Эль Локо

В последующие годы люди в Альта‑Грасии с удивлением отмечали, что Эрнестито гораздо охотнее общается со сверстниками из бедных семей, чем с детьми «своего сословия». За столом в доме Гевара собирались дети со всей округи, причем многие были из самых убогих районов города, зачастую – настоящие оборванцы‑беспризорники. Мать Тете воспринимала это спокойно: чем больше было ртов, тем меньше становились порции за обедом, только и всего; у нее и в мыслях не было, что таким образом она как‑то обделяет собственных детей.

Среди жителей города Гевара де ла Серна также выделялись своими религиозными взглядами – точнее, их полным отсутствием. Бабушка Эрнестито Анна‑Исабель была атеисткой, и в таком же русле растила своих детей и внуков. Селия перестала ходить на службы, едва окончив католическую школу. Когда Тете под давлением властей был вынужден все же отправиться на учебу, его родители настояли, чтобы он – равно как позднее его братья и сестры – был освобожден от уроков религии. В городе, где жители в подавляющем большинстве были примерными прихожанами католической церкви, такое поведение не могло не вызвать осуждения. Тем более что репутация четы Гевара и без того была далеко не безупречной – благодаря их «богемному» образу жизни, частым размолвкам и любовным интрижкам главы семейства. Ко всему прочему Селия коротко стриглась, прилюдно курила, была первой женщиной в городке, надевшей брюки и севшей за руль автомобиля, а в ее доме постоянно собирались поборницы феминистического движения, зарождавшегося в те годы в Аргентине.

В семье Гевара каждый делал, что ему заблагорассудится. В доме царил беспорядок и было страшно грязно, притом все члены семьи находили такое положение вещей вполне приемлемым. Старая горничная Кармен, прибираясь у кузин Кордова – детей сестры Селии, при виде клоков пыли горестно всплескивала руками: «Вы только поглядите, грязища, словно дома у Гевара!»

Тем временем Тете старался компенсировать потерянное время, проведенное взаперти в борьбе с приступами болезни. В Альта‑Грасии он начал играть в футбол. В городке было две футбольные команды: в одну входили те, кто посещал церковь, в другую – те, кто не делал этого. Эрнесто вместе с братом Роберто играли за команду антиклерикалов.

Тете словно стремился взять реванш. По словам его матери, он хотел доказать, что в состоянии совершить невозможное. Чтобы добиться лучших результатов в плавании, Эрнестито интенсивно тренировался в бассейне за отелем «Сьерра». Там его часто можно было увидеть во второй половине дня, он продолжал тренировки после уроков физкультуры в школе. Тщеславие заставило его приналечь и на другой вид спорта – настольный теннис, хоть особой тяги к нему Эрнестито не испытывал. Ему просто нестерпимо было видеть, как чемпионом Альта‑Грасии в соревнованиях, проводившихся в местной гостинице, раз за разом становился некий юнец по имени Родольфо Руарте. В подвале дома он соорудил теннисный стол и с поистине маниакальным упорством упражнялся там в полном одиночестве. Обыграв Руарте, он вскоре потерял к теннису интерес.

В это время, во многом под влиянием отца, у Эрнестито впервые проснулся интерес к политике – естественно, на том уровне, на каком политикой может интересоваться ребенок. Во время Чакской войны между Парагваем и Боливией, которые в 1932–1935 годах сражались за обладание областью Гран‑Чако (как ошибочно тогда считалось, там находилось перспективное месторождение нефти), Гевара Линч пристально следил за развитием конфликта и делился наблюдениями с детьми. Что касается Боливии, то отец Тете всегда считал тамошнего главнокомандующего – генерала Ганса Кундта – форменным нацистом. Симпатии Гевары Линча были на стороне его парагвайского противника, генерала Хосе Феликсу Эстигаррибиа. Тот был выпускником военной школы Сен‑Сир и воевал на стороне Франции в Первой мировой войне. Неудивительно, что вскоре дети начали с упоением играть «в войнушку», предварительно делясь на «парагвайцев» и «боливийцев».

