Внешняя и внутренняя политика Эхнатона

Аменхотеп IV взошёл на престол под тронным именем Неферхепрура («Прекрасное существование Ра»), к которому на втором году правления добавил имя Уэнра («Единственный, принадлежащий Ра»), тем самым декларативно подчёркивая свою приверженность гелиопольскому солнечному богу Ра, а не фиванскому Амну. Не позднее 4-го года царствования Аменхотеп IV женился на знатной египтянке Нефертити, презрев многовековую традицию царских браков: престол в Египте формально передавался по женской линии – фараоном становился супруг старшей дочери предыдущего фараона; Нефертити же не была дочерью Аменхотепа III. (Подобное пренебрежение к традиции выказал в своё время и Аменхотеп III, сделав своей «великой женой» дочь провинциального жреца Тию, будущую мать Аменхотепа IV.)

На шестом году правления Аменхотеп IV перенёс столицу из Фив во вновь построенный город Ахетатон («Небосклон Атона»), сменил имя с Аменхотеп («Амон доволен») на Эхнатон («Угодный Атону») и, упразднив культы сперва Амона, а затем и всех остальных богов, установил в Египте солнцепоклонничество (атонизм) [14, стр. 11–36]. Солнечный диск (Атон) фараон объявил единственным богом, себя же самого – сыном Атона и «единственным, познавшим истинного бога».

Девятый год правления Эхнатона можно назвать торжеством культа Атона. Новый бог достигает апогея своего могущества. Еще раньше царь запретил поклонение старым богам. Многие храмы были закрыты и пришли в запустение.

Двенадцатым годом правления Эхнатона, вероятно, следует датировать военную акцию фараона в Нубии [19, стр. 145]. Стелы из Бухена и Амады доказывают, что египетские войско было послано в некий район, где находились золотые прииски, и там жестоко подавило мятеж местных племен. Правда, в данном случае речь идет скорее о карательной операции, а не о войне.

Большинство историков считают, что политика Эхнатона на внешней арене была крайне неудачной. В правление Эхнатона окончательно обозначился процесс деградации политической стабильности египетских протекторатов, таких как Библ и Амурру, который начался уже вскоре после азиатских походов Тутмоса IV. Все обстояло вполне благополучно, пока на международной арене не появилась новая крупная держава – хеттская. Ее царь Сиппилулиума стал создавать свою империю, по структуре не очень отличавшуюся от египетской [23, стр. 74].

Подвластные Египту азиатские державы не стремились портить отношения с Египтом, напротив они всячески желали мира. Тем не менее, некий серьезный дипломатический инцидент вызвал недовольство Тушратты, царя Митанни и отношения между этим царством и Египтом стали портиться. Этим и воспользовался Сиппилулиума. Тушратта был убит (несомненно, хеттский царь сыграл в этом не последнюю роль). Сиппилулиума сумел установить свою власть над Митанни и таким образом значительно расширить сферу хеттского влияния. В результате Египет утратил влияние на эту часть своей территории.

Финикийские города просили помощи у египетского царя. В такой ситуации контакт между двумя могущественными державами стал насущной необходимостью. В результате Эхнатон и Сиппилулиума заключили мир. Эхнатон искренне верил в надежность этого союза, что никак нельзя было сказать о хеттском царе, который в тени продолжал развивать свою агентурную сеть.

Египетско-хетский альянс весьма раздосадовал царя Вавилона. Он решил, что таким образом египетский царь признал могущество хеттов. Поэтому вскоре и Вавилон присоединился к этому союзу.

Хетты вновь активизировали свои захватческие действия. Они помогли одному из своих союзников царю Амурру Азиру захватить финикийские порты. Далее были захвачены важные для Египта города Тунип и Библ.

Критическую ситуацию дополнили племена народов суту и хабиру. Они стали совершать кровавые грабительские набеги на Палестину.

Эхнатон не смог адекватно среагировать на политическое и военное развитие азиатских стран. Он был сосредоточен на внутренней политике, прежде всего, на развитии новой религии, и предпочитал вести общение с этими странами «издалека» и, в отличие от некоторых своих предшественников, никогда не посещал их лично.

