Моменты слабости или моменты истины

И все же природа каждого человека двойственна, и даже сильные самостоятельные личности в хаосе человеческого муравейника искали свои половинки. Часто основой их стремления было природное желание объединения женского и мужского в единую гармонирующую субстанцию жизни и энергии, которая способна развиться до духовного роста, внутренней стабильности и сексуальной гармонии. Достижение такого состояния – крайне редкое явление как среди выдающихся личностей, так и в унылой среде обывателей. Оно возможно при одновременном росте личностей, не столько идущих рука об руку, сколько имеющих единую цель, схожий по мощи интеллектуальный и энергетический потенциал. Среди известных женщин таких примеров почти нет; союзы с мужчинами были для выдающихся личностей вторичными, секс и любовь при их естественности никогда не становились в жизни всем, а свое дело поглощало их целиком.

В то же время можно говорить об отчаянных и смелых попытках найти гармонию в союзах талантливых женщин, которые, признавая мужской потенциал своих избранников и «взращивая» в них выдающиеся качества, одновременно развивались и сами. Конечно, гармоничными союзы Ливии Друзиллы и Октавиана Августа, Марии Склодовской и Пьера Кюри или Агаты Кристи и Макса Мэллоуэна можно назвать лишь с большой натяжкой. В первом случае, хотя общей идеей была забота о развитии великой империи, нельзя говорить о полноценных узах в силу отсутствия сексуальной гармонии и едва ли не противостояния в конце жизни, когда Ливия повела свою собственную игру в государстве без учета мнения угасающего императора. Второй случай можно было бы назвать редкой гармонией, если не принимать во внимание тот факт, что как самостоятельная выдающаяся личность Мария Склодовская‑Кюри раскрылась уже после трагической смерти мужа, после отказа от любви и заметной трансформации полоролевой функции. Интересен союз Агаты Кристи и Макса Мэллоуэна, которые достигли высокого уровня взаимопонимания и остались при этом самодостаточными развивающимися личностями. Но также объективно, что сосредоточенное духовное одиночество писательницы было настолько сложившимся фактором жизненного уклада, а отсутствие общих детей – настолько разъединяющим моментом, что даже этот союз не может претендовать на гармоничность созданной мужчиной и женщиной ячейки. Сложно утверждать, присутствовала ли любовь в душе Ливии Друзиллы, но и Мария Склодовская‑Кюри, и Агата Кристи, несомненно, испытывали к своим мужьям это святое и благородное чувство. Этим женщинам в значительной степени удалось, оставаясь подругами своих мужей, развить свою личность и свою идею. Это стало возможным не столько вследствие наличия у женщин таланта, сколько в силу адекватного отношения к ним спутников – любви, уважения и всяческого ободрения своими действиями.

Достаточно сложным оказался поиск любви в жизни таких женщин, как Марина Цветаева, Софья Ковалевская, Жорж Санд. Как и в случаях, упомянутых выше, тут есть все основания говорить о стремлении к любви и отказе от эксплуатации чувственной сферы для решения собственных задач. Для всех трех женщин характерна переоценка любви, гипертрофированное стремление компенсировать в любовной сфере отсутствие материнской и особенно отцовской любви в раннем детстве.

Хотя немало написано о роковой роли матери Цветаевой в формировании поэтического таланта и тонкой чувствительности знаменитой дочери, однако материнская и еще больше отцовская отстраненность от детей сделала свое разрушительное дело в формирующихся личностях. Среди бесспорных доказательств недостатка любви – недовольство Марины собственной наружностью, низкая самооценка как формирующейся женщины, душевные метания и даже тяга к суициду. Отсюда проистекает и довольно ранний сексуальный опыт, а также смелое решение создать семью, – все это напрямую связано с маниакальным поиском любви и счастья в союзе. Некоторые исследователи жизни поэтессы говорят о «бесчисленных любовных письмах, адресованных первым попавшимся людям». Действительно, пытаясь найти любовь в течение всей жизни, Цветаева больше стремилась разобраться в себе, а не сосредоточиться на объекте любви. Объектом оставалась она сама, анализируя, переживая и бесконечно мучаясь. Похоже, что, как Мэрилин Монро, Елена Блаватская и в значительной степени Мадонна, испытавшие недостаток любви в детстве, она была не способна любить, хотя пыталась решить эту задачу путем непрерывного поиска объекта своей любви. Она пыталась испытать все – от гомоэротической связи до аномального возвышенного почитания, как, например, ее почитание Рильке. Широкий диапазон любовных поисков привел ее в конце концов в начальную точку – к мужу. Но верность она хранила лишь творчеству…

