Моё обращение

1. Предисловие
2. Детство и отрочество
3. Служба в армии
4. После армии
5. Начало моего воцерковления
6.Знакомство с рыжим Валентином
7. Открытие трактира и трудности русскогобизнеса в сионодемократическом государстве
8. Заморочки с организованной преступностью
9. Расход с Валентином
10.Моё дальнейшее воцерковление
11. Круг моего чтения
12."Отцы" города Вышнего Волочка
13.Работа на посту директора совхоза
14.О священстве
15.Поездка в Израиль
16. Поездка в Ново-Николаевск (Новосибирск)
17. Возвращение домой
18. О милиции
19.Подготовка к вооружённому мятежу
20.Николай Дубровин
21.Нападение на РУВД
22.В бегах
23.Поездка на остров Псковского озера
24.Встреча с Николаем Дубровиным
25.Встреча с женой
26.Выход из леса и приезд в Москву
27.Встреча с Турухиным
28.Арест
29.В тверском СИЗО

Православная литература.2003 год.

1. Предисловие.

Чтобы проанализировать итоги своей прошлой жизни, чтобы некоторые её факты не стерлись из памяти, я решил написать данную книгу.
На Пасху 1999 года я со своим товарищем Евгением Харламовым
совершил вооруженное нападение на РУВД города Вышнего Волочка в результате чего трое милиционеров было убито и один ранен.
Нашей целью был захват оружия и поднятие мятежа против сущест-вующего государственного строя в России.
Надеюсь читателю будет не безынтересно узнать от первого лица что толкнуло на этот поступок двух мирных православных граждан, что мы планировали, как развивались события на самом деле и почему не получилось задуманное. Также полагаю, что мой жизненный опыт, чем-то будет интересен и полезен хотя бы некоторым думающим не-равнодушным русским людям.
Просионистские демократические СМИ прилепили нам клеймо
"православных фанатиков" с целью дискредитации христианской идеи
о противодействии злу силою. Книга поможет разобраться что сказан-ное о нас правда, а что ложь. Кроме того, в ней я затрону ряд животре-пещущих вопросов, касающихся как жизни всего общества, так и каж-дого человека в отдельности. Их замалчивание или ложное истолко-вание выгодно только врагам русского народа. Сюда я отношу преж-де всего проблемы современного Православия, проблемы устройства современного государства и выскажу своё мнение каким оно должно быть в будущем, чтобы нам русским людям быть хозяевами на своей земле.
Чтобы перейти к повествованию основной темы, читателю необ-ходимо поближе познакомиться с её автором. Поэтому я начну с само-го неинтересного раздела книги, а именно с воспоминаний своей мо-лодости.

2. Детство и отрочество.

Родился я в 1961 году в Москве в Кунцево вторым ребенком. Мой отец после возвращения с войны окончил с красным дипломом юридический факультет МГУ и работал судьёй в Киевском народном суде города Москвы. Образование своё он на этом не закончил и про-должал заочно учиться в автодорожном институте. Мать работала ко-пировщицей на заводе ВИЛС.

До 1967 года мы жили в коммунальной квартире на Сетуни, - рабочем предместье столицы. В годы первых пятилеток происходила быстрая урбанизация сельского населения, - вчерашние крестьяне съезжались строить заводы и фабрики. Вот и мои предки по линии отца приехали из Тверской губернии, а со стороны матери из Рязанской возводить всесоюзное авиапредприятие ВИЛС (всесоюзный институт лёгких сплавов).
В комнате нас жило пять человек: отец, мать, старший брат, я, и баба Фрося, - мать отца. Во время войны она потеряла двух близких ей людей: мужа - деда Михаила и старшего сына Фёдора. Оба они на фронте пропали без вести, и где находятся их могилы до сих пор не из-вестно.

До войны дед Миша работал бухгалтером, что в то время считалось привилегированным уделом грамотных людей. Баба Фрося тоже была обучена грамоте, - 1894 года рождения она с малолетства находилась в прислугах у господ, - присматривала за их детьми. До революции вме-сте с хозяевами она объездила пол Европы, о чем свидетельствуют фо-токарточки и открытки, которые она посылала домой родителям в д. Хорошово Старицкого уезда Тверской губернии и хранящиеся в нашей семье.

