Эдипов комплекс

Теперь, выслушав мое изложение нашей методики, вы, может быть, возымеете больше доверия к ее научности и будете склонны поверить, что материалы фантазий, выявленные психоаналитической работой, не являются одними только произвольными предположениями и иллюзиями психоаналитиков. Может быть, вы не откажетесь даже терпеливо выслушать то, что излагают нам материалы бессознательным фантазий.

В жизни взрослых фантазии, поскольку они осознаются, являют громадное многообразие и индивидуальнейшее формирование. Поэтому общее описание их почти невозможно. Но дело обстоит иначе, когда мы путем психоанализа проникаем в мир бессознательных фантазий взрослого человека. Хотя многообразие фантастических материалов и там очень велико, однако эти материалы далеко не так индивидуальны, как в сознании. В области бессознательного мы находим скорее типические материалы, нередко встречаемые у различных людей в схожих, по меньшей мере, формах. Постоянно наблюдаются, например, представления, являющиеся вариантами мыслей, находимых в религиях и мифологии. Это весьма убедительный

факт: он дает нам право утверждать, что эти фантазии суть предварительные ступени мифологических и религиозных представлений.

342 Соответствующие примеры принудили бы меня к чрезмерному многословию. Для изучения этих проблем укажу на мой труд «Либидо, его метаморфозы и символы» (в более позднем переработанном виде «Символы трансформации»). Упомяну лишь о том, что, например, центральный символ христианства — жертва — играет значительную роль в фантазиях бессознательного. Венская школа знает его под названием «комплекса кастрации», что может подать повод ко всяческим недоразумениям. Этот парадоксальный в таком применении термин имеет источником упомянутое уже своеобразное отношение венской школы к сексуальности. В вышеупомянутом моем труде я уделил особенное внимание проблеме жертвы. Я вынужден ограничиться этим мимоходным упоминанием и поторопиться перейти к происхождению материалов бессознательных фантазий.

343 В бессознательном ребенка фантазии значительно упрошены, соответственно кругозору детской среды. Благодаря совместным трудам психоаналитической школы, ныне признано, что наиболее часто наблюдаются детские фантазии, относящиеся к так называемому эдипову комплексу. И это название кажется как нельзя менее подходящим. Известно, что трагизм судьбы Эдипа заключался в женитьбе его на собственной матери, причем он убил своего отца. Этот трагический конфликт взрослого человека кажется очень далеким от души ребенка и поэтому неспециалисту представляется совершенно немыслимым, чтобы ребенок мог быть ему причастен. Однако, после некоторого размышления, нам становится ясным, что tertium comparationis следует искать в сужении судьбы Эдипа, разыгрывающейся в рамках его отношений с родителями. Подобное сужение характерно, именно для ребенка, тогда как судьба взрослого человека не ограничивается отношением его к родителям. В таком смысле судьба Эдипа, собственно говоря, представляет собой инфантильный конфликт, рассматриваемый сквозь увеличительное стекло зрелого возраста, Название «эдипов

комплекс», конечно, не значит, что этот конфликт мыслится в форме, свойственной зрелому возрасту; он уменьшается и ослабляется до размера, которого требует детский возраст. Прежде всего надо сказать, что все это означает лишь, что детское требование достигает известной интенсивности, так что оно ревниво защищает избранный объект любви, поэтому можно говорить и о «эдиповом комплексе». 344 Под этой ослабленной и умаленной формой эдипова комплекса не следует понимать сокращение суммы аффектов вообще, а лишь характерную для ребенка меньшую долю сексуального аффекта. Но зато детским аффектам присуща та безусловная интенсивность, которая характерна для полового аффекта взрослого. Так малютка сын стремится монопольно владеть матерью и самыми разными способами избавиться от отца. Известно, что маленькие дети подчас способны со всеми признаками подлинной ревности становиться между родителями. В бессознательном же их желания и намерения приобретают более конкретную и выразительную форму. Дети суть маленькие первобытные человечки, и поэтому они весьма легко относятся к убийству; а в бессознательном помысле это становится еще возможнее, ибо бессознательное выражается весьма сильно. Так как ребенок обычно безобиден, то и это, по-видимому, опасное желание большей частью имеет безобидный характер. Я говорю «большей частью», ибо вы знаете, что и дети подчас могут дать волю своим преступным порывам, не только косвенно, но и прямо приводя их в исполнение. Но так как ребенок вообще не способен на планомерное исполнение своих намерений, то и это преступное намерение не следует считать опасным. То же самое можно сказать и о направленных против матери эдиповых замыслах. Слабые намеки на эту фантазию легко могут остаться неосознанными; поэтому все родители и уверены в том, что у их детей эдипов комплекс отсутствует. Родители, подобно влюбленным, в большинстве случаев слепы. Но, коль скоро я скажу, что эдипов комплекс прежде всего является формулой детских требований, предъявляемых к отцу и матери и конфликта, вызываемого этими требованиями — ибо всякое свое-

корыстное требование создает конфликты — дело представится много более приемлемым.

