Региональные конфликты, их типология. Политическая, экономическая, этническая составляющая региональных конфликтов

Предмет политических региональных конфликтов. Виды, измерения политических региональных конфликтов: конфликт между губернатором и законодательными собраниями, между губернатором и местным самоуправлением. Институциональные региональные конфликты: конфликт ветвей власти.

Подходы к определению этничности: примордиалистский, инструменталистский, конструктивистский. Подходы к определению причин этнических противоречий. Типы этнических региональных конфликтов: по характеру, образу действий сторон, по содержании.

Сущность и специфика региональных экономических интересов. Региональные финансовые ресурсы, финансовая помощь регионам. Виды и формы финансовой помощи регионам; этапы формирования финансовой поддержки регионов; этапы развития инвестиционной поддержки регионов. Особые экономические режимы.

Ответ:

1. Типология региональных политических конфликтов

Политические региональные конфликты выделяются среди региональных конфликтов на основании специфики той сферы, к которой относится содержание противоречий между конфликтующими сторонами.

Предметом региональных политических конфликтов являются ресурсы в сфере политики – государственная власть, принципы и механизмы ее распределения и осуществления, устройство властных институтов, политический статус социальных групп и т.п.

Применительно к региональным конфликтам следует также отметить, что они неизбежны, так как в основе их природы лежит неискоренимое противоречие между интересами целого и его отдельных частей. В советское время регионы стремились сохранять политическую стабильность, как бы перерабатывая под себя инновации, предлагаемые центром, поэтому до открытого противостояния дело доходило редко. В постсоветское время ситуация изменилась, и регионы уже не столь спокойно принимают все инициативы сверху.

Региональные конфликты имеют вертикальное и горизонтальное измерения*. Так, конфликты «регион-регион» имеют горизонтальный характер, хотя в своем развитии они могут приобретать и вертикальное измерение в том случае, если конфликтующие стороны обращаются в федеральные инстанции (например, Конституционные и Верховный суды). В США горизонтальные конфликты (между штатами) довольно долгое время были важной чертой развития страны: по словам Дж. Вашингтона, штаты были связаны «веревкой из песка». Существовала вероятность раскола нового, получившего независимость американского государства, на 3-4 крупных макрорегиона, каждый из которых включал бы несколько штатов (Новая Англия, Юг). В качестве основных причин конфликтов между штатами выделяют:

территориальные споры. Например, Вермонт оспаривали Нью-Йорк и Нью-Гемпшир;

противоречия в отношения доступа к западным территориям;

политико-культурные различия (консервативный Юг против Новой Англии);

споры по вопросам политического представительства в федеральных органах (относительно механизма избрания депутатов в высший законодательный орган страны – спор между крупными и мелкими штатами);

финансово-экономические и торговые споры (например, требования рядом штатов финансовой самостоятельности).

В России конфликты между регионами относительно перестройки границ были делом нередким еще в 90-е г. Так, губернатор Приморского края в разное время предъявлял пограничные претензии и к соседним регионам – Хабаровскому краю и Сахалинской области, и даже к Китаю. Однако были случаи, когда пограничные споры решались к обоюдному удовлетворению сторон. Например, от передачи части Ивановской области Нижегородской оба региона оказались в выигрыше**.

Вертикальные региональные конфликты встречаются гораздо чаще горизонтальных. При этом конфликтовать с национальным/федеральным уровнем может не только отдельный регион, но и группа регионов. Так, альянсы позволяют штатам увереннее противостоять национальному правительству.

Также можно выделить институциональное, партийное и корпоративное измерения региональной политической конфликтности. Рассмотрим их на примере РФ.

1. Институциональное измерение региональной конфликтности характеризуется противостоянием лидеров регионов с федеральной властью. С законодательной властью региона и с местной властью. Более подробно о данных конфликтах см. раздел 2 темы 5.:

2. Партийное измерение***.

На первом этапе борьбы за власть в регионах после распада СССР партийный фактор играл более важную роль, нежели это происходит в настоящее время. Конфликтность в регионе, как правило, определялась противостоянием местной «партии власти» и левой оппозиции, особенно в тех случаях, когда в составе последней имелся опытный, популярный лидер «советской закалки». Именно левые на волне протестных настроений особенно активно и успешно оппонировали губернаторам. К настоящему времени ситуация изменилась. В частности сказался недостаточный кадровый потенциал левой оппозиции. Коммунисты провели своих наиболее раскрученных кандидатов в губернаторы, после чего их влияние на выборах стало падать. КПРФ уже не удается играть роль «внесистемного» противовеса региональной «партии власти», ее роль как субъекта региональной конфликтности неуклонно снижается. Во многих регионах коммунисты осознают потребность в ротации кадров, но смена поколений там только начинается. Интересны первые случаи, когда региональные выборы выигрывают коммунисты, не имеющие номенклатурного прошлого (М.Машковцев). Однако в целом протестный потенциал на губернаторских выборах все чаще уходит в никуда.

Тем более не смогли состояться в качестве противовеса «партии власти» партии типа «Яблока» и СПС. На определенном этапе «Яблоко» неплохо играло роль «демократической альтернативы» в некоторых регионах, особенно в национальных республиках, где его поддерживала русская либеральная интеллигенция (примеры Башкирии, Татарстана, Калмыкии). Эту нишу в некоторых случаях попытался занять СПС. Такие попытки были естественны в регионах с «красными» губернаторами, где даже отмечалось (весьма условное) столкновение двух «партийных» элит. (Рязанская область, некоторые республики, например, Карелия).

Но в целом партии за исключением КПРФ (и то с большими оговорками) не состоялись в качестве альтернативных групп влияния, способных эффективно бороться за власть. Сегодня их роль стала вторичной, но не исчезла совсем.

Характерным, хотя в целом довольно слабым становится противостояние губернаторов и партий вообще (разумеется, за исключением «Единой России»). В этом противостоянии партии объединяют свои усилия и создают антибюрократические коалиции, как бы отстаивая интересы гражданского общества перед лицом губернаторского авторитаризма. В ряде регионов с этой целью объединялись левые и правые (Карелия, Башкирия, Иркутская область и др.). Однако право-левые антибюрократические коалиции легко разрушались, почти никогда не могли выдвинуть единого кандидата и постоянно выдвигали друг другу претензии, кто честнее борется с губернаторским режимом. В конечном итоге левые и правые боролись в одиночку. Причем у правых это никогда не получалось (если только их не поддерживал крупный бизнес), а левые добивались успеха лишь в том случае, если «партия власти» разваливалась и дискредитировала сама себя.