Господа по-видимому были сильно к ней привязаны и после ре-волюции хотели забрать её с собой в Америку. Как рассказывала моя мать, даже были собраны необходимые для эмиграции документы за подписью самого Ленина, но родители не разрешили ей уехать.
Баба Фрося, в молодости обученная правилам аристократического этикета и частично приобщенная к господской жизни, в Советском государстве до самой своей смерти работала при заводском подсобном хозяйстве обыкновенной тепличницей. Внешне она ничем не отли-чалась от женщин своего поколения, но благородство и внутренняя культура выдавали её не совсем обычное воспитание. Скажем, она никогда не имела привычку сидеть возле подъезда с другими женщинами и наводить сплетни на жильцов дома. Всякий раз проходя мимо она ругала сплетниц за их длинные языки.
Я её помню тихой маленькой старушкой, не лезшей в чужие дела, никогда никого не осуждавшей и живущей, казалось бы, своей внутренней жизнью. Дома она или готовила на кухне, или сидела на диване и читала книгу через свой дореволюционный монокль.
С бабкой Фросей мне было легко и интересно, - я любил с ней иг-рать и задавать всякие вопросы. Помню она спрашивала меня, люблю ли я её. Чтобы её подзадорить я отвечал что нет. Тогда она обещала скоро непременно умереть. Что такое смерть в три года я еще не знал, - детскому сознанию свойственно предощущение вечной жизни. Мне тогда казалось (оказывается правильно казалось) что если я родился, то буду жить всегда. Начинались расспросы и выяснялось, что смерть это долгий сон и мы просто не сможем долго увидеться. Меня это не очень пугало, хотя бабку я любил и расставаться с ней мне не хоте-лось.
Умерла баба Фрося так, как сама говорила о смерти (в июне 1965 года в возрасте 71 года). После гибели её мужа и сына на войне она подружилась с одиноким стариком из соседнего подъезда. Иногда они сидели на скамейке возле дома и в общении коротали свои старческие дни. Вероятно их связывали общие воспоминания, и привязанность друг к другу у них была настолько крепкой, что пережила она его все-го лишь на один день. Узнав что дед умер, следующим утром она по-шла на работу, присела отдохнуть и уснула. Коллеги по работе видя это хотели её разбудить, но она уже была мертвой.
Похоронена баба Фрося была на Троекуровском кладбище, находящемся в нашем же Кунцевском районе недалеко от дома, где в то время хоронили всех заводских рабочих.
Помню стоял пасмурный летний день и с утра беспрерывно шел дождь. Раньше времени мать забрала нас с братом из детского сада и сказала, что мы сейчас пойдем хоронить бабу Фросю. Предстоящее событие мне скорее показалось интересным, чем печальным. Держа мать за руки с обеих сторон, мы с братом перепрыгивали через пупыр-чатые от дождя лужи, а я задавал ей вопросы типа: смерть это сон? и когда она проснется? Мать успокаивала меня, говорила, что не на дол-го, мол, бабушке надо отдохнуть, а потом она вернётся. Но по её голо-су я чувствовал что мать говорит неправду.
Когда мы открыли дверь в комнату, где в центре на столе стоял гроб с покойной, мой брат как старший и уже понимавший что такое смерть, насупился от слез и убежал на кухню. А я влез на стоящий у стола табурет и с близи стал разглядывать умершую. Кругом молча стояли взрослые, иногда тихо переговариваясь, что подчеркивало не-обычность происходящего события. Мать запретила мне дотрагивать-ся до гроба, в полголоса пояснив, что этого делать нельзя.
Когда бабу Фросю выносили на улицу и народ двинулся на клад-бище, то я тоже выразил согласие идти её хоронить. Меня на руках в самом конце процессии несла тётя Тося, знакомая моей матери. От непрекращающегося дождя и печального вида людей мне стало гру-стно и я заплакал. Тёте Тосе я сказал, что замёрз и идти дальше не хо-чу и мы вернулись домой.
Потом каждый год на Пасху мы всей семьей ездили на кладбище, где приводили в порядок могилу бабы Фроси. Отец с матерью краси-ли ограду, сажали цветы, а мы с братом помогали им. Перед уходом мать на могильной плите рассыпала пшено, клала конфеты и краше-ные яйца. А отец поминал свою мать стопкой водки. После того как выпивал сам, - начинал в шутку искать где на могильном холме нахо-дится голова покойной и на то место лил водку как бы в воспомина-ние о своей прошлой с ней жизни.
Рядом с нашим кладбищем у его входа стояла небольшая выстро-енная из красного кирпича церковь. Она находилась за плотным дере-вянным забором на территории фруктового сада, откуда все время раздавался лай собаки на проходящих мимо людей. Храм был, очевид-но, в своё время разграблен и не работал. По периметру его окружали деревянные почерневшие от времени леса. Но строительные работы в нём никакие не велись, по крайней мере до 1985 года. То был первый в моей жизни храм, на который я осознанно обратил своё внимание. Как я узнал много лет спустя построен он был в честь иконы Спаса Неру-котворного.
В молодости эти полуразрушенные церквушки всегда притягива-ли меня своей загадочностью. В них была некая тайна ещё не понятная уму, но чувственно соприкасающаяся с моей внутренней сокральной жизнью, до времени скрытой под спудом реальности атеистической жизни.
Окрестила меня бабка со стороны матери с молчаливого согласия отца коммуниста в возрасте примерно одного года. Моим крестным стал старший брат Фёдор, который и носил меня во время обряда на руках. Самое интересное, что это событие, несмотря на мой малый возраст, до сих пор осталось в моей памяти. Это случилось из-за стра-ха, который произвели на меня большие бородатые дядьки с крестами на одеждах, нарисованные на потолках и стенах церкви.
Вскоре умер и мой отец, который пережил свою мать всего на пять лет. Предчувствуя свою скорую преждевременную кончину, он иногда говорил об этом матери, а та только отнекивалась, не воспри-нимая его слов всерьёз. Вероятно из-за этого своего предчувствия отец очень дотошно занимался нашим с братом воспитанием. Навыки, которые он привил мне с малых лет стали доминирующими чертами моего характера
Сам, будучи фронтовиком, отец не терпел разгильдяйства и прояв-лений человеческой слабости. Дисциплина, порядок, уважение к стар-шим были краеугольными камнями нашего воспитания. За доноси-тельство на брата попадало самому доносчику. За непослушание и провинности наказывал нас ремнём или ставил в угол, но и его стро-гого голоса хватало, чтобы от обиды начинали течь слёзы. Во время экзекуции не разрешалось ни кричать, ни даже всхлипывать, - мужик должен терпеть боль молча и не показывать своих страданий окру-жающим. Сделал дело, - гуляй смело, - гулять на улицу только после выполнения домашней работы. Дают бери, бьют беги, - поговорка от гордости и заносчивости.
Четверка считалась плохой отметкой в моём дневнике и была по-водом для дополнительных занятий. Вместо нескольких предложений по письму, задаваемых в качестве домашней работы, я под его дик-товку исписывал по полтетради, чем приводил в изумление свою учи-тельницу, которая без раздумий выводила мне отлично.
В шахматы отец научил меня играть с трёх лет, и потом я стано-вился чемпионом по этой игре в пионерских лагерях и в лесных шко-лах, где обучался до 7 класса. Считать до бесконечности я научился ещё в детском саду. Помню воспитательница в свободное до обеда время в качестве организационного мероприятия рассаживала круж-ком нашу детскую группу, а меня просила вслух считать перед всеми.
Учителя и воспитатели меня всегда выделяли из общей массы де-тей, - либо ставя всем в пример, либо как последнего хулигана, - в за-висимости от того как я себя вёл. Но специально выделяться и верхо-водить среди сверстников я не любил.
Однако мой отец вовсе не был монстром без человеческих чувств и слабостей. На добровольных началах в свободное от работы время он играл на трубе в заводском духовом оркестре. В шестидесятые го-ды население ещё не имело ни магнитофонов, ни других увеселитель-ных бытовых изобретений цивилизации. Люди развлекались в соот-ветствии с возможностями своего времени и ни один митинг, празд-ник или похороны не обходились без услуг их оркестра.
В составе оркестра играли в основном ровесники моего отца и многие из них так же как и он были фронтовиками. Иногда он меня брал с собой на концертное мероприятие. По его окончании, как во-дится в таких случаях, они покупали спиртное и отмечали праздник своим тесным музыкантским кругом.
Но пьяного отца я не любил. На этой почве у него с матерью происходили скандалы, иногда доходящие до рукоприкладства. Она вынуждена была убегать к соседям или обращаться за помощью к дружинникам. Сидя на кровати я наблюдал как мой отец молча наде-вает ботинки, а его, стоя в комнате, ожидают большие дядьки с крас-ными повязками на рукавах. Отрицательный пример пьянства дейст-вовал на меня и я решил, что когда вырасту, - ни за что пить не буду.
Однако своего отца мне было жалко.
Наблюдая подобные сцены с ранней молодости я подметил, что у советской власти было женское лицо. На общественном уровне жен-щины везде командовали и такое их противоестественное поведение поддерживалось властью. Мужик, если он не был, руководителем, - должен был быть всего лишь покорным и смиренным работягой. Именно из-за этого часто неосознанного чувства неполноценности в мужской среде процветало бытовое пьянство.
