Глава 11. – Опять? – простонал Корбин

Тейт

– Я хочу писать.

– Опять? – простонал Корбин.

– Я не ходила в туалет уже два часа, – обороняясь, сказала я.

На самом деле я не хочу в туалет, мне просто нужно выйти из машины. После вчерашнего разговора с Майлзом, в машине витает иная атмосфера. Такое впечатление, будто его стало больше и каждую прошедшую в молчании минуту я задаюсь вопросом, что же происходит в его голове. Интересно, сожалеет ли он о нашем разговоре? А может, он сделает вид, будто ничего не произошло?

Мне бы хотелось, чтобы папа притворился, будто этого никогда не было. Сегодня утром перед отъездом мы вместе с папой сидели за кухонным столом, и когда к нам присоединился Майлз, отец спросил:

– Майлз, хорошо ли спалось?

Я думала, он покраснеет от смущения, но вместо этого он посмотрел на папу и покачал головой.

– Не очень. Твой сын разговаривает во сне.

Отец взял стакан и указал им на Майлза.

– Я рад, что прошлую ночь ты провел в комнате Корбина.

К счастью, Корбин еще не сел за стол и не слышал комментарий отца. До конца завтрака Майлз молчал и только когда мы с Корбином сидели в машине, я заметила, как Майлз подошел к моему отцу и, пожимая его руку, что–то сказал. Я попыталась прочесть его эмоции, но лицо отца было непроницаемым. Мой отец скрывает эмоции почти также хорошо, как и Майлз.

Мне очень хочется узнать, что же сказал Майлз отцу перед нашим отъездом.

Также мне хочется узнать и другие ответы на вопросы, которые у меня есть к Майлзу.

Когда я была подростком, Корбин и я всегда приходили к единому мнению, что если бы у нас были сверхъестественные способности, мы бы летали. Но познакомившись с Майлзом, я передумала. Если бы я могла получить какую–нибудь сверхъестественную силу, я бы выбрала телепатию. Я бы могла проникнуть в его мозг и узнать каждую мысль.

Я бы как вирус проникла в его сердце и окутала его.

Я бы назвала себя «Разведчиком».

Да. Звучит великолепно.

– Иди в туалет, – сказал Корбин. припарковавшись около заправки.

Я бы хотела снова учиться в средней школе и называть его задницей. Но взрослые не называют так своих братьев.

Выйдя из машины, я почувствовала, что снова могу вздохнуть полной грудью, но, к несчастью, Майлз открыл дверь и вышел из машины. Сейчас Майлз кажется еще больше, а мои легкие еще меньше. Мы молча зашли на заправочную.

Забавно, как это работает: иногда молчанием можно высказать намного больше, чем словами; иногда молчание означает, что человек не знает, о чем с тобой говорить. Не знаю, о чем ты думаешь. Поговори со мной. Расскажи мне все, что ты никогда и никому не рассказывал. Все слова. Начиная с самого начала.

Интересно, о чем говорит его молчание?

Мы зашли внутрь. Когда Майлз увидел табличку уборной, он кивнул мне и зашагал вперед. Он ведет. Я следую. Он твердый, я жидкая. Я просто его след.

Когда мы дошли до уборных, он, не останавливаясь, зашел в мужской туалет. Он не оглянулся и не посмотрел на меня. Он не остановился, чтобы пропустить меня вперед. Я толкнула дверь уборной. Мне не нужно в туалет, я просто хотела вздохнуть полной грудью, но он не позволил мне этого. Он вторгся. Не думаю, что он это осознает. Он просто вторгся в мой мир: в мои мысли, в мой живот и в легкие.

Вторжение – вот его супер способность.

Захватчик и Разведчик. Они в значительной степени равносильны, поэтому думаю, из нас получится никудышная команда. Я достаточно долго мыла руки. Похоже, Корбину действительно нужно было остановиться здесь. Когда я открыла дверь, он снова вторгся в мой мир. Он стоял в дверях, не давая мне пройти.

Он не двигается, но и не вторгается. Я действительно не хочу находиться рядом с ним, но, тем не менее, я позволяю ему оставаться.

– Хочешь что–нибудь выпить?

Я покачала головой.

– У меня есть вода в машине.

– Ты голодна?

– Нет.

Кажется, он немного разочарован из–за того, что я ничего не хочу. Может, он не хочет возвращаться обратно в машину?

– Я хочу конфеты.

На его губах медленно появилась одна из его редких и заветных улыбок.

– Я куплю тебе конфеты.