Такая позиция привела к тяжелым последствиям. Библ был потерян. Союзника Египта, государства Митанни, больше не существовало. Сирию захватили хетты. Палестина подверглась периодическим набегам банд грабителей.

В конце 14-го или в начале 15-го года правления Эхнатона его соправителем стал некий Сменхкара [25, стр. 103]. По поводу этой исторической фигуры существует несколько гипотез. По одной из них, этим человеком могла быть сама царица Нефертити. По другой версии Сменхкара мог быть сыном фараона Аменхотепа III от одной из его второстепенных жен. Наиболее правдоподобной представляется гипотеза, что Сменхкара – сын Эхнатона от его второй жены Кийи, брат Тутанхамона.

На 16-ом году правления Эхнатона по приказу фараона египетская армия вступила в Северную Сирию. Эта военная кампания способствовала укреплению безопасности Египта: если у хеттов и были какие-то планы вторжения в Египет, то они от них отказались.

Существует несколько версий по поводу причин религиозных реформ Эхнатона.

Виноградов И.В. связывает реформы с борьбой двух могущественных группировок внутри правящего класса. [5, стр. 273-281]

Инициаторами решительного противоборства были лично связанные с царской семьей выходцы из многочисленного служилого слоя, за которым в памятниках Нового царства утвердилось наименование немху. Первоначальное значение слова немху – «бедный, сирый, ничтожный», но, начиная с середины XVIII династии, оно все чаще появляется на памятниках людей, занимавших порой очень видное место в египетской иерархии, становясь социальным термином для обозначения (во всяком случае, в период Нового царства) людей нового служилого слоя. Прежнее значение термина теперь лишь оттеняет происхождение этого слоя, противопоставляя его старой знати. Наиболее удачливые его представители, выдвинувшись на службе, упрочили свое положение во всех сферах египетского административного и хозяйственного аппарата, в армии, при царском дворе, и их основной целью стало возможно более радикальное оттеснение старой потомственной знати от источников власти и богатства. Царь, ставший во главе этой энергичной и преданной ему группировки, надеялся с ее помощью еще более укрепить свою самодержавную власть.

Задача, стоявшая перед новой служилой знатью, была не из легких, учитывая политическую и экономическую силу противоположной стороны, все еще занимавшей прочные позиции, как на местах, так и в центре. Огромным было влияние и могущественного фиванского жречества, тесно связанного и со старой потомственной знатью, и со жречеством местных, провинциальных культов. Именно жречество Амона-Ра, главного египетского бога с начала XVIII династии, стало наиболее последовательным противником новой служилой знати и самого Аменхотепа IV. Неудивительно поэтому, что видимая сторона борьбы, принявшей в тогдашних условиях неизбежную религиозную окраску, выявилась в противоборстве провозглашенного царем нового общеегипетского божества, Атона, с фиванским богом Амоном-Ра и другими старыми богами страны.

Ожесточенная и непримиримая позиция фиванского жречества, возможно, станет более понятной, если учесть, что к тому времени уже, без сомнения, сложилась присущая всему Новому царству система взаимоотношений храмового хозяйства с царской администрацией. Для этой системы были характерны жесткий контроль центральной власти над всеми отраслями храмового хозяйства и значительные прямые отчисления зерна, собираемого с земель, числившихся за храмами, в пользу царской администрации для обеспечения возросшего государственного аппарата и воинов. Такие отчисления взимались и с других отраслей храмового производства. Также существовала практика отчисления зерна за пределы храмового хозяйства путем непосредственного обеспечения многочисленных воинов различных рангов, а также царских чиновников и других представителей нехрамовой администрации зерном, производимым храмовыми зеледельцами на храмовых землях.

Известно, какие богатства даровались египетскими фараонами XVIII династии многочисленным египетским храмам после каждого успешного иноземного похода, но оказывается, что сами храмовые хозяйства становились немаловажным источником поступления материальных средств в пользу фараона, что в большой степени и позволяло обеспечивать агрессивную внешнюю политику страны и способствовало укреплению позиций нового служилого социального слоя и его верхушки. Возможно, что со временем контроль над храмами и отчисления в пользу центральной власти возросли, что, естественно, не могло не вызвать недовольство и сопротивление со стороны жречества, и прежде всего наиболее сильного – фиванского жречества. Таким образом, отношения между противоборствующими сторонами ко времени восшествия на престол Аменхотепа IV накалились до предела; открытая борьба между ними стала неизбежной.

