Жаркая жажда жить

Когда я писал эти стихи,

я знал, что они будут

иллюстрированы рисунками

Марка Шагала

Марку Шагалу

Корова осел петух или конь

И вот уже скрипки живая плоть

Человек одинокая птица певец

Проворный танцор со своей женой

Чета окунувшаяся в весну

Золото трав неба свинец

Разделенные синим огнем

Огнем здоровья огнем росы

И кровь смеется и сердце звенит

Чета самый первый блик

А в подземелье снежном

Гроздь винограда чертит

Лунные губы лицо

Никогда не спавшее ночью.

Одним поцелуем

В доме днем и на улице ночью

Бродячие музыканты

Играют насколько хватает молчанья

Под хмурым небом мы видим ясно

Глазами нашими светится лампа

Мы в нашей живем долине

В наших стенах и в нашем солнце

В наших красках и в нашем свете

Потому что столица солнца

По нашей скроена мерке

И в убежище наших стен

Наша дверь для людей открыта.

Движение вечера

Огонь мимолетный зеркало

Пчела и перо шальное

Вдали от букета улиц

От семейных домов уютных

Огонь перед твоими глазами

Твои подымает веки

Мелькает и прочь уходит

В ясный прохладный вечер

К другим таким же глазам

Все более омраченным

Все более совершенным

Все более неуловимым.

Даже когда мы спим

Даже когда мы спим мы охраняем друг друга

Охраняем нашу любовь спелых плодов тяжелей

Даже без смеха и слез длится она века

День за днем и долгую ночь когда нас уж не будет.

От штриха к штриху

Эльзе Триоле

В дымке утренних чащ где земли колыбель

Луч упруг и звенящ стелет морю постель

Солнцем вымытый лист молча смотрит на нас

Простодушен и чист как забывчивый глаз

И сегодняшний день гонит призраки прочь

И швыряет их тень во вчерашнюю ночь.

От одиночества сквозь одиночество к жизни

В то время необычная покорность

пришла на смену ужасу и мятежу.

Святые девы и мученики

так и кишели вокруг.

I

Я добрая с сильным

Я слабая с добрым

Я знаю какие слова

Навевают забвенье

Я дочь волшебного озера

Которое не тускнеет

И ясного синего неба

До ног спокойных моих

И дочь волшебной весны

Которой не будет предела

Смешна мне нелепость насилья

Я буду всегда в цвету.

II

Чтобы выдержать до конца

Роль свою в темноте

Он забился в тюрьму

Двойником ее стен

Его кружка полна гнилья

Хлеб его голоду брат

Нет надежды в его ночи

Никому его дверь не нужна

Сгустком крови сгустком огня

Комом колючих шипов

Воздуха каждый глоток

Рвет голую душу его

Его заржавелым сердцем

Побрезгуют даже черви

И останется место пустое

В вечной пустыне.

III

Он рожден от святой и от мученика

Но он само совершенство

В сокровенных лучах рассвета

Невесом и тяжел как ребенок

Он миру приносит доверье

И солнечное и ночное

Звенят в ручьях его руки

Танцуют уста в поцелуях

И верными псами глаза

В сумерках он неприметен

Сновиденьем и сном укутан

Он растет и смеется в любви.

Декабрь 1945