3. Корпоративное (корпоративно-клановое) измерение конфликтности возникло в то время, когда заметно снизилась роль идеологических факторов в ходе борьбы за власть между региональными группами влияния. Партии и альтернативные центры власти включаются в эту борьбу только постольку, поскольку они становятся выразителями формами политико-экономических кланов. Таким образом, все чаще «реальным» измерением региональной конфликтности становится борьба бизнес-групп за местные ресурсы****. Власть является для бизнеса административным ресурсом, приобретение которого позволяет успешно развиваться и получать прибыль.

Бизнес-оппозиция практически всегда существует на региональном и местном уровнях. Специфика развития раннего российского капитализма определяет преимущества бизнеса, приближенного к власти, что автоматически означает появление недовольных конкурентов. Политическая стабильность в регионе сегодня определяется умением главы региона выстраивать бизнес-коалиции и не оказывать слишком явного предпочтения одним в ущерб другим. В противном случае начинается острая борьба за власть. Иногда и в случае нормальных отношений с губернатором крупные компании вступают в борьбу, рассчитывая привести к власти еще более лояльного человека.

К настоящему времени крупные компании местного и федерального значения пытаются играть системообразующую роль в регионах. В простых регионах с «монокультурной» экономикой ситуация оказывается более спокойной: там доминирующая корпорация постепенно приватизирует власть. Так поступила «Северсталь» в Вологодской области, «Норильский никель» на Таймыре, «Русал» в Хакасии и пр.

Однако в более сложных регионах борьба корпораций за власть может приобретать самые острые формы. Понимая это, многие губернаторы сумели грамотно развести интересы компаний и не допустить, чтобы они боролись друг с другом за региональную власть. Этим объясняется завидная политическая стабильность в Ханты-Мансийском АО, который легко мог превратиться в опаснейший конфликтный узел (отчасти это верно и для Ямало-Ненецкого АО). Похожая тактика А.Тулеева в сочетании с высоким личным авторитетом и популярностью позволили удержать стабильность в крайне сложном Кузбассе.

Но в целом экономическое развитие региона стало фактором, предопределяющим политическую нестабильность. Скупка региональных предприятий российскими олигархами приводит к их конфликтам на местном уровне. К числу наиболее взрывоопасных с этой точки зрения регионов сегодня относятся Свердловская, Челябинская, Иркутская, Мурманская области, Красноярский край. В «группе риска» находятся Республика Коми, Краснодарский и Приморский края, Ленинградская, Нижегородская, Пермская, Оренбургская, Кемеровская области и др. «Плотность олигархов» здесь уже превосходит критические пределы, и борьба за власть между ними является закономерной*****.

Если же губернатор слаб и ангажирован, то конфликтность в регионе возрастает сразу и начинает определяться противостоянием с мощной бизнес-коалицией. Все сложнее становится и тем опытным губернаторам, кто привык и, казалось бы, всегда умел дружить со всеми.

Роль центров политического влияния в регионах все чаще выполняют крупные компании, преследующие свои экономические интересы. Причем это уже не столько недовольный региональный бизнес (который мало где добился успеха), сколько ведущие российские компании. Эти компании и выступают в роли субъектов региональных конфликтов, пытаясь взять под свой контроль властные институты и конкурируя как с действующими губернаторами, так и друг с другом. Значение этого фактора возрастает и неизбежно еще будет возрастать.

Институциональные региональные конфликты

Институциональные конфликты на уровне региона связаны с фигурой губернатора региона. Он же является главным стабилизатором ситуации в регионе в силу особого феномена персонализации региональной власти – образа губернатора как «хозяина региона». Этот феномен появился в силу известных особенностей нашей политической географии: его создают удаленность территорий от центра и их большие размеры, помноженные на монархические традиции. Традиционно «хозяин региона» играет стабилизирующую роль, поскольку жестко выстраивает «под себя» весь управленческий аппарат, пользуясь статусом, подавляет оппозицию и стремится создать мощный правящий клан на основе личной близости и общности политико-экономических интересов. В советские времена эта модель регионального лидерства была воплощена первым секретарем обкома и особенно ярко проявилась в брежневские времена. В постсоветский период в эту нишу встроился губернатор, сначала назначенный президентом, а затем и всенародно избранный, а потом вновь назначаемый. В результате стабильность ситуации в регионе в значительной мере определялась личностью местного «вождя», его управленческими качествами и т.п.

Интерес региональной стабильности всегда означал, что регион пытался каким-то образом «переварить» предложенную центром инновацию, не допуская полицентризма власти. Например, когда произошел сдвиг центра власти к советам, первые секретари обкомов сразу же заняли кресла председателей советов, тем самым в личном качестве скрепив два разошедшихся властных института в единое целое. Когда им пришлось отказаться от совмещения постов, они выбрали советы, и партийная власть потеряла свой остаточный авторитет. Логика поддержания моноцентризма в региональной власти воспроизводилась и в постсоветские времена.

Во всех ситуациях губернатор, утверждаясь как первое лицо в регионе, искал способы подавления политических институтов, которые воспринимались как конкуренты в борьбе за властный ресурс и потенциальные очаги политической оппозиции. Сложились предпосылки для двух базовых институциональных конфликтов в регионах:

Конфликт ветвей власти: губернатор против законодательного собрания.

Конфликт региональной государственной власти и местного самоуправления: губернатор против главы местного самоуправления. Новый институциональный конфликт появился на этапе политического размежевания двух уровней государственной власти – федеральной и региональной в связи с укреплением властной вертикали при В.Путине. Здесь уже возникает расхождение между интересами федерального центра и интересами губернаторов. Развитие институтов автономного (от губернаторов) федерального представительства и вмешательства на местах ведет к тому, что конфликт «центр – регионы» приобрел внутрирегиональное измерение. Поэтому целесообразно выделить следующий институциональный конфликт:

Конфликт региональной государственной власти и представителей федеральной власти на местах в лице полномочных представителей президента, главных федеральных инспекторов, прокуроров и т.п. В регионах начинается формироваться представительство непосредственных интересов федерального центра – чиновники и политики, ориентированные на позицию центра, прежде всего – администрации президента. Принципиальное отличие это ситуации от предыдущих заключается в том, что губернаторы не имели возможности разрешить этот конфликт путем подавления конкурирующего властного органа более или менее легальными методами. Наоборот, они сами оказались под контролем «вышестоящих» инстанций. Началась своеобразная борьба за «формулу стабильности» в регионе. До сих пор ее определял губернатор. Теперь определяющую роль стал пытаться играть федеральный центр, который в крайних случаях начал ставить вопрос о смещении неуправляемых и слишком самостоятельных губернаторов. Зачастую как раз тех, которые обеспечили в регионах завидную стабильность - но на «неправильных», с точки зрения центра, основаниях*.