Я хочу особо подчеркнуть, что у нас была обыкновенная советская атеистическая семья. Ни религиозных обрядов, ни бесед о религии у нас никто никогда не вёл. Отец был коммунистом, воевал на фронте и любил читать книги о войне. А мы с братом воспитывались на филь-мах типа: " Неуловимые мстители", " Армия трясогузки" и прочем кино о войне и революции, которые в основном показывались в то время в кинотеатрах и по телевизору. Фильмы, кстати, были несо-мненно талантливее и реалистичнее современной голливудской гали-матьи, где ничего кроме огромных затраченных денег и шизофрении её авторов нет. Фильмы советской эпохи воспитывали в нас горячий патриотизм. В детстве я очень гордился, что живу в самой большой стране мира СССР и искренне считал, что все государства, окружаю-щие нас, наши враги, среди которых враг номер один это США, с ко-торыми хоть сейчас был готов идти воевать. И любимой игрой нашего детства была игра в войну.
Кроме воспитанной гордости у меня ещё существовало врождён-ное чувство исключительности нашей Родины России и русского на-рода, которое объяснить себе в то время я ещё не мог. Оно исходило от отца и его товарищей фронтовиков, - победителей в Великой Оте-чественной войне, которые, в свою очередь, воспитывались право-славными отцами и матерями дореволюционной России.
В санаторно-лесных школах, где я учился после смерти отца с 3 по 7 классы, вдоль коридоров на стенах висели портреты пионеров-героев, с описанием их подвигов. Такая наглядная агитация произво-дила очень сильный воспитательный эффект на молодое сознание. Сам дух в наших классах был пронизан непримиримой воинственностью к мировому империализму и патриотизмом.
Завучем и учителем истории в санаторно-лесной школе №6 у нас был Иван Иванович, - крупный пожилой мужчина, воевавший в годы войны партизаном в Беловежской Пуще и любивший на уроках исто-рии рассказывать случаи из своей боевой молодости, как они подры-вали фашистские поезда, устраивали засады, расправлялись с поли-цаями. По его инициативе к нам приезжали солдаты пограничники и на стадионе демонстрировали задержание шпиона с собакою и стрель-бой холостыми патронами из автоматов. Восторгу нашему не было предела и после представления мы гурьбой выбегали на поле соби-рать пустые гильзы.
Летом, находясь в пионерлагерях, мы регулярно участвовали в военно-патриотических играх "Зарница".
Отец умер 2 мая 1969 года, не дожив трёх месяцев до своего 44-летия. Рано утром, когда я ещё лежал в кровати, за ним зашли товари-щи по оркестру и забрали его играть на похоронах у какого-то еврея.
После похорон, как обычно, они выпили, отцу стало плохо и он умер. В официальном заключении записали, что смерть наступила в резуль-тате отравления этиловым спиртом, но вскрытие показало что про-изошло кровоизлияние в головной мозг.
После смерти отца у матери на нервной почве развился открытый туберкулёз лёгких, и она порознь отдала нас с братом в санаторно-лесные школы, где мы обучались и жили на иждивении государства. Сама же мать с гостинцами по выходным приезжала навещать нас. Дома мы находились только во время учебных каникул, а летом, как правило, отдыхали в заводском пионерском лагере "Звёздочка". По этой причине с 3 по 7 классы я имел счастье обучаться и жить в кол-лективной среде сверстников, о чём совершенно не сожалею. Свежий воздух, режим дня, игры с одноклассниками, разумная закрытость от внешнего мира, широта и свобода, а также любимые учителя и воспи-татели, имена которых с благодарностью вспоминаю до сих пор, - все эти факторы дают несомненные преимущества в сравнении с жизнью обыкновенного московского школьника.
Учился я неровно в зависимости от возрастных особенностей. В 3 и 4 классах скатился до троек и четверок, в 5 и 6 вновь стал отлични-ком. В эти годы, не имея никаких представлений о религии, я с удо-вольствием изучал в школе и самостоятельно точные науки: матема-тику, физику, химию, считая их двигателем прогресса человеческой цивилизации. Приобретение знаний и развитие своих физических и умственных способностей стало для меня самоцелью и смыслом жиз-ни, так как хотелось принимать в ней активное участие, а не просто плыть по течению. Кстати, этому способствовала официальная про-грамма воспитания советской молодёжи, если человек не смотрел на неё лукаво.
По возвращении в свою родную московскую школу я так и не свыкся с её атмосферой индивидуализма. Класс уже не был дружной семьёй, а учителя любимыми наставниками. Во внутренних взаимоот-ношениях между учащимися и учителями преобладали лукавство и ка-зёнщина. К тому же это время совпало с моим переломным возрастом, когда уходит детская непосредственность и появляется куча болезнен-ных вопросов к новой для человека взрослой действительности, отве-ты на которые господствующее тогда атеистическое учение марксизма в принципе дать не могло. Но я их продолжал искать, так как не имел представления о своём правильном поведении в обществе, из-за чего жизнь для меня становилась сплошной мукой.
Вложенные с детства в меня отцом и учителями принципы входи-ли в противоречие с доминирующими уже тогда правилами жизни мо-сковского общества. Эту перемену, произошедшую за время моего от-сутствия в Москве с 1970 по 1975 годы, я заметил, но не имея жизнен-ного опыта, посчитал её за объективно развивающуюся действитель-ность. И все проблемы личного характера возложил на себя, как ре-зультат личного несовершенства.
В то время я уже учился в Кунцевском радио-механическом техни-куме, куда поступил в 1976 году после 8 класса на специальность тех-нолога радиоаппаратостроения.
Для начала я занялся развитием силы воли и выработкой характера.
Огромного труда мне стоила привычка вставать в семь утра и делать пятнадцатиминутную пробежку. Потом больше года приучал себя к простому сидению за письменным столом, чтобы делать уроки, так как после прихода из школы любил плотно поесть, а потом поваляться на диване. Но со временем навыки входят в привычку и становятся не-отъемлемой частью человека, - то, что по началу кажется невозмож-ным превращается в любимое занятие.
Летом я бегал, зимой ходил на лыжах в лес, по примеру брата стал посещать зал тяжёлой атлетики спортклуба "Фили" и за два года до-бился хороших результатов в физподготовке, обойдя по многим пока-зателям своих сверстников.
Из сорока с лишним предметов, преподаваемых в техникуме, в итоге, только по одному у меня была четвёрка, по всем остальным от-лично. Кроме учебной программы я самостоятельно изучал по книгам интересующие меня дисциплины, читал много художественной и на-учной литературы. Краеугольным камнем моего самообразования стал поиск смысла жизни и определение пути, на котором должен был об-рести самого себя.
Но странное дело, - чем более я изучал в первоисточниках Маркса, Энгельса, Гегеля, - общедоступных тогда философов, тем более терял душевное равновесие. Добросовестное восприятие в себе их учений порождало уныние и какую-то глухую тоску. Они сплошь состояли из надуманных искусственных догм, не то чтобы оторванных от жизни, а просто несовместимых с нею. Не даром что к четвёртому курсу техни-кума у меня под их влиянием стало развиваться чувство обречённости и пустоты, порождающие мысли о самоубийстве.
Чтобы привести в порядок перенапряжённые нервы, я самостоя-тельно занялся аутогенной тренировкой.
Аутогенная тренировка учит искусству расслабления мышц - релак-сации и технике дыхания для достижения человеком полноценного отдыха. Этим дело не ограничивается. Когда расслабление достигает пикового состояния и полностью расслабленные мышцы перестают подавать в мозг сигналы о себе, то человек перестаёт чувствовать своё тело и как бы плавает в пространстве голым умом. В этот момент под-сознание раскрывается и легко подвергается внушению простыми мыслями. Можно легко себе внушить словесно, что ты, например, щедрый, молчаливый или имеешь весёлый нрав и, самое интересное, что таким становишься в реальности. Но без последствий такие экспе-рименты не заканчиваются, и позже наступает горькое похмелье в ви-де раздвоения сознания, безотчётного страха и всё тех же мыслей о самоубийстве.
Когда я анализирую эти свои прошлые опыты и сравниваю их с позиции нынешнего своего православного человека, то понимаю что по сути занимался восточной медитацией и страстной католической молитвой. Откуда мне тогда было знать, что представления и мыслен-ные образы в подобных случаях надо изгонять и подавлять, да и вооб-ще лезть в духовную сферу опасно без внутреннего обращения ко Христу и Его святым. Откуда мне тогда было знать, что я отдавал свой ум во власть хитрым бесам и что именно они пытались толкнуть меня на самоубийство. Можно сказать, что своё православное будущее я выстрадал в неведении своих ошибок молодости.
Уже позже, когда я изучил творения святых отцов, я понял до ка-кой степени человеконенавистничества дошёл немецкий жид Карл Маркс, написавший по заказу своих единоверцев-банкиров насквозь лукавое учение; и как могущественны были силы тьмы, сумевшие рас-пространить это учение на весь мир.
В свете всего вышесказанного слова Христа: "Я есмь Путь, Исти-на и Жизнь" стали моей нынешней сутью и девизом. Но тогда мне ещё этого открыто не было. Просто в определённый момент, разочаровав-шись в своих тупиковых исканиях, я отказался от них и решил жить как все.
Этот момент совпал с окончанием моей учёбы в техникуме и ухо-дом на срочную службу в армию.

