Самурай

Хотя воинов феодальной Японии часто сравнивают с европейскими рыцарями, сходство между ними лишь поверхностное. В Европе техники ведения боя и оружие непрерывно изменялись из-за частых столкновений различных культур. В Японии же война, за незначительными исключениями, была делом внутренним. Изолированный от остального мира, японский арсенал оружия оставался неизменным на протяжении веков.

Золотой век мастеров фехтования пришелся на начало семнадцатого столетия. После длительной гражданской войны страна была объединена под жесткой диктатурой Токугава Иэясу. Воины (известные нам как самураи), выжившие на полях сражений, стали гарнизонным войском. Вместо того чтобы стать общественной группой, в которую мог бы войти каждый, они образовали касту, принадлежность к которой определялась исключительно рождением. Легко узнаваемые благодаря своим двум мечам, самураи стали объектом как привилегий, так и обязанностей. Обладая законным правом убить любого простолюдина, не выказавшего должного уважения, самурай жил с осознанием того, что однажды он тоже может пасть от меча. Вынужденные жить в мире насилия, полном неожиданных смертей, самураи воспользовались единственно доступной возможностью (кроме безумия): они трансформировали насилие в искусство. Техники владения мечом стали Путем Меча.

Говоря словами Иэясу, которые известны каждому изучающему искусство меча: «Меч за поясом самурая – это его живая душа». Для самурая меч был не просто инструментом убийства. Меч стал символом всего того, ради чего самурай жил, и всего того, ради чего он был готов умереть. Японский меч всегда был вещью поразительной красоты и качества; в сравнении с ним лучший клинок, сделанный в любой другой стране, кажется не более чем заостренной палкой. Меч стал в Японии объектом религиозного поклонения. К мечу и человеку, который его носил, относились с огромным почтением. Случайно зацепить меч самурая в толпе было равноценно мгновенному самоубийству. Оскорбленный самурай доставал меч из ножен, одним молниеносным движением убивал неосторожного прохожего и, как ни в чем не бывало, продолжал свой путь дальше.

Японский меч — это величайшее холодное оружие, когда-либо созданное человеком. Десятилетиями мастера меча исследовали всевозможные варианты его использования. Режущая кромка и острие меча лимитировали количество рубящих и колющих ударов, поэтому очень скоро диапазон возможных техник был исчерпан и мастера перешли к стратегическому использованию меча. Эти люди не были далекими от реальности теоретиками; они были закаленными в боях ветеранами, и это отражалось в их стратегиях. Они десятилетиями воевали и десятилетиями учились. Зная, какие техники работают на поле боя, мастера меча задавались вопросами, почему они работают и что можно сделать, чтобы эти техники стали еще эффективнее. В некоторых случаях ответ заключался в нахождении новых манипуляций мечом. В других же случаях мастера обнаруживали, что ключевым моментом является мышление. Изменение менталитета самурая, произошедшее вскоре после этого, не надо путать с тем, что обычно называют Кодексом Бусидо. Бусидо (Путь Воина) представляет собой относительно поздний свод этических правил, созданный власть имущими для упрочения своего положения (которое, надо заметить, никогда не являлось следствием их безупречного следования бусидо, поэтому великие мастера меча тоже не уделяли особого внимания предписаниям бусидо).

В то время как солдаты других наций находили и приспосабливали различные техники к своему оружию, японские мастера меча развивали свои. Меч не думает об убийстве и не испытывает угрызений совести. Самурай в этом плане ничем не отличался от своего меча: убивая или не убивая, живя или умирая, он шагал по жизни, нисколько не предпочитая ее смерти.

Самурай был мясником. Он мог убить или умереть по приказу, не колеблясь ни мгновения. Он так глубоко изучал оба эти действия, что любое из них мог совершить с величайшей утонченностью. Самурай тренировал себя не просто принимать смерть, а жаждать ее. Он сражался не с целью самозащиты – он добивался славы. Не снискав ее в битве, самурай совершал очень болезненный ритуал: вспарывание живота (сэппуку). Даже выполнение этого ритуала он превратил в искусство. Для такого человека слова «смерть» и «красота» были синонимами. Поэт с окровавленными руками, он жил со смертью и красотой, и любил их в равной степени.

