Опричнина и «вражье разделение» общества

Опричное устроение было введено в феврале 1565 г. и отменено осенью 1572 г. До последнего вздоха царя Ивана оставалось еще почти двенадцать лет. Впереди было много событий, но этот краткий — даже по меркам его царствования — период навсегда определил точку отсчета в оценке Ивана IV.

В последние десятилетия фактические знания о событиях 1565—1572 гг. сильно расширились, но опричнина по-прежнему пребывает в разряде загадок. Концепция, сводящая ее к борьбе со Старицким уделом, новгородским сепаратизмом и церковью как объективными противниками централизации, мало кем разделяется. Стремление увидеть в ней сверхжесткий путь централизации можно принять, если только закрыть глаза на политическую форму ее осуществления. Непротиворечивое объяснение этого феномена сейчас вряд ли возможно. Но вот что реально — описать логику политических явлений в сцеплении внутренних и внешних факторов.

Значение последних несомненно возросло с конца 50-х годов. Завоевание Казани и Астрахани, подавление восстаний 50-х годов в Поволжье лишь временно сняли остроту в отношениях с Крымом и Турцией. Тем не менее, Россия втянулась в русско-шведскую, а затем в Ливонскую войну. Она продолжалась 25 лет, и страна успела повоевать с сильнейшими государствами Северной и Центральной Европы. В этой войне была судьба царя Ивана: он пережил ее окончание всего лишь на семь месяцев.

Что стояло за вторжением российской армии в январе 1558 г. в Ливонию? Разведем реальные причины и формальные поводы. К последним трудно было придраться. На переговорах 1554 г. ливонцы гарантировали уплату юрьевской дани за все просроченные годы и обязались не заключать с Сигизмундом II союзных соглашений. Ни то, ни другое не было выполнено.

Сложнее с истинными мотивами. Надо отказаться от идей освобождения Россией народов Прибалтики из-под немецкого владычества. Антинемецкие выступления и восстания имели место в первом периоде Ливонской войны, и русские политики порой использовали их. Но менее всего они руководствовались национально-освободительными интересами аборигенов. Собственный геополитический интерес России заключался в прорыве к балтийской торговле, в активном участии в разделе территорий «больного человека» региона — Ливонского ордена. Его прогрессирующий распад был очевидностью для всех политиков Балтийского региона. Россия находилась в наименее выгодном положении — она была отделена от стапельных торговых портов, признанных Ганзой. Политические, торговые интересы вполне осознавались в Москве. Реальные факты в конце 40-х — начале 50-х годов наглядно показали, что ливонские власти. Империя готовы зайти очень далеко в своем стремлении отсечь Россию от связей с Европой по Балтике. Если добавить стратегические выгоды Северной и Центральной Прибалтики, возможности испомещения дворян, если не забыть о конфессиональной окраске (торжество православия), то перечень действительных причин можно закрыть.

Итак, временно нет проблем на юге и востоке, с Литвой перемирие до 1562 г., путь в Ливонию открыт. Уже первые столкновения выявили слабость Ордена: за 50 с лишним лет, со времени войны с Орденом Ивана III ситуация изменилась кардинально. В январе—феврале погромам подверглись Восточная Ливония и центральные районы. В мае взята Нарва (ее жители сохранили самоуправление, получили от царя свободу веры и право на беспошлинную торговлю в России), в июле — Юрьев (Дерпт). В зимнем походе конца 1558 — начала 1559 г. русские рати достигли окрестностей Риги. В Марте 1559 г. было подписано перемирие на полгода. Попытки России найти вариант вассальной зависимости Ордена не удались, в борьбу же подключились соседи. Дания захватила Эзель, Сигизмунд II взял Орден под свой протекторат. Итоги прояснились в следующем году: в феврале пал Мариенбург, в августе воевода князь В.И. Барбашин-Шуйский разгромил орденское рыцарство, чуть позже взят Феллин. Подвел черту 1561 год: в июне рыцарство Северной Эстонии и город Ревель присягают шведскому королю, под Ригой стоят литовские войска. По Виленскому договору (ноябрь 1561 г.) Ливонский орден прекратил существование, его территория передана в совместное владение Литвы и Польши, последний магистр получил от Сигизмунда II Курляндское герцогство. Вместо слабого противника перед царем оказались теперь три сильных государства, впрочем, с трудно примиримыми противоречиями. Выбор был сделан в 1562 г. Иван IV пошел на перемирие со Швецией, взял курс на соглашение с Крымом. Свобода рук позволила подготовить грандиозный поход русской армии во главе с царем в Литву зимой 1562/63 г. Главная его цель была достигнута: в феврале 1563 г. пал Полоцк, стратегически важная крепость в верхнем течении Западной Двины. На этом список удач был исчерпан на несколько лет вперед.