Рассмотрим указанные выше конфликты более подробно.

Конфликт между губернаторами и законодательными собраниями был определяющим в 1991-93 гг., когда исполнительная власть оказалась выведена из-под контроля советов, и губернатор утверждался в роли «хозяина региона», главного центра власти. Данный конфликт был первым крупным фактором внутрирегиональной нестабильности в постсоветский период. Причем борьба за власть была реальной, поскольку полномочия советов оставались весьма серьезными. Далее последовал резкий спад 1994 г. в связи с разгоном советов и формированием первых законодательных собраний с очень ограниченными полномочиями. В 1995-97 гг. начинается медленный подъем региональной законодательной власти, что в отдельных регионах ведет к восстановлению данного типа конфликтности.

За вторым циклом выборов региональных законодательных собраний 1996-97 гг. последовала определенная стабилизация отношений между ветвями власти в регионах. Губернаторы отрабатывают технологии контроля законодательной власти, не позволяющие ей играть определяющую роль в региональном политическом процессе. Законодательные собрания ищут пределы своей политической автономии, которая в регионах сильно различается в зависимости от уставных положений, кадрового состава депутатского корпуса и личности спикера. Но говорить о широко распространенном институциональном конфликте уже не приходится.

Следует обратить внимание на характерное политическое содержание этого конфликта. За ним отчетливо прослеживается стремление спикеров занять губернаторский пост. Такое стремление само по себе подчеркивает понимаемую всеми иерархию отношений между ветвями власти в регионах. Причем динамика спикерских успехов и неудач ясно свидетельствует об ослаблении законодательной власти и, соответственно, снижении значимости данного конфликта.

Наиболее популярные спикеры-оппозиционеры и стали губернаторами в 1996 г., такие как А.Суриков, Н.Виноградов. Однако затем для спикеров началась полоса неудач: болезненные провалы А.Шиянова, Л.Ефремова, С.Рябухина и пр.

Довольно необычным является пример Ярославской области, где губернатором в 2007 году был назначен С. Вахруков, некогда занимавший пост спикера областной думы.

В настоящее время отношения между ветвями власти в регионах в целом остаются урегулированными, но в пользу губернаторов. Такая ситуация определяется целой системой отработанных губернаторами политических технологий:

Формирование депутатского корпуса на выборах. В мажоритарных округах, особенно на периферии результат почти предопределен административным ресурсом.

Определение фигуры спикера. Если губернатор полностью контролирует процесс, то спикером становится «губернаторская тень», слабый, зависимый лидер, не имеющий собственных перспектив. В случае более сложного состава депутатского корпуса представленные в нем группы обычно выбирают компромиссную фигуру, т.е. опять-таки не лидера. В результате нынешние спикеры слабы «как класс», и за немногими исключениями не в состоянии претендовать ни на губернаторское кресло, ни на развитие законодательного собрания в качестве альтернативного центра принятия решений.

Текущий губернаторский контроль депутатской деятельности. Отрабатывается через влияние на спикера и другие ведущие фигуры (вице - спикеры, главы комитетов), что предопределяет голосование «болота». Любопытно, что с каждым годом все чаще решения в законодательных собраниях принимаются единогласно.

В настоящем существует очень ограниченный список регионов, где можно говорить о настоящем конфликте между ветвями власти. Прежде всего, это Санкт-Петербург, в значительной степени – Приморский край, Воронежская, Иркутская, Тульская области.

В силу того, что статус спикеров постепенно повышается и занимает полагающееся ему место, уровень конфликтности в отношениях между исполнительной и законодательной властью в регионах может возрасти.

Конфликт между губернаторами и местным самоуправлением разгорелся в России через несколько лет после исчерпания конфликта между ветвями власти. Формирование выборного местного самоуправления, отделенного от государственной власти, привело к разрушению внутрирегиональной властной вертикали. Резкое усиление конфликтности отмечается в 1997-98 гг. – после первых выборов местных глав и на фоне повышенного интереса к местному самоуправлению федерального центра. Как известно, местное самоуправление воспринималось в центре как важнейший ограничитель губернаторской власти в регионах**.

«Вторая волна» институциализированной конфликтности в регионах приходится на 1997-99 гг. и связана с конфликтом между губернаторами и мэрами крупных городов. Губернатору для сохранения моноцентрической модели приходится искать технологии финансово-административного контроля муниципального уровня власти. Одновременно выделяется группа наиболее влиятельных «муниципалов» – глав крупных городов, которые начинают претендовать на власть в регионах. Но эти попытки выявляют ряд существенных ограничителей для политических возможностей мэров. После серии политических поражений и восстановления основ моноцентризма уровень конфликтности снижается и опять-таки сводится к набору конкретных региональных ситуаций. В России не складывается единой муниципальной оппозиции и муниципальной элиты как отдельного класса.

«Вторичность» местного самоуправления в сложившейся в регионах системе власти подчеркивается тем, что мэры стремятся задействовать свой ресурс опять же для борьбы за главное - губернаторское кресло. Мэры крупных городов начинают конфликтовать с губернаторами как раз потому, что обладают сопоставимым объемом ресурсов и выглядят «почти губернаторами». Это в сочетании с большой численностью избирателей в «контролируемых» ими городах позволяет мэрам заявлять о своих претензиях на губернаторский пост.

Характерно, что в случае избрания губернатором бывший мэр начинает вести себя в соответствии с губернаторской логикой поведения, не делает послаблений органам местного самоуправления и стремится держать их в подчинении. Важны примеры Б.Говорина, В.Толоконского и С.Катанандова: во всех случаях оставленные ими посты мэров заняли «преемники», но везде произошло заметное размежевание.

Значение этого институционального конфликта подчеркивается и множеством примеров, когда выходцы из одной политической группы, заняв посты губернатора и мэра соответственно, начинали ожесточенно конфликтовать друг с другом. Например, размежевание между соратниками произошло в Рязани, где конфликтовали губернатор В.Любимов и мэр Рязани П. Маматов, являющиеся членами КПРФ.

В то же время динамика развития ситуации показывает, что пик конфликтности уже пройден. Точнее, сходят на нет попытки мэров претендовать на губернаторскую власть. Вместо этого мэры вынуждены «окапываться» в своих городах и держать оборону. На региональном же уровне мэры попали в «ловушку Лужкова»: их влияние и известность в подавляющем большинстве случаев ограничены городскими границами, а периферия не хочет их воспринимать, поскольку опасается, что мэр, придя к власти, будет помогать своему городу. Поэтому, выбирая между «коллегой»-муниципалом и губернатором, главы районов почти всегда делают ставку на последнего, считая его гарантом финансовой помощи.

