Глава 20. Дверь в Темноту

Клэри раздосадовано закричала, когда осколок разбился об деревянный пол в дюйме от горла Себастьяна. Она чувствовала, как она смеётся под ней.

— Ты не можешь это сделать, — произнес он. — Ты не можешь убить меня.

— Иди к черту, — прорычала она. — Я не могу убить Джейса.

— То же самое, — сказал он и, сев настолько быстро, что она даже не увидела этого движения, треснул её по лицу с такой силой, что отправил скользить по полу, сплошь усыпанному битым стеклом.

Её плавность была невозможна, когда она ударилась об стену и закашлялась кровью. Она уткнулась лицом в своё предплечье, вкус и запах её собственной крови был повсюду: тошнотворный и металлический.

Через секунду рука Себастьяна сграбастала её за жакет, и поставила на ноги.

Она не боролась с ним. Смысл? Зачем бороться с кем-то, кто намерен убить тебя, и знает, что ты не сможешь убить его или даже серьёзно как-нибудь ранить? Такие, как он, всегда побеждают.

Она стояла неподвижно, пока он оглядывал ее.

— Могло быть и хуже, — сказал он. — Кажется, куртка смогла защитить тебя от настоящих повреждений.

Настоящих повреждений? Её тело чувствовало себя так, будто бы было по всему периметру порезано тонкими ножами. Она глянула на него сквозь ресницы, когда он подхватил её на руки.

Это напоминало Париж, когда он уносил её от демонов Данак, но тогда она была… если не благодарна, то, по крайней мере, смущена, а сейчас она просто преисполнена ненависти. Она держала себя в напряжении, пока он нёс её наверх, его обувь звенела о стекло. Она старалась забыть, что касалась его, что его рука сейчас под её бёдрами, что его руки обхватывают её спину.

«Я убью его», подумала она. «Я найду способ, и я убью его».

Он прошёл в комнату Джейса и бросил её на пол. Она, отшатнувшись, отступила назад. Он поймал её и сорвал жакет. Под ним на ней была только футболка. Она вся выглядела так, будто по ней прошлись тёркой для сыра, и вся замызгана кровью.

Себастьян присвистнул.

— Ужасно выглядишь, сестренка, — сказал он. — Иди-ка лучше в ванную и смой кровь.

— Нет, — сказала она. — Пусть они увидят меня такой. Пусть они поймут, каким способом ты заставил меня прийти с тобой.

Его рука появилась из ниоткуда и схватила её за подбородок, заставив повернуться к нему. Их лица были в дюймах друг от друга. Она хотела закрыть глаза, но отказалась оказывать ему услугу и посмотрела на него, на серебряный ободок в его глазах и кровь на его губе, где она его укусила.

— Ты принадлежишь мне, — снова произнес он. — И ты будешь на моей стороне, даже если мне придется насильно заставить тебя.

— Но зачем? — требовательно спросила она, ощущая горечь крови на языке. — Какое тебе до меня дело? Ты не можешь убить Джейса, но с легкостью убьешь меня. Почему ты просто это не сделаешь?

Всего на момент его глаза стали далёкими и застывшими, как будто он видел то, чего не видит она.

— Этот мир сгорит в адском огне, — ответил он. — Но вы с Джейсом будете в безопасности. Я избавлю вас от пламени, если только ты будешь поступать так, как я скажу. Этой милости я больше никого не удостою. Неужели ты не понимаешь, как глупо от этого отказываться?

— Джонатан, — ответила она. — Ты, что, не понимаешь, что невозможно заставить меня сражаться на твоей стороне, когда ты мечтаешь спалить мир дотла?

Его глаза вновь сфокусировались на её лице.

— Но почему? — звучало по-настоящему жалобно. — Почему этот мир так дорог для тебя? Ты ведь знаешь, что есть и другие. — Его собственная кровь по сравнению с его совершенно бледной кожей была такой ярко-красной. — Скажи, что любишь меня. Скажи мне, что ты любишь меня и будешь сражаться со мной.

— Я никогда не полюблю тебя. Ты ошибался, когда говорил, что мы одной крови. Твоя кровь — яд. Демонический яд.

Она выплюнула последние слова.

Он только улыбнулся, его глаза потемнели. Она почувствовала жжение на своём предплечье и подпрыгнула прежде, чем поняла, что это стило: он вырисовывал иратце на её коже. Она продолжала ненавидеть его даже тогда, когда боль исчезла. Его браслет позвякивал на запястье, пока он мастерски двигал рукой, завершая руну.

— Я знала, что ты солгал, — неожиданно сказала она.

— Я говорил так много лжи, дорогая, — ответил он. — Что конкретно ты имеешь в виду?

