Один день на ферме

Суло Кулешово Тульской области. Молочное хозяйство «Фаворит». Вечером в разгар дойки остановился молокопровод.

20.20. Мимо указателя «Фаворит» с изображением упитанного теленка поворачиваем к коровнику. Коровник достался «Фавориту» от давно разорившегося колхоза. Прямо в коровнике – кабинет 28‑летнего Дмитрия Гребенкина. Два письменных стола, офисный компьютер. Электрочайник да обогреватель на полу, покрытом линолеумом.

Дмитрий моет огромные кружки, наливает нам свежего молока. Обсуждаем, что вкуснее – парное молоко или охлажденное. Приходим к выводу, что охлажденное. «В молоке в любом случае есть бактерии. Если его охладить немедленно после дойки, они не будут развиваться», – переходит Дмитрий от вкусовых качеств продукта к профессиональным заботам.

Вакуумный насос наконец починили, и дойка продолжается. Я хожу за Гребенкиным по коровнику и немного удивляюсь. Им удается делать качественное молоко и получать прибыль, но что тут можно назвать передовым?

Сверху капает. «Я крышу разобрал, чтобы воздух был. – Гребенкин показывает рукой наверх, откуда капало. – Производство молока сопряжено с выделением аммиака. Нужно проветривать. Без чистого воздуха коровы не будут давать много молока. Двери раскрою, когда дойка закончится, чтобы доярки не замерзли».

Человек со шваброй сгоняет свежий навоз из‑под коров в канаву, которая тянется вдоль стойл. Это тоже форс‑мажор. Обычно возле коров сыплют свежие опилки. Но ближайшая лесопилка «Русский лес» уже две недели не работает. «Ищем, где еще купить опилок», – говорит Дмитрий.

21.30. Гребенкин показывает на коровье вымя: чтобы оно было чистым, доярка должна не только протереть его сначала влажной тряпкой, а затем одноразовой салфеткой, нужно еще опалить на вымени волоски.

– Корове не больно? – спрашиваю.

– Нет, это как волосы на руке обжечь зажигалкой.

Из тяжелого пахучего тумана в конце коровника выныривает мужчина в сапогах и красной куртке. Знакомимся. Александр Воронов, владелец «Фаворита». Миллионер.

Воронов рассказывает, что другие фермеры вкладывают много денег, строят красивые офисы для своих ферм, а работы настоящей нет. Надо сначала дело поставить, а чтобы красиво было – это можно потом.

23.00. Поговорили уже почти обо всем: о местном губернаторе, о том, что в село будут тянуть газ – здесь единственное передовое хозяйство в области. О том, что еще пять лет назад нормальный дом в Кулешово можно было купить за 50 тысяч рублей, а теперь местные видят, что тут ферма работает, и даже за развалюху требуют в десять раз больше.

У Воронова еще в начале 90‑х был бизнес – корейские машины в Россию возил. Шесть лет назад решил заняться молоком и говядиной. Скупил уже 5,5 тысячи га, собирается выращивать на них кормовые культуры. Прощаемся – завтра на утреннюю дойку, а она в шесть часов. Гребенкин подвозит нас до поворота. Мы с фотографом остаемся ночевать в деревне. Гребенкин уезжает в Суворов, где снимает с семьей квартиру.

6.00. Еще темно, идем на утреннюю дойку. Вскоре мужик, приехавший на одиннадцатой Lada, наполняет прицепленную к ней бочку, раскрашенную «под буренку». Это водитель из Суворова, здесь он берет молоко на реализацию. Продается хорошо: суворовцы распробовали. С литра проданного молока продавец получает 3 рубля. В бочке 450 литров, то есть в день можно заработать около 1,5 тысячи рублей – неплохо для уездного города.

«Главная проблема с доярками – в их консерватизме. Они, например, привыкли, что в коровнике должно быть тепло…»

7.15. Гребенкин сидит за компьютером. В таблице Excel по вертикали – сотрудники, по горизонтали – числа месяца. В файле не только учет рабочих смен, но и система штрафов. «Желтые дни» – это когда сотрудник вышел на работу нетрезвым, штраф – 1 тысяча рублей. «Синие» – если закурил в коровнике, штраф – 500 рублей. В любом случае получается, что ни за «синий», ни за «желтый» день денег не получишь, штраф все сожрет: зарплата на ферме – 10–15 тысяч рублей.

«Вот январь почти без «желтых дней» прошел, – с гордостью демонстрирует Гребенкин (на 15 сотрудников желтеют всего три графы). – В Новый год не пили».

Главная проблема с доярками не в «желтых днях», а в их консерватизме. Они привыкли, что в коровнике должно быть тепло – в советское время к этому стремились. Еще считалось, что корову можно ударить, чтобы слушалась. А вымя перед дойкой принято было немного размять руками. «Всю жизнь так доили, и нормально», – примерно так отвечали 22‑летнему Дмитрию, когда он только начинал на ферме – выстужал коровник, запрещал наказывать животных и разминать вымя.