Не менее сложны любовные поиски Софьи Ковалевской. Нелюбимая и забытая дочь поглощенных собой родителей также с фатальной отрешенностью стремилась к любви. Но так же, как и у Цветаевой, это была невротическая поглощенность собой, а не желание создать фундаментальный союз, основанный на любви и понимании. Даже близкие ей люди признавали «дисгармоничность натуры» женщины‑математика, а раннее замужество и непреодолимая ревность, безусловно, проистекали из развившейся боязни оказаться нелюбимой и одинокой, из чувства неполноценности и низкой женской самооценки, которая настойчиво компенсировалась научными достижениями на фоне удручающих истерик и депрессии.

Жорж Санд считали фригидной женщиной, не способной любить, страдающей меланхолией и впадающей в ужасные приступы, в которых депрессия сменялась безудержным весельем. Психиатрические комментарии поведенческих реакций французской писательницы содержат недвусмысленные намеки на расстройство половой идентификации, подтверждением чего служит копирование внешних признаков противоположного пола как отражение неудовлетворенности своим биологическим полом. Тем не менее, среди любовных партнеров Жорж Санд называют как актрису Мари Дорваль, так и яркого мужчину Альфреда де Мюссе. А Андре Моруа в биографическом произведении о жизни писательницы даже упоминал совет врача, рекомендовавшего ей любовника, поскольку ее здоровье «под угрозой из‑за избытка жизненных сил». Так или иначе, этот образ содержит, наряду с невротическим поиском любви, диссоциацию между чувственными ощущениями и духовным миром женщины. Ей, как и Елене Блаватской, Софье Ковалевской, Айседоре Дункан, была ненавистна подчинительная позиция женщины в любой форме союза с мужчиной. Однако она не могла полностью вытеснить чувственные желания сосредоточением на профессиональной деятельности или отдаваться влечению с той восторженной непосредственностью, на которую была способна лишь абсолютно уверенная в себе и в своей женской привлекательности натура.

Женщины власти и женщины, для которых любовь оставалась вторичной, были способны с легким сердцем растоптать некогда любимого мужчину. Борясь за власть, Агриппина ни минуты не сомневалась в том, что нужно подготовить заговор против брата‑императора, а позже отравить мужа‑императора, благосклонности которого она с такой настойчивостью добивалась. Властолюбивая Екатерина Вторая очень спокойно восприняла человеческое падение и смерть Григория Орлова. Елена Блаватская ни во что не ставила Генри Олкотта, хотя для него она сама была богиней и демоном в одном лице, которому он с фанатической религиозностью поклонялся. Для Мэрилин Монро и Мадонны мужчины были не более чем пешками на шахматной доске, хотя обе они подсознательно стремились к созданию традиционной модели взаимоотношений между мужчиной и женщиной.

Но дело даже не в том, чем были мужчины в жизни выдающихся женщин. Гораздо более важным представляется тот факт, что, даже испытывая глубокое влечение к противоположному полу или невротическую потребность любви, эти женщины демонстрировали поразительное единодушие в деле достижения независимости и духовной самодостаточности. Любовь и секс неизменно оказывались на втором плане или еще дальше, несмотря на душевные волнения и физические недуги в связи с их недостатком или отсутствием.

Вряд ли возможно утверждать, что бегство в мужской мир ощущений и предпочтение значительной частью известных женщин мужских качеств были лишь своеобразной защитой от скрытых мазохистских стремлений. Однако эти женщины своими установками определенно опровергли теории некоторых популярных психоаналитиков, например Хелен Дойч, Карен Хорни или Шандора Радо. В частности, о том, что подавляющее большинство женщин мазохистичны в своей установке по отношению к половой жизни и репродукции и что в несексуальной установке к жизни мазохистские тенденции у них проявляются чаще, чем у мужчин. Хелен Дойч, среди прочего, утверждает, что женщины в той или иной мере обречены быть фригидными, если при половом акте не почувствуют себя изнасилованными, обиженными или униженными. Или, быть может, выдающиеся женщины представляют собой категорию женской психопатологии?