Осознание серьезности и опасности военных сражений пришло к Эрнестито немного позже, во время гражданской войны в Испании (1936–1939 годы). С приходом к власти генерала Франсиско Франко в Альта‑Грасию начали прибывать испанские беженцы. Дети Гевара подружились с детьми из некоторых таких семей, и далекая заокеанская война, таким образом, начала приобретать личностный характер. К тому же в доме Гевара поселилась сестра Селии Кармен. Муж Кармен, поэт Каэтано Кордова Итурбуру, коммунист до мозга костей, наблюдал за ходом войны на месте. Он был откомандирован в Испанию в качестве военного корреспондента от столичной газеты «Критика» – этот печатный орган был одним из немногих, поддерживавших испанское правительство в деле борьбы против мятежного генерала Франко. Его репортажи с места событий, которые Кармен читала семье вслух, производили на Тете неизгладимое впечатление. Жестокие подробности рассказов о военных действиях он готов был слушать часами, притом больше всего интересовался количеством убитых и искалеченных с обеих сторон. Раздобыв карту Испании, он начал размечать ее крохотными флажками, строил план осады Мадрида с помощью оловянных солдатиков, следил за динамикой событий и пытался самостоятельно разобраться в стратегии и тактике республиканской и фашистской армий. Война стала неотъемлемой частью детских игр: во дворе разворачивались нешуточные баталии с применением вполне полноценного оружия – палок, орехов, рогаток и камней, поэтому нередко Эрнестито и его братья после такой игры бывали покрыты синяками и ссадинами и хромали по нескольку дней. Однажды в пылу битвы Роберто даже чуть не сломал Тете ногу.

Дон Гевара Линч сформировал в округе группу, поддерживавшую республиканцев, одной из задач которой была помощь беженцам. Когда началась Вторая мировая война, он направил свои политические усилия на поддержку антигитлеровской коалиции и стал членом антифашистской организации «Аксьон Аргентина». Тогда же его старший сын – несомненно, подражая отцу – вступил в юношеское подразделение этого объединения. Опасаясь нападения нацистов на Аргентину, Гевара Линч выступал на публике с речами, предупреждавшими сограждан о возможной опасности. Он шпионил за немецким поселением неподалеку от Альта‑Грасии, заявляя, что видел, как немцы выполняют упражнения по военной подготовке с деревянными винтовками. (Немецкие офицеры и матросы были интернированы в Аргентину после того, как экипаж сам заминировал опрокинувшийся в заливе Ла‑Платы крейсер «Адмирал граф Шпее», уходя от британского военного флота.) Позиция же официальной Аргентины была куда более сдержанной: страна сохраняла нейтралитет до тех пор, пока скорое поражение Германии не стало очевидным.

К концу Второй мировой войны Эрнестито из маленького симпатичного мальчика превратился в неуклюжего подростка. Пойдя в гимназию в четырнадцать лет, он выглядел слишком худым и малорослым для своего возраста. Большинство учеников гимназии носило длинные волосы. Эрнесто же всегда стригся коротко, чем заслужил кличку Пеладо (Лысый). Правда, проносил он ее недолго.

Гимназия, куда он был зачислен вместе с сестрой, находилась в Кордове – втором по величине городе Аргентины, и первое время детям приходилось ежедневно преодолевать 35 километров из Альта‑Грасии до Кордовы, чтобы попасть на учебу. Вскоре семья приняла логичное решение перебраться туда.

Они поселились в большом обветшавшем доме, который стоял в опасном соседстве с глубоким оврагом. Порой рядом с домом показывались крупные ящерицы, пугая детей до полусмерти. Отец отодвигал детские кровати от стен – на случай, если тем вдруг вздумается обвалиться. Во время дождя древняя крыша частенько протекала.

Позднее финансовые дела как будто пошли на лад: дон Гевара Линч нашел в городе партнера, с которым основал строительную фирму. Однако брак Эрнесто и Селии трещал по всем швам. В 1943 году на свет появился их пятый ребенок – Хуан‑Мартин, но постоянные измены Гевары Линча делали их совместную жизнь невыносимой. Более того, большую часть денег, которые начал зарабатывать Гевара, он тратил не на семью, а на женщин, с которыми проводил время. Разойтись они не могли, несмотря на бессмысленность и мучительность дальнейшего притворства: разводы в Аргентине в то время были еще запрещены законом. Чтобы не сойти с ума, Селия цеплялась за последнюю спасительную мысль, будто они делают это ради детей… но в самом ли деле подобная домашняя атмосфера способствовала сохранению их душевного спокойствия? Весьма сомнительно.