Таков был мастер меча: жестокий человек, живший в беспощадную эпоху. Зная, что может умереть в любую минуту, он постоянно тренировался. И делал он это не столько ради того, чтобы выжить, сколько ради того, чтобы забрать с собой как можно больше врагов. Он тренировался сражаться хорошо, но он также тренировался сражаться красиво. Для такого человека жизнь в безызвестности была неизмеримо хуже, чем славная смерть.

Самураи любили сравнивать свою жизнь с цветением вишни: живя в этом мире лишь мгновение, ее почка быстро расцветает в прекраснейший цветок, а затем опадает на землю. Самурай знал, что его судьба – погибнуть от меча. Он принимал это. Единственное, что он мог сделать, – это умереть достойно.

Выработав в себе такое мировоззрение, самурай старался передать его своим детям. И делая это, он тренировал их не для жизни, а для смерти. Самураи часто брали своих детей на кладбища и места казней, советуя, им думать о смерти каждую минуту своей жизни. И постепенно те утрачивали всякий страх смерти. Жить как можно дольше и умереть, когда придет время, – это удел овец: крестьян и прочих простолюдинов. Предначертание самурая – жить, пока это нужно и умереть в им самим выбранное врем. Этому идеалу самурай посвящал всю свою энергию. Для достижения этого идеала были выработаны и опробованы различные методы, переданные затем последующим поколениям.

Методом было рю; средством додзё.

ДОДЗЁ

Существует бесчисленное множество тренировочных залов для занятий восточными боевыми искусствами. Однако лишь немногие из них могут называться додзё. Более часто употребляемые термины «студия» или «спортивный зал», подходят им гораздо больше. В этих заведениях обучают лишь внешней стороне искусства, не понимая и не пытаясь передать его сути. В этом ничего плохого нет, поскольку обычно ученик такой школы интересуется только изменением своего тела. У него нет никакого желания изменить свою личность.

Слово додзё (буквально можно перевести как «путь-место») подразумевает, что это то место, где ученики попытаются постичь конечную реальность выбранного ими искусства. В школе обучают техникам, то же самое делают и в додзё. Но в додзё техники рассматриваются только лишь как средство. Техниками необходимо овладеть, но это только начало, а не окончание учебы. Цель школы в том, чтобы научить человека чему-то новому; цель додзе трансформировать самого человека в нечто новое. Школа учит, как убивать; додзё учат, как умирать. Член додзё не ищет драки, как не ищет он и способ уйти от драки. Он пытается выйти за этот уровень и понять саму суть конфликта.

Типичное занятие в современном додзё, на котором ассистент-инструктор демонстрирует технику, а сэнсэй наблюдает.

Хотя начальная тренировка и в школе, и в додзё идентична, цели и методы ее различны. В школе есть учитель и ученики; в додзё мастер и его последователи. Ученик посещает занятие для того, чтобы получить новые знания; последователь (дэси), посещает занятия, чтобы подвергнуться духовной трансформации. И первая стадия этого процесса заключается в том, что ученик становится дэси. Предполагаемый дэси, прежде чем он будет принят, должен продемонстрировать должное отношение (нюнансин). Это означает, что его дух должен быть гибок и пригоден к формированию в додзё. Чтобы стать дэси, необходимо подчинить свое эго мастеру, сэнсэю. В сущности это значит: «Вот я. Делайте со мной все что угодно».

Правильное додзё должно быть пустым и функциональным. Отражая определенное влияние дзэн-буддизма, красота в додзё достигается не присутствием вещей, а их отсутствием. Додзё не церковь, но имеет много черт, характерных для религиозного института. Это не гимнастический зал, но на первый взгляд физические упражнения покажутся основным видом деятельности в додзё. Это не казармы, но дисциплина здесь подобна армейской.