В то же время вышеупомянутое утверждение Хелен Дойч представляется вторичным, и не только применительно к стратегиям выдающихся женщин. Хотя бы потому, что современная женщина под влиянием феминистских установок все более склонна к разделению любви и секса, что раньше приписывалось почти исключительно мужчинам. Так, исследовательница женских мотиваций психолог Мариз Вайан в вышедшей в начале нового столетия книге «Как любят женщины» утверждает: «Сексуальность – это ингредиент жизни, но не всегда любви. Эти вещи могут успешно сочетаться, но можно любить одного мужчину, а испытывать наслаждение с другим». Иными словами, современное вытеснение любви становится довольно популярным в женском мире в целом, а не только там, где речь идет о высших достижениях. А Мишель Палуди в книге «Психология женщины» констатирует прямые призывы к современной женщине «вести независимую сексуальную жизнь». Многие из тех, кто навязывает установки современной женщине, одобряют лесбийские отношения как путь к свободе женщины и возможность самостоятельно контролировать свои репродуктивные способности.

Что же касается стратегий выдающихся женщин, то среди этих полярных мнений гораздо более важным представляется другой аспект: насколько первый опыт любви и эроса отразился на установках женщин к тем достижениям, которые привели их на скрижали Истории. Действительно, объективный взгляд на формирование их мотиваций свидетельствует о том, что интимная плоскость жизни, первая любовь и первый эротический опыт сыграли значительную роль в появлении странных влечений к достижениям. Маргарет Тэтчер, Мария Склодовская‑Кюри испытали чувство горького разочарования в первой любви в связи с несоответствием их социального статуса статусу объекта их вожделений – чтобы со временем сформировать устойчивую установку на поиск альтернативных путей признания, движение к любви через усиление характеристик, внешней привлекательности оболочки. Агата Кристи и Мэрилин Монро испытали подобную фрустрацию в неудавшемся замужестве, что также стало ускорителем в напряженном движении к своей модели существования, предусматривающей чью‑то любовь (пусть даже любовью масс) к своей персоне. Но если готовившаяся к скромной жизни домохозяйки Агата Кристи избрала интеллектуальную сферу, то скитавшаяся по жизни Мэрилин Монро с ее ранним крайне негативным сексуальным опытом (две попытки изнасилования) избрала экстравагантные способы «продажи» своей внешности. В значительной степени мужская инфантильность Петра III и откровенно печальные для психики результаты замужества отразились на стратегии Екатерины Второй, сделав ее непримиримой и жесткой по отношению к мужчинам. Ранний сексуальный опыт сыграл ключевую роль в создании жизненных стратегий таких женщин, как Агриппина и Мадонна, поскольку они с юных лет уяснили, какую мишень представляют собой для мужского мира, и с этого же времени начали стремительное обучение мудрости использования своего уникального оружия. Свои стратегии они, так же как и маркиза де Помпадур, построили на прагматичной эксплуатации сексуальной сферы. При этом ключевую роль для всесильной фаворитки французского короля сыграл пример собственной матери, которая обеспечила выживаемость семьи за счет прозрачного и недвусмысленного использования женского очарования и интимной плоскости отношений с мужчинами. В некоторых случаях наблюдения детского периода формируют отказ подчиняться правилам патриархального общества: увидев горькую судьбу матери, Елена Блаватская не столько поступила издевательски по отношению к своему престарелому мужу, сколько демонстративно надругалась над самими общепринятыми правилами. Перенесенный на себя негативный опыт любви матери сыграл очень существенную роль в создании собственной модели жизни. Вполне вероятной также представляется гипотеза о том, что именно неспособность Жанны д’Арк к адекватно воспринимаемой мужчинами женственности, а значит, и к сексуальности, явилась толчком для создания для себя иной роли, миссии‑эрзаца для замены этой неспособности излучать сияние Инь. Стратегия Ливии Друзиллы, основанная на тайном истреблении своих конкуренток и уничтожении соперников своего мужа, также проистекает из внутренней неуверенности и сексуальной неполноценности, в чем она имела возможность убедиться в первые годы замужества. Казалось бы, первый опыт интимного общения с противоположным полом таких любвеобильных женщин, как Айседора Дункан или Марина Цветаева, мало соотносится с их стратегиями. На самом деле именно представление своего сложного мира сексуальных идей содействовало внедрению образов в общественное сознание если не больше, чем их профессиональная деятельность, то соизмеримо с нею. Итак, многогранная интимная плоскость выдающихся женщин на поверку оказывается очень важным фактором в реализации их идей, причем даже когда любовь и сексуальность по каким‑либо причинам сознательно вытесняются из жизни.

