Органы управления музеями в советской России (1917 – 40-е гг. XX века)

Февральская революция ознаменовала начало нового этапа в музейном деле. 4 марта 1917 г. по инициативе А.М. Горького собирается группа представителей творческой интеллигенции (человек 50) и решает привлечь внимание Советов и правительства к проблеме охраны дворцов и художественных ценностей. Речь шла о создании особого министерства, которое бы ведало музеями и бывшими дворцовыми собраниями. 6 марта делегация из 12 человек была принята Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов и Временным правительством. 8 марта «Известия» публикуют составленное Горьким воззвание о сохранении культурного наследия.

Еще до этой встречи 4 марта 1917 г. Зимний дворец был национализирован, также была создана комиссия (во главе с известным искусствоведом В.А. Верещагиным) для приема художественного имущества царских дворцов и их охраны.

7 марта в Институте истории искусства (основан в 1913 г.) обсуждался вопрос о министерстве. Практическим результатом стала организация 7 комиссий по отдельным отраслям искусства, в том числе и комиссии по охране памятников и музейному делу. Работу комиссии осложняла борьба творческих группировок художников, писателей и т.д. Тем не менее, инициатива встретила поддержку на местах, в том числе в Москве, где городская дума создала художественную комиссию по охране Кремля и московских дворцов и приему дворцового имущества. Создавались подобные органы и в других городах.

Несмотря на сложности военного и революционного времени, прекращение или сокращение времени публичной работы уже существовавших музеев, именно в это время возникают новые проекты музеев: Дома-музея памяти борцов за свободу (один из первых отечественных проектов историко-революционного музея)13, Государственного театрального музея в Петрограде, Центрального Толстовского музея в Москве в Хамовниках.

Октябрьская революция определила новые условия и направления развития музейного дела в стране. На первом этапе (1917–1918 гг.) в основном решались задачи спасения и сохранения культурных ценностей. План восстания предусматривал назначение комиссаров ВРК защищать музеи и художественные коллекции. Уже 27 октября (9 ноября) 1917 г. возобновила свою работу художественно-историческая комиссия во главе с А.Н. Бенуа. Первые же проверки сохранности дворцового имущества показали недостаточность этих мер: порча и пропажа вещей были огромные. Только часть украденного была возвращена к нач. 1918 г. Правда, эти неприятные инциденты не коснулись государственных музеев: Эрмитажа, Русского музея.

30 октября (12 ноября) 1917 г. Зимний дворец был объявлен государственным музеем. К сотрудничеству привлекались специалисты, не разделявшие политических убеждений новой власти: В.А. Верещагин, Г.К. Лукомский, В.П. Зубов, А.Н. Бенуа и др. Специалисты и власть не всегда одинаково представляли себе задачи охраны музейных ценностей. Так, когда встал вопрос о передаче Украине и Польше реликвий, вывезенных с их территорий в конце XVIII в. (после ликвидации гетманства на Украине, III раздела Польши и подавления конфедерации Т. Костюшко), музейная общественность выступила против, но передача реликвий все равно была осуществлена. Бывали примеры единения музееведов и власти: при подписании мирного договора в Бресте эксперты Эрмитажа, входившие в состав советской делегации, сумели доказать законное приобретение Александром Iу Жозефины Богарне коллекции живописи ландграфа Гессен-Кассельского и незаконность притязания Германии на эти полотна.

1 (14) ноября 1917 г. создается Государственная комиссия по просвещению и ее исполнительный орган – Народный комиссариат по просвещению, в чью компетенцию теперь входило и музейное дело. Началась опись объектов, подлежащих музеефикации и охране. 21 марта 1918 г. (с этого момента даты по новому стилю) создана коллегия по делам музеев и охране памятников старины при Наркомпросе, призванная покончить с чехардой органов, ведающих музейным делом. В целом сеть государственных органов управления музейным делом была сформирована к лету-осени 1918 г.

На втором этапе развития советского музейного дела (1918–1923 гг.) было положено начало созданию впервые в практике отечественной юриспруденции специального законодательства по музейному делу и охране памятников. Главные его задачи на тот период – преобразование памятников истории и культуры в общенародную государственную собственность, учет, охрана и использование, предотвращение их утраты, вывоза или продажи за границу.

Также появились и первые проекты музейного строительства (рис. 29).