Об этом наглядно свидетельствует история губернаторских выборов – постоянные попытки мэров выйти из «муниципального гетто» на региональный простор и постоянные поражения. Характерен пример мэра Екатеринбурга А.Чернецкого, который пытался претендовать на губернаторский пост, но потерпел сокрушительное поражение и год за годом теряет влияние даже в своем городе.

Состояние отношений между губернаторами и местным самоуправлением определяется сегодня экономическими факторами, которые работают на губернатора. Формально местное самоуправление отделено от государственной, т.е. и губернаторской власти и действует автономно. Однако в российской действительности местное самоуправление не могло нормально развиваться, поскольку не получило финансовых гарантий своей самостоятельности.

В реальности речь идет о конфликте не между губернатором и местным самоуправлением, а между губернаторами и немногочисленными городами-донорами.

На региональном уровне влияние мэров серьезно ограничено. Многие амбициозные игроки постепенно «угасают». Эволюционным путем разрешились наиболее острые проблемы: В.Толоконский в Новосибирске сам стал губернатором, В.Рощупкин из Омска перешел на работу в Москву, А.Салтыков из Ижевска стал членом Совета Федерации, а А.Чернецкий, Ю.Чехов и иные заметные фигуры потерпели поражение на губернаторских выборах и неуклонно теряют влияние.

Наиболее острое противостояние между губернаторами и мэрами было характерно для Самарской, Воронежской, Курской, Рязанской, Камчатской, Сахалинской областей. Автономными влиятельными фигурами являются мэры Нижнего Новгорода, Пскова, Ярославля, Липецка, Пензы, Саратова, Краснодара, Екатеринбурга, Томска, Владивостока и др. Значительной независимостью обладают и мэры многих «нефтяных» городов Ханты-Мансийского АО – своеобразного «югорского архипелага».

На уровне мэров остаются политики, готовые и способные претендовать на власть в целом регионе, что ведет к росту политической напряженности. Примерами служат мэры Калининграда, Архангельска, Ярославля, Тулы, Воронежа, Нижнего Новгорода, Самары и некоторых других городов. Большинство занимает оборонительную позицию, понимая ограниченность своих возможностей.

Дальнейшее развитие ситуации зависит от итоговых параметров проводимой в настоящее время муниципальной реформы. Она определит новое соотношение ресурсов губернаторской власти и местного самоуправления.

Новый институциональный конфликт «губернаторы против «федералов» появляется, начиная с 2000 г., в связи с известными изменениями на федеральном уровне. С ним связана «третья конфликтная волна», наиболее характерная как раз для нынешнего времени. Возрастает давление федерального центра на губернаторов, что ведет к появлению феномена «ограниченного моноцентризма». Другими словами, губернаторское лидерство в регионах становится условным и осуществляется уже под контролем федерального центра и полпредов.

В результате губернаторский моноцентризм существенно ограничивается давлением федеральных структур. Совсем не обязательно это давление переходит в конфликт: губернаторы чаще следуют правилам субординации и предпочитают мириться с новым положением дел. Поэтому некоторые «сильные» губернаторы, которым «повезло» при размещении столиц федеральных округов, уже не пытаются открыто выступать против полпредов, как это было поначалу в Санкт-Петербурге, Екатеринбурге и Ростове.

Со своей стороны «федералы» тоже не так часто идут на обострение, предпочитая подавлять губернаторов своим весом. Главный федеральный инспектор это чаще техническая фигура, чем центр влияния. Хотя нельзя не отметить случаи, когда вокруг этой фигуры создается особая группа влияния. Они отмечены в Центральном федеральном округе (Брянская, Тульская, Рязанская области), подобная тактика используется С.Кириенко в Саратове, Кирове и др. Однако в случае, если главный федеральный инспектор начинает открыто воевать с губернатором, его обычно увольняют (случай в Тверской области).

Таким образом, в большинстве случаев в отношениях губернаторов с «федералами» пока работает логика «пакта о ненападении». Губернаторы попадают в ловушку, в которую они сами загнали глав местного самоуправления. Практически никто из них не обладает ресурсом, позволяющим протестовать и сопротивляться. Однако центр все-таки скорее предпочитает работать с действующими губернаторами, чем устраивать операции по их замене.

В институциональном конфликте между губернаторами и федералами установилось свое динамическое равновесие. Публичное противостояние сведено к минимуму, поскольку попытки прямого и открытого губернаторского сопротивления доказали свою бесполезность (случай Э.Росселя). Но в ряде регионов прослеживается скрытая борьба за влияние между губернаторами и структурами, опекаемыми федеральным центром.

Каждый из этих трех перечисленных выше конфликтов доминировал на определенном этапе новейшей политической истории. Сейчас при частичном сохранении второго конфликта наиболее важным стал третий, но он имеет скорее скрытый, подковерный характер***.

2. Понятие этничности. Подходы к определению этничности и этнических конфликтов

Вести речь о наличии в региональном конфликте этнической составляющей можно в том случае, если одной из главных причин регионального конфликта являются разногласия, противоречия, конфликта на этнической почве. Также следует помнить, что этнический конфликт приобретает статус регионального, когда можно, во-первых, определить его территориальные границы, а, во-вторых, он связан со статусом этих территорий. Примером такого этнополитического регионального конфликта является конфликт между сербами и албанцами на территории Косово.

В рассматриваемом вопросе добавляет сложности также тот момент, что существует несколько подходов к определению этничности. В зависимости от того, какого теоретического подхода к этничности, объяснения ее природы придерживается исследователь, зависит анализ конфликта, его менеджмент.

Основными подходами к этничности являются следующие: примордиалистский, инструменталистский, конструктивистский. Остановимся кратко на каждом из них.

Примордиалистский подход.

Данный подход еще называют эссенциализмом. Название «примордиалистский» переводится как «врожденный». Основным тезисом данного подхода является положение о естественной, врожденной связи любого человека со своей этнической группой и соответствующей культурой. Этничность – реально существующий феномен, само собой разумеющаяся данность бытия, имеющая объективную основу в природе и обществе. Это общность по крови, языку, обычаям, традициям, психическому складу людей. В отечественной литературе этого взгляда придерживались Л. Гумилев, С Широкогоров. Этничность с точки зрения примордиалистов – неотъемлемая психологическая часть «я», а любые изменения – неестественные, навязываемые человеку.