345 История эдиповой фантазии особенно интересна, ибо она очень поучительна для развития бессознательного фантазирования вообще. Думают, естественно, что проблема Эдипа есть исключительно проблема сына. Следует отметить, что это — заблуждение. Иногда сексуальное либидо лишь сравнительно поздно, т. е. в пору половой зрелости, достигает окончательного дифференцирования, соответствующего полу данного лица. До этой поры сексуальное либидо имеет в половом отношении характер недифференцированный, который может быть также обозначен как бисексуальный. Поэтому неудивительно, что и маленькие девочки также могут нести в себе эдипов комплекс. По всему, что нам пока известно, несомненно, что первая любовь принадлежит матери, безразлично, мужского или женского пола младенец. В этой стадии развития, если любовь к матери интенсивна, отец считается соперником и ревниво отстраняется. Но в этом младенческом периоде мать, конечно, не имеет заметного полового значения для ребенка; вследствие этого термин «эдипов комплекс» является, собственно говоря, не вполне подходящим. Дело в том, что в эту пору мать еще сохраняет значение защищающего, заботливого, кормящего существа, которое поэтому окрашено чувством удовольствия.

346 Характерно, что детское лепетание, обращенное к матери «мама», есть также и обозначение материнской груди. По сообщениям д-ра Беатрисы Гинкле, результатом опроса маленьких детей было определение матери как той, которая кормит, угощает шоколадом и т. д. Нельзя с достоверностью утверждать, что в этом возрасте пища есть исключительно символ сексуальности, хотя впоследствии, у взрослых, это подчас и бывает так. Каким мощным источником удовольствия является питание, в достаточной мере доказывает нам хотя бы беглый взгляд на историю культуры. Великолепные пиры в период упадка Рима, конечно, возникли по каким угодно причинам, но не вследствие вытесненной сексуальности — в этом тогдашних римлян уж никак нельзя упрекнуть. Что и эти излишест-

Ве

ва были суррогатом, в этом нет сомнения, но суррогатом не сексуальности, а запущенной функции нравственности, которую охотно принимают ошибочно за закон, навязываемый извне. А между тем люди имеют лишь те законы, которые они сами создали.

347 Как уже было сказано, я отнюдь не отождествляю ео ipso чувство удовольствия с сексуальностью. В младенчестве сексуальность едва лишь участвует в ощущении удовольствия. Между тем ревность и тут может играть большую роль, ибо ее нельзя исключительно отнести к области сексуальности: пищевой зависти, например, также отчасти принадлежат первые побуждения ревности. Вспомним хотя бы животных! Вероятно, сравнительно рано к этому чувству примешивается зародыш эротики. С годами этот элемент понемногу усиливается, так что эдипов комплекс вскорости приобретает свою классическую форму. С течением времени конфликт принимает у сыновей более мужественную и поэтому типическую форму, между тем как у дочерей развивается специфическая привязанность к отцу и, соответственно, ревнивая установка по отношению к матери. Этот комплекс можно было бы назвать комплексом Электры. Как известно, Электра совершила кровомщение над своей матерью, Клитемнестрой, за мужеубийство, лишившее ее любимого отца, Агамемнона.

348 Оба эти комплекса фантазий развиваются по мере созревания данного лица; и лишь в следующий за половой зрелостью период, с отделением ребенка от родителей, они вступают в новую стадию, символ которой нам уже известен: это символ жертвы. Чем дальше развивается сексуальность, тем более она увлекает данное лицо из пределов семьи, чтобы оно достигло независимости и самостоятельности. Но так как ребенок, благодаря истории всей своей предыдущей жизни, тесно сросся с семьей, в особенности же с родителями, то часто бывает очень трудно внутренне отказаться от инфантильной среды, или, лучше сказать, от инфантильной «установки». Если подрастающему человеку долго не удается внутреннее освобождение, то комплексы Эдипа и Электры становятся конфликтами; этим же самым дана возможность невро-

тических заболеваний, ибо тогда развитое уже сексуально либидо завладевает данной комплексом формой и вызывает чувства и фантазии, недвусмысленно обнаруживающие действительную наличность пред тем неосознанных и сравнительно бездеятельных комплексов.