Несмотря на противоречивые рассуждения психоаналитиков относительно сексуальных мотиваций женщин, говоря о выдающихся личностях женского пола, важно признать: их повышенная сексуальность или отказ от эроса, эксплуатация ими своего очарования или уход от поиска любви всегда были их собственным выбором, их собственным решением, их безоглядным восприятием существующего мира. Сегодня, в начале XXI века, все чаще приходится слышать утверждения о том, что женщина, не владеющая своим телом и не контролирующая его, не может считать себя свободной. Если это так, то те немногие женщины, которые достигли успеха и попали в Историю в эпоху жесткого патриархата, действительно опередили время, потому что они сделали себя свободными духом и телом, ориентируясь исключительно на свои собственные решения.

Впрочем, правда и то, что подавляющее большинство людей верит в праведность и гармоничность союза мужчины и женщины. Хотя даже легенды дают представление о том, что могущественные мужчины теряют свою уникальную силу, как только позволят женским чарам околдовать себя, то есть противоборство между полами существовало и будет существовать во все времена. Но женщина‑подруга, сливая Инь с Ян избранника, напитывает его энергией и прощает временное бессилие; женщина‑отступница, напротив, порождает в мужчине лишь вожделение, делая его фатальным для искателя любовных приключений.

Чувство истории – «маркетинговая ориентация»

Большинство выдающихся женщин, подобно гениальным мужчинам, обладали неким чувством, названным историком Майклом Грантом «чувством истории». В представлении современных психоаналитиков, стимулом для активного продвижения своего имени на скрижали истории часто оказывалась погоня за соответствием образа избранной роли. Этому посвящались неимоверные усилия в обществе, деликатно названные Эрихом Фроммом «маркетинговой ориентацией». В извержении своего душевного вулкана вполне естественным представляется стремление многих женщин зафиксировать смежными «достижениями» свои успехи. Порой даже такое сокровенное и величественное понятие, как любовь, у тех, кто сломя голову гнался за успехом, оказывалось подчиненным «маркетинговой ориентации».

Наиболее явно это проступает в действиях тех женщин, которые стремились восполнить имидж соответствия. Великой царице должен соответствовать не менее великий избранник, и в этом одна из причин совращения Клеопатрой сначала Юлия Цезаря, а затем Марка Антония. Они были способны не только защитить Египет от воинствующего Рима, но и «подтвердить» ее собственную царственность. Став подругой выдающихся личностей, Клеопатра в глазах современников и будущих поколений должна была выглядеть уникальной женщиной с потрясающими способностями. Это, бесспорно, были достижения самой властительницы Египта, ее «чувство истории» и убедительная стратегия поглощения имиджей известных в обществе мужчин.

Айседора Дункан совершенно осознанно двигалась навстречу русскому поэту с мировым именем Сергею Есенину, несмотря на возрастную разницу почти в полтора десятилетия. Она говорила на трех языках, но не знала русского. Он не хотел понимать любой другой язык, кроме русского. Было ли это любовью? Или, быть может, скорее всего лишь само‑гипнотическим воздействием, выраженным желанием не столько продлить свое женское долголетие, сколько попасть в Историю.