Законодательная база советского музейного дела формировалась постепенно. Уже Декрет о земле положил начало национализации имущества многих усадеб, в том числе и обладавших уникальными коллекциями произведений искусства и предметов старины. Национализация имущества царской фамилии, кроме Декрета о земле, была оформлена Декретом СНК «О конфискации имущества низложенного российского императора и членов бывшего российского императорского дома». В отношении имущества церкви те же меры предусматривал как Декрет о земле, так и Декрет от 20 января 1918 г. «О свободе совести, церковных и религиозных обществах». Летом 1918 г. появились декреты «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах» и «Об освобождении от реквизиций помещений Народного комиссариата по просвещению». Выходили документы, касавшиеся отдельных коллекций и даже отдельных предметов. Так, 28 мая 1918 г. СНК запретил вывоз княгине Е.П. Мещерской картины Ботичелли «ввиду исключительного художественного достоинства». Наркомпросу же поручили в трехдневный срок разработать Декрет о запрещении вывоза за пределы РСФСР «высокохудожественных ценностей» (принят 19 сентября 1918 г.). По Декрету 5 октября 1918 г. «О регистрации, приеме на учет и охранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений» была объявлена первая государственная регистрация ценностей с выдачей охранных грамот их владельцам.

Так, Наркомпрос получил законодательную возможность для конфискации и национализации дворцов и особняков, иных объектов, представлявших музейную ценность. 5 декабря 1918 г. за ним были закреплены функции по учету и хранению музеев, коллекций, кабинетов, лабораторий и т.д. В дальнейшем были национализированы архивы деятелей русской культуры, находившиеся на хранении в архивах и библиотеках. В 1920 г. вышел декрет, касавшийся имущества, брошенного при отступлении белой армии. Положения последнего декрета постоянно уточнялись, позволяя Наркомпросу самостоятельно решать судьбу приобретенных таким образом предметов.

Активно шла национализация музеев и коллекций: Третьяковской галереи, коллекций С.И. Щукина (1-й музей новой западной живописи), И.А. Морозова (2-й музей новой западной живописи), И.С. Остроухова (Музей живописи и иконописи), А.В. Морозова (Музей русской художественной старины); велась музеефикация объектов: Троице-Сергиевой лавры, особняков Юсуповых, Шуваловых, Строгановых, дома Хомяковых на Собачьей площадке и др. В октябре 1918 г. появились музеи «Арс Азиатика» и классического Востока.

Власть стремилась продемонстрировать, что теперь культурные и исторические ценности действительно охраняются и в то же время доступны народу: сам нарком просвещения Луначарский в 1918 г. проводит экскурсию для делегации немецких рабочих по Екатерининскому дворцу Царского села. В ноябре 1918 г. отдел по делам музеев при Наркомпросе организовал «Первую выставку национального музейного фонда», представив 288 произведений живописи. В 1920 г. Оружейная палата, реорганизованная в Музей древнерусского художественного мастерства, провела выставки эмалей и тканей. В 1921 г. прошла выставка «Крестьянское искусство» в Историческом музее. Экспозиционная работа в 1920-е гг. в основном характеризовалась поиском новых средств показа, доступных для массового посетителя. Делались попытки построения экспозиций по формационному принципу.

11–17 февраля 1919 г. в Петрограде прошла Всероссийская музейная конференция, на которой власть заявила о своих видах на музей как на важное звено в деле осуществления культурной революции. Ставились вопросы развития специализации музеев, формирования сети профильных учреждений, преобразования уже существующих музеев. На конференции были озвучены и конкретные планы музейного строительства. Многие из них реализовывались потом в течение долгого времени: так предлагалось объединить в Москве в один музей западноевропейские разделы Третьяковки, Румянцевского музея, 1-го и 2-го Музеев новой западной живописи. Поиск оптимального варианта музейного строительства приводил в эти годы к постоянным реорганизациям музеев: новые появлялись и исчезали, объединялись и укрупнялись, старые дробились, переформировывались и т.д. Не всегда последствия таких реорганизаций были благие, но стоит учитывать, что это был первый опыт новой власти в музейном строительстве, а также и то, что в дореволюционной России не сложилось единой государственной политики относительно музейного дела.

Появились после революции и новые профильные подгруппы музеев, среди которых, прежде всего, следует упомянуть историко-революционные, а также музеи атеизма и т.д. По данным Д.А. Равикович, за 1918–1920 гг. в РСФСР было создано 246 музеев революции, причем большая их часть (186) в провинции.