3. Служба в армии.

В армии я служил с осени 1980 по осень 1982 года.
Моя мать имела хороший каллиграфический подчерк, и время от времени она подрабатывала в военкомате, заполняя бланки и военные билеты. Воспользовавшись своей близостью по работе к членам при-зывной комиссии, она по блату устроила меня в военную часть, где служили дети высокопоставленных московских особ: министров, ге-нералов и других всевозможных начальников. Эта часть связи нахо-дилась на территории дивизии им. Дзержинского, расквартированной в подмосковном городе Реутове.
Когда-то в ранней молодости я мечтал стать военным. Романтика военной службы, как уже писал выше, была мне навеяна воспитанием и талантливыми фильмами о войне того времени. Но к моменту моего призыва нравы общества сильно поменялись в сторону ценностей, пропагандируемых нашими западными врагами. Так что основная масса молодёжи, в том числе и я, считали два года службы в армии бесполезно потерянным временем, вычеркнутым из личной жизни. Это был конец брежневского правления и пик эпохи развитого социа-лизма.
В нашей роте подвижного узла связи служило четыре офицера. Половина на половину: двое, находящихся на командных должностях, карьеристы и проходимцы, а двое других соответствовали высокому званию русского офицера и тянули на себе всю черновую работу. Ха-рактерен национальный состав этих двух групп, - русских на перифе-рию выжимали более хитрые и угодливые украинцы. Так командую-щим роты у нас был майор Славгородский - не очень умный трусли-вый неврастеник, уроженец солнечной Украины. Трусливый в том плане, что очень боялся ответственности перед вышестоящим началь-ством, - как бы не срезаться перед ним, как бы не случилось какого ЧП, - из-за чего очень грубо и бесцеремонно вёл себя с подчинёнными ему солдатами.
Как помню, основным нашим занятием было мытьё полов в ка-зарме и бесконечная покраска автомобилей перед многочисленными смотрами. За счастье считалась поездка на службу в штаб внутренних войск, находящийся в Лефортово в Москве, где мы качали телеграф-ную связь для высшего командного состава. За два с лишним года мы только два раза посещали полигон для стрельб, где отстреливали по 12 патронов. Я стрелял на отлично, - мне хватало 9 патронов при стрель-бе очередями по трём мишеням. Да два раза мы выезжали на трёхсу-точные полевые учения.
Нас не учили самому главному в военном деле: искусству подав-ления и уничтожения своих противников.
Время от времени мы заступали в караул для охраны автопарка и складов части. Патроны нам не выдавали, так как охраняемые объекты находились внутри территории дивизии и кроме примкнутого к авто-мату штык ножа мы не имели никакого оружия. Я иногда представлял себе чтобы стал делать, если бы на меня произвели нападение. И при-ходил к убеждению, что в свои двадцать лет человека убить не смогу, - не хватило бы духа. Будь передо мной решительно настроенный про-тивник, он бы вырвал из моих рук автомат и заколол бы меня моим же штык ножом, как Абдула Петруху в фильме "Белое солнце пустыни".
Думаю, что по такой же причине погибло много наших молодых необстрелянных солдат в Чечне. Воевать должны только морально подготовленные решительные люди, лучше было бы если это были зрелые уже состоявшиеся мужчины. На вопросах трусости и воспита-ния смелости я подробнее остановлюсь в одной из следующих глав.
Итак, я имел возможность по службе тесным образом общаться с отпрысками высокопоставленных советских чиновников и, сравнивая их с ребятами из простых семей, понял справедливость пословицы, что рыба гниёт с головы. Ни одного человека, фанатично преданного коммунистическим идеалам, я среди них не встретил. Наоборот, все они горячо исповедывали ценности западного мира. Они были алчны, похотливы, чванливы, высокомерны. Один хвастал как он на граждан-ке любил с подругой на самолёте на выходные дни слетать искупаться в Чёрном море, другого после возвращения со службы ожидала но-венькая "Волга" - папин подарок, третий приводил список товаров и смешные цены на них, по которым отоваривалась их номенклатурная семья в закрытых магазинах. Такие их разговоры были большим раз-вращающим соблазном для простых ребят из неимущих семей по причине недоступности для них подобных благ.
Из уст одного блатного полу армянина из нашей роты я впервые услышал мнение, так поразившее меня тогда: что если бы Наполеон захватил Россию, то она была бы цивилизованней, и жилось бы в ней гораздо лучше.
С такими переродившимися потомками старых коммунистов ги-бель Советского Союза оказалась неизбежной. Но мало кто предпола-гал, что это произойдёт так быстро, - через какие-то десять лет.
Самым тесным образом сыны номенклатурных родителей находи-лись в духовном родстве с офицерами-карьеристами. Объединяли их общие методы и подходы к работе: стукачество, подхалимаж, умение где надо подставить товарища. Кто их использовал в своей работе, тот добивался успеха на службе и занимал неплохую должность в роте. Я же не смог переступить через свою натуру и поэтому до самого дембе-ля выполнял в роте черновую работу, и уволился в последней партии в звании ефрейтора, хотя находился на должности прапорщика.
Моё увольнение совпало со смертью Леонида Ильича Брежнева и началом новой политической эпохи в нашей стране.

4. После армии.

После смерти отца наша семья жила довольно-таки бедно даже по советским понятиям. Например, когда я учился в техникуме у меня на год имелись только одни шерстяные брюки; а по причине отсутст-вия пиджака я носил куртку от старой школьной формы, за которую меня презирали некоторые модники из нашей учебной группы.
Когда я вернулся из армии то решил, что мне пришла пора кон-чать с бедностью и надо начинать добиваться жизненного успеха. В то время жизненный успех у меня ассоциировался исключительно с ма-териальным благополучием. Естественно, что о работе по специально-сти инженера, которую я получил в техникуме, не могло быть и речи, - заработок в 130 рублей и проходная система меня не устраивали. Предложения из милиции и КГБ я тоже отверг, - после службы в ар-мии у меня сложилось стойкое неприятие организаций, практикующих единоначалие, которое ограничивало мою свободу.
Полгода пришлось поработать в одном из подмосковных совхозов, и 1983 года я устроился на железную дорогу проводником пассажирских вагонов. Здесь кроме зарплаты имелась возможность заработать на спекуляции, безбилетном провозе пассажиров и прочих оказываемых пассажирам услуг. Конечно, моей мечтой была организация лич-ного бизнеса, но для него нужна была необходимая инфраструктура и начальный капитал. К тому же в то время этим планам мешала советская государственная система, но она уже не была монолитной и имелись все возможности для работы подпольно.
Поставленные перед собой цели я всегда добивался, так как имел необходимые для этого природные качества: трудолюбие, упорство, расчётливость, неприхотливость и даже некоторый аскетизм в личной жизни. К спиртному я всегда был равнодушен, курить начал после ар-мии, но через шесть лет с огромным трудом но бросил.
Буквально за пять лет гражданской жизни мне удалось накопить денег на новый автомобиль "Москвич", на кооперативную квартиру в московском микрорайоне Солнцево, обставив её мебелью, и коопера-тивный гараж. Для полного счастья тогдашнего советского обывателя не хватало ещё дачи или собственного домика в деревне и можно было начинать самостоятельную предпринимательскую жизнь.
Такое резкое повышение благосостояния нашей семьи пришлось на время Горбачевской перестройки, и мои радужные планы на буду-щее были связаны с грядущими экономическими и политическими свободами.
Несмотря на захвативший меня дух стяжательства, я никогда не испытывал страсти к приобретаемым вещам и смотрел на них лишь как на средство достижения цели.
. В свободное время я с интересом читал демократическую лите-ратуру, которая в то время для всех нас была откровением, слушал за-падные радиоголоса и желал скорейшей смерти коммунистическому строю.
Жить бессмысленно без понимания природы вещей и событий, без идеологической обоснованности поступков я никогда не мог. И сейчас, образовавшийся после крушения коммунистических идеалов во мне вакуум, я заполнял новыми знаниями из демократической прессы, переосмысливая историю, экономику, цель и смысл жизни.
Родной брат моей матери Анатолий Ефимович Мурсенков, - дядя Толя, - дал как-то почитать мне книгу английского философа Манде-виля "Басня о пчёлах", где в гротескной форме он сравнивал жизнь человеческого общества с жизнью пчёл в улье и описывал принципы и мотивы его развития.
Главными мотивирующими факторами развития цивилизации за-падного образца он считал врождённые человеческие похоти и пороки. Чтобы угодить своему тщеславию, люди придумали предметы роско-ши и постоянно меняющуюся моду, которые давали работу огромной армии мастеров, ремесленников, изобретателей, рабочих. Желание разбогатеть подвигло торгашей на кругосветные путешествия и оты-скивание морских путей в новые земли, что, в свою очередь, способст-вовало развитию науки и техники. А непомерный эгоизм людей, кото-рый мог бы сделать невозможным их совместное проживание, хитро-умные политики оградили моралью и законами.
Таким образом, грех и порок, окультуренный законом и этикой, возводился Мандевилем в ранг добродетели. На таких принципах бы-ло построено и существует сейчас современная западная цивилизация.
Для человека, не обременённого религиозными знаниями, каковым я был в то время, такая философия представлялась вполне разумной и логичной, и она стала для меня руководящей на том отрезке жизнен-ного пути.
В 1987 году я первый раз женился, но жить с женою мы вместе не стали и вскоре развелись. Через два года я женился вновь на девушке из Мурманской области.
Кто жил в советское время, те помнят привилегированное поло-жение москвичей и желание некоторой части населения страны полу-чить московскую прописку. Вероятно, к числу таких людей относи-лась и моя вторая жена. Должен сказать, что я сам поступил несколько лукаво, поставив условием женитьбы приданное в небольшую сумму денег, которую дали её родители.
После свадьбы мы жили у меня в московской квартире. У нас ро-дился сын и будущее по началу не предвещало ничего плохого. Вес-ной 1990 года сбылась моя мечта, - я купил дом в Тверской области Вышневолоцкого района в селе Коломно. Дом стоял прямо на шоссе Москва - Ленинград на 319 километре в 17 километрах от Вышнего Волочка и нуждался в капитальном ремонте. Однако привлекало меня в нём то, что он находился на отшибе и вокруг имелась большая сво-бодная территория, не стеснённая соседскими огородами. К тому же не в моей привычке был долговременный поиск мелких выгод, - раз приехал покупать, - значит покупаю.
До этого заранее уволившись с работы, через неделю я уже пере-ехал жить на новое место, пока без жены и ребёнка по причине отсут-ствия нужных бытовых удобств.
Сразу же я занялся разведением кроликов, потом кур, потом по-пробовал третье и четвёртое, и довольно быстро пришло отрезвление. Городской житель, полный сил и радужных надежд на быстрое обога-щение от сельского труда, не понимает с какой кучей проблем он столкнётся на практике. И мне поначалу пришлось испытать горькое разочарование, но из деревни я не уехал, а продолжал жить и осваи-ваться на новом месте, надеясь на свою удачу в будущем.
В это время со мною произошло событие, которое дало толчок к постепенному коренному переосмыслению моих взглядов на жизнь.