Дисциплина, вероятно, является самым большим различием между современной школой и традиционным додзё. Современная школа делает множество уступок ученикам в расписании занятий и методах тренировки, в додзё отсутствует такая гибкость – дэси приспосабливаются ко всем требованиям. Жесткая дисциплина делает процесс монотонным и безличным. Каждый квадратный дюйм пола в додзё имеет определенное старшинство относительно каждого другого квадратного дюйма и относиться к нему нужно с должным уважением. Дэси не позволяется занимать ту часть додзё, которая не соответствует его уровню. Это переносится и на взаимоотношения между дэси, поскольку у двоих никогда не может быть один и тот же уровень. Дэси внимательно выбирает место по отношению к другим и никогда не помыслит о том, чтобы сидеть в том месте додзё, которое не соответствует его уровню. Он смотрит на старшего дэси и выбирает место на татами, которое соответствует его положению.

И одежда и поведение должны быть безукоризненны, как внутри, так и вне додзё. Нормой считается идеально чистая тренировочная одежда в додзё и консервативный костюм на улице. Все, что не соответствует этому, считается признаком неряшливого и недисциплинированного духа. Тренировочная одежда должна быть исключительно тренировочной одеждой. Если человек носит слишком яркую или украшенную более чем необходимо одежду, то это считается признаком эго, а эго – это именно то, что дисциплина пытается уничтожить.

Сэнсэй не столько учитель, сколько проводник. Слово сэнсэй буквально переводится как «родившийся раньше». Это означает, что сэнсэй уже был там, куда ученики только пытаются добраться. И его задача как канте (главы додзё) проследить за тем, чтобы последователи продвигались в правильном направлении. Он только указывает правильный путь; само путешествие совершает дэси. Хороший сэнсэй производит впечатление не тем, что он делает, а тем, что он мог бы сделать. К нему, с пугающей интенсивностью излучающему волю, не допустимо небрежное отношение. И хотя сэнсэй ни при каких обстоятельствах не будет требовать уважительного к себе отношения, его старшие последователи будут на этом настаивать. Они расценивают малейший признак фамильярности по отношению к своему сэнсэю как личное оскорбление и реагируют соответствующим образом. Они это делают не ради того, чтобы выказать свое почтение сэнсэю (тот, скорее всего, предпочел бы, чтобы все немного расслабились и вели себя более естественно). Дэси знают, что поклон сэнсэю – это духовное упражнение для их собственного блага. Они также знают, что слабая дисциплина сделает додзё слабым. (В традиционном додзё возможен один-единственный случай, когда пожелание сэнсэя можно не выполнить: когда он дает распоряжение больше не кланяться, дэси должен ответить: «Да, сэнсэй!» – и сделать глубокий поклон.)

Даже сэнсэй занимает только второе положение по отношению к алтарю додзё (синдза). Независимо от того, большой он или маленький, простой или украшенный, он занимает самое главное место в додзё. Все додзё без исключения имеют алтарь, и к ним всегда относятся с большим уважением. Подобно мечу самурая, это не просто вещь – синдза представляет собой душу додзё. Независимо от того, насколько велик человек, синдза является постоянным напоминанием о том, как далеко ему еще идти.

Когда вы объедините все это вместе – дисциплинированное поведение дэси, сэнсэя и физические характеристики додзё, – вы получите весьма и весьма особенное место. Оно может показаться пугающим для неофитов, но для старших учеников додзё становится притягательнее самого сильного наркотика. Для таких дэси додзё становится всем. Это место великой чистоты и великого насилия. Добавьте к этому смирение и огромную власть. Вы можете увидеть все это в отдельности и в других местах, но только в додзё – совокупно, единовременно и в одном человеке. Несколько часов в неделю лишь сотая доля дюйма отделяет дэси традиционного додзё от калечащих травм или даже смерти. Во время обычного занятия психологическое напряжение настолько интенсивно, что его можно почувствовать физически. Возникает такое ощущение, будто воздух заряжен электричеством, выжигающим человеческое эго и превращающим дэси в нечто иное – одновременно пугающее и прекрасное.

Что же за люди эти дэси? Это жесткие люди. В традиционном додзё нет детей – изучение смерти не для незрелых, нет здесь ни дилетантов, ни мечтателей. Вы найдете в додзё людей (среди которых множество профессионалов) из всех слоев общества: военные офицеры и инженеры, бизнесмены и полицейские, все это люди, которые живут с силой и понимают ее ценность.