Он повернулся и направился к прилавку с конфетами. Остановившись рядом с ним, я изучаю ассортимент. Мы слишком долго выбираем конфеты. На самом деле я не очень хочу есть. Да и по правде говоря, мы только притворяемся, будто выбираем конфеты.

– Это странно, – прошептала я.

– Что странно? Выбирать конфеты или притворяться, будто мы оба не хотим прямо сейчас оказаться на заднем сиденье?

Ничего себе. Такое чувство, будто я действительно вторглась в его мысли, но только эти слова искренне звучали из его уст. Благодаря этим словам я почувствовала себя лучше.

– И то, и то, – я повернулась к нему. – Ты куришь?

Он взглянул на меня как на сумасшедшую.

Меня это не волнует.

– Нет, – небрежно ответил он.

– Помнишь, когда мы были маленькими, продавали конфеты в виде сигарет?

– Да. Это немного болезненно, если ты об этом думаешь.

Я кивнула.

– Раньше мы с Корбином часто их покупали. Ни за что на свете не позволю своим детям их покупать.

– Сомневаюсь, что их до сих пор выпускают.

Мы снова повернулись к прилавку с конфетами.

– Ты пробовала?

– Пробовала что?

– Курить.

Я покачала головой.

– Нет.

Мы довольно долго смотрим на конфеты. Он повернулся ко мне, и я взглянула на него.

– Тейт, ты любишь конфеты?

– Нет.

Он засмеялся.

– Тогда, думаю, нам стоит вернуться к машине.

Я согласилась, но ни один из нас не сдвинулся с места.

Он осторожно коснулся моей руки, так, будто он знает, что он лавина, а я нет. Майлз аккуратно взял меня за два пальца и потянул назад.

– Подожди, – сказала я, отдергивая руку. Сначала он оглянулся ко мне через плечо, а потом и полностью повернулся ко мне.

– Что ты сказал моему отцу перед нашим отъездом?

Его пальцы сплелись с моими, а взгляд отстранился.

– Я извинился.

Он снова повернулся к выходу, и я последовала за ним. Он не отпускал мою руку до тех пор, пока мы не подошли к выходу. Когда он отпустил мою руку, я снова почувствовала опустошение.

Я иду за ним к машине. Надеюсь, я действительно не поверила, будто владею телекинезом. Он сделан из брони. Он непроницаем.

Майлз, не знаю, смогу ли я что–нибудь сделать с этим. Не знаю, смогу ли я придерживаться правила номер два, потому что я хочу занимать более значимое место в твоем будущем, нежели просто заднее сиденье в машине.

– Большая очередь, – сказал Майлз Корбину, когда мы сели в машину.

Корбин завел машину и

переключил радио–станцию. Его не волнует, что очередь была большая. Он ничего не подозревает, а иначе он бы что–нибудь сказал. Кроме того, нет ничего, к чему бы он относился с подозрением.

Через пятнадцать минут поездки я поняла, что больше не думаю о Майлзе. Все мои мысли были поглощены воспоминаниями.

– А помнишь, когда мы были маленькими, мы всегда сожалели, что не обладаем сверхъестественной силой и не умеем летать.

– Да, помню.

– Сейчас ты владеешь этой способностью. Ты можешь летать.

Корбин улыбнулся мне в зеркало заднего вида.

– Да. Думаю, теперь я супергерой.

Откинувшись на сиденье, я смотрю в окно. Я немного завидую им. Завидую, потому что они многое видели. Много путешествовали.

–Что ты чувствуешь, наблюдая за рассветом в небе?

Корбин пожал плечами.

– На самом деле, я не смотрю на него. Когда я в небе, я целиком сконцентрирован на своей работе.

Это навеивает на меня грусть. Корбин, не принимай это как должное.

– Я наблюдаю, – сказал Майлз, смотря в окно. Он настолько тихо сказал, что я почти его не услышала. – Каждый раз, когда я в небе, я смотрю на восход солнца.

Конечно же, он не сказал, на что это похоже. Его голос звучит отдаленно, будто он хочет сохранить эти чувства в себе. Я согласна с ним.

– Когда вы летите, вы нарушаете законы Вселенной. Это впечатляет. Состязание с гравитацией? Любоваться восходами и закатам в местах, где Мать–природа не намеривалась их вам показать?Ты действительно супергерой, если не думаешь об этом.

Смеясь, Корбин смотрит на меня в зеркало заднего вида. Корбин, не воспринимай это как должное. Но все же, Майлз не засмеялся. Он все еще смотрит в окно.

– Ты спасаешь жизни, – сказал Майлз. – Это намного больше впечатляет.

Мое сердце впитывает эти слова.

Отсюда правило номер два не очень хорошо выглядит.