По Виноградову на 6-м году царствования Аменхетепа IV борьба резко обостряется и вскоре достигает апогея, что и привело к религиозным реформам [5, стр. 41].

По мнению М.А. Коростовцева «религиозный переворот Аменхотепа IV был, в сущности, чисто мировоззренческим, он не имел глубоких социальных корней. Иногда приходится слышать или даже читать, что Аменхотеп IV задумал свою «реформу» как орудие ослабления влияния жречества в стране. Такое толкование противоречит фактам. И до и после Аменхотепа IV фараоны нередко конфликтовали со жречеством, но никто из них никогда и не помышлял о подобных мерах. Неугодных жрецов просто устраняли. Рассматривать переворот Аменхотепа IV как направленный в основном против влияния жречества – вульгарная социологизация истории». [15, стр. 99]

Очень интересную версию, возникшую на стыке естествознания, истории и фантастики высказывает доктор физико-математических наук Алексей Морозов [22, стр. 21-30].

Имеющиеся в исторической науке объяснения Морозов правомерно считает существенными, но недостаточными для того, чтобы понять ряд весьма характерных особенностей переворота.

Ученый считает, что массы должны были пережить какую-то глобальную катастрофу, чтобы поддержать «снизу» революцию, начатую «сверху». В поисках такого катаклизма он обращается к самым загадочным страницам истории. Это – гибель Атлантиды и древней минойской цивилизации на острове Крит, исход евреев из Египта, о котором повествует Ветхий Завет, и переворот Эхнатона. Морозов пытается связать эти, на первый взгляд разрозненные события в одну причинно-следственную цепь и ему удается выстроить стройную и довольно убедительную гипотезу.

Свою точку зрения он излагает следующим образом. У молодого фараона при вступлении на престол не было никаких намерений существенно менять что-либо в своей державе. Но на исходе первого года его правления до Египта доносятся последствия первого крупного извержения на острове Санторин, которое многие отождествляют с платоновской Атлантидой. До Египта, по-видимому, дошли достаточно мощные цунами и мрачные ядовитые тучи, надолго закрывшие небо. Начались затяжные дожди, град, грозы с мощными раскатами грома и молниями. Солнечная страна вдруг лишилась тепла и света. Народ воспринял это как страшное бедствие, трагедию. Моления и жертвы Амону оставались напрасными. А для Аменхотепа IV ситуация драматична вдвойне. Ведь в Египте фараон не только царь, но и бог, повелевавший людьми и природой, от него зависит благоденствие страны. Он лично несет ответственность за обрушившиеся несчастья. Царь понимает: справиться с бедой – значит отвести угрозу от себя.

Может быть, Солнце разгневалось на Египет из-за недостаточного внимания к нему? Может быть, египтяне молятся не тем богам-идолам в своих темных храмах? А может быть, Солнце оскорбляет чрезмерная гордыня фараонов? И у Аменхотепа IV начинает складываться новая религиозная концепция – надо молиться «Видимому Солнцу», а не старым богам.

Действия фараона «достигают цели»! Спустя некоторое время после извержения, Солнце вновь появляется над Египтом – народ в восторге. Тут и возникает идея о «ликовании на небосклоне», связанное с «выздоровлением Солнца».

Проходит два года и... все повторяется. Но теперь фараон знает, что надо делать: молиться новому богу – солнечному диску Атону или его ипостаси – древнему Ра. Старые боги отодвигаются на второй план. И снова успех. Опять Солнце, опять нормальная жизнь. Ослабленное двоеверие все же еще сохраняется и Атон этого не прощает.

На шестом году начинается третье – самое мощное извержение, завершившееся гигантским взрывом Санторина.

Сопровождаемые гулом дальнего извержения, огромные удушливые тучи, рассекаемые молниями, закрывают непроницаемым пологом долину, принося с собой гибель десяткам тысяч людей. Кошмар продолжался несколько суток – можно представить себе весь драматизм ситуации, если даже в средние века простое солнечное затмение приводило население в страшную панику.