— Твой браслет… — ответила она. — «Acheronta movebo». Это не означает «Всегда доверяйте тиранам». По латыни это «sic semper tyrannis». Это слова Вергилия. «Flectere si nequeo superos, Acheronta movebo». «Коль богов небесных не склоню, то Ахеронт всколыхну я».

— Твой латинский лучше, чем я думал.

— Я быстро учусь.

— Недостаточно быстро. — Он отпустил её подбородок. — А теперь иди в ванную и умойся, — сказал он, подтолкнув её. Он схватил с постели церемониальное платье её матери и швырнул его ей в руки. — Время идет, и мое терпение на исходе. Если не выйдешь через десять минут, я сам приду за тобой. И поверь мне, что тебе это не понравится.

* * *

— Умираю с голоду, — сказала Майя — Такое чувство, будто я не ела несколько дней. — Она потянула за дверцу холодильника и заглянула внутрь. — Ой, фу.

Джордан подошел сзади, обнимая ее и прижавшись к ее затылку.

— Мы можем заказать еду. Пиццу, тайскую или мексиканскую кухню — все, что пожелаешь. Все, что стоит не больше двадцати пяти долларов.

Она со смехом развернулась в его объятьях. На ней была одна из его футболок; даже для него она была большевата, а на ней свисала практически до колен. Ее волосы были собраны в узел на затылке.

— Транжира, — произнесла она.

— Для тебя я буду кем угодно. — Он поднял ее за талию и усадил на один из стульев у стойки. — Можем заказать тако.

Он поцеловал ее. У его губ был сладкий мятный привкус зубной пасты.

Она ощутила дрожь по всему своему телу от его прикосновений, которая начи лась в основании позвоночника и разбегалась по всем нервным окончаниям. Она хихикнула ему в губы, обнимая его за шею.

Резкий звон прервал гул в ее крови, а Джордан отстранился, нахмурившись.

— Мой телефон. — Придерживая ее одной рукой, второй он шарил позади себя на стойке, пока не наткнулся на мобильный. Он перестал звонить, но он все равно его взял, нахмурившись. — Это Претор. Претор никогда не звонит, ну, или очень редко. Только в случае смертельной важности.

Майя вздохнула и откинулась назад.

— Ответь.

Он кивнул, поднося трубку к уху.

Его голос отдавался мягким бормотанием на задворках ее сознания, когда она спрыгнула со стойки и пошла в сторону холодильника, к которому были пришпилены меню еды по вызову. Она листала их, пока не отыскала меню местного ресторана тайской кухни, которую она любила, и развернулась с ним в руке.

Джордан сейчас стоял посреди гостиной с белым лицом, забыв о телефоне в своей руке. Майя могла слышать металлический, далекий голос из трубки, который звал его по имени. Майя бросила меню и кинулась к нему через комнату.

Она забрала телефон из его руки, оборвала вызов, и положила его на стойку.

— Джордан? Что случилось?

— Мой сосед по комнате… Ник… Помнишь его? — произнес он с неверием в ореховых глазах. — Ты с ним никогда не встречалась, но…

— Я видела его фото, — ответила она. — Что-то случилось?

— Он мертв.

— Как?

— Ему вырвали горло и обескровили. Они думают, что он выследил ту, за кем должен был следить, и она убила его.

— Морин? — Майя была шокирована. — Но она всего лишь маленькая девочка.

— Теперь она — вампир. — Он неровно дышал. — Майя…

Она уставилась на него. Его взгляд остекленел, а волосы растрепались. Внезапно в ней начала расти паника. Поцелуи и ласки, и даже секс — это одно. Успокаивать кого-то, когда он сражен потерей — это другое. Это обязательство. Забота. Это означает, что ты хочешь облегчить их боль, и в то же время ты благодаришь Бога за то, что это случилось не с ними, а с кем-то еще.

— Джордан, — ласково произнесла она, и обняла его, встав на цыпочки. — Мне жаль.

Сердце Джордана тяжело билось по сравнению с ее.

— Нику было всего семнадцать.

— Он был Претором, как и ты, — ласково ответила она. — Он знал, что это опасно. Тебе всего восемнадцать. — Он крепко обнял ее, но ничего не ответил. — Джордан, — сказала она. — Я люблю тебя. Я люблю тебя и я сожалею.

Она ощутила, как он застыл. Это был первый раз, когда она повторила те слова, которые говорила ему за несколько недель до того, как она была укушена. Казалось, он перестал дышать.

Наконец он выдохнул.

— Майя, — прохрипел он.

Но, как назло, до того, как он ей что-то смог ответить, — у него зазвонил телефон.

— Ничего, — сказала она. — Не будем брать трубку.