Страна воевала практически без перерыва уже четверть века. Нарастала напряженность в правительственной среде. Регулярные опалы вновь прошлись по редевшим рядам активных деятелей 50-х годов. В 1562 г. были сосланы знаменитый воевода князь М.И. Воротынский и его младший брат, в 1563 г. в тяжкое заключение попал не менее известный И.В. Шереметев-Большой. В те же годы был насильственно пострижен один из лидеров «Избранной рады» князь Д.И. Курлятев (с сыном), мать В.А. Старицкого, сам удельный князь уже несколько месяцев находился под следствием. Начались серийные казни — из-за подозрений в измене «всеродно» изгубили Адашевых и их родичей. В 1564 г. придворный мир содрогнулся. В конце января были убиты на улице князья М.П. Репнин и Ю.И. Кашин, отличившиеся при взятии Полоцка. Это была не казнь — расправа. Повод был «достойным». Репнин наотрез отказался надеть маску и принять участие в царском разгуле, напомнив Ивану IV, что подобное препровождение времени неприлично для православного монарха. В минуту гнева царь вспомнил об этом. Где-то летом того же года по приказу Ивана IV псари задушили Д.Ф. Овчину-Оболенского. Этот факт привел к солидарному выступлению думных лиц и иерархов: они просили прекратить позорные расправы.

Еще раньше, в конце апреля царь получил чрезвычайно болезненный удар: из Юрьева сбежал в Литву друг его юных лет, когда-то очень близкий к нему Андрей Михайлович Курбский. В присланном вскоре послании он менее всего пытался оправдать себя. Отнюдь, он обвиняет царя в измене заветам Бога, принципам поведения православного монарха, которым он следовал в прежние годы, когда у него были мудрые советники: «в православии пресветлый явившийся», Грозный теперь «сопротнвным обретесь». Главное доказательство — необоснованные и жестокие казни, пролитие неповинной, «святой» крови бояр. Ответ не замедлил. Царь тоже не оправдывался, но обвинял. Боярские измены — вот первопричина всех просчетов и ошибок, их самовольство (а к этому бояр привели Адашев с Сильвестром) означало «снятие власти» с самого царя. Он горько замечал: «Словом яз был государь, а делом ничего не владел». А ведь от прародителей он избран Богом на царскую степень, а потому волен казнить и миловать «своих холопей». У него лишь один судья, и тот не на земле, а в небесах — Бог.

Обострение внутриполитической ситуации происходило на фоне военных неудач. В январе 1564 г. 20-тысячная русская армия потерпела унизительное поражение от куда меньшего литовского отряда на Уле. В июне последовало новое поражение под Оршей. А в сентябре случилось то, чего Грозный избегал даже в страшных снах. Наступление крупных сил Литвы в трех направлениях на западной границе было скоординировано с большим ханским походом. Последнее было совершенно неожиданным: в феврале хан дал клятву перед русскими послами. Не было информации из Крыма, не сработала пограничная стража. Обошлось, к счастью, сравнительно малой кровью. Выграбив ряд территорий Рязанщины и не преуспев в попытках взять город, хан удалился с полоном, не собрав даже всех загонных отрядов. Не добились многого и литовцы: 32-тысячное войско так и не сумело взять Полоцк. Для царя было ясно: подобное не могло произойти без разветвленной измены. Пора было переходить к решительным мерам, о чем ему многократно говорил старший Басманов.