Были сделаны первые шаги по созданию центров, координирующих музейную работу. При Историческом музее (ГИМ) действовал Отдел теоретического музееведения (до 1933 г.). В 1919 г. открылся Московский институт историко-художественных изысканий и музееведения. В 1921 г. в Петрограде открылся Высший экскурсионный институт (работал до 1924 г.). В Академии материальной культуры в 1920-е гг. работала комиссия по музееведению. Эти учреждения способствовали подготовке кадров, разработке вопросов теории и практики музейного дела.

Острой была проблема финансирования музейной сети. В 1922 г. в музеях страны впервые вводят входную плату.

С 1920 г. начинается перестройка управления музейным делом, вылившаяся в конечном итоге в усиление тенденции рассматривать музей как проводник культурной революции и новой коммунистической идеологии. 12 ноября 1920 г. создан Главполитпросвет при Наркомпросе РСФСР. В феврале 1921 г. при реорганизации Наркомпроса музейный отдел был преобразован в Главмузей, положение о котором утвердили 5 июня 1921 г. Первым руководителем Главмузея была Н.И. Троцкая. Просветительскую работу новый орган должен был вести под присмотром Главполитпросвета. Но уже в декабре 1921 г. прошла очередная реорганизация: отдельные главки при Академическом центре Наркомпроса (куда относился и Главмузей) объединились в Главнауку. Это отражало сформировавшееся к концу XIX в. представление о музее как научном учреждении, ведущем на базе своих исследований просветительскую работу. Однако в рамках Главнауки среди музейных функций на первое место начинают выдвигаться идеологические.

В 1923 г. СНК РСФСР утвердил список музеев, получающих государственное финансирование. Из учтенных Главнаукой 396 музеев только 220 попали в этот список. Можно говорить о начале нового (третьего) этапа развития советского музейного дела, который продлился до конца 1920-х гг. Главное его содержание – организация систематического планового руководства музеями исходя из практических запросов современности.

Работа по совершенствованию музейной сети страны началась составлением списка 1923 г. К тому времени оформилось и понятие «Государственный музейный фонд». В постановлении ВЦИК и СНК 1923 г. предметы, находящиеся в музейном фонде и охраняемые государственными средствами, объявлялись «государственным достоянием». В последующие два года проводились обследования состояния музейной сети, новая регистрация памятников. В 1925 г. был составлен новый «Список научных, музейных, художественных и по охране природы учреждений и обществ, находящихся в ведении Главнауки РСФСР и состоящих на госбюджете», в котором государственная сеть сократилась более чем в 2 раза: 100 основных музеев и 42 филиала.

Именно тогда появились советские классификации музеев «по значению»: центральные, областные и местные. Для систематизации музейной сети применялась профильная классификация: историко-культурный, историко-бытовой, историко-револю­ционный, военно-исторический, археологический, этнографический, сельскохозяйственный, (поли) технический, комплексный (краеведческий), мемориальный и др. музеи.

Музейный отдел Главнауки периодически организует на местах конференции по вопросам развития музейного дела: в Керчи, Казани, Саратове, Вятке, Свердловске, Ярославле. 4–8 января 1927 г. в Москве прошло Первое совещание историко-революционных музеев (в рамках IV Всесоюзного совещания заведующих истпартотделами) – мероприятие, ставшее одним из этапов подготовки Первого Всероссийского музейного съезда. В сер. 1920-х гг. на Музейный отдел Главнауки обрушивается шквал проверок и комиссий, что привело к его закрытию в 1930 г.

Новая экономическая политика принесла новшества в советское музееведение, связанные со свободным оборотом предметов, в том числе и музейных ценностей. В 1923 г. музеям разрешили продажу имущества, «не имеющего историко-художественного значения», через аукционы и антикварные магазины. Успехи национализации тогда часто оценивали негативно: будто бы, кроме немногих действительно ценных коллекций, государству достались мало или вовсе не имеющие ценности собрания, содержание которых ложится тяжким грузом на плечи трудящихся. В 1926 г. продажа предметов из музейных фондов стала регулироваться специальной инструкцией.