Естественно, что у мятущейся толпы один крик-желание: скорее увидеть диск Солнца – бога Атона. И вот, наконец, сквозь тучи прорезается багровый солнечный диск, что вызывает неописуемый восторг и покаянное стремление покончить с многобожием. Фараон решительно рвет с культом Амона и других богов, оставляет ненавистные Фивы и начинает строительство новой столицы. Выбор места для города Атона можно объяснить тем, что именно здесь фараон увидел возвратившееся Солнце, или до этого места докатились волны разбушевавшегося моря. Жизнь входит в нормальную колею – ведь вулкан угас. Последняя вспышка усиления культа Атона на двенадцатом году правления Эхнатона могла иметь самые разные причины – или остаточные извержения, или желание реформатора логически завершить свое учение о «Солнечном диске», или, по нашему мнению, новая вспышка сопротивления жречества и номовой знати. Сам фараон, «спасший Египет от гибели» окружен почитанием. Он – гарантия солнечного света, без которого погибнет все живое. Последующие за взрывом Санторина одиннадцать лет, до смерти Эхнатона, протекают без внутренних потрясений. Но при слабых наследниках фараона затаившиеся служители Амона вновь поднимают головы. Ведь прошло много лет, сменились поколения, воспоминания о страшной катастрофе потускнели – ведь все спокойно на небосклоне. А вот непрерывные потери земель на северо-востоке державы из-за активности хеттов и сиро-палестинских правителей – реальность. С этим надо бороться. А кто был богом-воителем, защитником Египта? Амон! А как с ним обошелся Эхнатон? Может быть, вообще все напасти навлек на Египет этот еретик? Скорее предать его проклятию, вырвать с корнем все созданное им.

Что можно сказать по поводу высказанной Морозовым гипотезы? Такой взгляд на причины драматических событий, происшедших в глубокой древности, особенно актуален в наши дни, когда всей Земле угрожает экологическая катастрофа. Достаточно подумать о том, какие тяжелые последствия для нашей страны имеют землетрясение в Армении и авария на Чернобыльской АЭС, как они повлияли на состояние общества!

Точка зрения ученого (правда, не историка, к сожалению, для исторической науки) хорошо аргументирована со стороны геологического и археологического обследования Средиземноморья.

Геологи давно установили, что в древности архипелаг Санторин, состоящий из пяти островов, был единым целым. Он находится в 120 км к северу от острова Крит, где одновременно с египетской цивилизацией существовала могущественная морская минойская держава, поддерживавшая тесные экономические и дипломатические связи со страной фараонов. Остров Тира – главный из современных островов архипелага, отстоит от дельты Нила на 700 км. Здесь и произошла в XV или XIV веках до н.э. гигантская по масштабам катастрофа – извержение вулкана Санторин и его взрыв, приведший к разрушению единого большого острова.

По данным исследователей в результате извержений и взрыва было выброшено около 80 км3 лавы, пепла и пемзы. (Для сравнения – при мощнейшем взрыве вулкана Кракатау в Индонезии в августе 1883 г., когда погибли сорок тысяч человек и пепел покрыл поверхность в 300 000 км2, по подсчетам специалистов масса выброса составила 20 км3 – то есть в четыре раза меньше.)

Еще открыватель крито-минойской культуры Артур Эванс высказал мысль о том, что гибель высокой цивилизации в позднеминойский период вызвана гигантским природным катаклизмом [36, стр. 63]. Он исходил из того, что Крит – один из наиболее подверженных землетрясениям районов Европы и сильнейший подземный толчок мог разрушить до основания любой город и дворец. Многие ученые не разделяют мнения Эванса, другие же становятся его союзниками. В 1939 г. греческий археолог Спиридон Маринатос высказал предположение, что именно взрыв Санторина и послужил главной причиной упадка и гибели минойской цивилизации около середины II тыс. до н.э., довершенной завоевателями – микенскими греками [36, стр. 67]. В поисках фактов С. Маринатос приступил в 1957 г. к раскопкам на о. Тира и нашел убедительное подтверждение своей гипотезы – перед ним лежали остатки минойской «Помпеи», руины каменных жилых домов, дворцов и святилищ II тыс. до н.э., погребенных под многометровой толщей вулканического пепла и пемзы [36, стр. 17]. Казалось бы, истина установлена, и уверенность профессора Маринатоса в том, что греческий философ Платон, описывая в IV в. до н.э. гибель легендарной Атлантиды, имел ввиду не далекий материк в Атлантическом океане, а вполне конкретную минойскую цивилизацию бронзового века в Восточном Средиземноморье, погибшую в один день и в один час от разбушевавшихся природных стихий, вполне обоснованы. Однако до сих пор противники этой гипотезы выставляют ряд серьезных возражений.