В декабре в столице и в Подмосковье происходили немыслимые события. В начале месяца поезд из нескольких сотен саней с царской семьей, всем ее имуществом, всей государственной казной и всей святостью московских церквей выехал из столицы. Его сопровождали несколько сотен вооруженных дворян (также с семьями и имуществом). Довольно долго царь перемещался по дворцовым селам столичного уезда и лишь на исходе месяца обосновался в Александровской слободе, дальней подмосковной резиденции. В Москву доставили два послания. Иерархам, боярам, дворянам, приказным царь объяснял отъезд их «великими изменами» при полной невозможности их пресечь: каждая его попытка «понаказать» виновных оказывалась безрезультатной из-за вмешательства владык и думных бояр. Вот почему он покидает врученный ему от Бога престол и направляется туда, где его и семью устроит Бог. Совсем иное заключала грамота горожанам: царь уверял в полном отсутствии гнева на них, во всем виноваты бояре-изменники. После переговоров в слободе с делегацией из Москвы Грозный смилостивился. Он вернется на трон при исполнении трех условий: казни изменников по своему усмотрению, введении опричнины для обеспечения царского обихода и безопасности, выплаты на «подъем» (на первоначальное устройство) остальной частью страны (земщиной) 100 тысяч рублей — огромной суммы по меркам того времени. Возвращение царя в столицу в феврале 1565 г. не обошлось, конечно, без репрессий. Их было совсем немного, но зато какие. Был казнен с сыном едва ли не самый блестящий военачальник середины XVI в., человек большого ума и непререкаемого авторитета А.Б. Горбатый-Шуйский.

Что значило введение опричнины? В свой удел царь взял многие уезды на западе, юго-западе и в центре страны, наиболее лакомые дворцовые владения и богатые северные регионы (Подвинье, Поморье, Вологда), часть территории Москвы. Опричный корпус насчитывал тысячу специально отобранных дворян, получивших поместья только в опричных уездах, все земцы должны были быть выселены из них. Позднее численность опричников увеличилась в несколько раз, территория опричнины расширилась. В опричнине были своя Дума, свой двор, свои приказы. Земская дума и приказы полностью отключались от любого воздействия на опричнину. В свою очередь, царь, устранившись от текущего управления (оно было за Земской думой и центральными ведомствами), сосредоточил в своих руках контроль над дипломатией и важнейшими делами. Тяготы войны лежали опять-таки на земщине, опричники знали только две обязанности — охрану царя и его семьи, сыск и выведение изменников.

Кто был включен в состав «кромешного войска» (так назвал его Курбский), кто вошел в элиту, опричный двор Принципиального отличия от земщины не заметно. И все же дворовые опричники, как правило, из незаметных ранее отраслей ряда родов, из младших линий родословных фамилий. Широко представлены старомосковные нетитулованные и притом не первостепенные дворянские фамилии. На первых ролях были отец и сын Басмановы, князь Афанасий Вяземский, Г. Ловчиков и т.п. Важно было и другое — опричники отсекались от любых родственных и дружеских связей в земщине.

Вдумаемся в смысл новаций. Укрепление самодержавной власти Иван Грозный производит странным образом, выделяя третьестепенный по традиционной шкале удел. Ведь опричниной в XIV—XV вв. называли вдовий удел, выделявшийся помимо, опричь других княжений и уделов. Это первый парадокс. Второй парадокс в том, что именно опричной части страны усваивается политически и социально первенствующая роль. У нее есть и своя столица — Александровская слобода, и ее филиал — опричный двор в Москве, за Неглинкой, напротив Кремля (он был отстроен к 1567 г.). В этом третий парадокс царя, устроившего сложную систему значений-перевертышей.

Если бы дело ограничилось этим. Увы! Учреждение опричнины ознаменовалось ссылкой в Казань «в опале» нескольких сотен дворян. Большинство из них принадлежало к ведущим княжеским домам — Ярославским, Ростовским, Стародубским, Оболенским. Их родовые земли были конфискованы и пошли в раздачу. На новом месте их ожидали поместья скромных размеров. Так царь опробовал еще один вариант разделения элиты (передача бывших вотчин новым помещикам). К весне 1566 г. всеобщее неудовольствие опричниной усилилось. Иван IV искал компромисса, особенно после добровольного ухода с митрополии Афанасия (он наследовал Макарию). Ссыльные в Казань были прощены, им компенсировались их владения. Возникла также потребность определиться в отношении Литвы — ее власти предлагали мир или длительное перемирие на условиях статус-кво.