Гимназиста Эрнесто Гевару едва ли можно было назвать прилежным учеником. Его одноклассники вспоминали, что он мог заявиться на урок, совершенно не имея при этом представления о домашнем задании.

Зато он продолжал всячески демонстрировать страсть к спорту, из всех видов которого выбрал, пожалуй, чуть ли не самый брутальный – регби. Вскоре он прослыл отчаянным игроком, на поле проявляя жестокость, граничащую со свирепостью. Сломя голову несясь на противников, он орал: «С дороги, идет Неистовый Серна!» Правда, большую часть времени он играл в защите, так как астма не позволяла ему долго бегать.

Большинство матчей по регби происходило на территории теннисного клуба в Кордове. Именно там юный Гевара познакомился с двумя братьями – Томасом и Альберто Гранадо. С младшим, Томасом, Тете дружил, будучи подростком. Альберто же, который был на шесть лет старше, стал его закадычным другом в пору ранней юности.

Кроме того, Эрнестито любил настольный теннис и стрельбу по мишени, которой он нередко занимался с отцом (к слову, управляться с револьвером Тете научился, когда ему еще не было пяти). В перерывах между тренировками он, как и в детстве, запоем читал – Дюма, Стейнбека, Бодлера, постепенно переключаясь на все более специфическую литературу, к примеру, труды психоаналитиков Зигмунда Фрейда и Карла Густава Юнга.

Вопреки ожиданиям, астма с возрастом не отступила, а продолжала терзать Тете, вызывая серьезную тревогу у его родителей. В борьбе с болезнью были испробованы все методы, даже самые нетрадиционные: мешочки с песком в постели, все мыслимые и немыслимые виды травяных настоев, и даже лечение гипнозом. Эрнестито кололи кальций, натирали все тело вазелином. Одежда, мебель, погода, температура – практически вся окружающая среда была взята под контроль. В доме заменили подушки и матрасы, купили льняное и нейлоновое белье вместо хлопкового, сняли занавески и убрали ковры, но симптомы никуда не исчезали. Тете были запрещены любые контакты с кошками, собаками и птицами. Правда, однажды кто‑то из доброжелателей посоветовал Геваре Линчу положить на ночь в постель Эрнестито живого кота – мол, от этого у мальчика выработается иммунитет. «Процедура» закончилась плачевно для обеих сторон: ночью кот сдох, а у Тете разыгрался новый приступ астмы.

Детство Эрнесто совпало со временем бурных потрясений для Аргентины. Чтобы позволить читателю лучше ориентироваться в событиях и тенденциях, дадим небольшую зарисовку исторического фона, на котором происходили все вышеописанные события.

В 1928 году президентом был избран Иполито Иригойен. Правил он недолго – всего около двух лет. В сентябре 1930 года объединенными усилиями гражданских лидеров Национально‑демократической (бывшей Консервативной) партии, высших офицеров и отделившейся от Радикальной партии оппозиции президент был свергнут. Предлогом для совершения государственного переворота послужила неспособность Иригойена руководить страной в условиях экономического кризиса. Во главе правительства встал генерал Хосе Феликс Урибуру. Будучи сторонником авторитарной власти, он предпринял попытку установить фашистскую диктатуру – которая, впрочем, не увенчалась успехом.

В 1931 году противники генерала из числа военных вынудили его назначить выборы. Основными конкурентами правящей коалиции стали прогрессивные демократы и социалисты, которые выступили совместно, поскольку Радикальной партии принимать участие в выборах было запрещено. Победа в 1932 году досталась генералу Агустину Педро Хусто – радикалу, пользовавшемуся поддержкой консерваторов. Когда срок его полномочий истек, коалиция выдвинула на президентский пост собственного кандидата – Роберто Марселино Ортиса; на пост же вице‑президента – Рамона Кастильо из консерваторов. В 1938 году, несмотря на неоднократные сообщения о фальсификации результатов, была провозглашена их победа на выборах.