При раскопках были обнаружены материальные следы высокой культуры, но не были найдены ни скелеты людей, ни дорогие вещи – видимо, люди заранее покинули остров. В разрезах раскопочных траншей четко просматриваются три слоя вулканического пепла, соответствующие трем извержениям, разделенным небольшими промежутками времени. Самый верхний слой – самый мощный, толщина его составляет 20-25 м.

Радиоуглеродный анализ обломка дерева дает время катастрофы 1450 г. (плюс-минус 100 лет до н.э.). Серьезных расхождений со временем правления Эхнатона нет, тем более, если учитывать трудность установления древнеегипетской хронологии и значительные погрешности, которые дает радиокарбонный анализ. В пользу того, что последствия гигантского взрыва основательно затронуло Египет, говорят и отложения вулканического стекла (тефры) на дне Средиземного моря. Язык тефры не достигает дельты Нила лишь на 200 км. Мощные тучи, несомненно, должны были плотно закрыть небо над Египтом. Они сопровождались грозами, ливнями и молниями и несли ядовитые железистые и сернистые соединения.

Отзвуки этих губительных последствий извержения и взрыва содержатся в библейском рассказе о десяти «казнях египетских», которые насылает Моисей на страну, чтобы заставить фараона отпустить израильтян в «землю обетованную» [2, стр. 109]. Среди этих «казней» – превращение воды Нила в кровь, мор на скот, поражение людей страшными болезнями кожи, появление несчетного числа жаб, комаров и мух, уничтожение урожая градом, нашествие саранчи, наступление тьмы египетской, когда люди ходили ощупью и, наконец, смерть первенцев. В книге «Исход» говорится также о том, что воспользовавшись охватившей египтян паникой, израильтяне ограбили дома коренных жителей.

Сейчас нам понятно, что история с бегством израильтян из плена во многом утратила реальные черты, приобрела мистический характер, подверглась мифологизации. Тем не менее, многие сведения Ветхого Завета, еще недавно казавшиеся ученым чистым вымыслом, сейчас неожиданно подтверждаются библейской археологией. Что касается «казней египетских», то некоторые из них легко объясняются – каждые несколько лет во время разливов необычайно размножались насекомые и пресмыкающиеся, нашествие саранчи тоже не редкость. Другие же бедствия действительно трудно объяснить – смерть новорожденных, египетская тьма на трое суток и т.д. К тому же нужно учитывать, что эти библейские казни могли происходить гораздо раньше, за десятки лет до исхода Моисея – так как все-таки большинство исследователей предполагает, что бегство евреев из Египта произошло не ранее XIX династии. И все же вполне вероятно, что в библейском предании о «казнях египетских» отражены реальные трагические события, которые затронули не только древних египтян, но и народ Израиля.

Хотя и имеются не проясненные моменты и серьезные возражения против санторинской гипотезы, можно согласиться с мнением Морозова о том, что этот катаклизм не мог не отразиться на развитии египетской цивилизации. Возможно, найдутся весомые доводы против оппонентов. Например, тезис о том, что в египетских документах нет упоминаний о подобной катастрофе. Можно указать на тот факт, что на имя и время правления Эхнатона было наложено «табу», которое распространялось и на эти потрясения.

Личность Эхнатона и результаты его правления оцениваются по-разному.

