ребенок никогда бы не стал говорить непристойности, потому что непристойным считается то, что неприлично упоминать в разговоре. Любопытство в вопросах секса, как и любое другое любопытство, прекращается, когда оно удовлетворено. Следовательно, наилучший способ помешать молодым людям делать из секса манию – это рассказать им о нем ровно столько, сколько они захотят узнать.

Все, о чем здесь говорилось, основано на личном опыте, а не на априорных гипотезах. Наблюдение за детьми в моей школе² совершенно убедило меня в правильности точки зрения – непристойности детей есть следствие ханжества взрослых. Двое моих детей, мальчик семи лет и девочка пяти лет³, воспитывались таким образом, что при этом не уделялось какого‑то особого внимания ни сексу, ни процессу испражнения, и они, следовательно, не имели никакого понятия о том, что прилично или неприлично. Разумеется, им было интересно знать, откуда берутся дети, но гораздо больше их интересовали машины и поезда. У них не было желания обсуждать щекотливые темы ни в отсутствии, ни в присутствии взрослых. Что же касается других детей из моей школы, мы заметили, что дети, поступившие в школу в возрасте двух, трех или даже четырех лет развивались точно так же, как и наши дети. Однако дети, поступившие в школу в возрасте шести или семи лет, уже получили такое воспитание, в котором все, что связано с половыми органами, считалось неприличным. Они были удивлены, что в нашей школе об этих вопросах говорят так же откровенно, как и о любых других, и им какое‑то время нравилось употреблять в разговоре неприличные слова. Но увидев, что взрослые, услышав такие выражения, не одергивают их, им постепенно надоело употреблять их, и вскоре они стали вести себя так же хорошо и прилично, как и те дети, которые не знали, что значит слово «неприлично». Когда в школе появлялись новые ученики, которые с удовольствием употребляли неприличные выражения, у других школьников делались скучные лица, и они не поддерживали с ними разговор. Все получилось так, словно в спертую атмосферу впустили свежий воздух или в зараженном помещении произвели дезинфекцию. Я убедился, что не существует никакого другого метода сделать атмосферу группового общения детей нравственно здоровой и приличной, кроме применяемого нами метода.

В этой проблеме есть, как мне кажется, один аспект, возможность которого недостаточно осознается теми, кто хотел бы очистить секс от грязи, которой его покрыли моралисты. Вследствие того, что секс ассоциируется с физиологическим актом испражнения и, следовательно, оба акта рассматриваются как отвратительные, к сексу пристало много грязи. Поэтому при воспитании детей не следует быть слишком брезгливыми в том, что касается физиологии. Разумеется, должны быть соблюдены необходимые меры предосторожности, связанные с санитарией и гигиеной, но детям надо объяснить, что эти меры необходимы для их здоровья и что нет ничего стыдного и отвратительного в обычном физиологическом акте.

В данной главе я не буду обсуждать вопросы сексуального поведения, поскольку здесь речь идет о том, что надо знать о сексе. В основном я пытался подчеркнуть, как важно для молодых знать о половых отношениях; я верю и надеюсь, что мои взгляды будут сочувственно восприняты современными просвещенными педагогами. Теперь я хочу перейти к более спорной проблеме. Я боюсь, что здесь мне будет труднее приобрести сочувствие читателя. Эта проблема касается так называемой непристойной литературы.

И в Англии, и в Америке согласно закону литература, признанная непристойной, может быть при определенных обстоятельствах уничтожена по решению суда, а автор и издатель приговорены к тюремному заключению. Закон о непристойных изданиях был принят в Англии в 1857 г. по предложению лорда Кемпбелла⁴. Приводим выдержку из него.

Если в иске приводятся основания того, что какие‑либо книги или другие издания являются непристойными и находятся в каком‑либо доме или месте в целях продажи или распространения; если также имеется доказательство, что один или более экземпляров были проданы или переданы из этого дома или места, судья имеет право, убедившись, что экземпляры соответствуют описанию и что их публикация подлежит преследованию со стороны закона, выдать ордер на арест издания. Затем судья должен вызвать в суд проживающего в доме и, убедившись, что экземпляры, представленные в суд, именно того характера, как указано в ордере на арест, и служат именно тем целям, должен отдать приказ об уничтожении этих экземпляров.