Он отпустил ее, его лицо смягчилось, ошеломленное горем и изумлением.

— Нет, — ответил он. — Нет, это может быть что-то важное. Принеси его.

Она вздохнула и направилась к стойке. Телефон перестал звонить, когда она взяла его, но на экране мигал значок сообщения. Она ощутила, как ее желудок сжался.

— Что такое? — спросил Джордан, как будто почувствовав ее внезапное напряжение. А может, так оно и было.

— 911. Экстренный вызов. — Она повернулась к нему, сжимая телефон. — Сигнал к бою. Он относится к каждому члену стаи. От Люка… до Магнуса. Мы должны немедленно выезжать.

* * *

Клэри сидела на полу в ванной комнате Джейса, прижимаясь спиной к боку ванной и вытянув ноги перед собой. Она смыла кровь с лица и тела, а также промыла волосы в раковине. На ней было церемониальное платье ее матери, собравшееся в складки на ее бедрах, а выложенный плиткой пол ощущался холодом на коже ее босых ног и икр. Она посмотрела на свои руки.

Они должны выглядеть по-другому, подумала она. Но они выглядели по-прежнему: тонкие пальцы, квадратные ногти (если ты художник, то тебе не стоит иметь длинные ногти) и веснушки, усыпавшие заднюю часть ее суставов. Ее лицо тоже было без изменений. Все в ней было таким же, но не она сама. Эти последние несколько дней изменили ее настолько, что она до сих пор не могла осознать всю перемену.

Она встала и глянула на себя в зеркале. Она выглядела бледной на фоне огня ее волос и платья. На плечах и горле были синяки.

— Любуешься собой? — Она не слышала, как Себастьян открыл дверь, но это был он, с неизменной невыносимой ухмылкой на устах, опирающийся о косяк двери. Он был одет в одежду, которую она до этого никогда не видела — обычная грубая ткань, но цвета свежей крови. Он также обзавелся аксессуаром — изогнутым арбалетом. Он спокойно держал его одной рукой, хотя он наверняка много весил. — Ты выглядишь мило, сестричка. Подходящая компания для меня.

Она придержала свои слова вместе со вкусом крови, которую до сих пор ощущала во рту, и шагнула к нему. Он схватил её за руку, когда она попыталась протиснуться мимо него в дверной проем. Его рука скользнула по её обнаженному плечу.

— Хорошо, — сказал он. — Здесь у тебя нет Метки. Ненавижу, когда женщины уродуют свою кожу шрамами. Наноси Руны на руки и ноги.

— Я бы предпочла, чтобы ты меня не трогал.

Он фыркнул и перебросил арбалет. Он был заряжен стрелой и готов к выстрелу.

— Пошли, — сказал он. — Я буду рядом с тобой.

Она прикладывала очень много усилий, чтобы не вздрагивать от его прикосновений.

Она повернулась и пошла к двери, ощущая между лопатками жжение лезвия, куда, как она вообразила, направлена стрела арбалета. Так они спустились по стеклянной лестнице и прошли сквозь кухню и гостиную. Он хмыкнул, глядя на начерченную Клэри руну на стене, дописал ее, и из-под его руки возникла дверь. Дверь распахнулась сама в темное пространство. Арбалет сильно ткнул Клэри в спину.

— Шевелись.

Глубоко вздохнув, она шагнула во мрак.

* * *

Алек хлопнул рукой по кнопке лифта и прислонился спиной к стене.

— Сколько времени у нас есть?

Изабель проверила светящийся экран ее телефона.

— Около сорока минут.

Лифт покатился вверх. Изабель тайком взглянула на брата. Он выглядел уставшим — с темными кругами под глазами. Несмотря на его рост и силу, Алек, с его голубыми глазами и мягкими черными волосами почти до воротника, выглядел более хрупким, чем был.

— Я в порядке, — сказал он, отвечая на ее безмолвный вопрос. — Это ты попадаешь у нас в неприятности, когда покидаешь дом. Мне уже есть 18. Я могу делать, что захочу.

— Я писала маме каждую ночь и говорила что я с тобой и Магнусом, — сказала Изабель, когда лифт остановился. — Так что, не надо говорить, что она не знает, где я была. И, кстати, говоря о Магнусе…

Алек протянул руку мимо нее и начал открывать внешнюю дверь лифта.

— Что?

— Вы в порядке, оба? Я имею в виду, у вас все хорошо?

Алек послал ей недоверчивый взгляд, когда выходил в холл.

— Все катится к чертям, а тебя интересуют мои отношения с Магнусом?