Могла ли искренне любить Коко Шанель, и почему она выбирала преимущественно известных людей? Не для того ли она стремилась к знакомствам, а порой и к близким отношениям, чтобы подчеркнуть свое отношение к нетленному и вечному? Ведь эта одаренная женщина не могла не понимать, что такие имена, как Пикассо, Кокто, Черчилль, непременно окажутся в летописи цивилизации. Как можно охарактеризовать любовный роман Мэрилин Монро с президентом Соединенных Штатов Джоном Кеннеди? Едва ли это был эмоциональный взрыв, скорее намеренно купленный входной билет в Музей истории XX века. Вслед за Мэрилин, и словно соревнуясь с нею, Мадонна пыталась наладить отношения с сыном убитого президента – Джоном Кеннеди‑младшим.

Настойчивая переписка Екатерины Второй с Вольтером, попытка Елены Блаватской оценивать ход и развитие цивилизации, письма Цветаевой к Рильке и Пастернаку, намеренное «увековечивание» Марией Кюри радия и первого исследователя радиоактивности Пьера Кюри – все это акты незаметного причисления себя к Истории.

Оценивая стратегии прекрасной половины человечества в целом, нельзя сказать, что женщины не использовали традиционных, свойственных мужскому миру, форм воздействия на окружающих. Однако практически во всех случаях, когда речь идет о выдающейся личности, мы имеем дело с гораздо более широким манипулятивным арсеналом, нежели тот, которым располагали прямолинейные мужчины. Действительно, женщины, достигшие успеха на определенном поприще, неизменно оказывались более изобретательными, более гибкими и более артистичными. Причем в то время как мужчины в построении манипулятивных схем сосредотачивали усилия преимущественно на объекте агрессии, значительная часть женских усилий направлялась на совершенствование собственного образа, овладение способностью виртуозно менять маски, с хирургической точностью подбирая необходимые для ситуации полутона.

Религиозные таинства и мистика всегда играли заметную роль в создании исключительно женских элементов воздействия. К примеру, Клеопатра придавала религиозным символам большое значение, создав в своем образе лик богини Исиды и сумев навязать его современникам. Хотя этот ход был направлен на демонстрацию народу Египта своего могущества и еще больше – на подготовку Рима к имперским амбициям, он имел для женщины и важный внутренний контекст. Осознавая, что при живой жене в Риме ее избранник не может вступить с нею в законный брак, Клеопатра путем божественного брака «узаконила» свои отношения с Марком Антонием (он тоже играл роль то Осириса, то Геракла, то Диониса). И дело даже не в том, что и такая, казалось бы, самодостаточная фигура, как царица Египта, нуждалась в мужской поддержке: психологической, социальной и физической. Ей нужен был влиятельный правитель, который официально провозгласит ее могущественность и узаконит ее желание возродить империю Птолемеев. Возможно, если бы это могла сделать женщина, Клеопатре было бы этого достаточно. Но Римской империей правили мужчины, поэтому Клеопатра стремилась, чтобы возле нее был адекватный, то есть соответствующий имперскому и божественному образу, мужчина. И если в этом образе чего‑то недоставало, то при помощи культа, мистерии и мистических таинств, подкрепленных «невесть откуда появившимися» пророчествами, Клеопатра создавала это сама, в чем добилась колоссальных результатов, судя по тому, что Антоний не только провозгласил ее царицей царей, пожаловав едва ли не четверть империи, но и заставив содрогнуться Рим.

Божественный перст, диктующий предназначение миссии, сумела вспомнить даже необразованная крестьянка Жанна д’Арк. Она твердила о голосах с небес, призывающих к освобождению Франции, словно заклинания небесного заговора. И они, хотя не помогли девушке, вошли вместе с нею в Историю, волнуя воображение слишком впечатлительных исследователей того, что покоится под вековой пылью. Культ высшего разума довольно умело использовала и Елена Блаватская. Она часто вспоминала «учителей», отмечая, что ее деятельность освящена и предопределена. Она добилась того, что толпы почитателей поверили в великое предназначение этой женщины. А «Тайная доктрина» закрепила и «узаконила» ее «посредничество» с высшим разумом.

Выдающиеся женщины умели создавать себе изощренные монументы, а их изощренности порой могли бы позавидовать и самые талантливые мужчины. Почти все они писали книги и мемуары, но зачастую прибавляли множество иных, сопутствующих запоминанию, «продуктов» своей активной деятельности. С Ливией, Агриппиной и Агатой Кристи потомки связывают яды и понимание каких‑то колдовских таинств, скрытых от обычного человека завесой мистики. Елена Блаватская запомнилась демонстрацией психоэкзотерических сил, способностью воздействовать на предметы, завораживающей силой медиума. Екатерина Вторая выпускала бесчисленные медали, заботилась о расширении границ империи и росте ее авторитета.