349 Ближайшее следствие есть возникновение интенсивных сопротивлений против безнравственных побуждений, вытекающих из активированных комплексов. Последствия для сознательного поведения могут быть различны. Они бывают прямыми: тогда у сына возникают сильные противления против отца и особенная нежность к матери и зависимость от нее. Или же они косвенны, т. е. скомпенсированы: вместо противления проявляется особенная покорность отцу и раздраженное, отрицательное отношение к матери. Прямые и косвенные последствия могут также взаимно сменяться во времени. То же самое можно сказать о комплексе Электры. Если бы сексуальное либидо застревало в конфликтах Эдипа и Электры, то последние приводили бы к убийству и кровосмешению. Такие последствия, конечно, не имеют места ни у нормального, ни у «аморального», первобытного человека, иначе человечество уже давно вымерло бы. Напротив, естественный факт, что все повседневно нас окружающее и окружавшее теряет свою непреодолимую прелесть, и поэтому толкает либидо к поискам новых объектов, является важным, мешающим убийству и кровосмешению, регулятором. Итак, безусловно нормально и согласно с действительностью дальнейшее развитие либидо к внесемейным объектам, фиксация же его в семье есть болезненное и анормальное явление, хотя и встречающееся иногда в виде намека и у нормальных людей.

Проблема инцеста

350 Бессознательная фантазия о жертве (за подробным примером отсылаю к «Либидо, его метаморфозы и символы»), возникающая довольно часто после периода полового развития, в более зрелом возрасте, есть прямое продолжение инфантильных комплексов. Фантазия о жертве означает отказ от инфантильных желаний. Я под-

робно развил это в вышеупомянутом своем труде и там же указал на религиозно-исторические параллели. То, что эта проблема играет столь важную роль именно в религии, отнюдь не удивительно, ибо религия есть одно из важнейших средств в психологическом процессе приспособления. Новым приобретениям в области психологического приспособления особенно мешает консервативное удерживание старого, т. е. прежней установки. Однако человек также не в состоянии изменить своей прежней личности и своим прежним объектам, иначе он оставит в стороне и свое либидо, ибо оно остается в плену у прошлого. Это, до известной степени, лишило бы человека его внутреннего богатства. Тут на помощь приходит религия: по удобным символическим мостам она переводит либидо, обретающееся в отношениях к инфантильным объектам (родителям), на исконные символы, на богов, что и дает возможность перехода из инфантильного мира в мир взрослых. Тем самым либидо становится способным к дальнейшему социальному применению.

351 Фрейд особенным образом понимает кровосмесительный комплекс, что опять-таки явилось поводом для резких возражений. Исходной точкой он берет тот факт, что эдипов комплекс обычно не осознается; по его мнению, это есть следствие вытеснения, вызванного побуждениями нравственности. Может быть, я и не вполне точно передаю его воззрение, но, во всяком случае, он считает, что эдипов комплекс вытеснен, т. е., благодаря реакции сознательных тенденций, сдвинут в бессознательное; таким образом почти складывается впечатление, будто бы комплекс Эдипа врос в сознание, если бы ребенок развивался беспрепятственно и никакие культурные тенденции на него не влияли бы*.

352 Фрейд называет преграду, не позволяющую до конца изжить комплекс Эдипа, «кровосмесительным (инцест-ным) барьером». Насколько мы можем судить по его данным, он понимает кровосмесительный барьер как результат опознанного движения вспять, или же поправки, вно-

* Штеккель резче всех выразил это мнение.

симой действительностью; ибо бессознательное, не считаясь ни с чем, стремится к беспредельному и непосредственному удовлетворению. Это мнение совпадает с воззрением Шопенгауэра об эгоизме слепой воли, столь мощном, что человек способен убить своего брата, для того лишь, чтобы его жиром смазать свои сапоги. Фрейд полагает, что эта постулированный им психологический ин-цестный барьер может сравниться с теми кровосмесительными запретами, которые встречаются уже у стоящих на низкой ступени развития дикарей. Далее, он считает, что запреты эти являются доказательством действительного стремления к кровосмешению, против которого поэтому уже на первобытной стадии создавались воспретительные законы. Итак, Фрейд представляет себе кровосмесительную тенденцию, как безусловно конкретное половое желание, ибо он даже называет этот комплекс корневым комплексом невроза и склонен свести к нему как к первоисточнику почти всю психологию невроза, а равно и многие другие явления в сфере разума.