Слово «непристойные», которое здесь упоминается, не имеет точного юридического определения. На практике публикация считается непристойной, если судья считает ее таковой, и от него не требуется выслушивать показания экспертов относительно данного издания, которые могли бы представить доказательства, что данная публикация, признанная непристойной, служит некоторым полезным целям. Это означает, что роман или социологическое исследование, посвященное реформе законов о нормах отношений между полами, могут быть уничтожены, если какому‑нибудь пожилому и невежественному человеку книга или трактат покажутся отвратительными, У этого закона чрезвычайно вредные последствия. Как мы знаем, первый том книги Хавелока Эллиса «Исследования в области сексуальной психологии» был запрещен в Англии согласно закону лорда Кемпбелла, хотя в Америке власти, к счастью, оказались более либеральными[19]. Мне кажется, вряд ли найдется человек, который подумает, что книга написана Эллисом в безнравственных целях; кроме того, такой объемный, серьезный и ученый труд вряд ли создан для того, чтобы вызвать у читателя радость от непристойностей. Конечно, данную проблему нельзя обсуждать так, как ее обсуждал бы судья со своими коллегами, не говоря уже о его жене или дочери. Но если книги такого рода запретить, это будет означать, что студентам заказана возможность познакомиться с фактической стороной предмета. Мне кажется, что традиционные моралисты нашли труд Хавелока Эллиса неприятным и отвратительным потому, что в нем приводятся конкретные случаи, которые показывают, что существующие методы не оправдали надежд на укрепление ни добродетели, ни психического здоровья. Такие исследования позволяют вынести разумное суждение о существующих методах полового воспитания. Однако судебные власти заявляют, что нам запрещено знакомиться с этими исследованиями, и что наши суждения в этой области должны по‑прежнему оставаться невежественными.

Запрет в Англии, но не в Америке, книги «Источник одиночества»⁵ напомнил общественности еще об одном аспекте цензурных ограничений: речь идет о том, что любые упоминания о гомосексуализме в художественной литературе подлежат судебному преследованию. В европейских странах, где судебные деятели не до такой степени невежественны, как у нас, студенты имеют возможность познакомиться с обширными знаниями в области гомосексуализма. Но в Англии запрещено писать о нем как в ученых трудах, так и в произведениях художественной литературы. Гомосексуальные отношения между мужчинами – но не между женщинами – считаются в Англии противозаконными, и всякие попытки привести какие‑то доводы в пользу изменения закона о гомосексуалистах будут признаны противозаконными, потому что в них есть непристойности. Однако всякий, кто даст себе труд познакомиться с предметом обсуждения, поймет, что закон о гомосексуалистах есть результат дикого и темного суеверия и что в его защиту не существует никаких разумных или гуманных оснований. Подобным же образом можно рассмотреть и вопрос об инцесте. Недавно был принят новый закон об инцесте, но по‑прежнему выступать за или против него нельзя, потому что за приводимые аргументы можно привлечь к ответственности по закону лорда Кемпбелла, разве что эти аргументы будут сформулированы столь абстрактно и запуганно, что потеряют всю свою силу.

Другое следствие этого закона состоит в том, что большинство тем может рассматриваться только с применением специальных терминов, известных лишь высоко образованным людям. Соблюдая определенные предосторожности, можно использовать в печати термин coitus, но запрещено употреблять слово, являющееся синонимом и состоящее из четырех букв⁶. Эти запреты на ясную форму выражения мыслей влекут за собой тяжелые последствия; например, брошюра миссис Сенгер, посвященная контролю над рождаемостью и адресованная женщинам‑работницам, была объявлена непристойной, наверное, вследствие последней причины, тогда как книги доктора Мери Стоупс, посвященные тому же вопросу, но написанные языком, понятным лишь тем, кто имеет образование, никто не запрещает. Это означает, что данную тему можно обсуждать в книгах, адресованных богатым людям, но противозаконно просвещать в этом вопросе рабочих и их жен. Я хочу обратить на этот факт внимание Евгенического общества, члены которого вечно жалуются на то, что рабочие размножаются быстрее, чем представители среднего класса, но не предпринимают никаких усилий, для того чтобы изменить закон, который мешает просвещению рабочих.

Многие согласятся с тем, что последствия закона о непристойности достойны сожаления, но тем не менее будут утверждать, что этот закон все‑таки необходим. Я убежден, что невозможно сформулировать его таким образом, чтобы можно было исключить нежелательные последствия, и, учитывая это, считаю, что было бы лучше, если бы этого закона не было вообще. Приведу свои доводы: во‑первых, нет такого закона, который, запрещая что‑то скверное, не запрещал бы и что‑то хорошее; во– вторых, все публикации, имеющие обыкновенный порнографический характер, не принесут большого вреда, если в процессе воспитания будут обращать внимание на вопросы, связанные с сексом.

