Апофеоз Геракла

Посвятив все мраморные алтари и священную рощу на Кенейском мысе своему отцу Зевсу, Геракл готовился к благодарственной жертве за взятие Эхалии. Он уже отправил посла Лихаса к Деянире, чтобы та передала с ним нарядный хитон и плащ, которые он обычно надевал по таким случаям¹.

b. Деянира, которой хорошо жилось в Трахине, уже свыклась с тем, что у Геракла время от времени появлялись новые любовницы, и когда она признала в Иоле последнюю из них, то не почувствовала никакой обиды, а лишь жалость к красивой девушке, из-за которой была разрушена Эхалия. Но невыносима была сама мысль о том, что Геракл решил поселить их под одной крышей. Поскольку сама Деянира была уже немолода, она решила использовать то, что, по словам кентавра Несса, было любовным талисманом, чтобы приворожить к себе мужа. Соткав ему к возвращению новый хитон для жертвоприношений, она тайком раскрыла хранившийся у нее сосуд, смочила кусочек ткани и натерла им одежду Геракла. Когда прибыл Лихас, она дала ему ларец со словами: «Пусть даже луч солнца не коснется хитона, прежде чем Геракл не наденет его, когда будет приносить жертву Зевсу». Лихас уже мчался во весь дух на своей колеснице, когда Деянира, глядя на кусок ткани, брошенный ею на залитый солнцем двор, пришла в ужас: ткань горела, как стружка, а из камней, которыми был вымощен двор, пузырями поднималась красная пена. Поняв, что Несс обманул ее, она отправила гонца вдогонку Лихасу и, проклиная свою глупость, поклялась, что не переживет Геракла ни на день².

c. Гонец прибыл на Кенейский мыс слишком поздно. Геракл успел уже надеть присланный хитон и принести в жертву двенадцать отборных быков в качестве первых плодов своей военной добычи. Всего же он принес богам в жертву сто голов различного скота. Он поливал вино из чаши на алтари и бросал в огонь благовония, как вдруг издал истошный вопль, словно его укусила змея. Тепло растопило яд гидры в крови Несса, и хитон прилип к телу героя, вызывая страшные судороги. Ничего не сознавая от невыносимой боли, Геракл опрокинул алтари. Он рвал с себя одежду, но она приросла к нему так крепко, что вместе с ней потянулась плоть, обнажая белые кости. Кровь его шипела и пузырилась, словно родниковая вода, в которой закаляют раскаленный докрасна металл. Геракл бросился в ближайший поток, но яд стал жечь еще сильнее. С тех пор воды потока обжигающе горячи и места, где он течет, называются Фермопилы, что значит «горячие врата»³.

d. Бросившись в горы и вырывая по пути деревья с корнем, Геракл набрел на испуганного Лихаса, который, спрятав лицо и закрыв голову руками, сидел в какой-то расщелине. Напрасно Лихас оправдывался: Геракл схватил его, трижды прокрутил над своей головой и зашвырнул в Эвбейское море. В море Лихас превратился в невысокую скалу, напоминающую очертаниями человека. Моряки до сих пор зовут ее Лихас и не ступают на нее ногой, опасаясь, что она живая. Наблюдавшие за всем происходящим воины издали громкий вопль. Никто не посмел приблизиться к Гераклу, пока тот не позвал Гилла и не попросил отнести его куда-нибудь прочь, где бы он смог умереть в одиночестве. Гилл отнес отца к подножию горы Эта в Трахине, в край, известный белым морозником, который Дельфийский оракул давно указал Ликимнию и Иолаю как место, где их другу суждено умереть⁴.

e. Услышав обо всем, Деянира повесилась или, как говорят, зарезалась мечом на супружеском ложе. Геракл думал лишь о том, как успеть отомстить ей до смерти, но когда Гилл убедил его, что Деянира невиновна, как то показало ее самоубийство, он вздохом простил ее и изъявил желание, чтобы его мать Алкмена и все сыновья пришли к нему, чтобы выслушать его последнюю волю. Но Алкмена с некоторыми из детей была в Тиринфе, а остальные его дети — в Фивах. Поэтому он смог открыть уже свершившееся пророчество Зевса одному только Гиллу: «Ни один живой человек не сможет убить Геракла, только мертвый враг станет причиной его погибели». Гилл спросил, что ему делать, и услышал: «Поклянись головой Зевса, что отнесешь меня на самую вершину этой горы и там без слез сожжешь меня на костре из дубовых ветвей и стволов дикой оливы. Поклянись также жениться на Иоле, как только достигнешь брачного возраста». Хотя ему не понравились услышанные слова, Гилл обещал выполнить их в точности⁵.