Различные замысловатые памятники и необычные носители, связанные с известными именами, характерны для всех выдающихся женщин. Маркиза де Помпадур приложила руку к созданию во Франции фарфорового производства. Айседора запечатлелась в порыве босоного танца, Агата Кристи и Софья Ковалевская расширили представление о границах развития интеллекта женщины, Мария Склодовская‑Кюри оставила о себе четкую ассоциацию с радием. Коко Шанель оставила после себя маленькое черное платье и духи Chanel № 5, вечные свидетельства ее великолепного и изысканного вкуса. Цветаева вывернула наизнанку любовь, а Мэрилин Монро и Мадонна – секс…

Используя и создавая новые символы, они и сами становились символами. Все они действовали в меру возможностей своего разума, духовных и физических сил, в меру способностей противостоять преимущественно враждебной социальной среде. Но все они непременно ДЕЙСТВОВАЛИ.

Заключение

Не будем лукавить: стремление женщин к самодостаточности ненавязчиво стимулировали сами мужчины – многовековой эксплуатацией женщин и неуклонной солидарностью в своем желании заставить женщину служить патриархальному миру. На протяжении длительного времени женская инстинктивная природа подвергалась гонению, грабежу и злоупотреблениям, справедливо отмечает Кларисса Пинкола Эстес, современная исследовательница женской психологии. В то же время лучшие мужчины всегда осознавали скрытую силу женщины, иначе бы Софокл не выдал так горячо любимое Маргарет Тэтчер изречение: «Стоит один раз поставить женщину наравне с мужчиной, как она начинает его превосходить».

Следует признать, что пространство успеха не безбрежно: его можно заполнить, лишь отвоевав у других. Пространство успеха заполняется одними исключительно за счет других, и эта суровая аксиома жизни тождественна для всех живых существ планеты. Появление новых теорий о роли и предназначении женщины, современные психоаналитические исследования, связанные с коррекцией личности женщины, и особенно призывы женщин жить для себя, пользоваться правом выбора – все это одно из проявлений эволюции взглядов на развитие общества. Женщины, сыгравшие роль «отступниц», внесли весомый вклад в восприятие возможностей полов и расширение возможностей для женщин в современном мире.

Безусловно, человечество никогда не будет воспринимать однозначно феминистские настроения, так же как не всегда при ближайшем рассмотрении станет восхищаться мужскими типами поведения женщин, добившихся признания и успеха.

В коллективном восприятии нашей цивилизации уже утвердилась и продолжает развиваться довольно небезопасная тенденция: самые запоминающиеся женские образы непременно обладают ярко выраженными маскулинными чертами, имеют чисто мужские жесткие и непреклонные характеры и совершают поступки, противоестественные для женского начала. Этот яркий феномен может не только разрушить установленные веками культурные традиции, но и вырасти до одной из внутренних психологических угроз развитию человеческого сообщества.

Современное общество все больше восхищается растущей способностью женщины сознательно трансформировать полоролевую функцию. И хотя в реальной жизни женщина совершает это изменение вынужденно, под давлением определенных обстоятельств, а в некоторых случаях даже насильственно, под угрозой физического уничтожения себя, своего потомства, своей семьи, именно такая суть модернизированного Инь завладевает общественным сознанием. Не исключено, что восхищение трансформацией полоролевой функции жентпины связано с обретением ею высокого уровня свободы, достижения независимости, ранее невозможной. В любом случае вызов женщины обращает на себя внимание, создавая принципиально новый современный воинственный и удивительно агрессивный архетип, заметно отличающийся от умеренных архетипов женщины, известных нам из легенд, сказок и мифов.

Есть еще один нюанс, связанный с трансформацией женщиной своей полоролевой функции, – она практически никогда не чувствует себя счастливой, более того, она тоскует по своей традиционной роли и бессознательно или осознанно стремится к ней. Хотя отсутствуют бурные реакции восхищения известными в Истории креативами любви (как, например, Николай и Елена Рерих, Вил и Ариэль Дюрант), имеющиеся попытки возвращения к традиционной роли в случаях с Агатой Кристи или Мадонной, упорное стремление к созданию семьи у Мэрилин Монро и даже Коко Шанель служат свидетельствами двойственности женской натуры, ее внутренних сомнений и противоречий.