Начнем с того, что посмотрим, как применялся закон лорда Кемпбелла в Англии. Если прочесть отчет о дебатах в парламенте, посвященных его принятию, то мы увидим, что закон был направлен против порнографии, как полагали участники дебатов, а не против того или иного вида литературы. Однако это предположение, к несчастью, не учитывало изощренность ума полицейских чиновников и глупость судей. Все, что связано с цензурными запретами, блестяще обсуждается в книге Морриса Эрнста и Уильяма Сигла «Только для невинных» (Викинг пресс, 1928). В ней рассматривается британская и американская цензура и более коротко цензура в других странах. Если взять лишь цензурные запреты в Англии на драматические произведения, то практика показывает, что цензуру легко проходят пьесы пустые и пошлые, рассчитанные на то, чтобы возбуждать похотливое воображение, тогда как пьесе «Профессия миссис Уоррен»⁷ потребовалось много лет, чтобы с нее был снят цензурный запрет. Пьесе «Семья Ченчи»⁸, этому перлу трансцендентной поэзии, в которой нет ни единого слова непристойности, способного возбудить воображение св. Антония» потребовалось более ста лет, чтобы преодолеть возмущение, рвущееся из рыцарской груди лорда Чемберлена⁹. В Америке, где официально нет цензуры, в отношении драматических произведений проводится та же политика, что и в Англии. Свидетельство тому – смелая кампания Хораса Ливерайта в связи с «Пленницей». Опираясь на множество примеров, можно показать, что цензура использовалась и используется против серьезных, высокохудожественных произведений и научных трудов, но произведения, имеющие своей целью проповедь безнравственности и разврата, легко избегают тяжелой руки закона.

Второе возражение против цензуры основано на том, что откровенная порнография принесла бы меньше вреда, чем ее тайное распространение, привлекающее к ней повышенный интерес. Несмотря на существование закона, по‑видимому, каждый человек со средствами, будучи подростком, видел неприличные фотографии и даже испытал тщеславное чувство – ведь достать их было нелегко, – став обладателем одной из них. Люди с консервативными взглядами считают, что такие фото чрезвычайно вредны, но они ни за что не согласятся с тем, что эти фото, вероятно, вредны и для них тоже.

Несомненно, эти фото рассчитаны на то, чтобы возбуждать на некоторое время похотливое чувство; но у любого сексуально здорового представителя мужского пола это чувство возбуждается так или иначе. Частота его появления зависит от физического самочувствия, а поводами служат общественные условия, в которых индивид живет. Для мужчины викторианской эпохи достаточным стимулом было увидеть женские лодыжки. В то время как для нашего современника будет возбуждающим лишь вид выше колен. Получается, что все зависит от фасона женской одежды. Если бы нагота вдруг стала обычным явлением, вид нагой женщины перестал бы возбуждать мужчин, и женщинам потребовалось бы – как это и происходит у диких племен – прикрываться одеждой, чтобы сделать себя сексуально привлекательными.

То же самое можно сказать и о литературе, и об изобразительном искусстве: все, что казалось возбуждающим в викторианскую эпоху, сейчас, в более откровенную эпоху, уже никого не трогает. Вообще, чем больше ханжи пытаются ограничить сексуальную привлекательность, тем меньше требуется усилий, чтобы сделать ее возбуждающей. На девять десятых порнография обязана своими успехами моралистам, которые стараются вбить в головы молодых людей мысль о неприличии всего, что связано с сексом; лишь на одну десятую эти успехи обусловлены физиологией и психологией, а с этим ничего не могут поделать никакие законы. Итак, учитывая все вышеизложенное, я твердо убежден – хотя боюсь, лишь немногие согласятся со мной, – что закон о непристойности совершенно не нужен.

Табу на наготу – еще одно препятствие, мешающее появлению правильного взгляда на секс. Что касается наготы маленьких детей, то теперь против нее никто не возражает. Для маленьких детей нет ничего плохого в том, что они видят друг друга или своих родителей голыми, если это происходит обычным образом. Вероятно, в возрасте примерно трех лет ребенок обратит внимание на несходство отца и матери и сравнит себя и свою сестру, но этот интерес у него скоро пройдет, и ему будет безразлично, видит он людей голыми или одетыми. Но до тех пор пока родители будут стараться не показываться голыми перед своими детьми, у них будет обязательно чувство, что здесь есть какая‑то тайна, и из этого чувства со временем возникнут ханжество и идея непристойности.

Многое еще можно сказать в защиту наготы, например, какое она доставляет удовольствие во время пребывания в солнечную погоду на открытом воздухе. Воздействие солнечных лучей на кожу очень полезно для здоровья. Всякий, кто видел, как голые дети бегают на открытом воздухе, наверное, не удержался от мысли, как раскованны и изящны их движения по сравнению с теми, когда они двигаются одетыми. Но то же самое можно сказать и о взрослых. Нагота необходима там, где есть свежий воздух, солнце и вода. Если бы мы покончили со всеми условностями, нагота очень скоро перестала бы вызывать сексуальное возбуждение; от пребывания на открытом воздухе и солнце мы стали бы гораздо здоровее и приобрели бы лучшую осанку; наши критерии красоты стали бы ближе к критериям физического здоровья и не ограничивались бы только красотой лица, а включали бы и красоту тела. Но ведь именно это рекомендовали еще древние греки.

Date: 2015-09-03; view: 323; Нарушение авторских прав