— Меня всегда удивлял этот термин, — задумчиво произнесла Изабель, когда спешила за своим братом по коридору. У Алека были длинные-предлинные ноги, и, хотя она быстро двигалась, она не могла его догнать так, как хотела. — Почему именно такая формулировка? Чем она хороша и что это такое?

Алек, который достаточно долго пробыл парабатаи Джейса, научился игнорировать подобные выпады, произнес:

— Полагаю, что у нас все хорошо.

— О-оу, — ответила Изабель. — Тебе кажется, что хорошо? Я знаю, что ты имеешь в виду под этими словами. Что произошло? Ты дрался?

Алек постукивал пальцами по стене, пока они шли вдоль нее — это был верный признак того, что ему дискомфортно.

— Перестань лезть в мою личную жизнь, Из. А что насчет тебя? Почему вы с Сайманом не выглядите парой? Очевидно, что он тебе нравится.

Изабель резко вскрикнула.

— Нет, не очевидно.

— Вообще-то это так, — ответил Алек удивленным тоном, словно его поразила сама мысль об этом. — Пялишься на него мечтательным взглядом. Тот шок, что ты испытала на озере, когда появился Ангел…

— Я думал, что Саймон мертв!

— Больше, чем обычно? — неприязненно сказал Алек. Увидев выражение лица сестры, он лишь пожал плечами: — Послушай, если Саймон тебе нравится, то я не против. Я просто не понимаю, почему вы не встречаетесь.

— Потому что ему не нравлюсь я.

— Конечно, нравишься. Парни всегда были без ума от тебя.

— Извини, конечно, но, думаю, твое мнение субъективно.

— Изабель, — произнес Алек, и теперь в его голосе появилась дружелюбие, и изменился тон, который всегда ассоциировался у нее с братом — любовь, смешанная с раздражением. — Ты же знаешь, что ты потрясающая. Парни увивались за тобой с тех пор, как… короче, всегда! Чем же от них отличается Саймон?

Пожав плечами, она ответила:

— Не знаю. Но он другой. Я полагаю, что мяч у его команды. Он знает, что я чувствую. Но я не вижу, чтобы он пытался что-то предпринять по этому поводу.

— Честно говоря, мне кажется, что ему сейчас не до этого.

— Я знаю, но он всегда был таким. Клэри…

— Ты думаешь, он все еще влюблен в Клэри?

Изабель начала жевать губу.

— Я…точно не знаю. Я думаю, что она — последняя связь с его человеческой жизнью. Он не хочет ее отпускать. А пока она в его сердце… не знаю, есть ли там для меня место.

Они почти дошли до библиотеки. Алек мельком глянул на Изабель сквозь ресницы.

— А если они всего лишь друзья…

— Алек.

Она подняла руку, призывая его к тишине.

Из библиотеки доносились голоса; первый, резкий, явно принадлежал их матери:

— Что значит, она пропала?

Ей ответила женщина, голос был мягким и немного извиняющимся:

— Никто не видел ее уже два дня. Она живет одна, поэтому никто не знает точно… Но нам кажется, поскольку ты знаешь ее брата…

Без предупреждения Алек распахнул дверь. Изабель скользнула мимо него, дабы увидеть мать, сидящую за массивным столом из красного дерева в центре комнаты.

Перед ней стояли две знакомые фигуры: Алина Пенхаллоу, одетая в форму, а рядом с ней была Хелен Блэкторн, чьи кудри были в беспорядке. Обе обернулись на звук открывающейся двери и выглядели удивленными.

Хелен была бледной под ее веснушками; она также была в обмундировании, которое еще больше обесцвечивало ее кожу.

— Изабель, — произнесла Мариза, поднимаясь на ноги. — Александр. Что случилось?

Алина взяла Хелен за руку. Серебряные кольца блестели на руке у каждой. Кольцо Пенхаллоу с изображенными на нем горами, блестело на пальце Хелен, в то время как кольцо Блэкторнов с узором переплетающихся шипов украшало руку Алины. Изабель вскинула брови; обмен семейными кольцами означал, что у них все серьезно.

— Если мы мешаем, мы можем уйти… — начала Алина.

— Нет, останьтесь, — ответила Изабель, шагая вперед. — Возможно, вы нам потребуетесь.

Мариза откинулась в своем кресле.

— Ну, — сказала она. — Мои дети снизошли до визита ко мне. Где вы оба были?

— Я же говорила тебе, — ответила Изабель. — Мы были у Магнуса.

— Почему? — спросила Мариза. — Про тебя я не спрашиваю, Александр. Я обращаюсь к дочери.

— Потому что Конклав перестал искать Джейса, — ответила Изабель. — А мы — нет.

— И Магнус решил нам помочь, — добавил Алек. — Он ночами сидел за своими магическими книгами в поисках заклинания, которое помогло бы найти Джейса. Он даже призвал…

— Стоп.