«Самый замечательный из всех фараонов»... Так охарактеризовал Аменхотепа IV, знаменитого реформатора египетской религии, крупнейший американский египтолог Д.Г. Брэстед. [4, стр. 36]. Он же назвал этого фараона «первой личностью в истории человечества». [4, стр. 37]

Другой египтолог – Потапов М.М. называет его «…поэтом и христианином до христианства, бесстрашным человеком, восставшим против традиции» [26, стр. 80].

Тема тождественности мифологического Моисея и исторического Эхнатона была достаточно подробно рассмотрена Зигмундом Фрейдом в его произведении «Этот человек Моисей». Это является также излюбленной темой многих историков и психоаналитиков. По их мнению, в истории и археологии он известен, как Фараон Новой Династии Египта Эхнатон – Аменхотеп IV. В мифологии же народа Hebrew этот же человек известен под именем Моисей.

Анализируя события жизни Эхнатона и Моисея и коррелируя их они делают вывод, что Эхнатон является родоначальником трёх известнейших мировых религий: Иудаизма, Христианства и Ислама, поскольку история его жизни и его записи легли в основу для написания «Ветхого Завета», который считается священной книгой и у иудеев и у христиан и у мусульман.

Рассматриваются следующие события из жизни Моисея, которые, как считают историки данного направления, похожи на события из жизни Эхнатона:

1) Моисей убежал из Египта от преследований за преступления в возрасте около сорока лет. При этом достаточно долгое время он жил среди дружественных ему семитских племён на аравийском полуострове и даже возможно женился на деревенской девушке – дочери местного священника.

2) Именно он провозгласил и сформулировал основные положения новой религии иудеев, включающей одного «безликого» бога с большой точностью идейно аналогичного богу Атону, которого он пытался протолкнуть в Египте.

3) Одним из основных его действий было проведение так называемого «исхода», то есть выведение из Египта сторонников его реформ и создание отряда для осуществления идеи создания нового государства на «Земле предков».

4) Кия она же, по-видимому, Сепфора, она же, по-видимому, Мариам стала его главным идеологическим сторонником.

5) Двоюродный брат Сменхкаре (Аарон) стал его спикером. Он выступал за него и даже выступал, как основной посредник в переговорах с Египтом и его бравой армией [32, стр. 30].

Совершенно противоположную точку зрения высказывает британский египтолог Николас Ривс (Nicholas Reeves) в своем исследовании «Эхнатон. Ложный пророк Египта» («Akhenaton, Egypt's false prophet») [37, стр. 52].

Утверждения, высказываемые Ривсом, совсем новыми назвать нельзя – об Эхнатоне и эпохе его правления уже было сказано многое – действительно новыми являются безапелляционность, с которой они излагаются черным по белому, и большая часть представленных доказательств.

Самое большое удивление вызывает однозначность приговора, выносимого ученым фараону-еретику. Для Ривса Эхнатон был «ложным пророком», манипулятором, действовавшим во благо себе, чтобы поддерживать и усиливать свое деспотическое правление, и применявшим для осуществления своих целей совершенно тиранические меры, например, неприкрытый террор» [37, стр. 44]. Ничего не осталось от того Эхнатона идеалиста, метафизика и мечтателя, прочно обосновавшегося в традиционной египтологии.

По утверждению Ривса, «молодой и высокомерный» Эхнатон начал настоящую революцию [37, стр. 45]. Он сконцентрировал всю власть, политическую и религиозную, в своих руках и стал строить новые храмы под открытым небом, чтобы принимать священные лучи солнца (от палящего светила получит солнечный удар не один приверженец новой веры), и новую столицу – Хуатен, спроектированную, по-видимому, по образу излучения, исходящего от склепа, который по приказу Эхнатона был построен за ее пределами. После этого он покинул Фивы – традиционную столицу правящей династии, чтобы окончательно поселиться в Хуатене вместе с новым классом правителей. Основываясь на текстах, Ривс полагает, что кроме ритуальных мотивов и политической стратегии, могла быть и другая причина таких перемен: попытка убийства фараона теми кругами, которые видели, что происходит и что их ожидает.

Ривс подчеркивает, что какими бы ни были настоящие убеждения Эхнатона, «на практике атонизм был не более, чем прагматичным инструментом политического влияния» [37, стр. 81]. В действительности же, отмечает историк, настоящим богом в религии Эхнатона был он сам.