И дело не в том, что дэси по сравнению с учеником делает другие вещи – он их делает по-другому; Ученик школы самообороны учится техникам, чтобы сражаться. Последователь додзё идет гораздо дальше этого. Он так глубоко погружается в свое искусство, что его эго тонет. Ученик берет, а дэси отдает. Он отдает до тех пор, пока не остается ничего, кроме пустой оболочки. На этой стадии сражаться или не сражаться становится одним и тем же. Затем, не замечая этой трансформации, он становится сэнсэем, мастером своего собственного додзё. И затем он просто сидит, ничего не делая, со странной и ужасной красотой.

РЮ

Додзё трансформирует последователя одним лишь своим существованием, рю делает это более активно. Рю – это и метод обучения, и метод сохранения искусства. В сочетании с додзё, рю может сделать из сырого новичка мастера.

Слово рю, если его проанализировать, имеет определенную текучесть. (Это слово часто используется как часть японских составных слов, описывающих движение воды.) Как река течет вниз по склону холма, так и рю течет сквозь время.

Рю – это стиль ведения сражения, передающийся из поколения в поколение. Для глаза эксперта последователи определенного рю моментально узнаваемы по малейшим нюансам в стойках и техниках. Но рю – гораздо больше, чем просто стиль, это полная методология передачи сохранения системы. Долговечность рю доказывает его жизненность. Новая система технически не становится рю до тех пор, пока у нее не появится второе поколение последователей.

Традиционное рю представляет собой фамильное предприятие: оно создается основателем для своих сыновей. И хотя посторонние люди могут приниматься, рю традиционно возглавляется прямым наследником основателя. (Японцы всегда были достаточно прагматичны в таких вещах: если нет подходящего кровного родственника, то лучший из последователей принимается в семью.)

Основатель рю добивался известности благодаря определенным действиям и/или мыслям. Рю представляет собой попытку передать метод основателя своим потомкам. Его цель не научить, а изменить человека. И телом, и духом последователь загоняется в определенную жесткую модель. И именно по этой причине вся концепция рю так неприятна современным людям. Воспитанные на философии, подчеркивающей ценность личности, они не в состоянии подчиниться чему-то большему. А именно этого требует рю. Как уже отмечалось раньше, правильное отношение называется нюнансин – гибкость духа, которая позволит ему (духу) формироваться должным образом. Последователь, обладающий нюнансин приходит в додзё уже полностью готовым подчинить свое эго рю. Он уходит не как человек с новым знанием, а как совершенно новая личность.

Здесь, как и везде, ценность пропорциональна стоимости. Человек, который готов отдать рю все, и получает от него все. Остальные же, те, кто не способен полностью подчиниться, обречены на прозябание за боковой чертой. Они хотят получить товар, но не достаточно страстно, чтобы заплатить его стоимость. Однако иногда даже готовности подчинить свое эго недостаточно.

Во многих странах превосходство в бою было вопросом выживания. В феодальной Японии оно значило еще больше: воинское мастерство человека требовало определенного социального статуса – ранга, присваивавшегося только тем, кто заслужил его. Предположим, что мастеру фехтования удавалось достичь величия, в таком случае он, во-первых, хотел сохранить этот статус, а во-вторых, хотел выбрать себе приемника. Вот о втором-то пункте и должно было позаботиться рю. Классическое рю, вдобавок к программе обучения, также содержало метод оценки и отсева последователей. Только наиболее надежным из последователей передавались методы основателя: только самые лучшие наследовали рю.

Типичное рю делится на несколько слоев. Трехслойная система, состоявшая из сёдэн, тюдэн и хидэн, является наиболее общей. Новый последователь начинал с сёдэн «начального обучения», которое физически готовило его к более серьезным тренировкам. После того как он мог правильно выполнить все техники, ему позволяли перейти к тюдэн, «обучению среднего уровня». Эти техники составляют ядро любого стиля и представляют собой характерную черту каждого рю. Люди, успешно завершившие этот этап тренировок, становятся квалифицированными, технически грамотными специалистами и формируют ядро рю.

Последователь может потратить годы, а то и десятилетия на овладение этими техниками. В течение всего этого времени сэнсэй внимательно за ним наблюдает. Затем, если мастер сочтет его достойным, последователю открывают хидэн, «секретные техники». Это посвящение во внутренние таинства системы проходят лишь немногие, поскольку, именно эти техники дают власть над другими людьми. Ни один сэнсэй не передаст такую информацию человеку, которому полностью не доверял бы. (Многие старые рю были утеряны потому, что мастер умирал раньше, чем успевал передать хидэн своему преемнику.)