5. Начало моего воцерковления.

Оставшись одна в московской квартире, жена постепенно отбилась от рук и вскоре, вероятно, решила, что наш брак для неё стал беспер-спективен. Она круто повела дело к разводу, особо озаботившись раз-делом имущества и жилплощади. Пока я находился в деревне к ней в Москву приехали её родители, они поссорились с моей матерью и пе-рестали пускать её в нашу квартиру, которую когда-то она получила от завода по туберкулёзному заболеванию. Затем они врезали замок в большую комнату, заранее символически отделившись и настроили против нас соседей, чтобы те дали им нужные показания на суде.
Мне необходимо было самому приехать и во всём разобраться.
Как сейчас помню этот день 22 октября 1991 года, который мог стать последним в моей жизни, но стал первым в переосмыслении прошлого.
Приехав под вечер, часов в пять, я открыл входную дверь и вошел в коридор. Сразу бросил взгляд на дверь, ведущую в большую комна-ту, - моя мать по телефону меня правильно предупредила, - на ней действительно стоял замок. Раздевшись, я открыл её, чтобы увидеть кто находится в комнате. На диване лежал тесть в брюках и майке, ря-дом с ним спал мой сын. Жены дома не было.
Увидев меня, тесть сразу вскочил, вышел в коридор, тихо вежливо поздоровался, как-то торопливо опустив руки в карманы брюк. Пока я раскладывал привезённые вещи он неотступно ходил за мной, навязы-ваясь на беседу. Находясь на кухне я его спросил, для чего он вставил
замок в комнату, если ещё не было суда о разводе и о разделе жил-площади. Ничего внятного он не ответил, но напомнил о 4000 рублях, данных ими в качестве приданного. Я ему сказал, что на эти деньги купил дом в деревне, который также является нашей общей семейной собственностью и по нему суд тоже примет решение. Он промолчал, а потом зло ухмыльнувшись выдавил: " Жить захочешь, - отдашь", - встал и пошёл из кухни. Что- что, а терпеть наглое поведение у себя дома от кого бы то ни было я не смог, и автоматически вскочив, я дог-нал его в коридоре и не сильно толкнул ладонью в щёку. В то время бить человека по лицу я не мог, - существовал психологический барь-ер. Тесть противно захрипел, делая вид что ему стало плохо и что он сейчас упадёт. В самом деле, до этого у него случались сердечные приступы, и я не на шутку испугался как бы он не помер от моего толчка, - доказывай потом, что не хотел его смерти. Но тесть поступил хитро, - воспользовавшись моей растерянностью, он как бы невзначай опустил руку в карман, достал оттуда раскладной нож и судорожными движениями рук вытащил лезвие.
Дальше все происходило как во сне. Морально я не был готов, что меня из-за ерундовой ссоры могут желать убить. Страх парализовал все мои движения, руки и ноги перестали меня слушаться.
Я стоял спиной к входной двери и как заворожённый смотрел на лезвие ножа, подставляя под удары свои ладони. Не то что боли, даже прикосновений его я не чувствовал, только видел как во все стороны фонтаном брызгает кровь. Всё происходящее как будто было не со мной, я как будто смотрел художественный фильм с сильными пере-живаниями. С перепугу мелькнула мысль, - упасть на колени и попро-сить пощады, но взглянув в его лицо с мутным взглядом и выступив-шей на губах пеной, понял, что он ничего не соображает и заряжен только на убийство. Положение моё мне показалось безвыходным, - я стоял запёртый в угол, бежать мне было некуда и не знал, как долго ещё смогу простоять пока он будет меня дырявить.
Хотя я не мог активно ему противодействовать, но и ему что-то мешало, - руки у него тряслись, движения были судорожными и он никак не мог нанести мне точный удар в туловище мимо ладони.
С трудом тесть перекинул нож из правой руки в левую и стал бить меня с другого бока. Нанеся несколько ударов, он вдруг без всяких ви-димых причин упал на колени. Я тут же схватил его за шею и швыр-нул в маленькую комнату, а сам развернулся чтобы открыть входную дверь и бежать на лестничную площадку. На двери у нас было врезано три английских замка и в обычное время я их крутил по полминуты туда сюда прежде чем дверь открывалась. Я протянул руку, но пальцы не двигались из-за перерезанных сухожилий, тогда другой рукой я крутанул первый попавшийся замок и, о чудо, дверь пошла. Спиной я чувствовал дыхание своего тестя, - он уже поднялся и подбегал сзади, чтобы нанести удар в спину. Ему не хватило буквально 10 сантимет-ров, - босой я выскочил на лестничную площадку и как чумной бежал вниз три или четыре этажа, заливая лестничные ступени кровью, пре-жде чем сообразил, что он за мной не гонится.
Когда приехала милиция и забрала тестя в отделение, я снова во-шёл в квартиру. В это время вернулась жена из аптеки, широко рас-крытыми глазами разглядывая лужи крови. Когда она пришла в себя, то взяла тряпочку и стала обтирать мебель от крови, одновременно рассказывая оставшемуся милиционеру какой я плохой и какой хоро-ший у неё папа. Я молча её слушал, продолжая истекать кровью. То-гда милиционер её спросил, есть ли тут бинты, чтобы сделать мне пе-ревязку. Бинтов не нашлось и, порвав наволочку морщась от вида мо-их ран, он обмотал мою руку.
В машине скорой помощи я начал клевать носом от большой поте-ри крови, но усилием воли вышел из сонного состояния.
Моя левая ладонь превратилась в кровоточащий опухший кусок мяса, на большом пальце правой руки болталась срезанная до кости шкурка мякоти подушечки, небольшой порез на локте и вскользь про-порот правый бок, но внутренние органы задеты не были. Весь же сви-тер на груди и животе представлял из себя порезанную ветошь, но ни одной царапины на туловище не было. Тесть очень любил затачивать ножи до остроты бритвы, - тёща даже из-за этого с ним ругалась, когда поранивалась от них при работе на кухне.
По приезде в больницу мне сделали рентген, врачи заштопали мои дырки и меня поместили в больничную палату. Было около две-надцати ночи, заморозка стала отходить и раны начали ныть. Боль бы-ла такой сильной, что я не мог лежать в кровати. Тогда я встал и стал ходить по больничному коридору. Нисколько не помог и укол аналь-гина с демидролом, сделанный мне дежурной медсестрой.
Так ходя и постанывая от боли, я с ужасом вспоминал произо-шедшие со мной несколько часов назад событие. Я осознавал, что по логике вещей должен был сейчас находиться в подвальном помещении больницы - в мертвецкой, из-за чего внутри у меня возникал неприят-ный леденящий холодок. Было такое ощущение, что я как будто по-стоял на краю пропасти и посмотрел в её бездонную ужасающую глу-бину. Мысль о близкой смерти, которая могла оборвать мою молодую полную сил и планов на будущее жизнь, ужасала меня и толкала на мучительное переосмысление прошлого, поиски того, что я сделал не правильно..
Как только тесть достал нож, я почувствовал присутствие Кого-то третьего, невидимого, который вошёл внутрь нас обоих и не дал раз-виться конфликту по другому сценарию. Он, этот третий, наказал меня руками тестя, но не позволил ему убить меня, рассчитывая на моё ис-правление в будущем. Тут я вспомнил о подобных предупреждениях себе в прошлом, только в гораздо более мягкой форме и потому мною проигнарируемых и сочтённых за случайно сложившиеся обстоятель-ства. Анализируя дальше свои поступки и поведение, я увидел, что этот Некто был довольно-таки терпелив и милостив ко мне, давая мне многое из того, что я хотел, и даже то, что было нежелательным.
Таким образом в моё материалистическое атеистическое мировоз-зрение вклинилась неведомая сила, реально обладающая могущест-вом, но плохо ещё осознаваемая мною. Ни Маркс, ни Мандевиль в своих учениях её не учитывали или сознательно замалчивали о ней, а значит обе эти теории были не всеобъемлющими и в конце концов ложными.
Перестав блудить, я продолжал жить по течению. Однако интерес к религии у меня прорвался.
Через некоторое время я на электричке ехал из Волочка до стан-ции Академическая, откуда до моего дома пешком было километров семь. В наш полупустой вагон зашла пожилая женщина и стала пред-лагать пассажирам купить у неё Евангелия. Я посмотрел её товар, - Новый Завет был трёх видов: написанный мелким шрифтом, крупным и для детей в комиксах. Деньги у меня были и я взял каждого по одно-му экземпляру. Так как у неё покупать никто больше не хотел, она се-ла напротив меня и мы разговорились.
Она была баптисткой и жила на станции Солнечная. Там же в по-сёлке находилась их организация. По выходным они собирались у ко-го-нибудь дома на свои религиозные собрания, где сообща молились и распевали псалмы. Продолжая рассказывать как Бог исцелил её от не-излечимой болезни, она предложила и мне вступить в их секту. Пред-ставить себя молодого, распевающего в обществе старушек, я не мог, так как был воспитан в несколько ином духе. Да и внутренний мой че-ловек тянулся к Православию, хотя никто из людей меня туда не зазы-вал.
Пообещав ей подумать, мы расстались, так как электричка подхо-дила к станции Академическая и мне надо было выходить.
Первоначально я несколько раз просмотрел комиксы, а потом уже понимая о чём идёт речь и запомнив последовательность повествуе-мых событий, приступил к чтению Нового Завета. Эта книга вызвала во мне изумление, доходящее до душевного страдания, так как здра-вый смысл отказывался воспринимать некоторые новозаветные исти-ны. К тому же для новоначальных и неопытных людей в учении Хри-ста много кажущихся видимых противоречий, не сумев разрешить ко-торые многие легкомысленно от него отворачиваются. Я же нутром осознавая Его верность, по причине отсутствия опытных толковате-лей, решение противоречий оставлял на потом, надеясь в будущем по-лучить верные ответы и Бог по мере моего возрастания помогал мне в этом.
С позиции пережитого могу смело сказать, что Библия живая кни-га. Являясь самым распространённым в мире изданием её мало кто читает, так как Она не даётся людям непостоянного ума. А тем кто Её читает по гордыне знаний или показного благочестия свои истины Она открывает в извращённом виде и с неправильными толкованиями.