Мариза жестом руки оборвала его.

— Не говори мне. Я не хочу это знать. — На ее столе зазвонил черный телефон. Все уставились на него. Звонили из Идриса. Никто не взял трубку, и на мгновение повисло молчание. — Почему вы здесь? — спросила Мариза, возвращаясь к своим отпрыскам.

— Мы ищем Джейса… — повторила Изабель.

— Это работа Конклава, — рявкнула Мариса. Изабель заметила, что мать выглядит уставшей. Кожа под ее глазами истончилась. Линии в уголках ее губ заставляли ее хмуриться. Она достаточно исхудала, чтобы кости запястий казались выступающими. — А не твоя.

Алек хлопнул ладонью по столу, достаточно громко, чтобы застучали ящики стола.

— Ты выслушаешь нас? Конклав не нашел Джейса, а мы смогли. И сейчас подле него Себастьян. А теперь мы знаем их планы, и у нас… — он взглянул на настенные часы, — …осталось совсем немного времени для того, чтобы помешать им. Ты поможешь нам или нет?

Черный телефон вновь зазвонил. И вновь Мариза даже не попыталась взять трубку. Она смотрела на Алека побелевшим от шока лицом.

— Вы что?

— Мы знаем, где Джейс, мама, — произнесла Изабель. — Ну, хотя бы знаем, где он будет. И что он собирается сделать. Мы знаем план Себастьяна, и его нужно остановить. А также мы нашли способ убить Себастьяна, но не тронуть Джейса…

— Стоп. — Мариза покачала головой. — Александр, объяснись. Кратко и без истерик. Благодарю.

Алек начал рассказывать — оставив лишь самое хорошее, подумала Изабель, и ему удалось аккуратно все собрать воедино. Его повествование было столь коротким, что Алина и Хелен к концу выглядели изумленными.

Мариза неподвижно стояла, ее лицо было непроницаемо. Когда Алек закончил, она тихо спросила:

— Почему вы все это сделали?

Алек изумленно взглянул на нее.

— Ради Джейса, — ответила Изабель. — Чтобы вернуть его.

— Вы осознаете, что мне не остается ничего, кроме как сообщить Конклаву, — произнесла Мариза, ее рука покоилась на черном телефоне. — Вам не стоило приходить сюда.

Губы Изабель пересохли.

— Ты злишься на нас за то, что мы, наконец, рассказали тебе, что происходит?

— Если я сообщу Конклаву, они вышлют все свои подкрепления. У Цзя не будет выбора, кроме как отдать приказ о том, чтобы Джейса убили на месте. Вы знаете, сколько Сумеречных Охотников присоединилось к сыну Валентина?

Алек покачал головой.

— Где-то около сорока.

— Возьмите, скажем, в два раза больше людей. Мы должны быть уверенны в своих шансах на победу, но каков шанс у Джейса выбраться оттуда живым? Они убьют его для своего спокойствия.

— Тогда мы не скажем им, — ответила Изабель. — Сделаем все сами. Обойдемся без помощи Конклава.

Но Мариза, смотревшая на нее, лишь покачала головой.

— Но Закон гласит, что мы должны сказать.

— Мне нет никакого дела до Закона… — зло ответила Изабель. Потом поймала на себе взгляд Алины и остановилась.

— Не беспокойся, — ответила Алина. — Я не собираюсь ябедничать матери. Я в долгу перед вами, ребята. Особенно перед тобой, Изабель. — Она сжала челюсти, и Изабель вспомнила мрак под мостом в Идрисе, и как ее хлыст разорвал демона, который когтями рвал Алину. — Кроме того, Себастьян убил моего двоюродного брата. Настоящего Себастьяна Верлака. У меня есть причины ненавидеть его, ну, ты понимаешь.

— Но все же, — ответила Мариса, — если мы не расскажем все Конклаву, то нарушим закон. И тогда будем подвергнуты санкциям, если не хуже.

— Хуже? — переспросил Алек. — И что это может быть? Ссылка?

— Я не знаю, Александр, — ответила его мама. — Наше наказание будет зависеть от Цзя Пенхаллоу, ну, или кого-то еще, того, кто займет должность Инквизитора.

— Возможно, от отца… — пробормотала Иззи. — Может быть, он нас помилует.

— Изабель, если мы не известим Конклав, то у отца нет шансов стать Инквизитором. Ни единого, — произнесла Мариса.

Изабель глубоко вздохнула.

— Нас могут лишить Рун? — спросила она. — Мы можем… лишиться Института?

— Изабель, — произнесла Мариза. — Мы можем потерять все.