Что же это за хидэн? Иногда это глубокие и сложные ментальные принципы. А иногда – довольно простые физические действ»». Например, определенное рю аранжировки цветов могло иметь секретный способ обрезания стеблей, который позволял чуть дольше сохранять свежесть цветов. Подобный хидэн может показаться не существенным, однако его вполне достаточно, чтобы на композиции этой школы всегда был большой спрос, что позволяет назначать соответствующую цену. С другой стороны, хидэн может представлять собой эзотерический ментальный принцип, который человеку непосвященному будет совершенно непонятен, даже если изложить его простым и четким языком. И это нормально, поскольку рю специализируется на обучении вещам, которых обычный человек не видит и не понимает. На это указывает обычная практика некоторых рю разделять свои техники на две категории: омотэ и оку. Омотэ – это лицевая сторона, вещи, которые можно увидеть, а оку – это скрытое, вещи, которые совершенно не видны.

На западе это является причиной некоторой путаницы. Бесчисленное множество инструкторов тренировалось в традиционных японских рю, но лишь немногие дошли до уровня оку, поэтому большинство из них вообще не подозревают о его (оку) существовании. Думая, что они досконально изучили свое рю, эти инструктора иногда делают заявления, которые, мягко говоря, не совсем правильны. И даже будучи технически великолепными специалистами (нередко даже лучшими, чем их инструктора), они, тем не менее, не имеют ни малейшего представления о том, что представляет собой гокуи («суть») их рю. Еще хуже, если люди выносят суждение о стиле после того как овладели лишь сёдэном.

Традиционное рю передает техники и стратегии высшего уровня только тем, кого считает достойным их, и имеет определенный метод такой передачи. В то время как в западных тренировочных центрах разрабатывались ментальные методы обучения физическим техникам, в Японии изучались физические техники для обучения ментальным принципам. Западные психологи могут спорить о действенности бихевиоризма, японцы же изобрели систему, превратили ее в точную науку и доказали ее ценность сотни лет тому назад. И додзё, и рю используют в качестве основы поведенческую психологию (бихевиоризм).

Додзё и рю – это то, что кардинально отличает японский Путь Стратегии от других искусств. В других искусствах вы можете часто слышать разговоры о ментальных и философских принципах, но этим дело и ограничивается – они остаются не более чем идеями и словами. Например, человек может сказать, что, сидя в определенной позе и дыша определенным образом, он может общаться с Богом. Как вы можете проверить истинность или ложность его слов? Но на Пути Стратегии все совершенно иначе. Он отличается от всего, что вам когда-либо может встретиться.

Путь Стратегии состоит из ментальных принципов, не мыслей, а способов мышления. Им обучают физически, а практически их проверяют. В любом случае вы получите моментальную ответную реакцию, которая подскажет вам, правильно вы поступаете со своим сознанием или нет. Ключевое слово здесь моментально. В то время как другие пути могут обещать в будущем некоторую пользу, которую вы извлечете для себя, пройдя определенную тренировку, Путь Стратегии предлагает ее сейчас. Очевидно, что чем больше будет практики, тем более значительным будет результат, однако даже новичок может добиться ощутимого улучшения своих способностей уже при первой попытке. Это важно запомнить. Если вы пробуете что-то и это не работает, не думайте, что вам просто нужно больше практики. Если заметного физического улучшения не происходит при первой же попытке, то вам нужно сменить то, чем вы занимаетесь, поскольку что-то не так в самом принципе. И пусть вас не смущает то, что это кажется слишком простым. Это и должно быть простым! Простота – обязательное условие всех фундаментальных истин. Наиболее типичная реакция человека после применения правильной стратегии: «Как же я глуп! Я давным-давно должен был дойти до этого сам». Как и абсолютный принцип Вселенной, выраженный простой формулой Е=mc2, принципы конфликта могут быть сформулированы предельно просто. Вещи начинают казаться сложными и трудными, только когда видение замутнено.