7.30. Фотограф снимает телят на улице. Это, кстати, тоже нововведение молодого управляющего, который вспоминает, как он работал у голландца на подмосковной коровьей ферме – первое место после ветеринарной академии в Витебске. Голландский специалист российской пищи боялся и ел только курицу, потому что все остальное у нас выращивают на антибиотиках. Потом разочаровался и в курице. «Он каждый октябрь дома болел – так у него иммунитет обновлялся, – поясняет Гребенкин. – А тут не заболел и очень по этому поводу расстроился. Грешил на антибиотики в продуктах».

Еще Гребенкин работал на ферме у американца, у него тоже много чему научился. На самом деле, конечно, все началось раньше. В 1991 году семья Димы сбежала из Грозного. В Смоленской области беженцам выделили дом. Мать была учительницей. Чтобы кормиться, завели корову. В итоге судьба и привела в ветакадемию.

Когда Гребенкин работал у американца, начинающий скотопромышленник Воронин объезжал хозяйства, имеющие передовой зарубежный опыт. Переманил Диму к себе. Правда, тогда и коровы были совсем другие. Воронин скупил по округе всех оставшихся от колхозов коров – вышло стадо на 176 голов. Доились из них 53. «Корова, которая давала 14 литров, была звездой, – вспоминает Дмитрий. – Средний показатель по стаду вначале был 1,73 литра на голову, максимум, чего удалось добиваться, – 6,6 литра».

Гребенкин неохотно вспоминает, что после двух лет работы он ушел: «Молодой был, нервов не хватило». На второй заход явился, когда Воронин уже закупил породистых коров (около 120 тысяч рублей за голову). Сначала Гребенкин убедил начальника сменить корм: на «Фаворите» применяли барду, дробину, зерно, выращенное на местных полях. После того как перешли на комбикорм, удои повысились, сейчас – более 16 литров на голову.

8.00. Кидаем через окошко на улицу трубку от танка. Надо залить молоком трехтонную автоцистерну, приехавшую с молокозавода. Это основной покупатель «Фаворита». Включаем насос. Молоко перекачивается минут десять. Водитель цистерны уверяет, что на молокозаводе «Фаворит» знают и ценят, хотя он дает всего три тонны в день, а завод перерабатывает больше ста.

8.30. Дмитрий сам промывает все трубы, которые соприкасались с молоком. Вообще‑то есть помощник, но он заболел. Бывают системы, которые могут автоматически мыть и трубы, но пока такую не купили. Дмитрий, кстати, сам монтировал молокопровод, сэкономил для хозяйства на этом около 700 тысяч рублей. Сейчас он набирает в большой бак воды, разбавляет в ней щелочь. Отворяет задвижки, и насос гоняет раствор по трубкам. Обязательное условие – чтобы вода была теплее 40 градусов, а чистка длилась около часа. Иначе на стенках трубок останутся жир и белок, а это потеря в качестве молока. Наконец Гребенкин сливает воду из труб и шваброй загоняет ее в сливное отверстие.

11.00. Возвращаемся к компьютеру. Среди основных показателей качества молока – содержание белка, жира, бактериальная осемененность. Содержание бактерий в молоке можно снижать, если заботиться о чистоте вымени, о том, чтобы молоко не соприкасалось с воздухом. При анализе – данные поступают из заводской лаборатории – видно, была ли корова больна, применялись ли антибиотики.

Главная проблема Гребенкина: его молоко все любят, но по высшему сорту не принимают. Изо дня в день он берет молоко на анализы. В соседней таблице – анализы его же молока, пришедшие с молокозавода, они похуже. «А когда я звоню, спрашиваю, пытаюсь разобраться, на следующий день мне еще больше снижают сорт и, соответственно, недоплачивают». По высшему сорту литр молока стоил бы 19 рублей. Гребенкин подсчитывает, что в месяц теряет на этом около 175 тысяч рублей.

12.00. Из Суворова приехал Александр Воронин (с понедельника по среду он работает в Москве, с четверга по субботу – здесь). Перебираемся в его офис. Расспрашиваю о бизнесе. Воронин оценивает «Фаворит» в 500 миллионов рублей. Около 200 миллионов вложил сам. Еще 150 миллионов – кредиты. Еще около 50 миллионов – государственные субсидии на развитие животноводства, правда, не молочного, а мясного. Молочное направление самое развитое, но не самое крупное. Скота мясных пород – 1800 голов. Скот из Австралии, герефорды например, с доставкой стоили по $2,5 тысячи за голову.

Но главная задача – своя переработка. В Москве тренд – живое молоко, в «Азбуке вкуса» поставили «молокоматы». Гребенкин делает молоко не хуже. Правда, выходить в торговые сети с их разбойничьими бонусами Воронин не хочет. Он ведет переговоры с итальянцами о линиях по розливу, которые позволят довозить свежее молоко до Москвы. План такой: работать с маленькими несетевыми магазинами («пять километров по Ленинскому»), раздавать по десятку пакетов. Деньги брать за проданные. И потихоньку наращивать объемы. Только чтобы производитель мог диктовать цену: отдавать в магазин по 30 рублей, пусть продают по 50.

По столичным меркам – не так уж много за натуральное молоко от коровы с чистым выменем.

Date: 2015-07-27; view: 387; Нарушение авторских прав