Ортис пользовался широкой поддержкой населения, поскольку впервые после революции 1930 года сделал попытку исправить многочисленные нарушения законности, которыми грешили его предшественники. Однако, пробыв на посту президента в течение двух лет, он передал исполнительную власть Рамону Кастильо, так как состояние здоровья вынудило его отстраниться от активной политической деятельности. Официально вступив в должность после смерти Ортиса в 1942 году, Кастильо занимал ее вплоть до военного переворота, который случился 4 июня 1943 года.

Когда началась Вторая мировая война, победы нацистов были встречены многими аргентинскими офицерами с энтузиазмом. Аргентинцы, не знавшие ужасов нацизма, во многом сочувствовали Гитлеру. Только на рубеже 1943–1944 годов к высшим военным чинам Аргентины пришло понимание, что Германия не сможет выиграть войну. Благосклонность армии к государствам «оси» для президента Кастильо оказалась роковой. Несмотря на искреннее восхищение личностями Франсиско Франко и Бенито Муссолини, в первые годы войны он непреложно соблюдал политику нейтралитета. Ставя верность Национально‑демократической партии превыше всего, он не стал оспаривать ее решение о выдвижении Робустиано Патрона Костаса в качестве его преемника. Казалось, что поддержка Кастильо непременно обеспечит Патрону Костасу победу.

Однако 4 июня Кастильо был свергнут в результате военного переворота. В отличие от событий 1930 года гражданские лица практически не принимали в нем участия. События полностью находились под контролем военных. Правительство, состоявшее почти исключительно из военных, возглавил генерал Педро Пабло Рамирес. Он распустил Национальный конгресс, прежде контролируемый радикалами и социалистами, ввел в стране жесточайшую цензуру, приказал арестовать многих политических деятелей, принадлежавших к различным партиям. Кроме того, многие неправительственные общественные организации (особенно те, что были связаны с рабочим движением) были взяты под жесточайший контроль правительства.

То, что новый режим не будет пользоваться популярностью среди жителей Аргентины, стало очевидно уже через несколько месяцев. По стране прокатилась волна протестов – это была вполне предсказуемая реакция на произвол правительства. Группа офицеров, возглавляемая полковником Хуаном Доминго Пероном (который в то время руководил Министерством труда и одновременно исполнял функции секретаря министра обороны), решила завоевать поддержку населения. Проведя переговоры с лидерами рабочего движения, эта группа развернула широкую программу социальных преобразований, целью которой было улучшение положения трудящихся.

В ноябре 1943 года Перон занял пост министра труда и социального обеспечения. С этого момента в жизнь стал проводиться новый курс. Перон всячески поощрял развитие профсоюзного движения, требуя от предпринимателей соблюдения норм трудового законодательства и признания профсоюзов. К маю 1944‑го Перона уже поддерживало большинство профсоюзов, входивших во Всеобщую конфедерацию труда. Забастовки и другие проявления активности оппозиционного рабочего движения жестоко подавлялись режимом.

Перон воспользовался растущей поддержкой рабочих, чтобы упрочить свое положение в правительстве. В январе 1944 года группа Перона вынудила президента Рамиреса покинуть пост под предлогом того, что тот прекратил дипломатические отношения со странами гитлеровского блока. На его место был назначен генерал Эдельмиро Фаррель. Перон сделался вице‑президентом и министром обороны; пост министра труда был также сохранен за ним. За последующие полтора года Перон фактически стал главой военного правительства.

Противники же режима подвергались жестоким гонениям. Правительственные декреты, принятые в конце 1943 года, узаконили временные ограничения свободы слова и печати. Все политические партии объявлялись вне закона. Профсоюзных и политических деятелей, несогласных с режимом, заключали в тюрьмы, отправляли в концентрационные лагеря или высылали из страны. В государственных школах были введены обязательные дисциплины по религиозному воспитанию, чтобы обеспечить режиму поддержку католической церкви.