6.Знакомство с рыжим Валентином..
.
После моего развода со второй женой удача снова стала посещать меня и вскоре я приобрёл списанный трактор на вышневолоцком льно-заводе. Произведя его ремонт и купив к нему плуг и телегу я уже имел возможность колымить и подрабатывать на трелёвке леса, подвозке дров и сена. Пахать я так и не научился, - борозды получались неров-ные и разной глубины, и поэтому плуг большей частью лежал без де-ла.
Теперь необходимо было найти компаньона для организации со-вместного дела.
Шёл 1992 год, - первый год победившей демократии и разрешён-ной частной торговли.
К тому времени я уже пытался на деловой основе сблизиться с двумя человеками из сельских, но был ими примитивным образом об-манут на мелочи, так что о работе с ними не могло быть и речи.
Вскоре в деревне Финдеряево, входящей в наш сельский округ и отстоящей от моего дома километров на двадцать, появился первый самый настоящий фермер. Ему выдали несколько гектаров земли и да-ли в банке ссуду, на которую он приобрёл новый трактор и сельхозо-рудия. К этому фермеру я и поехал знакомиться в надежде объединить с ним усилия в частном труде. Но оказалось, что компаньоны ему не нужны, так как он сам был полон радужных надежд на своё будущее и делиться с ним он ни с кем не собирался. Однако поездка не осталась бесплодной, - в той же деревне я впервые увидел и сразу же познако-мился со своим будущим партнёром по бизнесу. У него была доволь-но-таки необычная внешность: ковбойская шляпа, под ней бездонные голубые глаза, на ногах кирзовые сапоги с подогнутыми бортами, ко-нопатые руки и длинная рыжая пре рыжая борода. Возрастом он был младше меня на год и звали его Валентином, а фамилия его была Ко-дяев. В Финдеряево он жил со своей женой и их единственным мало-летним сыном. Приехал Валя сюда из подмосковного города Кали-нинград (ныне Королёв), где у него имелась своя квартира, а здесь в деревне они недавно купили дом и переехали в него всей семьёй, ища отдохновения от городской суеты.
Обосновались Кодяевы в деревне довольно крепко, - они привез-ли с собой из города трактор Т-25, а так же имели самодельный мик-роавтобус, на котором иногда ездили домой в Королёв.
Валя происходил из семьи интилегентов, - мать у него была еврей-ской национальности, а отец работал научным работником в научно-исследовательском институте. Жена Валентина, которую тоже звали Валей, была старше его лет на 20 и имела от своего прошлого замуже-ства дочерей, - ровесниц её нового мужа. Но выглядела она ещё до-вольно-таки моложаво. Любимым её занятием было поговорить и по-сплетничать о чём угодно, начиная от последних деревенских ново-стей и кончая их с Валентином интимной жизни. Она поведала мне, что ушла от своего прошлого мужа потому что тот был алкоголиком, и от Вали уйдёт, если он будет продолжать пить. На этой почве у них часто происходили ссоры. Как выяснилось позже из разговоров с ней в деревню они переехали вовсе не из романтики, а чтобы её муж был подальше от пьяных компаний. Вообще Валентина говорила очень много и без остановки, и не умела хранить никаких тайн, выдавая тем самым свой недалёкий ум.
В разговорах со мной Валентин исповедывал Православие. В углу у него висели иконы, - он мне рассказывал как по вечерам они с женой перед ними молятся. Вместе с тем он обвинял её в бесовщине и считал потомственной ведьмой и великой грешницей перед Богом. Однако говорил Валя эти слова с хитрой улыбкой и явным удовольствием.
Так как в то время я только начал воцерковляться, то почёл Валю более опытным товарищем в религиозной жизни, часто задавая ему вопросы на интересующие меня темы. Ему очень нравилась роль учи-теля и он покровительственным тоном, как старший младшего, поучал меня. Однако ответы его больше сеяли путаницы в моём уме, чем про-ясняли что-либо. К тому же произносил их он без внутренней убеж-дённости и было видно, что он сам знаком с ними поверхностно.
В деревне Кодяевы жили за счёт огорода, где поковыряться была любительницей его жена. Иногда он по договорённости с совхозным начальством возил совхозное мясо в Москву на продажу или в обмен на автомобильные запчасти, иногда без разрешения начальства вскры-вал совхозные закрома и склад ГСМ. В общем, так же как и я, за время безработной жизни в деревне Валя сильно поиздержался и имел боль-шую нужду в наличности. Поэтому мы решили открыть совместное дело, воспользовавшись для этого удобным расположением моего ого-родного участка, примыкающего к всесоюзной трассе Москва - Санкт-Петербург и поставить на нём придорожное кафе.
Для начала надо было произвести большой объём подготовитель-ной работы: зарегистрироваться в администрации района, приобрести вагончик, отделать его, отсыпать грунт на обочину, сделать съезд для автомобилей, нарисовать рекламу, подвести электричество, и прочие мелкие, но необходимые для открытия предприятия работы. Валентин сумел у своих знакомых в Москве взять небольшой кредит, которого, впрочем, хватило только на покупку вагончика. А дальше нам при-шлось заниматься вскрытием колхозных закромов и реализацией ук-раденного зерна населению в городе для пополнения нашей налично-сти. С этой же целью мы воровали рыбу на ещё работающем зверохо-зяйстве.
И так мы с Валентином разделили свои обязанности - он взял на себя юридическое оформление нашего предприятия и регистрацию его в областной администрации, а я выполнял большую часть практиче-ской работы. Когда Валя написал устав, то он прежде всего решил оз-накомить меня с ним. Кроме меня и себя в совладельцы он ввёл свою жену, которую зачислил в бухгалтеры. Себя же он записал генераль-ным директором, а меня своим заместителем по техническим вопро-сам.. Но больше всего меня поразило долевое участие каждого из нас: себе он присвоил 40%, меня уравнял со своей женой и дал нам по 30%. Когда он читал эти строки с его лица не сходила лукавая улыбка. Вид-но было что он подготовился к спору со мной, заранее заготовив нуж-ные аргументы. Вообще-то у мужиков, начинающих общее дело, при-нято всё делить 50 на 50. Но я смолчал, не желая расстраивать ещё не открывшееся предприятие. Однако в душе остался неприятный осадок.
С течением времени всё более некоторые поступки Валентина, ко-торые иначе как козлиными назвать было нельзя, заставляли меня со-мневаться в его порядочности. Всё более проявлялся его особый ев-рейский подход к жизни и бизнесу, ныне так восхваляемый в демокра-тическом обществе в противовес нашему русскому, который ими же хается как нечестный, ленивый и неповоротливый.
Вот один характерный пример из многочисленных случаев.
Заранее с ним договорившись о вскрытии совхозного амбара для пополнения нашей кассы, я взял двух мужиков, помогающих нам, и на своём тракторе с телегой в установленное время подъехал к его дому. Валя вышел на порог и, изобразив на лице страдания, сказал, что ехать работать не может, так как у него страшно болит голова. Стоял сильный мороз и было понятно, что ему просто лень ехать вкалывать на холоде. Делать нечего, скрыв своё недовольство, пришлось отправ-ляться на общее дело без него. Загвоздка была в том, что в целях кон-спирации трактор приходилось оставлять далеко в лесу, а зерно подво-зить к нему вручную на санках, для чего требовалось много сил и ра-бочих рук. К тому же работа была небезопасной, - всегда существовал риск напороться на правоохранительные органы и схлопотать срок.
С трудом проделав за ночь всю работу, преодолев неожиданно возникшие трудности, часам к пяти утра гружёные зерном мы верну-лись опять в деревню. От напряжения мы изрядно вспотели и надея-лись что Валентин в знак благодарности за выполненную нами его часть работы не спит, ожидая нас, и впустит погреться, напоив горя-чим чайком. На продолжительный стук в его окошко долго никто не отзывался, только из-за забора нас злобно облаивала его здоровая не-мецкая овчарка. Наконец в темноте окна показалось заспанное недо-вольное лицо его жены, которая сказав нам что Валя спит, сразу же удалилась в темноту, дав понять, что на этом разговор окончен. Пора-жённые его эгоистическим поведением, мы не раздеваясь завалились спать в промороженной избе одного из мужиков, который жил по со-седству с Валей.
В последствии из-за этого зерна мне всё-таки пришлось посидеть два часа в милицейской кутузке. Сельские пропажу зерна заметили и кто-то видел как я ночью разъезжал по посёлку на своём тракторе. Председатель совхоза написал заявление на меня участковому Влади-миру Тощеву, и он повесткой вызвал меня в городской отдел, где со-ставил протокол, заставляя во всём чистосердечно признаться. Но так как я всё отрицал, то Тощев на два часа посадил меня в обезьянник, после чего без последствий выпустил на свободу. Если бы он проявил элементарную оперативность, то мог бы взять меня с поличным, - из-за сильного мороза телега гружённая зерном ещё три дня стояла у ме-ня во дворе. И лишь когда потеплело я реализовал его на посёлке Бо-рисовский.
С Владимиром Тощевым я уже имел "счастье" встречаться до этого случая, пришлось иметь дела с ним и потом. Обо всём этом и о самом Тощеве, как о характерном лице российской милиции в демо-кратической России я расскажу в главе, посвященной правоохрани-тельным органам.