С точки зрения примордиалистов этнический конфликт неизбежно порождается этничностью и «в долгосрочной перспективе невозможно избежать возможных эксцессов из-за неудовлетворенного в своих притязаниях этнического национализма»*.

В данном подходе этничность неизбежно конфликтогенна сама по себе, а этнонациональный конфликт отличается от всех других видов конфликтов. Соответственно, этнический конфликт – следствие этнических различий, поэтому не нуждается в специальном объяснении.

Например, с точки зрения примордиалистов, геноцид в Руанде можно объяснить всего лишь этническими различиями между племенами тутси и хуту. Аналогично этнические различия сами по себе могут быть причиной конфликта между азербайджанцами и армянами, грузинами и осетинами, осетинами и ингушами и т.п. Приведенные примеры позволяют показать, что недостатками примордиалистского подхода являются:

- представление об этничности как о чем-то жестко фиксированном, не подверженном изменениям;

- невозможность объяснить вариации межэтнических конфликтов, места возникновения. На основе примордиализма также невозможно объяснить мирное сосуществование этничностей.

Положительным моментом является то, что в рамках данного подхода раскрывается роль психологических факторов этнического поведения**.

Инструменталистский подход.

В центре внимания инструменталистского подхода находятся не генетические или эмоциональные аспекты этнической идентичности, а ее рациональные аспекты и те функции, которые она выполняет в политической жизни общества. То есть этничность воспринимается не как данность бытия, а как инструмент и вопрос рационального выбора, возникающий в динамике соперничества политических элит.

Инструментализм опирается на социологический структурный функционализм М. Вебера о том, что представления о сходстве членов группы облегчают формирование социальной группы, но недостаточны для возникновения коллективной идентичности.

Группа людей институирует себя как этническая группа потому, что ее члены осознают, что это политически выгодно. Акцент в рамках инструменталистского подхода делается на роль этничности как средства реализации потребностей.

Исходя из основных тезисов инструменталистского подхода, этнический конфликт понимается как лишь одна из форм проявления конфликтного взаимодействия соперничающих сторон, которое скрывает проявление других конфликтов в сфере политики. То есть этнический конфликт – это следствие межгрупповых различий и следствие межгруппового соперничества за обладание экономическими, политическими ресурсами, лишь одна из форм проявления конфликтного взаимодействия соперничающих групп, которое камуфлирует в сфере политики проявление других конфликтов (экономических, политических, социальных). Сама же по себе этничность не является причиной конфликтов. Эффективным способом спровоцировать конфликт на этнической почве можно, используя этнические стереотипы. Тогда они выступят инструментом этничности.

Слабым метом инструменталистского подхода является недоучет социальной природы этнических идентичностей***.

Конструктивистский подход.

Ф. Барт, норвежский этнологи социолог, первый предложил рассматривать в качестве самого главного критерия этничности границы группы, которыми она ограничивает себя от других подобных групп. Этнические границы направляют социальную жизнь в определенное русло, в результате чего образуется сложная организация общества.

Конструктивизм объединил в себе черты как примордиалистского, так и инструменталистского подходов.

Сходством с примордиалистами является то, что конструктивисты поддерживают положение о том, что этнические признаки существуют реально. Отличие заключается в том, что каждый признак может быть сходен с другими типами социальных связей. Этническая идентификация подвижна.

Сходство с инструменталистским подходом состоит в том, что ключевая роль принадлежит политике. Сама по себе этничность конфликт не порождает. Однако в отличие от инструменталистов конструктивисты полагают, что определенные конфликты могут порождаться патологическим состоянием социальной системы, которое не контролируется индивидами и элитами. И тогда источник конфликта не в этничности, а социальной системе****.

Причины и типы региональных этнических конфликтов

Существует несколько теорий объяснения причин этнонациональных конфликтов.

С точки зрения социологического подхода, причиной этнического конфликта является феномен узурпации тех или иных привилегированных социальных ниш представителями одной группировки в ущерб другой и социальной дискриминации по этническому или расовому признаку. Примером серьезного этнического конфликта, возникшего именно по причине узурпации власти одной этнической группой и приобретшего рамки геноцида, является конфликт между племенами хуту и тутси.

Политологический подход видит причины этнического конфликта в мобилизации этнических чувств, усилении межэтнической напряженности и эскалации ее до уровня открытого конфликта. Именно вопросы о власти, о стремлении элитных групп к обладанию ею, о связи власти с материальным вознаграждением являются ключевыми для понимания причин роста этнического национализма и конфликтности на территории бывшего СССР.

Социально-психологический подход выявляет поведенческие механизмы этнических конфликтов. Иррациональное восприятие той или иной этнической группой угрозы утратить самоценность является мощнейшим средством их мобилизации в политической реальности. Это порождает экстремизм этнических требований и достаточность мотивов для вовлечения в конфликт широких масс рядовых участников.

К ряду социально-психологических причин межэтнических конфликтов и национальных движений можно отнести и чувства утраты достоинства, пережитых «исторических несправедливостей». Например, чувство «исторической несправедливости», выразившейся в неоднократных переселениях, является одной из причин «нелюбви» чеченского народа к русским.

По характеру, образу действий конфликтующих сторон выделяются*:

- конфликт стереотипов, т.е. та стадия конфликта, когда этнические группы не всегда даже четко осознают причины противоречий, но в отношении оппонента создают негативный образ недружественного соседа, нежелательной группы. Примером этого служат армяно-азербайджанские отношения. Немало стереотипов существует в отношении евреев, чернокожих, американцев и т.п.

- конфликт идей, т.е. выдвижение тех или иных притязаний. Например, выдвижение в средствах массовой информации Эстонии, Литвы, Грузии обоснований «исторического права» на государственность.

- конфликт действий, т.е. митинги, демонстрации, пикеты, принятие институциональных решений вплоть до открытых столкновений.

Данная типология не является отражением стадий или форм конфликта, так как некоторые конфликты так и могут остаться конфликтом идей или конфликтом действий.

По содержанию конфликтов, основным целям, которые ставит перед собой выдвигающая претензии сторона, выделяются следующие виды конфликтов:

- статусные институциональные конфликты в союзных республиках, переросшие в борьбу за независимость, т.е. как конфликты за получение независимых институтов власти (Эстония, Литва, Латвия), так и конфликты за получение статуса республики или его повышение (Казахстан, Татарстан).