f. Когда все было готово, Иолай и его спутники отошли на некоторое расстояние. Геракл взобрался на громадную поленницу. Но никто из друзей не решался ее поджечь, и лишь пастух из Эолии по имени Пеант, проходивший мимо, повелел своему сыну от Демонассы Филоктету исполнить то, что приказывает герой. В благодарность Геракл завещал Филоктету колчан, лук и стрелы, а когда пламя стало лизать бревна, он расстелил свою львиную шкуру и лег на верх поленницы, подложив под голову дубину. Со стороны он казался счастливым гостем, украшенным цветами, в окружении винных чаш. С небес упали несколько перунов, и костер мгновенно превратился в кучку пепла⁶.

g. На Олимпе Зевс радовался, что его любимый сын вел себя так достойно. «Вечного начала в Геракле,— объявил он,— не коснется смерть, и скоро я буду приветствовать его в стране блаженных. И если какому-то богу или богине придется не по нраву его обожествление, столь заслуженное, им придется смириться с этим!»

Все олимпийские боги согласились, а Гера проглотила обиду, ибо последние слова предназначались ей одной. Однако она уже придумала, как наказать Филоктета за его благое деяние, и подстроила укус лемносской змеи.

h. Перуны поглотили смертное начало Геракла. Ничто более не роднило его с Алкменой; подобно змею, который сбрасывает кожу, он явил себя во всем величии своего божественного отца. Облако скрыло Геракла от глаз его спутников, и среди раскатов грома Зевс доставил его на небеса в своей запряженной четверкой колеснице. Там Афина взяла его за руку и торжественно представила бессмертным⁷.

і. Зевс уготовил Гераклу место в сонме двенадцати олимпийских божеств, однако не посмел изгнать никого из богов, чтобы освободить место своему сыну. Поэтому он убедил Геру усыновить Геракла, совершив обряд повторного рождения, а именно: отправиться в постель, притвориться, что у нее начались родовые схватки, а потом извлечь Геракла из-под юбок и показать всем. Такой обряд усыновления до сих пор еще существует у многих варварских племен. После этого Гера стала считать Геракла своим сыном и полюбила его больше, чем кто-либо, за исключением, быть может, Зевса. Все бессмертные приветствовали прибытие Геракла, а Гера женила его на своей прекрасной дочери Гебе, которая родила ему Алексиара и Аникета. Гера действительно была благодарна Гераклу за то, что тот во время бунта гигантов убил пытавшегося обесчестить ее Пронома^8[237].

j. Геракл стал небесным привратником и на закате дня не уставал ждать возвращения Артемиды с охоты. Он весело приветствовал ее и вытаскивал из колесницы добычу, хмурясь и грозя пальцем, когда находил только безобидных коз и зайцев. «Стреляй диких вепрей,— говаривал он,— которые травят хлеба и портят садовые деревья; стреляй быков, львов и волков, которые убивают людей! А какой им вред от коз и зайцев?» После этих слов он сдирал с добычи шкуру и с жадностью поедал приглянувшийся ему кусочек⁹. Правда, в то время, когда бессмертный Геракл пировал за столом богов, его смертная тень бродила по Аиду, держа в руках натянутый лук. Через его грудь проходила золоченая перевязь, украшенная коваными фигурками львов, медведей, диких вепрей и сценами битв и сражений¹⁰.

