Часть третья. О социогенезе западной цивилизации

¹⁾ Настал день, когда потомок Карла Великого, окруженный собственниками — хозяевами своих доменов, уже не мог найти иного средства удерживать людей у себя на службе, кроме как раздать им земли фиска с предоставлением иммунитета; иначе говоря, он делал их все более независимыми, чтобы продолжать править, а для того должен был все больше отрекаться от власти.

²⁾...Рабский труд вмешивается в работу, производимую свободным трудом. Он вмешивается трояким образом: он отвлекает значительное число людей от производства, привлекая их к надзору и национальной обороне; он распространяет общее предубеждение против физического труда и любой формы сосредоточенной деятельности; и, в особенности, он вытесняет свободных тружеников из тех областей, где задействованы рабы. Подобно тому как по закону Грэшема, плохая монета вытесняет хорошую, опытным путем было установлено, что в любой данной профессии или ряде профессий рабский труд вытесняет свободный. Это ведет к тому, что трудно найти рекрутов даже для высших ступеней в профессии, если для них необходимым оказывается обретение навыков путем ученичества рядом с рабами на низших ступенях.

Это ведет к тяжелым последствиям. Ведь вытесненные с этих мест люди сами по себе недостаточно богаты, чтобы жить только за счет рабского труда. Тем самым они начинают образовывать слой бездельников, которым остается добывать средства пропитания так, как они могут. Это — класс, известный современным экономистам как «подлые белые» или «белые подонки», а изучавшим римскую историю — под названиями «clientes» или «faex Romuli». Этот класс способствует как социальным беспорядкам, так и формированию милитаристско-агрессивному характера рабовладельческого государства...

Таким образом, рабовладельческое государство строго делится на три класса: хозяева, подлые белые и рабы, причем средним классом оказываются именно бездельники, живущие либо за счет сообщества, либо войной, либо за счет высшего класса.

Однако имеется еще один результат. Общее предубеждение против производительного труда ведет к такому положению дел, что рабы становятся единственными производителями, а отрасли, в которых они заняты, единственными производительными отраслями страны. Иными словами, общество зависит в своем богатстве от тех занятий, которые сами по себе не претерпевают изменений и не адаптируются к пе-

ременам внешних обстоятельств, и если дефицит рабочих рук покрывается их размножением, то они испытывают постоянный недостаток капитала. А этого капитала в самом обществе не найти, и оно вынуждено искать его за границей. Тем самым рабовладельческое общество будет либо вовлекаться в военную агрессию, либо делаться должником, заимствующим капитал у соседей с системой свободного труда...

³⁾ Вторжение ислама... имело своим следствием то, что они оказались в условиях, каковых никогда не существовало с начала истории.

⁴⁾ Дед мой и восемь его сыновей были последышами почти исчезнувшей уже в ту пору в нашей провинции породы мелких феодальных тиранов, которые в течение стольких веков наводняли и разоряли Францию. Прогресс, стремительно шествовавший навстречу великим революционным схваткам, все успешнее сметал со своего пути узаконенный разбой и бесчинства феодалов. Лучи просвещения, какое-то подобие хорошего вкуса, далекие отблески галантного двора, а может быть, предчувствие близкого и грозного пробуждения народа, проникали и в старинные замки и в полудеревенские усадьбы мелких дворянчиков. (Занд Ж. Мопра. М., «Художественная литература», 1958. С. 28.)

⁵⁾ Денег Мопра не требовали. Звонкая монета — это то, что здешнему крестьянину труднее всего добыть и что всего досаднее выпустить из рук. Излюбленная его поговорка — «деньги дороги»: ведь деньги для него не затрата физического труда, но средство обмена и общения с людьми за пределами его деревни, плод расчета и бережливости; они достаются на рынке ценой напряжения всех его духовных сил, которое выводит крестьянина из состояния привычной косности; одним словом, добывание денег — труд умственный, то есть для крестьянина — труд самый тягостный, самый хлопотливый. (Занд Ж. Указ. соч. С. 30.)

⁶⁾ Король слушает, и лицо его делается гневным: он сжимает кулак и наносит жене удар по лицу, так что из ее носа падают четыре капли крови. Жена же говорит: «Благодарю Вас. Если Вам это доставляет радость, Вы можете сделать это еще раз».

⁷⁾ Мадам, удалитесь в тень и там, в ваших разрисованных и позолоченных комнатах, ешьте и пейте вместе с домашними, плетите шелк. Вот ваше ремесло. Моим же являются удары стальным мечом.

⁸⁾...для его нужд и развлечений.

⁹⁾ Пожалуй, нет мужей, которым хватает терпения переносить своих жен.

¹⁰⁾ Прежде всего воздержись от разговоров с женщинами... и если тебе все же доведется сидеть с одной из них наедине, то дам тебе совет: не садись ни на ее платье, ни рядом, а коли ты хочешь с нею побеседовать тайком, то не втолковывай ей руками то, что хочешь сказать.