* * *

Клэри моргнула, пока ее глаза привыкали к темноте.

Она стояла на каменистой равнине, ветер хлестал ее, словно предупреждая бурю. Сквозь плиты серого камня пробивались клочки травы. Вдалеке возвышался мрачный, покрытый насыпями холм, чернь и железо на фоне ночного неба. Впереди виднелись огни.

Клэри узнала подпрыгивающий белый свет ведьминого огня, когда дверь в помещение позади них захлопнулась. Раздался глухой взрыв. Клэри обернулась, чтобы увидеть, как исчезает дверь; обугленная грязь и клочки травы медленно таяли. Себастьян наблюдал за всем этим в полном изумлении.

— Что…

Она рассмеялась. Она злорадствовала, глядя на его лицо. Она еще никогда не видела его изумленным, его притворство исчезло, его выразительность обнажилась и ужасала.

Он вновь направил на нее арбалет, в дюйме от ее груди. Если он выстрелит с такого расстояния, то стрела пройдет сквозь ее сердце и убьет ее на месте.

— Что ты сделала?

Клэри смотрела на него с мрачным торжеством.

— Помнишь руну? Открывающую руну, про которую ты подумал, что она не закончена. Так вот, это была не она. Ты просто не видел этой руны прежде. Это была руна, которую я создала.

— Каково ее предназначение?

Она помнила прикосновение стило к стене, образ руны, которую она изобрела в ночь, когда Джейс пришел за ней в дом Люка.

— Уничтожение дома, когда кто-то откроет дверь. Дома больше нет. Ты не сможешь снова воспользоваться им. Никто не сможет.

— Нет? — Арбалет затрясло; губы Себастьяна тряслись, взгляд был диким. — Сучка. Ты маленькая…

— Убей меня, — сказала она. — Рискни. И объясни потом это Джейсу. Я бросаю тебе вызов.

Он взглянул на нее, его грудь опускалась и поднималась, пальцы тряслись на спусковом крючке. Медленно, он снял руку с оружия. Его глаза уменьшились и пылали яростью.

— Есть вещи похуже смерти, — сказал он — И я сделаю все это с тобой, сестренка, когда ты выпьешь из Чаши. И тебе будет нравиться. — Она плюнула в него. Он грубо и больно ткнул ее в грудь кончиком арбалета. — Повернись, — прорычал он, а она подчинилась, испытывая головокружение со смесью страха и торжества, когда он повел ее перед собой по скалистому склону.

На ней были тапочки с тонкой подошвой, и она ощущала каждую трещину и каждый камушек в скалах. Когда они приблизились к ведьминому огню, Клэри увидела место действия, что развернулось перед ними. Перед нею земля переходила в небольшой холм. На вершине холма, фасадом на север, располагалась массивная древняя каменная гробница. Сооружение немного напомнило ей Стоунхендж: было два узких камня (вроде колонн), которые поддерживали плоский замковый камень, в результате чего вся композиция походила на огромный проход.

Перед гробницей был плоский пороговый камень, словно пол сцены, протянутый по сланцу и траве. Перед плоским камнем полукругом располагались около сорока Нефилимов, одетых в красное, держащих факелы с ведьминым огнем. В их полукруге, на темной земле, сияла вспышками сине-белая пентаграмма.

На плоском камне стоял Джейс. На нем было алое одеяние, как у Себастьяна; сейчас они были схожи как никогда. Клэри могла видеть блеск его волос даже на расстоянии.

Он подошел к краю порогового камня, и, когда они приблизились, Клэри вел Себастьян, она могла услышать, что говорил Джейс.

— …благодарность за верность, несмотря на невзгоды и трудности последних лет, и благодарность за вашу веру в нашего отца, а также и в его сыновей. И его дочь.

Бормотание заполнило пространство. Себастьян толкнул Клэри вперед, и они двинулись сквозь тени, и затем забрались на камень к Джейсу. Джейс заметил их и повернул голову перед тем, как вернуться к толпе; он улыбался.