Еще один парадокс опричнины — первый полный по составу (включая представителей от купцов) Земский собор 1566 г. Он не был совещанием правительства со своими чиновниками (депутаты избирались, правда, из числа дворовых в Москве), и его роль вовсе не сводилась к единодушному одобрению позиции царя. Он действительно нуждался в мнениях сословий — продолжать ли войну с Литвой или мириться? Поддержка Собора, возможно, стала результатом ожиданий земщины, что царь распустит опричнину в условиях общественного согласия. Надежды не оправдались, а выступление против опричнины нескольких сотен дворян было подавлено, трое предводителей (участников Собора) были казнены. Удалось также царю сравнительно безболезненно поставить, нового митрополита — соловецкого игумена Филиппа (из рода Колычевых), уговорив его снять требование об отмене опричнины и взяв обязательство не вступаться в нее. На этом сравнительно спокойный период опричнины завершился, с 1567—1568 гг. маховик репрессий и террора стал раскручиваться с ужасающей быстротой.

Поводом стал донос, видимо В.А. Старицкого, о заговоре в его пользу с конюшим боярином И.П. Федоровым во главе. Заговорщики якобы собирались выдать царя Ивана Сигизмунду II во время боевых действий. Все это сомнительно. Оппозиционные разговоры, какие-то списки возможных сторонников Старицкого, какие-либо наметки действий против опричнины — вот что в лучшем случае было представлено царю в виде обширного и опаснейшего для него заговора. Царский поход в Ливонию был отменен, Грозный срочно вернулся в столицу. Там, в конце 1567 г. были произведены первые казни. Вакханалия расправ, чудовищных репрессий началась в 1568 г.

Обозначим основные вехи 1568 г. — опричные отряды перемещаются по многочисленным вотчинам И.П. Федорова, громя усадьбы, конфискуя его имущество, казня многочисленных близких к нему лиц, боевых и приказных холопов, крестьян. Итог «малой войны» — около 500 казненных самыми разнообразными способами. В ее финале престарелый боярин (опытнейший администратор и неподкупный судья), якобы покушавшийся на трон, получил от своего монарха последнюю «награду»: царь сам заколол его кинжалом.

Смерч репрессий пронесся над страной в 1569—1570 гг. Они начались летом 1569 г., в дни пребывания Грозного в Вологде, но особенный размах получили с октября. Были убиты Старицкий со второй женой и детьми от этого брака, все его окружение, его мать-монахиня с ее боярынями и десятки лиц, прикосновенных к «заговору с целью отравления» Ивана IV. В декабре открылась уже не малая, вполне «нормальная» война царя против своих подданных: Грозный отправился с опричниками выводить измену из Новгорода. Уже по дороге, «на заказе» число жертв достигло многих сотен, но то, что творили опричники в Новгороде и окрестностях на протяжении пяти недель, с трудом поддается описанию. Людей самых разных сословий — от новгородских приказных, местных дворян, бояр новгородского архиепископа до крестьян близлежащих сел — вешали, топили в прорубях в Волхове, рубили топорами, секли саблями, расстреливали из пищалей, травили медведями, сжигали в домах. По минимальным подсчетам, жертв было около 3 тысяч, а скорее всего — в полтора-два раза больше. От этого погрома Новгород не оправился. Царь подозревал новгородцев в изменнических сношениях с Сигизмундом II. Тотальное разрушение оказалось в глазах царя лучшим средством борьбы. Начавшийся разгром Пскова был остановлен — Грозный был суеверен, предсказание же юродивого грозило его жизни. Грабежи опричников (под видом конфискации) приняли чудовищные размеры. По дороге в Новгород в тверском монастыре был задушен Малютой Скуратовым митрополит Филипп. Митрополит открыто возвысил свой голос против опричных безумств еще весной 1568 г. Летом конфликт первоиерарха с царем обострился еще более. Филипп удалился с кафедры, пытаясь тем самым воздействовать на царя и общественное мнение. Это привело к его аресту, затем состоялся неправедный суд: по указке царя владыки низвергли митрополита, отправив его в заточение. Там он через год нашел свой конец от рук главного опричного палача.