Конечно, женские стратегии претерпевали изменения вместе с самим обществом, с эволюцией человека. С развитием цивилизации общество все больше склонно руководствоваться упрощенными, даже примитивными принципами оценки деятельности его индивидуумов. К примеру, жизненные принципы Клеопатры были бы неприемлемы даже во времена Екатерины Второй, а стратегия Ливии принесла бы мало успеха в эпоху Маргарет Тэтчер. Сегодня невозможны ни маркиза де Помпадур в современной обработке, ни Жанна д’Арк. Но черты их проступают то тут то там, напоминая нам о чрезвычайно широком диапазоне женской натуры.

В каждом отдельном случае возвышения той или иной женщины с последующим закреплением памяти о ней в коллективном сознании общества речь шла прежде всего о смелых попытках немногих решительных и настойчивых представительниц слабого пола расшатать и изменить представление самого общества о роли и функции женщины. И тем, кто сумел расширить представление современников о возможностях женского начала, удавалось достичь удивительного уровня признания, называемого женским успехом. Изумляющим нюансом этой тайной или явной, но всегда непримиримой борьбы женщины с обществом современников является тот факт, что за редким исключением для достижения результата им потребовалось если не полное изменение, то весьма существенная трансформация общепринятой функции, а порой и открытое торпедирование оберегаемых обществом табу.

Стремящаяся к успеху женщина, в отличие от мужчины, всегда стояла перед сложным выбором: реализовывать свое влияние посредством любви и материнства или же диктовать волю благодаря мужественному взращиванию мощного интеллекта либо умению использовать искусство очаровывать мужчину способностями непревзойденной самки. Действительно непростая задача для любой женщины, которую она была вынуждена решать с тех пор, как человек вкусил запретное и сладкое от запаха и вкуса страсти яблоко. И если мужчина в разные моменты своей жизни жаждет иметь возле себя то страстную любовницу, то заботливую мать, женщине довольно редко удается соединить в себе столь разные и определенно противоположные качества. Более того, сложность этого выбора во все времена усугублялась тем неоспоримым фактом, что мужчины, безмолвно поощряя развратных любовниц, неизменно стремились заполучить и хранительницу очага, а также отсутствием желания позволить женщине такие же свободы, как и себе.

Может быть, в силу множества ограничений и создаваемых для женщин искусственных рамок их приспособляемость, гибкость ума, тонкий расчет и умение перевоплощаться стали настолько свойственны женской натуре, что редкому мужчине удается не чувствовать себя игрушкой в ловких руках этих предусмотрительных и одновременно обворожительных существ. Этот факт важно принять во внимание в связи с неизменной особенностью женского успеха: своего величия и самореализации женщины почти всегда достигают благодаря объединению своего удивительно емкого и пластичного духовного начала и силы самых могущественных и успешных мужчин.

[1] Фрустрация – состояние гнетущего напряжения, тревожности, безысходности и отчаяния, возникающее как следствие невозможности самореализации.

[2]Хотя летописи (в частности, «Повесть временных лет») упоминают 913 год как год вступления во власть Игоря и Ольги, более поздние исследователи этого исторического периода отмечают наличие множества несоответствий в летописных источниках, написанных через полтора с лишним столетия после правления Игоря и Ольги. В частности, в качестве гипотезы часть аналитиков выдвигают идею о том, что этот год можно считать годом рождения великой княгини. Автор при составлении психологического портрета княгини Ольги более опирался на поздние исследования этого периода (В. Кожинова, М. Бейлиса, Г. Литаврина и некоторых других), содержащие синтетический анализ арабских, мусульманских и византийских первоисточников, и только во вторую очередь учитывал непосредственно летописи Киевской Руси, имеющие множество неточностей и сомнительных данных.

[3] Владимир Лебедев. Сказание о княгине Ольге.

[4] Суггестия – внушение.

Date: 2015-08-15; view: 250; Нарушение авторских прав