7. Открытие трактира и трудности русскогобизнеса в сионодемократическом государстве.

Неоднократно откладывая открытие трактира из-за мелких неожи-данно возникающих проблем, в мае 1993 года всё же мы начали рабо-тать на постоянной основе. Режим работы решили сделать круглосу-точным без выходных: 12 часов днём за стойкой стоял я, 12 часов но-чью - Валентин.
В ассортимент услуг нашего предприятия входило: готовка до-машних обедов для шоферов, торговля спиртным, сигаретами, мелким ларёчным товаром. Оно было одним из первых на трассе Москва - Санкт-Петербург и занимало хорошее положение, находясь примерно на середине пути между двумя столицами. Так что скоро мы стали об-растать клиентурой и дело пошло с нарастающим успехом.
Технические трудности малого предпринимательства в началь-ной стадии развития общеизвестны: это отсутствие оборотного капи-тала, проблема с кадрами, пьяные дебоши клиентов и наезды "кру-тых", желание простонародья всё брать в долг. Неоднократны были случаи, когда я отчаивался и хотел уже было закрываться. Но стиснув зубы, я продолжал работать, и как по мановению волшебной палочки, проблемы сами собой разрешались. При наличии у руководителя та-ких качеств как трудолюбие, настойчивость, бережливость, порядоч-ность в отношениях с рабочими и клиентами, все эти трудности пре-одолимы и где-то за два года мне производство удалось поставить на поток.
Поначалу в одном своём лице приходилось совмещать должности бармена, грузчика, повара, посудомойщика, вышибалы, сторожа, уборщика, учётчика и других. Но вскоре я нанял три смены барменов и поваров, вспомогательных рабочих, купил авто технику для поездок за товаром, провёл в дом телефон, увеличил оборотный капитал. В следствии увеличения числа клиентов пришлось пристраивать допол-нительную кухню и ставить в ней уже промышленное кухонное обо-рудование.
Мои рабочие ежедневно по окончании рабочей смены получали свою зарплату, а бармены вскоре даже заимели возможность приобре-сти себе квартиры, автомобили и дома. Я же поначалу продолжал жить довольно скромно, вкладывая все свободные средства в развитие производства.
Но трудности технического характера не идут ни в какое сравне-ние с препятствиями, чинимыми государством в лице всевозможных чиновников. Даже бандитский рэкет меркнет перед этим злом. При чём их вредительский умысел не случаен, как иногда кажется, а идёт как целенаправленная политика с самых верхов нашего просионизиро-ванного государства.. Если учесть что экономика тесно переплетена с политикой, то здесь мне уже не обойтись без некоторого политическо-го отступления, тем более что наш трактир открылся не в безвоздуш-ном пространстве и нас непосредственно затронули все эти проблемы.
На заре реформ по моей русской простоте во мне было доверие к словам, говоримым демократическими вожаками. Я искренне полагал, что они хотят нам дать экономические и политические свободы. По-этому в своё время я приветствовал поражение ГКЧП и разгром Бело-го дома в 1993 году. Собственно говоря на этой вере народа демокра-ты и перехватили власть у коммунистов. Но все их обещания оказа-лись примитивным обманом. К примеру, уже более десяти лет они го-ворят о снижении налогового бремени и упрощении бухгалтерской от-чётности для малого бизнеса и всё это время всё делают наоборот. Наш Бог Христос учил распознавать людей по делам, а не по болтовне. Если учесть, что русским людям из-за финансовой ограниченности оказался по зубам лишь мелкий бизнес, то в свете этих слов становит-ся понятной политика, проводимая в отношении него правительством еврейских олигархов. При установленных налогах в 105 рублей на 100 рублей дохода никто честно их платить не будет, если, конечно, чело-век не пожелает мгновенно разориться. Даже в лютую годину монго-ло-татарского ига и то в виде дани брали всего лишь десятину. Таким образом правительство большую часть предприимчивого населения подавило морально и сознательно поставило в положение воров и об-манщиков, а чиновничество в этом мутной воде ловит для себя жир-ную рыбку. Не так было бы обидно, если бы нас силою оружия побе-дили и заставили жить по чуждым нам законам. Но в физической борьбе нас никто не побеждал, нас предали и обманули, а теперь про-должают нагло шантажировать.
В общем работать и развивать своё дело нам приходилось не бла-годаря заботам властей, а вопреки им. Мы врали, изворачивались, в десять и более раз занижали наш торговый оборот, чтобы укрыть его от налогов. Там в налоговой и администрации знали что мы мухлюем с отчётами, но не закрывали нас, а с выгодой для себя шантажировали; иногда делали неожиданные проверки, заканчивающиеся, как правило, для нас огромными штрафами. К сожалению во властных структурах Вышневолоцкого района не было порядочных людей, которые бы ду-мали о развитии предпринимательства и о государственных интересах. Вся областная администрация во главе с коммунистом Сухининым по-сле ГКЧП мирно перешла на сторону демократов и все продолжают по сей день там работать. Очевидно, что как они были некудышними коммунистами, так стали такими же паршивыми демократами. Значит звание коммунист и демократ ничто, а главное сам человек с его лич-ностными качествами: либо честный и принципиальный, либо вор и проходимец. Я помню как при коммунистах подобная чванливая мразь высокомерно и нагло себя вела по отношению к простому народу, и став демократами они ни чуть не изменились. Как гражданин и част-ный предприниматель я всегда в отношении себя ощущал враждебную отчуждённость чиновничьего аппарата. И это несмотря на то, что я уже являлся государственно-полезным человеком, так как платил на-логи в районную казну и давал работу более чем пятидесяти челове-кам.