Опричные пляски смерти продолжались. Летом—осенью 1570 г. в три приема казнили на одной из главных площадей столицы цвет приказной бюрократии. Казначей Н. Курцев, глава Посольского приказа, печатник И. Висковатый, первые дьяки большинства центральных ведомств и сотни менее значительных лиц подверглись самым мучительным, изощренным публичным пыткам, когда быстрая смерть была благом. Заодно опричники довершили казни новгородцев, псковичей, иных лиц, арестованных и доставленных сначала в Александровскую слободу, а затем в Москву. Мужественный голос Филиппа был услышан: вместо молений о пощаде царь услышал от обреченных на мучительную смерть страшные в своей справедливости слова обличения.

В тот же 1570 г. произошло закономерное: опричное чудовище начало пожирать своих. По обвинению в изменнических связях с новгородцами были казнены А.Д. Басманов, А. Вяземский и еще несколько высокопоставленных опричников первого призыва. По одной версии Басманов был зарезан сыном Федором по приказу царя. На первые роли в опричнине (если не считать князей Шуйских, Трубецких, не имевших реального веса) выдвинулись Малюта Скуратов-Бельский, его дальний родич Васюк Грязной, М.А. Безнин и другие подобные лица, находившиеся до введения «вражьего разделения» в лучшем случае в статусе выборных дворян.

Международное положение страны в последние годы опричнины постоянно ухудшалось. 1568 год знаменует грань открыто враждебной политики Османской империи и Крыма против России. Заключаются мирные соглашения Турции и Крыма с Польшей и Литвой, крымские рати возобновляют систематические набеги на русское порубежье. 1569 год принес первый военный конфликт с султаном: турецкий экспедиционный корпус с артиллерией и 40-тысячной конницей из Крыма предпринял попытку захватить Астрахань. Несмотря на многократное превосходство сил, длительную осаду русский гарнизон устоял. Но более выразительного примера наступательной враждебности с юга придумать было трудно. В 1570 г. крымские рати последовательно разоряют Рязанщину и Каширский уезд.

Военные действия на западном фронте велись вяло, но наступательной стороной были литовцы, которым в 1568— 1569 гг. удалось взять небольшие крепости. Принципиально важное событие, резко изменившее потенциальное соотношение сил, произошло в марте 1569 г.: Польша и Литва заключили Люблинскую унию, родилось единое государство Речь Посполитая. В ближайшей перспективе царю могли противостоять объединенные силы литовцев и поляков. Наконец, в сентябре 1568 г. был свергнут шведский король Эрик XIV, на союз с которым Иван Грозный сделал едва ли не основную ставку. Крупный поход на Ревель и долгая его осада в конце 1570 — начале 1571 г. не принесли желанного результата. Надежды на датский флот не оправдались, в декабре 1570 г. Дания вообще заключила мир со Швецией. На переговорах с последней русские политики упустили момент, когда была возможность получить Ревель посредством соглашения — новый шведский король Юхан III отчаянно нуждался в мире. Весной же 1571 г. ситуация кардинально изменилась. В мае состоялся поход всех крымских сил во главе с ханом. Предатели из числа детей боярских южных уездов «подвели» вражескую армию и обеспечили переправу через Оку в практически неохраняемом месте. Царь с корпусом опричников едва ускользнул от столкновения с крымской ратью. Хан расположился у стен столицы, поджег ее слободы, за несколько часов грандиозный пожар уничтожил Москву. Потери среди жителей были огромны. На обратном пути крымчаки разграбили более 30 городов и уездов, в рабство было уведено более 60 тыс. русских пленников. Осенью того же года на приеме крымских послов Иван IV вырядился в простую сермягу, чтобы продемонстрировать, насколько он разорен.

Двухлетний мор и неурожаи довершали безрадостную картину. Беглецы в Литву считались уже сотнями. Кризис армии в условиях опричных репрессий был очевиден. Отмена опричнины была тем шагом, который давал хоть какую-то надежду обществу. Победа русской объединенной армии под командованием М.И. Воротынского над крымскими войсками летом 1572 г. в упорном многодневном сражении невдалеке от столицы спасла страну от двух бедствий сразу. Не оправдались планы Девлет-Гирая установить традиционные формы зависимости Руси. Опричнина же изжила себя полностью. Царь, дожидавшийся исхода в Новгороде, куда он вывез и всю казну, осенью 1572 г. запретил употреблять даже само слово «опричнина».