- этнотерриториальные конфликты. На территории бывшего СССР на период 1992 года было зафиксировано около 200 этнотерриториальных споров, к 1996 сохранилось около 140 территориальных притязаний. Не все они переросли в конфликт, однако, некоторые отличаются достаточно острым характером противостояния, например, ингушско - осетинский конфликт за территорию Пригородного района и часть Владикавказа.

- конфликты межгрупповые (межобщинные). К такому типу конфликтов относится, например, русско-эстонский конфликт в Эстонии.

По уровню напряженности этнические региональные конфликты могут быть разделены на 3 вида:

- «горячие точки» - места, где бывает вооруженное насилие, имеются потери человеческих и материальных ресурсов;

- зоны, напряжение в которых находится на грани возможного перерастания в открытые межэтнические противостояния;

- зоны, в которых межнациональное напряжение уже отчетливо проявилось, но имеет еще достаточно низкий уровень.

В том случае, если в основе регионального конфликта лежат этнические различия, то при разрешении конфликта необходимо учитывать уровень этнической напряженности, конфликтогенные факторы, уровень готовности представителей этнических групп к конфронтационным или иным действиям.

Кроме того, нередко региональным конфликтам, где имеется этническая составляющая, могут сопутствовать конфликты в духовной сфере, в том числе религиозные, что еще больше усложняет их разрешение.

3. Экономические конфликты.

Региональные финансовые ресурсы

В концепции баланса отношений «центр-регионы» важную роль играют финансовые отношения между указанными субъектами. Кроме того, распределение финансовых ресурсов между ними является показателем состояния указанного выше баланса.

Пропорции распределения налоговых платежей между федерацией, регионами и муниципальными образованиями в России установлены Бюджетным кодексом РФ, налоговая система – Налоговым кодексом РФ. Финансовым документом страны, в котором отражены конкретные цифры (налоговые поступления, иные доходы федерального бюджета, выделяемая регионам помощь и др.), является закон о бюджете: ежегодные и трехлетние. В регионах и муниципальных образованиях соответственно принимаются свои бюджеты.

Существуют три основных варианта распределения налоговых платежей между уровнями бюджетной системы:

- деление налогов, которое означает, что поступление от определенного налога делятся в определенной пропорции между центром и регионами;

- установление федеральных и региональных налоговых ставок для определенного налога, который называют совместным налогом;

- отнесение определенного налога целиком к федеральному или региональному уровню (принцип «один налог – один уровень бюджетной системы»).

Финансовая помощь регионам фонды, адресная финансовая помощь, этапы финансовой поддержки регионов)

Финансовая помощь центра может оказываться в следующих формах: фонд финансовой поддержки регионов; фонд компенсаций (льготы по ЖКХ); фонд софинансирования социальных расходов; фонд реформирования региональных и муниципальных финансов.

Адресная федеральная помощь оказывается в виде:

- федеральных целевых программ;

- индивидуальных финансово-бюджетных отношений с центром;

- индивидуальных целевых статей;

- финансовой компенсации регионам, находящимся в особом положении;

- субвенции г. Москве за выполнение столичных функций (в настоящее время отменена);

- субвенций и дотаций на содержание автомобильных дорог.

Этапы развития текущей финансовой поддержки регионов

Текущая финансовая поддержка регионов или межбюджетные отношения на протяжении постсоветских лет находились в состоянии почти непрерывной трансформации, тем не менее, широкомасштабное реформирование в этой сфере до сих пор не завершилось. В развитии межбюджетных отношений можно выделить четыре этапа:

- 1991-1993/1994 годы — этап первоначального формирования межбюджетных отношений с сохранением ряда особенностей советской бюджетной системы;

был принят целый ряд законов, определивших основные принципы новой российской бюджетной системы. Названные законы были во многом несовершенными, многие их положения в силу разных причин (в т.ч. политических) так и не вступили в действие, и в дальнейшем они были заменены Налоговым и Бюджетным кодексами, однако для того периода они были, безусловно, необходимы.

Еще одна отличительная положительная черта первого этапа развития межбюджетных отношений — децентрализация бюджетной системы и усиление бюджетной самостоятельности регионов. Уже к 1993 г. доля региональных бюджетов в расходах консолидированного государственного бюджета выросла с прежних 40% до примерно 50%.

Однако при всех позитивных сдвигах, на практике система межбюджетных отношений в России в начале 90-х годов была очень близка к советской системе. Основной их чертой было формирование региональных бюджетов на основе индивидуальных договоренностей между федеральными и региональными органами власти. Неудивительно поэтому, что именно в этот период в России появилась и проблема регионов с особым бюджетным статусом, которая будет рассматриваться ниже.

- 1994-1998 годы — начало этапа ознаменовалось проведением первой реформы межбюджетных отношений при сравнительно высокой их консервативности в последующие годы; Начало второго этапа (1994-1998 гг.) развития межбюджетных отношений, как уже говорилось выше, ознаменовалось первой крупной реформой в этой сфере.

Во-первых, процесс оказания финансовой помощи региональным бюджетам из федерального был приближен к сложившимся в мировой практике принципам. Начиная со 2 квартала 1994 г. отказались от индивидуальных для каждого субъекта Федерации правил разделения налогов между федеральным и региональными бюджетами, появился Федеральный фонд финансовой поддержки субъектов Российской Федерации (или Фонд финансовой поддержки регионов — ФФПР), распределение средств которого стало осуществляться на основе специальной формулы.

Во-вторых, были расширены полномочия региональных и местных властей в налоговой сфере. В соответствии с указами Президента конца 1993 г. региональные власти получили право самостоятельно определять ставку налога на прибыль в части, поступающей в региональные бюджеты (был ограничен максимальный размер ставки); региональные и местные власти получили право вводить собственные — региональные и местные — налоги, не предусмотренные федеральным законодательством. Последнее решение, правда, имело в основном негативные последствия, и с начала 1997 г. региональные и местные власти права вводить собственные налоги лишились.

Несмотря на определенные позитивные изменения, достоинств у новой системы межбюджетных отношений было по-прежнему меньше, чем недостатков. Среди последних можно назвать сохранявшуюся высокую роль неформальных (индивидуальных) отношений между Центром и регионами.

- 1998-2001 годы — реформирование межбюджетных отношений на основе Концепции реформирования межбюджетных отношений в Российской Федерации в 1999-2001 годах, утвержденной Постановлением Правительства РФ № 862 от 30 июля 1998 г.; В результате реализации Концепции удалось решить целый ряд вопросов. Так, принципиальным образом была изменена методика распределения средств ФФПР, благодаря чему удалось повысить объективность этого вида финансовой помощи, за счет создания Фонда компенсаций начала решаться проблема «нефинансируемых федеральных мандатов», была диверсифицирована финансовая помощь региональным бюджетам — помимо Фонда компенсаций в составе федерального бюджета были образованы Фонд регионального развития и Фонд развития региональных финансов, была проведена ревизия законодательства в сфере разграничения расходных полномочий между уровнями бюджетной системы. Произошли и некоторые другие изменения.