Как ни странно, но сменившие нэп процессы индустриализации и коллективизации не только не остановили, но и активизировали торговлю музейными предметами из крупнейших собраний. Это связано с поиском средств для «Большого скачка». Такие действия привели к невосполнимым утратам при распродаже музейных ценностей во 2-й половине 1920-х – 1930-е гг. В 1927–1929 гг. ликвидировались хранилища Государственного музейного фонда в Москве и Ленинграде, часть их имущества была распродана. С 1928 г. велась торговля шедеврами Эрмитажа и др. музеев прямо из экспозиции, частыми были факты продажи ценностей за границу. Активное участие в этой работе принимали Наркомат внешней торговли СССР и государственная контора по скупке и продаже антикварных изделий (Антиквариат). Последний имел специально устроенные выставки и магазины. Произведения искусства отбирались по принципу «идеологической пригодности». В число не представляющих ценности попадали работы Дюрера, Рембрандта, Буше, Клуэ, русские иконы, ювелирные изделия Фаберже и т.д. Распродажа ценностей за границу велась секретно и часто по демпинговым ценам. К чести западных коллекционеров и музеев они часто отказывались от покупки предлагаемых им предметов из Государственного музейного фонда СССР и выступали против таких акций советского государства. Только во 2-й половине 1930-х гг. практика торговли музейными предметами была прекращена по причине экономической нецелесообразности: мировой кризис привел к падению цен на рынке антиквариата, и распродажа ценностей не приносила ожидаемых барышей.

Идеологические факторы приобретают все большее значение в советском музейном деле с 1930 г., с которого можно начинать четвертый этап в развитии советского музейного дела, продолжавшийся до начала 1960-х гг. (особым периодом этого этапа явилась Великая Отечественная война, но в целом сложившиеся в отечественном музееведении принципы не менялись до конца обозначенного хронологического отрезка).

1–5 декабря 1930 г. прошел 1-й Всероссийский музейный съезд. В нем участвовали 209 делегатов с правом голоса и 116 с совещательным голосом из 16 краев и областей и 6 автономных республик РСФСР. Были приглашены гости из других советских республик. Состав съезда отразил процесс смены кадров в отечественном музееведении: среди делегатов 36% имели стаж музейной работы до 1 года, 47% – до 10 лет (т.е. пришли на работу в музей уже в советское время) и только 17% – свыше 10 лет.

С решениями 1-го Всероссийского музейного съезда связано формирование новых представлений о функциях музея, а следовательно и о самом музее. Съезд закрепил представление о музее как о политико-просветительном учреждении, как о (полит- или культ-) просветкомбинате. Музеям вменялось срочно создать «новую», «марксистскую» экспозицию и на ее основе вести работу. Не имея на то времени, музеи часто шли по пути создания таких экспозиций по преимуществу из этикеток и текстов, газетных вырезок и т.п. Предметность исчезала из практики музеев. Похожие симптомы превращения музейной работы в идеологическую встречались и ранее. Типичная выставка для будущего советского музея прошла в 1927 г. в Музее Революции СССР под названием «10 лет борьбы и строительства». В 1930-е гг. снизилось внимание к таким направлениям музейной работы, как комплектование фондов, исследовательская работа на базе фондов, исследовательская работа по хранению, реставрации и консервации.

Отмечался рост историко-революционных музеев. В 1936 г. в Москве открылся Центральный музей им. В.И Ленина, воплотивший в себе музей нового типа. Музей существовал с 1924 г. как отделение Института В.И. Ленина. Статус самостоятельного учреждения получил только в 1936 г. В составе музея было 4 филиала: в Горках, Смольном, Разливе, Шушенском. Их число постоянно росло. Центральный музей им. В.И. Ленина был своего рода «идеальным типом» советского музееведения 1930-х гг. По его образцу создавались музеи и других партийных деятелей: И.В. Сталина, С.М. Кирова, М.В. Фрунзе, Г.К. Орджоникидзе, Я.М. Свердлова и др.

Все не соответствовавшее новым веяниям необходимо было убрать. Иногда доходило до курьезов: в Третьяковке картины делили на следующие группы: изображающие бедствия крестьян при крепостном праве и изображающие зверства помещиков (в то же время) и т.д. В 1932 г. фасад Эрмитажа «украсил» плакат «Искусство эпохи разложения феодализма».

Решения Первого музейного съезда привели к созданию журнала «Советский музей», чьи публикации отражали новые тенденции в советском музееведении, в том числе усиление роли политико-просветительской работы.