Итак, завершилась первая, семилетняя фаза царских экспериментов с властью. За это время не было издано ни одного указа, который бы сохранила правовая традиция. Нет новаций в сфере государственного устройства, если не считать за него использование старой формы уделов совсем в иных целях. Даже лица опричников не поражают генеалогической непривычностью: они узнаваемы и известны. И выразительны. Адашев, Горбатый, Шереметев, Воротынский, Курлятев, Макарий — вот ряд «Избранной рады». Басмановы, Вяземский, Ловчиков, Скуратов, Грязной, архиепископ Леонид (главный исполнитель на судилище над Филиппом) — герои опричнины. Ее эволюция укладывается в промежуток между двумя именами: А.Д. Басманова (при всей моральной нечистоплотности, он был выдающимся воеводой) и Малюты Скуратова, прославившегося неумолимостью в сыске и расправах и престижными брачными связями дочерей (среди его зятьев — Б. Годунов, князь Д. Шуйский). Впрочем, две новости налицо. Самодержавие без границ требовало тысячи жертв, режим террора и репрессий мог существовать только при натравливании одной части политически значимых сословий на другие. Это единственное, в чем царь преуспел.

Он не отказался и позднее от столь полюбившихся ему приемов управления. В 1572—1575 гг. не было разделения территории страны, но существовали два двора — земский (общегосударственный) и государев. Стоит ли спрашивать, кто из них имел все преимущества? В 1575 г. три волны казней и расправ обезглавили особый двор царя, вновь прошлись по Новгороду (в изменниках оказался Леонид, тогдашний новгородский архиепископ). В итоге царь устроил новое, теперь уже совсем фарсовое разделение страны и общества, вновь сопровождавшееся «перебором людишек». Великим князем он провозгласил крещеного Чингизида Симеона Бекбулатовича (российского царского титула он не получил), а себе отвел позицию московского удельного князя. Впрочем, уже через год Симеон получает в удел Тверь, царь же возвращается к практике двух дворов.

В 70-е годы Иван IV пытался всячески укрепить и расширить русские владения в Ливонии. Попытки создания вассального герцогства во главе с датским королевичем в конечном итоге оказались безуспешными. В 1577 г. царь в последний раз напрягает силы страны для, казалось бы, решающего удара. Войска берут множество малых и средних крепостей, под российский контроль попадает почти вся территория к северу от Западной Двины, за исключением Ревеля и Риги (с округами). Казалось, желанная цель достигнута, в Вольмаре царь пишет и отсылает едкое послание Курбскому. Одержанные победы — знак покровительства Бога и соответственно доказательство его правоты.

Радость оказалась преждевременной и преувеличенной. Его победам способствовали внутренние противоречия в Речи Посполитой, связанные с длительным отсутствием короля после бездетной смерти в 1572 г. Сигизмунда II. Французский принц лишь ненадолго задержался на берегах Вислы, царь отказался от российской кандидатуры на освободившийся трон (своей или сыновей), выставив неприемлемые условия. Королем избирается блестящий полководец, трансильванский воевода Стефан Баторий. Ему понадобилось три года, чтобы урегулировать внутренние конфликты и подготовить общество к войне с Россией. Он начал ее в 1579 г. Вопреки представлениям Грозного Баторий не ввязался в действия в самой Ливонии. Кампания 1579 г. завершилась взятием сильно укрепленного Полоцка, поход 1580 г. — Великих Лук. В обоих случаях сопротивление было отчаянным, но полевые русские силы не отваживались на открытое сражение. Целью кампании 1581 г. был Псков. Шведским войскам, начавшим действия против России еще в конце 70-х годов, удача улыбнулась лишь на волне успехов Батория. Отвлечение русской армии на противодействие полякам позволило шведам захватить Нарву, ряд иных ливонских крепостей, а также русские крепости в Новгородской земле. Россию спас героизм воинов и воевод: тяжелейшая шестимесячная оборона Пскова вынудила Батория пойти на мирные переговоры. В январе 1582 г. было заключено перемирие между Россией и Речью Посполитой, в августе 1583 г. — между Россией и Швецией. Завершилась Ливонская война, а 18 марта 1584 г. закончил свой земной путь царь Иван Васильевич Грозный. Трудно сказать, что будет ему предъявлено на Страшном суде, но в памяти потомков счет составлен.