Поборы, как правило, происходили перед выдачей лицензий на разрешение торговли, которые надо было покупать в администрации ежемесячно. Они сопровождались грубым нажимом, что, скажем, если мы не выделим денег на праздник ветеранов труда, то на лицензию можно не рассчитывать. Ссориться никто не хотел, так как каждый понимал, что в случае чего могут и проверками замучить, - дороже се-бе будет. Однажды заместитель Сухинина Строгонова принудила меня заплатить ей 15 миллионов рублей или по тогдашнему курсу 3500 долларов на первую предвыборную компанию Сухинина, которую этот старый коммунист всё же проиграл. Но подобные мерзавцы на дороге не валяются и его подобрал в свою администрацию новоявлен-ный еврейский капиталист мэр Вышнего Волочка Хасаинов Марк Жанович.
Налоговая инспекция тоже в отношении нас вела себя так, как будто мы были злейшими врагами Отечества. Своей подозрительно-стью они постоянно навязывали нам комплекс вины. Существовала и существует преступная практика обложения малого бизнеса огром-ными штрафами за незначительные оплошности: не пробитие чека, непреднамеренная ошибка при составлении бухгалтерской отчётности, просроченный сертификат качества, отсутствие ценника и прочая ерунда. Все эти заботы о клиенте с их стороны смешны и надуманны, так как порядочный частник сам заинтересован в честном и качест-венном обслуживании своих покупателей.
К сожалению с этими людьми часто не возможно было догово-риться по человечески и они реагировали только на грубую силу и уг-розу физической расправы. Опишу случай, который у меня произошел с пожилой женщиной начальницей налоговой инспекции Натальей Алексеевной, фамилию которой к сожалению забыл.
Однажды во время моего отсутствия дома в конце недели к нам нагрянули налоговики и поймали моего бармена с не пробитым чеком. С утра в понедельник я приехал в администрацию для утряски дела. Когда я входил в кабинет, Наталья Алексеевна уже заносила руку, чтобы поставить свою подпись под актом о штрафе в 20 миллионов рублей или более 4000 долларов по тогдашнему курсу. Я её уговари-вал не делать этого, но она была непреклонной. Пояснив мне, что она действует в соответствии с указом президента Ельцина, Наталья Алек-сеевна всё же подписала его. Из этого следовало, что в недельный срок я обязан был заплатить указанную сумму, иначе на неё начнут начис-ляться проценты.
В руках у меня был дипломат, а в нём лежал фотоаппарат "Ко-дак". Я поставил дипломат ей на стол, не спуская глаз с Натальи Алексеевны медленно открыл его и, достав "Кодак", сфотографировал её. После чего молча покинул её кабинет.
Не знаю, что она про меня подумала, но на следующий день ко мне домой нагрянули работники налоговой полиции и просили меня отдать им фотоплёнки и фотокарточки. Я выполнил их просьбу и по-яснил, что Наталья Алексеевна неадекватно восприняла мой поступок Когда я вновь к ней приехал, то в ней уже произошли разительные пе-ремены, - она была не в меру доброжелательна и уступчива и, позво-лила мне растянуть платежи на год без всяких процентов; что я сделал без особого напряжения в течении всего последующего года.

8. Заморочки с организованной преступностью.

Ровно через пятнадцать дней как мы открылись к нашему заведе-нию подъехала группа молодых цыган и они в грубой форме предло-жили чтобы мы им платили за "крышу". В то время у меня не было ни оружия для самообороны, ни телефона, ни автомобиля, чтобы опера-тивно среагировать на возникающую угрозу. Вагончик стоял в трёх метрах от моего деревянного дома и со всех сторон был открыт для любых действий недоброжелателей. Пришлось согласиться и платить предложенную ими сумму.
Но цыгане своего слова не держали, и в возникающих время от времени конфликтах наших интересов на практике не отстаивали. К тому же они часто без оплаты устраивали в нашем заведении попой-ки и набирали товара на крупные суммы. Моё терпение лопнуло, когда после нескольких повышений расценок, они предложили мне запла-тить им за два месяца вперёд.
В нашей местности по деревням и посёлкам цыгане живут не-большими колониями. Как правило, неспособные к производительно-му труду, они промышляют торговлей спиртным, наркотиками, спеку-лируют вещами или воруют скот в колхозах и у населения. Хищниче-ские черты характера и сплочённость позволяют им нагло и вызы-вающе вести себя по отношению к русским, если со стороны послед-них они не встречают должного отпора. За последнее время спившиеся русские мужики, потерявшие всякое самоуважение, попали в кабалу ко всякому рода инородцам и в нашем случае к цыганам.
Цыгане, обложившие нас данью, жили по соседству в посёлке Академический, где они господствовали и держали марку среди мест-ных. И даже некоторые парни из русских за стакан водки или затяжку анашой находились у них на положении шестёрок.
Когда я решил отказаться платить цыганам, то в принципе не знал что предпринять, так как сил для противодействия им у меня не было.
28 июня 1994 года четыре человека из их банды приехали в трак-тир и стали ожидать моего прихода и расчёта с ними. Но я, предупре-див барменов, пошёл в деревню, чтобы заручиться поддержкой неко-торых знакомых мужиков. В мои планы входило, чтобы они просто постояли сзади пока бы я общался с ними. Но узнав с кем придётся конфликтовать, мужики в панике отказывали мне, - так был силён их страх перед цыганами. В принципе я ожидал подобной реакции и об-ратился к этим людям чисто от безнадёжности.
В конце концов мне пришлось идти на контакт одному. Накинув мне на шею верёвку и тыча пистолетом в живот, они принудили меня заплатить им гораздо большую сумму.
После этого случая я понял, что если без наказания оставлю их поступок, то последствия в скором будущем могут быть ещё хуже.
Обращаться за помощью к другим бандитам я не хотел, помятуя пословицу об обмене шил