К середине 1945 года временное правительство начало предпринимать первые шаги по восстановлению конституционного строя. Свобода печати и слова была на какое‑то время восстановлена, перонисты объявили амнистию и разрешили политические партии. Эти послабления были восприняты оппозицией всерьез, и в конце сентября она организовала массовый марш протеста. Правительство Перона вновь принялось «закручивать гайки». И все же Перон был арестован группой оппозиционно настроенных военных.

С 9 по 17 октября правительства в Аргентине фактически не было. Оппозиционные партии не желали войти в его состав до тех пор, пока Фаррель занимает пост президента. Вместе с тем приверженцы Перона из рабочих и «descamisados» («безрубашечников» или попросту «оборванцев») захватили практически весь Буэнос‑Айрес. Через 8 дней, 17 октября, Перон вновь вернулся к власти.

Семья Гевара, как и другие представители высшего класса Аргентины, относилась к Перону весьма скептически. Мало того, что он был выскочкой из простого народа без роду‑племени, так еще и, побывав в Риме в роли военного атташе, он нахватался там фашистских идей. Мать Эрнесто, как и подобает женщине с либеральными взглядами, даже организовала в Кордове – прямо в центре города, на площади Сан‑Мартин – акцию протеста против Перона. Ее немедленно задержали, но скорее ради ее же собственной безопасности. Арестовавшие Селию полицейские обругали ее на чем свет стоит, а капитан караула терпеливо объяснил, что сеньору Гевара практически спасли от линчевания.

Во время периода «закручивания гаек» в 1943 году в Кордове, как и во многих других городах, преподаватели и студенты организовывали акции протеста (предлогом было введение в программу обязательных религиозных дисциплин), и многие из них были арестованы. Среди них оказался Альберто Гранадо, старший друг Эрнестито. Проходили недели, но арестованных не выпускали на свободу. Тогда студенты и ученики средних школ прошли маршем по улицам Кордовы, требуя их освобождения.

На удивление, пятнадцатилетнего Эрнесто среди них не было. Он считал, что демонстрация была несерьезным и бесполезным мероприятием, и заявил, что в жизни не вышел бы на улицу без револьвера. Слова эти, как окажется впоследствии, были пророческими. В действительности, чтобы стать по‑настоящему «политически активным» (проще говоря, самому взять в руки оружие), Эрнесто потребовалось пройти долгий путь. Многие его одноклассники вспоминали, что политикой он практически не интересовался. Любопытству, которое он проявлял в детстве, выстраивая в шеренги оловянных солдатиков, нужно было больше времени, чтобы перерасти в «сознательную гражданскую позицию». Позже сам Че напишет: «В юности социальные проблемы меня нисколько не волновали, и ни в студенческих забастовках, ни в политической жизни Аргентины я не участвовал».

В подростковом возрасте к Эрнесто прилепилась новая кличка: эль Локо – Cумасшедший. Его пристрастие к всевозможным проделкам и безрассудным выходкам только упрочилось. Пройтись по тонкой балке над ущельем; спрыгнуть с высокой скалы в реку; проехать на велосипеде вдоль опасных железнодорожных путей… В юного Эрнесто словно вселился бес.

В 1945 году, однако, Эрнесто стал все больше интересоваться философией и несколько утихомирился, начав заниматься самоанализом. Из читателя он постепенно стал превращаться в «писателя»: целые блокноты были исписаны у него изречениями выдающихся, по его мнению, мыслителей на тему любви, вечности, смерти и морали. Аристотель, Фрейд, Маркс, Гитлер, Ницше, Уэллс, Ленин, Франко, Геббельс, Сталин… Легко представить, какой хаос из идей и мировоззрений царил в голове впечатлительного подростка. Позже Че Гевара признавался, что мало что понимал из сочинений Маркса или Ленина, однако совершенно очевидно, что прочитанное накрепко засело в его подсознании, так или иначе формируя его дальнейшую линию поведения.

Пока же Эрнесто, как и многие его сверстники, готовился к поступлению в университет, решив изучать инженерное дело, и радовался первой серьезной работе – настоящей, оплачиваемой, которую ему удалось получить в муниципальной службе Кордовы (первым его заданием была проверка качества дорожных материалов в городке Вилла‑Мария). Однако последующие события заставили его изменить эти планы.