k. Когда Иолай и его спутники вернулись в Трахину, Менетий, сын Актора, принес в жертву барана, быка и вепря в честь Геракла и учредил его культ как героя в Опунте — городе локров. Его примеру вскоре последовали фиванцы, но афиняне во главе с марафонцами стали первыми поклоняться ему как богу, и все люди теперь следуют их славному примеру¹¹. Сын Геракла Фест обнаружил, что сикионцы поклоняются его отцу как герою, и настоял на том, чтобы ему приносили жертвы как богу. До сего дня жители Сикиона после того, как зарежут ягнят и сожгут их бедра на алтаре Зевса, часть мяса жертвуют Гераклу-герою. На Эте ему поклоняются под именем Корнопион потому, что он отпугнул саранчу, которая была уже готова напасть на город. Но ионийцы в Эрифрах поклоняются ему как Гераклу Ипоктону потому, что он уничтожил ipes — червей, которые почти повсеместно портят лозу.

l. Тирское изваяние Геракла, которое ныне стоит в его святилище в Эрифрах, говорят, изображает Геракла Дактиля. Эту статую обнаружили, когда она плыла на плоту в Ионийском море недалеко от мыса Месата, что примерно на полпути между бухтой Эрифр и островом Хиос. Эрифрейцы, с одной стороны, и хиосцы — с другой, предприняли все возможное, чтобы притащить плот к своему берегу, но напрасно. Наконец, эрифрейский рыбак по имени Формион, который потерял зрение, решил, что женщины Эрифр должны сплести канат, отрезав свои косы, и с его помощью мужчины смогут притащить плот к своему берегу. Женщины одного фракийского племени, которое некогда поселилось в Эрифрах, согласились, и плот притянули к берегу. Поэтому только их потомкам сейчас разрешается входить в святилище, где лежит этот канат. Формион вновь обрел зрение и уже не терял его до самой смерти¹².

¹Софокл. Трахинянки 298 и 752—754; Аполлодор ІІ.7.7; Диодор Сицилийский IV.38.

²Софокл. Цит соч. 460—751; Гигин. Мифы 36.

³Софокл. Цит. соч. 756 и сл.; Цец. Схолии к Ликофрону 50—51.

⁴Овидий. Метаморфозы ІХ.155 и сл.; Гигин. Цит. соч. 36; Софокл. Цит. соч. 783 и сл.; Аполлодор II.7.7; Плиний. Естественная история XXV.21; Диодор Сицилийский IV.38.

⁵Аполлодор. Цит. соч.; Софокл. Цит. соч. 912 до конца.

⁶Диодор Сицилийский. Цит. соч.; Гигин. Цит. соч. 102; Овидий. Метаморфозы ІХ.209 и сл.

⁷Овидий. Цит. соч. ІХ.241—273; Аполлодор. Цит. соч.; Гигин. Цит. соч.; Павсаний III.18.7.

⁸Диодор Сицилийский IV.39; Пиндар. Истмийские оды IV.59 и Немейские оды Х.18; Аполлодор. Цит. соч.; Цец. Цит. соч. 1349—1350.

⁹Каллимах. Гимн к Артемиде 145 и сл.

¹⁰Гомер. Одиссея ХІ.601 и сл.

¹¹Диодор Сицилийский IV.39; Павсаний I.15.4.

¹²Павсаний II.10.1; ІХ.27.5 и VII.5.3; Страбон XIII. 1.64.

* * *

1. Прежде чем принести в жертву и тем самым сделать бессмертным царя-жреца-как обещала сделать бессмертным Одиссея Калипсо (см. 170. w), — царица, вероятно, должна была лишить его одежд и регалий. В данном случае нет основания полагать, что он подвергался бичеванию или пыткам, прежде чем его клали на погребальный костер, чтобы сделать бессмертным, однако изображения, которые могли послужить основой для создания подобного рассказа, предполагают наличие истекающего кровью и агонизирующего персонажа, которого стараются запихнуть в белую льняную одежду для принесения в жертву богине смерти.

2. Предание, согласно которому Геракл умер на мысе Кеней, здесь объединено с другим преданием, повествующим о том, что он умер на горе Эта. Найденные надписи и статуэтки говорят о том, что изваяние царя-жреца сжигали еще в течение нескольких веков после того, как перестали сжигать заживо. Дуб правильно выбран для майского костра, а дикая олива — это дерево, символизировавшее новый год, когда царь начинал свое правление с того, что изгонял злых духов ушедшего года. Пеант или Филоктет, зажегший костер,— это танист царя и его преемник. Он наследует его оружие и ложе. Именно так нужно понимать и брак между Иолой и Гиллом.