Еще одна отличительная черта третьего этапа развития межбюджетных отношений — формирование их законодательной основы. В этот период были приняты и начали действовать Налоговый и Бюджетный кодексы. Правда, поскольку Бюджетный кодекс разрабатывался и принимался в ходе активно проводимой реформы межбюджетных отношений, в нем нашли лишь отражение самые общие их принципы, и сколько-нибудь значимого влияния Бюджетный кодекс на развитие межбюджетных отношений не оказал.

Опять-таки, при всех позитивных сдвигах в системе межбюджетных отношений в результате реформы 1998-2001 гг. остался целый ряд нерешенных проблем. Среди важнейших — отсутствие подлинной самостоятельности региональных бюджетов вследствие, во-первых, зависимости региональных бюджетов (более чем на 80%) от федеральных налогов, во-вторых, чрезвычайно высокой степени регламентации расходов нижестоящих бюджетов федеральным законодательством. В этот же период времени был принят ряд решений, ограничивающий полномочия региональных и местных властей в налоговой сфере. Отсутствие легальных полномочий региональные власти стремились компенсировать полномочиями нелегальными, создавая разного рода внебюджетные фонды, перекладывая ответственность за ситуацию в регионах на федеральные органы власти. По-прежнему высокой оставалась роль неформальных взаимоотношений федерации и регионов, реформа так и не затронула взаимоотношения региональных и местных бюджетов.

- с 2001 года и вплоть до настоящего времени — реформирование межбюджетных отношений на основе Программы развития бюджетного федерализма в Российской Федерации на период до 2005 года, утвержденной Постановлением Правительстве РФ № 584 от 15 августа 2001 г.

Официальной целью программы развития бюджетного федерализма является формирование и развитие системы бюджетного устройства, позволяющей органам власти субъектов Федерации и местного самоуправления проводить самостоятельную налогово-бюджетную политику в рамках законодательно установленного разграничения полномочий и ответственности между органами власти разных уровней. По сути основными нововведениями Программы, реализация которой продолжается и в настоящее время, являются следующие:

впервые реформа бюджетного федерализма касается не только взаимоотношений федеральных и региональных властей, но и проблем формирования местных бюджетов;

по сравнению с предыдущими этапами развития межбюджетных отношений гораздо более серьезным стало отношение к проблеме разграничения полномочий между властями разных уровней;

кардинальным образом было решено перекроить систему разделения налогов между бюджетами разных уровней: было предложено перейти от германской системы разделения налогов, для которой характерно расщепление налогов в определенных пропорциях между бюджетам разных уровней, к американской, строящейся по принципу «один бюджет — один налог» (т.е. каждый налог закрепляется только за одним уровнем бюджетной системы); в полной мере отказаться от системы расщепляемых налогов пока не удалось, однако отдельные шаги в этом направлении постоянно делаются;

еще в большей степени диверсифицировалась финансовая помощь региональным бюджетам: появился еще один фонд — Фонд софинансирования социальных расходов.

Более подробно существующие формы финансовой поддержки регионов уточняются ежегодно при принятии закона о федеральном бюджете.

Этапы развития инвестиционной поддержки регионов

Инвестиционная поддержка регионов в постсоветское время была и остается в «тени» текущей поддержки. Причина этого довольно банальная: отсутствие средств, которые могут быть направлены на экономическое развитие проблемных территорий. Соответственно, и реформирование инвестиционной поддержки шло гораздо более медленными темпами, нежели текущей, реформ как таковых в этой сфере практически не было. Этапов в развитии инвестиционной поддержки регионов можно выделить, на наш взгляд, три:

1. 1991-1995 гг. — этап стихийной инвестиционной поддержки территорий, основанной на принятии индивидуальных решений по отдельным регионам;

2. 1996-2000 гг. — этап относительной упорядоченности инвестиционной поддержки регионов при сохранении высокой роли индивидуальных решений; На втором этапе региональной политики произошел отказ от широкомасштабного использования свободных экономических зон, а основным инструментом инвестиционной поддержки регионов стали федеральные целевые программы социально-экономического развития регионов, активный процесс разработки и принятия которых начался в 1996 г. и достиг своего пика в 1998 г. (отнесение тех или иных программ к программам регионального развития не всегда однозначно, но по самым скромным подсчетам за период 1995-2000 годов было утверждено более трех десятков программ).

3. Инвестиционная поддержка регионов оставалась почти полностью построенной на неформальных отношениях Центра и субъектов Федерации. В частности, утверждение федеральных целевых программ социально-экономического развития регионов (как и создание свободных экономических зон на предыдущем этапе) являлось в основном результатом лоббистских усилий регионального руководства.

2001 г. и по настоящее время — этап первых попыток более или менее серьезного реформирования инвестиционной поддержки регионов.

- в 2001 г. Правительство кардинальным образом пересмотрело перечень федеральных целевых программ социально-экономического развития регионов, стремясь тем самым хоть в какой-то степени упорядочить процесс распределения федеральных инвестиций по регионам;

- предпринимаются попытки создать законодательную базу региональной политики (например, разработать и принять федеральный закон «Об особых экономических зонах в Российской Федерации»), правда, пока не увенчавшиеся успехом;

- был разработан ряд документов, касающихся федеральной социально-экономической политики в отношении отдельных регионов (в т.ч. Калининградской области, Сибири), и работа в этом направлении продолжается.

Исходя из всего вышесказанного можно сделать вывод, что в настоящее время в финансовой сфере маятник «централизации – децентрализации» склонился в сторону централизации и в отношениях «центр-регионы» интересы центра актуализируется намного интенсивнее интересов региона, которые находятся в свою очередь, в зависимости от инициатив центра.

Виды регионов-доноров и регионов-реципиентов. Особые экономические режимы

Для того чтобы определить, каким регионам необходима финансовая помощь, необходимы методики отнесения их к регионам-донорам и регионам-реципиентам. На законодательном уровне такие методики не приняты, однако имеются разного рода ведомственные инструкции, согласно которым регионы относятся к донорам либо реципиентам. Примерные критерии разграничения следующие:

К регионам-донорам относятся:

- финансово-экономические центры (Москва, СПб.)