¹¹⁾ Так что охраняй хорошенько эту башню Монтлери, мой добрый сын Людовик, она доставила мне столько мук и преждевременно меня состарила... Она была центром всякого ближнего и дальнего вероломства, не было беспорядка, который бы в ней не начинался... Ибо... Монтлери находится между Корбей и Шотефор, а потому всякий раз, как начинался какой-нибудь затрагивающий Париж конфликт, из-за нее становилось невозможным сообщение между Парижем и Орлеаном, исключая разве что передвижение войска.

¹²⁾ О, король, с самого начала вашего царствования вы осыпали меня оскорблениями, попирая верность и почтение, в которых вы мне клялись; из всех этих оскорблений самым явным был неправедный захват

Оверни, которую вы удерживаете в ущерб короне Франции. Конечно, преследующая меня старость лишила меня сил, потребных для возвращения Оверни и других земель; но перед лицом Бога, баронов королевства и верных нам лиц я открыто протестую и заявляю о правах моей короны, в частности, на Овернь, Берри, Шатору, Жизор и нормандский Вексен, и прошу Царя царей о наследнике, коему будет дано то, в чем было отказано мне самому.

¹³⁾ У нас, французов, есть лишь хлеб и вино, чем мы и довольствуемся.

¹⁴⁾ «Принцы лилии» (геральдической).

¹⁵⁾ Я хотел бы, чтоб вместо одного короля их было шесть!

¹⁶⁾ Конечно, всегда есть нечто искусственное в том, что мы занимаем апостериорную позицию и смотрим на историю «с конца», словно административная монархия и уже централизованная Франция Генриха II была предопределена от века к рождению и жизни в строго определенных границах...

¹⁷⁾ Он не желал всей земли; он желал лишь ближайших к нему земель.

¹⁸⁾ Начиная с Филиппа Августа... появляются легисты, истинные «шевалье закона»; для создания монархического закона они соединяют феодальный закон с законом каноническим и с римским законом... Малое их войско из трех десятков в 1316 г., составляет 104 или 105 человек в 1359 г., около 60 — в 1361 г.; благодаря своей постоянной близости королю, эти клерки из канцелярии обретают ряд привилегий. Большинство из них составляют привилегированные нотариусы; элита (трое при Филиппе Красивом, дюжина — к 1388 г., шестнадцать человек — в 1413 г.) состоит из тайных советников или секретарей по финансам... Им принадлежит будущее. В отличие от высших дворцовых чинов, у них не было высокородных предков, но они сами станут такими предками.

¹⁹⁾ Так получилось, что эта война (гражданская), разорив Францию, всех обогатила, ибо она открыла и вынесла на поверхность бесконечное число скрытых под землей сокровищ, которые оставались без употребления... вынесла их на солнечный свет и превратила в столь большое количество новых монет: в более чем миллион золотых и миллионы серебряных прекрасно отштампованных монет, сделанных из прежде скрывавшихся сокровищ... И это еще не все: богатые купцы, ростовщики, банкиры и прочие скупцы, включая и священников, достали свои сокрытые и спрятанные по сундукам экю, и не для удовольствий, и не для того, чтобы дать их в долг, чтобы удвоить за счет ростовщичества или скупки земель, имущества и домов по подлым ценам; а потому дворянин, разорявшийся, закладывавший или продававший свое имущество во время внешних войн, а потому не имевший даже дров для отопления своего очага, ибо был ограблен этими ворами-ростовщиками, получил возмещение во время сей доброй гражданской войны. Если взять дворянина из хорошего семейства, который пошел на эту войну на двух лошадях с одним малолетним слугой, то возвращался он и после войны путешествовал по стране на шести или семи добрых конях... Вот как храброе дворянство Франции было восстановлено по милости, лучше сказать, с помощью того жирка, коим оно обросло во время этой доброй гражданской войны.

²⁰⁾ Сеньоры, предоставлявшие свои земли крестьянам за наличные, продолжали получать тот же самый доход, но уже не обладавший пре-

жней стоимостью. То, что ранее стоило пять су, во времена Генриха III стоило уже двадцать. Дворяне беднели, сами того не понимая.

²¹⁾...в невиданном ранее жалком состоянии... его давит бедность... лень делает его порочным... притеснение приводит его чуть ли не в отчаяние.

²²⁾ Думать, будто сыну или брату короля или принцу крови дозволено безнаказанно нарушать покой королевства, значит ошибаться. Куда разумнее обеспечивать этот покой королевству и короне, чем считаться с тем, чем обеспечивается их безнаказанность.

²³⁾ Лучшим и наиболее безопасным местом для сына Франции является двор короля.

²⁴⁾...неслыханные во французском королевстве подати.

²⁵⁾ Союзники разъединенные, неподлинные и неравные.

²⁶⁾ Можно понять и оценить борьбу, которую должна была вести королевская власть, желая основать и развить свое фискальное могущество, если посмотреть на те социальные силы и те интересы, с которыми она сталкивалась и которые чинили препятствия ее планам.

²⁷⁾ 1 400 000 иных налогов, которые были возложены как чрезвычайные... но которые продолжали собирать таким образом, что сегодня они стали обычными.