— Вы — единственные, кто будет спасен, — произнес он. — Тысячу лет назад Ангел дал нам свою кровь, чтобы сделать нас особенными, сделать нас воинами. Но этого было недостаточно. Миллениум на исходе, а мы все также остаемся в тени. Мы защищаем примитивных, которых не любим, от сил, о которых они не подозревают, а древний, закостенелый Закон не позволяет нам открыть им, кто их спасители. Мы умираем сотнями, без благодарностей, без оплакиваний и траура, но мы создадим свой вид, не прибегая к помощи Ангела, который сотворил нас. — Он приблизился к краю каменного помоста. Сумеречные Охотники стояли перед ним полукругом. Его волосы были подобны бледному пламени. — Да. Я осмеливаюсь говорить это. Ангел, создавший нас, нам не помогает; мы одни. Мы более одиноки, чем примитивные, как сказал один из их великих ученых «они словно дети, играющие с камушками на побережье, пока их окружает огромный океан, истина скрыта». Но мы знаем правду. Мы — спасители этой планеты, и мы должны управлять ей. — Джейс был хорошим оратором, подумала Клэри с болью в сердце, каким в свое время был Валентин. Она и Себастьян сейчас стояли позади Джейса, лицом к равнине и толпе на ней; она могла ощущать взгляды собравшихся Сумеречных Охотников, направленных на нее с братом. — Да. Править. — Он улыбнулся, милая простая улыбка, полная очарования с примесью тьмы. — Разиэль жесток и безразличен к нашим страданиям. Настало время обратиться против него. Обратимся же к Великой Матери — Лилит, которая даст нам силу, не наказывая, которая дарует власть без закона. Мы наделены властью от рождения. Настало время заявить о своих правах. — Он смотрел по сторонам, когда Себастьян вышел вперед. — А теперь я передаю слово Джонатану, поскольку это его пожелание, — ровно произнес Джейс и отошел, позволив Себастьяну занять свое место.

Он отступил еще на шаг назад и оказался рядом с Клэри, протянув руку, дабы взять ее.

— Хорошая речь, — пробормотала она. Себастьян говорил; она игнорировала его, сосредоточившись на Джейсе. — Очень убедительная.

— Думаешь? Вообще-то я хотел начать со слов: «Друзья, римляне, злыдни…», но потом решил, что они не оценят мой юмор.

— Ты думаешь, что они — злыдни?

Он пожал плечами.

— Конклав назвал бы их именно так. — Он отвернулся от Себастьяна, глядя на нее сверху вниз. — Ты выглядишь красивой, — сказал он, но его голос был странно безразличным. — Что случилось? — она была застигнута врасплох

— Что ты имеешь в виду? — он распахнул пиджак

Под ним была белая рубашка. Бок и рукав были запачканы красным. Она заметила, что он действует весьма осторожно, отойдя от толпы, дабы показать ей кровь.

— Я же ощущаю то же, что и он, — ответил Джейс. — Или ты забыла? Я использовал иратце, пока никто не заметил. Это ощущалось, будто кто-то режет мне кожу лезвием бритвы.

Клэри встретила его взгляд. Нет смысла врать, ведь так? Пути назад не было, ни буквально, ни фигурально.

— Себастьян и я подрались.

Он изучал ее лицо.

— Тогда, — ответил он, застегивая наглухо куртку, — я надеюсь, что ты выиграла ту схватку.

— Джейс… — начала она, но он уже обратил свое внимание на Себастьяна.

Его профиль был холодным и четким в лунном свете, как силуэт, вырезанный из темной бумаги. Себастьян, стоящий перед ними, опустил арбалет и поднял руки.

— Так вы со мной? — взревел он. По толпе пошел ропот, и Клэри напряглась. Один из толпы Нефилимов, старик, откинул капюшон и сердито посмотрел.

— Твой отец давал нам много обещаний. Которые не выполнил. Почему мы должны доверять тебе?

— Потому что я докажу свои слова прямо сейчас. Сегодня, — ответил Себастьян, и вынул из-под туники копию Смертельной Чаши. Она сверкала мягким белым светом под луной.

Ропот усилился. Во время ропота Джейс произнес:

— Надеюсь, что все пройдет гладко. Я ощущаю, что не спал прошлой ночью.

Он стоял лицом к толпе и пентаграмме, наблюдая с живым интересом. Углы его лица смягчились в свете ведьминого огня. Она видела шрам на его щеке, впадины на висках, восхитительную форму его губ.

«Я не вспомню этого», говорил он. «Когда я вновь стану таким… каким был, под его контролем, я не вспомню, как был самим собой».

И это было правдой. Он забыл каждую деталь. Так или иначе, хоть она и знала, боль от того, что она видела, как он забыл, была нестерпимой.

Себастьян спустился со скалы и направился к пентаграмме. У ее края он начал распевать заклинания.

— Abyssum invoco [9]

Lilith invoco [10]

Mater mea, invoco [11]

Он отстегнул от своего пояса тонкий клинок. Поместив Чашу в изгиб своей руки, краем лезвия он провел по своей ладони. Хлынула кровь, черная в лунном свете. Он прикрепил клинок обратно к поясу, и, держа кровоточащую руку над Чашей, продолжил распевать на латыни. Сейчас или никогда.