Итак, об итогах. Вся вторая половина его правления — безумный эксперимент царя с целью определить, существуют ли на земле пределы его самодержавной власти. Вот результаты. В хозяйственном отношении (за исключением юго-западных и юго-восточных уездов) страна была разорена. По официальным сведениям, пашня, облагаемая налогами, уменьшилась в новгородских пятинах более чем на 90%. В несколько раз сократилось число населенных пунктов — сел, деревень. Главной приметой аграрной жизни стала пустошь. Сильно уменьшилось трудовое население. При этом налоговый нажим государства (на резко уменьшившийся тяглый надел) почти не изменился в сравнении с годами максимального подъема. Ответ крестьян был очевиден: побеги (в том числе на окраины страны), сокращение надельной пахоты, увеличение вненадельной аренды, рост населенности пока еще сохранившихся дворов. В такой ситуации логичен шаг правительства — введение режима заповедных лет, когда отменилась норма о крестьянском переходе. Вот тогда, в самые последние годы царствования Ивана Грозного, был сделан первый реальный шаг к становлению крепостничества. Положение в городах было не лучше, падение внутренней, отчасти внешней торговли было болезненным.

В глубоком кризисе находилась вся поместная система, а соответственно и русская армия. Массовые репрессии до предела обострили внутрисословные противоречия в дворянстве, между ним и знатью. В таких условиях о прочности ратных полков, боевом духе приходилось только мечтать. К тому же под пресс казней и расправ попали многие блистательные воеводы (тот же М. Воротынский погиб от пыток через год после своей победы над ханом).

Ливонская война была проиграна. Все завоеванное пришлось вернуть, шведы захватили четыре русские крепости. Гигантские усилия всей страны оказались затраченными впустую. На востоке и юге ситуация смотрелась симпатичней, но чего стоили крымский тайфун 1571 г., восстания в Поволжье в начале 70-х годов и начале 80-х. Единственное отрадное пятно на этом фоне — продвижение в Сибирь, поход Ермака.

Царь завершал земные расчеты, унося один пагубный для него грех. С канонической точки зрения все грехи христианских душ, не покаявшихся и не принявших причастия перед смертью, переходят на того, по чьему произволу это произошло. Все казни и расправы Грозного совершались без разрешения на покаяние и причастие изменникам. Весь этот страшный груз, по представлениям того времени, лег на душу царя. По меркам современности никак не могут быть оправданы массовые казни многих тысяч людей, находящиеся за границами тогдашнего права и бессмысленные с точки зрения результата.

Страшный удар царь нанес себе и династии. В дни осады Пскова, в очередном приступе гнева он смертельно ранил старшего сына, царевича Ивана. Неполноценность Федора, второго сына от Анастасии (в том числе и как продолжателя династии), уже тогда была очевидна. Права же на трон царевича Дмитрия, рожденного седьмой женой почти через год после смерти царевича Ивана, были крайне сомнительны. Царь собственной рукой подрубил корни династии, того, что составляло предмет его безмерной гордыни. Он, по собственному разумению, был царь по достоянию и наследованию предков, по поставлению Бога.

И последний штрих. Весьма правдоподобно, что царь умер, отравленный своими последними фаворитами, Б.Я. Бельским и Б.Ф. Годуновым. Если это так, то рожденная его беспредельным властолюбием опричнина в лице своих ярких представителей погубила своего создателя. Но вот что важнее. Безумства царя Ивана не поколебали принципиально институтов социальной организации, политических форм, государственного устройства России. В исторической перспективе вторая половина правления Ивана IV — кровавый зигзаг самодержавной монархии, когда она живет в тоталитарно-репрессивном режиме. Этот зигзаг вовсе не выражает сути того государственно-политического и социального устройства, которое сложилось в стране в 50-е годы XVI в. Налицо тяжкая болезнь, но не нормальное, естественное функционирование российской государственности.

Date: 2015-08-06; view: 518; Нарушение авторских прав