Для того чтобы освободить место для новых экспозиций, музеи ликвидировали старые, не выдерживавшие «идеологической» проверки. Иногда ликвидировались как не представляющие ценности целые музеи. Реорганизация музейной сети в 1930-е гг. велась под лозунгами активизации участия масс в социалистическом строительстве и воспитания их на примере лучших образцов (отбор этих образцов был прерогативой советских и партийных органов). Но и они отмечали чрезмерное увлечение схемами, недооценку и пренебрежение к подлинникам (циркуляр Наркомпроса «О реэкспозиции музеев» от 17 января 1933 г. и др.).

Недовольство специалистов вызывали и постоянные реорганизации управления музеями, приведшие к рассредоточению руководства разными профильными группами музеев по отдельным ведомствам. В 1930 г. упразднена Главнаука, создается сектор науки при Наркомпросе, в составе которого была музейная группа. Именно последний орган проводил в жизнь решения Первого музейного съезда, ведал подготовкой кадров и т.д. Восстановили музейный отдел в 1933 г. В 1939 г. его переименовали в музейно-краеведческий. Но ему не подчинялись художественные музеи, которыми с 1936 г. ведал Всесоюзный комитет по делам искусств. Таким образом, единая система руководства музеями, созданная в начале 1920-х гг. в 1930-е гг. перестала существовать.

Музейные работники пытались сопротивляться подобного рода практике, но волна репрессий, обрушившаяся на страну в конце 1920-х – 1930-е гг., не миновала и музейную интеллигенцию. Старым специалистам предъявлялись обвинения в контрреволюции, срыве заданий пятилеток, саботаже и т.п. Среди репрессированных – Н.П. Анциферов, М.Д. Беляев, Г.С. Габаев, М.И. Смирнов, В.И. Смирнов, С.И. Руденко, А.И. Андреев, А.И. Яковлев и др. Первый музейный съезд в своих решениях обозначил старых специалистов как «людской хлам», которому, наряду с «хламом» предметным, не место в советском музее. Однако и новые советские кадры уже в конце 1930-х гг. стали жертвами репрессивной политики – директор музея Революции Я.С. Ганецкий, редактор «Советского музея» И.К. Луппол и др.

Заложенные в конце 1920-х – 1930-е гг. представления о роли и месте музея в обществе, науке и культуре долго не пересматривались и определили взгляды на этот социальный институт вплоть до 1960–1970-х гг., сказывались и позже – до конца советского периода, до начала 1990-х гг. – на отношении к музею.

Были и немногочисленные положительные последствия музейной политики 1930-х гг. Среди них можно отметить активизацию музейного строительства (особенно национальных) на окраинах. Центральные музеи нацеливали на оказание помощи как методологической, так и практической (в том числе путем передачи части имеющихся в фондах предметов из дублетного и обменного фондов). В 1932 г. создается Центральный научно-исследовательский институт методов краеведческой и музейной работы Наркомпроса РСФСР, ставший центром методической работы. В 1937 г. его реорганизовали в Научно-исследовательский институт краеведческой и музейной работы14. Вели методическую и педагогическую музееведческую работу, в том числе по подготовке кадров, и отдельные музеи. Так, в 1930-е гг. при Театральном музее им. А.А. Бахрушина практиковалось чтение курса «Театральное музееведение» для студентов театрального отделения факультета литературы и языка Первого МГУ.

В 1930-е гг. формируется сеть литературных музеев. В этот период начали работу Центральный литературный музей (1934), Всесоюзный музей А.С. Пушкина и Государственный музей Л.Н. Толстого (1938).

На 1 января 1941 г. музейная сеть РСФСР состояла из 626 музеев: 80 находились в Москве, 60 – в Ленинграде, 486 – в провинции. По ведомственной принадлежности 439 подчинялись Наркомпросу, 56 – Всесоюзному комитету по делам искусств, 18 – АН СССР, 7 – НИИ, 11 – вузам, 95 – прочим ведомствам и учреждениям.

В конце 1930-х гг. прошла генеральная инвентаризация музейных фондов РСФСР, и руководство республики решило провести единый учет музейных коллекций в системе Наркомпроса и создать на его основе сводные научные каталоги музейных ценностей. Подготовка к этой работе началась в 1941 г., а первый официальный документ о проведении государственного учета вышел 20 июня 1941 г. (планировалось завершить работу к 31 декабря 1942 г.). Но начавшаяся война внесла свои коррективы, работа так и не была закончена.

http://abc.vvsu.ru/Books/muzeebed/page0004.asp