— Джейс, — прошептала Клэри. — Я знаю, что это не настоящий ты. Я знаю, что внутри еще есть часть тебя, которая не согласна с тем, что здесь происходит. Попытайся вспомнить, кто ты, Джейс Лайтвуд.

Он развернул голову к ней, в его взгляде было изумление.

— О чем ты говоришь?

— Прошу тебя, постарайся вспомнить, Джейс. Я люблю тебя. Ты любишь меня…

— Я люблю тебя Клэри, — сказал он резким голосом. — Но ты говорила, что поняла. Все это. Кульминация всех наших трудов.

Себастьян вылил содержимое Чаши в центр пентаграммы.

— Hic est enim calix sanguinis mei[12]

— Не наших, — прошептала Клэри. — Я не часть этого. Так же, как и ты…

Джейс резко выдохнул. На мгновение Клэри показалось, что это реакция на ее слова (возможно, как-то она смогла пробить его защиту), но она проследила его взгляд и увидела, что в центре пентаграммы появился вращающийся огненный шар. Он был размером с бейсбольный мяч, но он рос на ее глазах, удлиняясь и изменяя свою форму, пока не принял образ женщины, сотканной из огня.

— Лилит, — произнес Себастьян звучным голосом. — Как ты призвала меня, так теперь я призываю тебя. Как ты даровала мне жизнь, так и я дарую жизнь тебе.

Медленно языки пламени потемнели. Теперь перед ними всеми стояла она, Лилит, в полтора раза выше обычного человека, полностью обнаженная, а ее черные волосы водопадом спускались по спине к лодыжкам. Ее тело было серым, как пепел, испещренным черными линиями, подобно вулканической лаве. Она посмотрела на Себастьяна, и вместо глаз у нее были корчащиеся черные змеи.

— Дитя мое, — выдохнула она.

Себастьян начал светиться, словно сам состоял из ведьминого огня, — бледная кожа, бледные волосы, а его одежда казалась черной в свете луны.

— Матушка, я призвал вас, как вы того и желали. Сегодня ты будешь матерью не только мне, но и новой расе. — Он указал на ожидающих Сумеречных Охотников, которые неподвижно застыли, видимо, от шока. Одно дело — говорить о призыве Высшего Демона, совсем другое — увидеть ритуал вживую и Демона во плоти. — Чаша, — произнес он, и протянул кубок ей, ее бледно-белый край был испачкан его кровью.

Лилит расхохоталась. Смех был похож на трение огромных камней друг о друга. Она взяла Чашу и, небрежным движением, будто снимая насекомых с листа, разорвала зубами свое пепельно-серое запястье.

Очень медленно показалась грязная черная кровь, проливаясь в Чашу, которая менялась, темнея от ее прикосновения, ее кристальный свет обращался грязным.

— Как Смертельная Чаша была дана Сумеречным Охотникам как талисман и символ перемен, так и эта Дьявольская Чаша будет дарована тебе, — произнесла она обжигающим голосом, схожим с дуновением ветров. Она опустилась на колени, протягивая Чашу Себастьяну. — Прими мою кровь и испей. — Себастьян принял Чашу из ее рук. Теперь она блестела черным, словно была из гематита. — Как будет расти твоя армия, так будет расти и моя сила, — прошипела Лилит. Вскоре я восстановлю свои силы для полного возвращения… и тогда мы разделим огонь власти, сын мой.

Себастьян склонил голову.

— Мы объявили о твоей Смерти и исповедываем твое Воскрешение.

Лилит рассмеялась, поднимая руки. Пламя поглотило ее тело, и она поднялась в воздух, разорвавшись на множество вращающихся частиц света, которые постепенно угасали, как угли умирающего костра. Когда они полностью исчезли, Себастьян ударил по пентаграмме, разрушив ее целостность, и поднял голову. На его лица играла жуткая улыбка.

— Картрайт, — произнес он. — Будь первым.

Толпа расступилась, и вперед вышел мужчина в одежде, рядом с ним шла спотыкающаяся женщина. Она была скованна цепью, которую он держал в руке, а длинные, спутанные волосы прятали ее лицо от других. Клэри вся напряглась.

— Джейс, что это? Что происходит?

— Ничего, — ответил он, рассеянно глядя вперед. — Не волнуйся, никто не пострадает. Просто изменится. Смотри.

Картрайт, чье имя Клэри смутно помнила из пребывания в Идрисе, положил руку на голову пленницы и заставил ее встать на колени. Затем он наклонился и схватил ее за волосы, рывком поднимая ее голову. Она взглянула на Себастьяна, щурясь от ужаса и неповиновения, а черты ее лица были ярко освещены луной.

Клэри резко вдохнула.

— Аматис.

Date: 2015-09-03; view: 286; Нарушение авторских прав