3. Первоначально душа Геракла отправилась в сад Гесперид, что на крайнем Западе. Причисление Геракла к двенадцати богам на Олимпе, где ему, в отличие от Диониса (см. 27.5), так и не нашлось места, является более поздней концепцией. Геракл фигурирует как небесный привратник потому, что он умирает в день летнего солнцеворота, поскольку год сравнивается с дубовой дверью, поворачивающейся на петлях,— самый широкий раствор соответствовал летнему» солнцестоянию, а затем дверь как бы затворялась по мере того, как дни начинали уменьшаться («Белая богиня», с. 175—177). До конца стать олимпийцем Гераклу помешал, пожалуй, авторитет Гомера: в «Одиссее» говорится, что его тень бродила по Аиду (ХІ.601 и сл.).

4. Если эрифрейская статуя Геракла была тирского происхождения, то канат, хранившийся в храме, был сплетен не из женских волос, а из волос царя-жреца, срезанных перед его смертью накануне зимнего солнцестояния. Так Далила срезала волосы тирского солнечного героя Самсона. Аналогичного солнечного героя приносили в жертву фракийские женщины, которые переняли этот культ (см. 28.1). Статую, вероятно, перевозили на плоту потому, что в этом случае не нужно было освящать корабль и изымать его из торговых операций. «Ипоктон» мог быть местным вариантом более известного титула Геракла — Офиоктон, «змееубийца». Перерождение, которое Геракл претерпевает в смерти, «подобно змею, который сбрасывает кожу», очевидно, почерпнуто из египетской «Книги мертвых». Считалось, что змеи избегали старости, сбрасывая старую кожу. Следует отметить, что в греческом языке слова «змеиная кожа» и «старость» обозначались одним словом geras (см. 160.9). Геракл отправляется на небеса в квадриге как солнечный герой и покровитель Олимпийских игр, поскольку каждая лошадь соответствовала одному году между играми или одному времени года, разделенного на четыре части равноденствиями и солнцестояниями. Четырехугольная колонна солнца, именуемого Спасителем, и Геракла стояли на священном участке Великой богини в Мегалополисе (Павсаний VIII.31.4). Это, вероятно, был древний алтарь, как и те несколько блоков, обнаруженных в Кносском дворце, или алтарь, найденный на западном дворе дворца в Фесте.

5. Невеста Геракла Геба могла и не быть вечно юной богиней, а божеством, упомянутым в 48-м и 49-м орфических гимнах под именем «Гипта — матерь земная», которой был отдан на попечение Дионис. Прокл утверждает (Комментарий к «Тимею» Платона ІІ.124. c)^[238], что она носила его на голове в корзине, которой веют зерно. Гипта отождествляется с Зевсом Сабазием (см. 27.3) в двух древних надписях из Меонии, которую некогда населяло лидийско-фригийское племя. П. Кречмер^[239] отождествляет ее с богиней Гепа, Гепит или Геба из Митанни. Эта богиня упоминается в текстах из Богаз-Кей^[240]. Очевидно, в Меонию этот культ пришел из Фракии. Если Геракл женится на Гебе, то миф относится к Гераклу, свершившему великие деяния во Фригии (см. 131. h), Мисии (см. 131. t) и Лидии (см. 136. a — f), и его можно отождествить с Зевсом Сабазием. Гипта была хорошо известна на всем Ближнем Востоке. Наскальный рисунок в Хаттусе, в Ликаонии (см. 13.2), изображает ее верхом на льве перед вступлением в священный брак с хеттским богом бури. Здесь ее зовут Гепату. Считается, что это хурритское слово, и проф. Б. Грозный («Цивилизация хеттов и субареев», гл. XV) приравнивает ее к богине Хавва («Матери всего живого»), которая в гл. 2 Бытия появляется под именем Евы. Б. Грозный упоминает ханаанейского принца Абдихепа из Иерусалима, а Адам, который женится на Еве, был героем-хранителем Иерусалима (Иероним. Толкования на «Послание к ефесянам» V.15).

Date: 2015-08-07; view: 293; Нарушение авторских прав