- преимущественно сырьевые регионы

- экономически развитые регионы (Башкирия, Татарстан)

- промышленно развитые и частично сырьевые регионы (Красноярский край, Пермская, Самарская, Липецкая области)

- «неустойчивые» доноры (ЯО с 2000 по 2007 гг.)

К регионам-реципиентам относятся:

1. Кризисные регионы.

Основные показатели социально-экономического развития существенно отклоняются в худшую сторону от средненациональных или эталонных значений. Таким образом, к категории кризисных относятся регионы, в которых значения основных социально-экономических показателей существенно хуже, чем в среднем по стране.

Кризисные регионы, расположенные в непосредственной территориальной близости, образуют так называемые кризисные пояса. На территории России сегодня выделяются следующие кризисные пояса: Центральный пояс, Южный пояс, Уральский пояс, Восточный пояс.

Основными проблемами Центрального кризисного пояса являются: спад производства, высокая безработица, низкий уровень жизни, низкая бюджетная обеспеченность, высокий уровень депопуляции населения.

Таким образом, в регионах, образующих историческое ядро территории российского государства, наблюдаются устойчивые тенденции свертывания экономической активности и деградации локальных систем расселения.

В состав Южного кризисного пояса входят сопредельные регионы Северного Кавказа и южная часть Поволжья. Основными проблемами Южного кризисного пояса являются: спад производства, хронически трудоизбыточная конъюнктура рынка труда в сочетании с высокой рождаемостью, низкий уровень жизни, низкая бюджетная обеспеченность, межэтнические военные конфликты, высокая численность вынужденных переселенцев и беженцев.

Таким образом, в Южном кризисном поясе свертывание экономической активности протекает на фоне сохранения положительного естественного прироста населения и хронического наличия значительного количества избыточной рабочей силы.

Уральский кризисный пояс, на первый взгляд, включает территории, развивающиеся сравнительно благополучно. В его состав входят территории Уральского и Западно-сибирского экономических районов. Вместе с тем, особенности отраслевой структуры региональной экономики, а именно: высокая концентрация производств, существенно загрязняющих окружающую среду (черная, цветная металлургия, химическая промышленность); значительная доля предприятий добывающей промышленности с истощающейся сырьевой базой, предприятий ВПК, потерявших госзаказ и рынки сбыта, обуславливают появление таких проблем регионального развития как:

- Локальный спад производства

- Высокая техногенная нагрузка и экологические риски хозяйственной деятельности.

Восточный (Южно-Сибирско-Дальневосточный) кризисный пояс пока находится в стадии формирования. В его состав входят республики Алтай, Тыва, Бурятия, Алтайский край, Читинская и Амурская области.

Основными проблемами данного пояса являются: спад производства и высокая безработица, низкая бюджетная обеспеченность и низкий уровень доходов населения, слабая транспортная доступность, низкая плотность населения и отсутствие сформировавшихся систем расселения, низкий уровень развития отраслей региональной специализации.

Таким образом, экономический спад в Восточном кризисном поясе протекает на фоне исторически низкого уровня развития региональных экономических комплексов.

2. Отсталые регионы

Характерными чертами развития слаборазвитых регионов являются: состояние длительного застоя, низкая интенсивность хозяйственной деятельности, малодиверсифицированная отраслевая структура экономики, слабый научно-технический потенциал, низко развитая социальная сфера.

На сегодня, к данной категории регионов можно отнести следующие регионы: большинство республик Северного Кавказа, республики и автономные округа юга Сибири, республика Марий Эл, республика Калмыкия.

Если несколько смягчить критерии выделения, к категории отсталых также можно отнести ряд областей Центрально-Черноземного экономического района и автономных округов Севера.

К сожалению, степень дифференциации уровня социально-экономического развития регионов России сегодня столь велика, что преодолеть ее в ближайшем обозримом будущем не представляется возможным. Как показали расчеты, для ряда регионов время, необходимое для преодоления отставания от среднероссийских показателей уже превышает сотню лет.

3. Депрессивные регионы.

Депрессивные регионы - это территории, которые в настоящее время отличаются более низкими, чем в среднем по стране, показателями социально-экономического развития, но в прошлом были развитыми, а по некоторым показателям занимали ведущее место в стране.

Отличительными признаками депрессивных регионов являются: высокий уровень накопленного научно-технического потенциала, значительная доля промышленности в структуре экономики, относительно высокий уровень квалификации кадров.

Чаще всего регион переходит в депрессивное состояние под влиянием следующих причин: снижение конкурентоспособности основной продукции, отказ от системы госзаказа и сокращение инвестиционного спроса, истощение минерально-сырьевой базы, структурные сдвиги в экономике страны.

Выделяются старопромышленные, аграрно-промышленные и добывающие (очаговые) депрессивные регионы.

4. Приграничные регионы.

К категории приграничных относятся регионы, территория которых испытывает существенное влияние государственной границы. Государственная граница выполняет барьерную, фильтрующую и контактную функцию

Особые экономические режимы – формирование на территории региона элементов автономии, которая дает либо дополнительные финансовые возможности, либо позволяет установить особые отношения с определенными бизнес-группами, использующими ее статус.

Свободные экономические зоны. Четкий статус, регламентация отсутствуют. СЭЗ «Находка», СЭЗ «Янтарь» (Калининградская обл.), Кабардино-Балкария, Дагестан.

Особые экономические зоны – компактные территории, где обеспечивается создание новых производств в условиях льготного режима. Статус урегулирован ФЗ «Об особых экономических зонах» 2005 года. До этого особые экономические зоны в силу закона существовали в Калининградской области и в Магаданской области.

Внутренние офшорные зоны: предприятия, регистрируемые на территории регионов, обладающих статусом офшора, освобождались от своих налогов. По сути, оформлялись особые отношения между региональными властями и крупными компаниями, заинтересованными в оптимизации налогообложения. Обычно офшорные зоны создавались в небольших республиках: Ингушетия, Мордовия, Калмыкия, Углич. Практика внутренних офшоров была свернута в 2004 году в связи с введением в федеральное законодательство нормы, которая запретила освобождать предприятия от региональной ставки налога на прибыль.

ЗАТО – закрытые административно-территориальные образования. Их количество составляет около 40. ЗАТО зависят от федерального бюджета, поскольку получают ежегодные дотации; занимают особое положение в субъекте федерации; налоги, собираемые на их территории, в региональный бюджет не поступают; длительное время они обладали признаками офшорных зон.

Наукограды. Статус определяется законом, принятым в 1999 году с изменениями 2004 года, статус наукограда присваивается Правительством РФ на определенный срок.

Северные регионы. Этим регионам даются определенные льготы, имеются так называемые «северные надбавки».