Независимая национальная экономическая система

Другое условие, на котором настаивал Людендорф, заключалось в необходимости обеспечить независимую национальную экономическую систему, удовлетворяющую требованиям тотальной войны. Он, по-видимому, понимал, что военная мощь покоится на экономическом фундаменте. Любопытно отметить что, когда Людендорф упоминал о больших трудностях, вызванных в последней войне блокадой союзников, он не сознавал, что это признание противоречит его убеждению в том, что войны решаются сражениями между армиями. В этом отношении он считал, что старый теоретик Германии заслуживает похвалы: Клаузевиц думает только об уничтожении вражеских армий и сражении. С точки зрения Людендорфа это оставалось неизменным принципом, в то время как согласно взглядам Гитлера, истинной целью военного руководителя является добиться капитуляции вражеских армий без сражения.

Представление Людендорфа о том, каким путем будет вестись следующая война, было лишь воспроизведением в увеличенном масштабе тех наступлений, блестяще начинавшихся, но безрезультатно заканчивавшихся, которые он проводил в 1918 г. Для него наступление по-прежнему представляло собой сражение, в котором продвижение пехоты вперед обеспечивается огнем артиллерии, пулеметов, минометов и поддерживается танками до тех пор, пока пехота не уничтожит противника в рукопашном бою. Все передвижения войск должны вести только к сражению; механизация лишь ускоряет начало сражения

Людендорф не имел каких-либо особых возражений против более широко распространенных форм ведения войны Он отмечал, что требования тотальной войны всегда будут брать верх над теоретическим желанием отказаться от ведения ничем не ограниченной подводной войны, что в новой войне авиация во взаимодействии с подводными лодками будет стремиться потопить любое судно, которое попытается достигнуть вражеского порта, даже суда, плавающие под нейтральными флагами. Относительно же вопроса об ударах непосредственно по гражданскому населению Людендорф подчеркнул, что придет время, когда эскадрильи бомбардировщиков будут бомбить гражданское население без всякого снисхождения. Но на полях сражений, которые имели для Людендорфа первостепенное значение, именно воздушные силы должны применяться в первую очередь против армии противника. Только после разгрома армии противника военно-воздушные силы могут быть направлены против стратегического тыла вражеского государства.

Приветствуя появление каждого нового оружия и технического средства, он добавлял их к своему арсеналу, а не использовал в целях большой стратегии. Он не развил мысль о взаимосвязи различных элементов в войне, да, пожалуй, и не имел об этом ясного представления. Короче говоря, военные взгляды Людендорфа заключались в следующем: увеличивайте, насколько это возможно, все виды вооруженных сил, и вы чего-нибудь достигнете. Но чего именно, это его не интересовало и не беспокоило. Ясно он выразил только то, что военный главнокомандующий должен давать указания политическим руководителям, которые обязаны принимать и выполнять эти указания в интересах войны. Другими словами, лица, ответственные за национальную политику, должны дать военному главнокомандующему полную свободу действий в использовании ресурсов и решении вопроса о будущем благосостоянии нации.

Хотя между Людендорфом и Гитлером было много общего в их взглядах на расизм, на государство и право немецкого народа ни мировое господство, их расхождения были весьма значительны, особенно относительно метода достижения целей.

В то время как Людендорф абсурдно требовал, чтобы стратегия контролировала политику, а это равносильно требованию, чтобы армия сама себе ставила задачи, Гитлер решил эту проблему просто, объединив обе функции в одном лице. Таким образом, он воспользовался тем же преимуществом, каким пользовались Александр Македонский и Юлий Цезарь в древнем мире или Фридрих Великий и Наполеон Бонапарт в более позднее время. Это дало ему в руки неограниченные благоприятные возможности, которые не мог иметь обычный стратег по подготовке и развитию средств для достижения своей цели. В то же время он своевременно понял, что полководец по самой своей профессии менее всего способен признать, что военное оружие является лишь одним из многих средств, используемых большой стратегией для обеспечения победы.

Хотя имеется много причин, побуждающих ту или иную страну начать войну, цель войны может быть коротко сформулирована как обеспечение продолжения своей политики, преодолевая сопротивление другой страны, твердо решившей проводить самостоятельную политику. Источник конфликта и его главная причина - воля человека. Чтобы государству достигнуть цели в войне, государство должно подчинить волю противника своей политике. Если это понять, то принцип войны, который ученики Клаузевица считают главным - уничтожение главных вооруженных сил на поле сражения, - становится на свое место в ряду других принципов и средств большой стратегии, менее прямых видов военных действий, а также экономического давления, пропаганды и дипломатии. Вместо того чтобы чрезмерно подчеркивать значение какого-либо одного военного средства, которое в определенных условиях может оказаться неэффективным, гораздо целесообразнее подобрать и сочетать наиболее эффективные и сильнодействующие средства, которые подавят волю противника с наименьшими военными расходами и с минимальным ущербом для послевоенных перспектив победившей страны. Ведь самая решительная победа не будет иметь никакого значения, если победившая страна выйдет из войны обескровленной.

Цель большой стратегии состоит в том, чтобы вскрыть и использовать слабые места в способности противника организовать вооруженное сопротивление. Стратегия должна быть направлена на то, чтобы поразить противника там, где он менее всего защищен. Нанести удар туда, где противник силен, значит ослабить себя неизмеримо больше, чем оправдывает успех. Чтобы удар имел наибольший эффект, надо нанести его по слабому месту.

Поэтому более благоразумно и выгодно обезоружить противника, чем пытаться уничтожить его в тяжелой борьбе. Метод изматывания противника не только чреват опасностью чрезмерной растраты собственных сил, но и может привести к обратным результатам. Стратег должен добиваться того, чтобы парализовать противника, а не стремиться уничтожить его физически. Убить человека в бою - значит всего-навсего уменьшить армию только на одного солдата, в то время как живой, но лишенный присутствия духа человек является носителем страха, способным вызвать эпидемию паники. Воздействие на психологию командира может свести на нет боеспособность его войск. Психологическое же воздействие на правительство страны может оказаться достаточным, чтобы лишить это правительство всех имеющихся в его распоряжении ресурсов, и тогда меч выпадет из его парализованной руки.

Повторяем основную мысль первой части этой книги: анализ войны показывает, что, в то время как номинальная сила страны характеризуется численностью населения и количеством ресурсов, ее реальная величина определяется состоянием внутренних органов и нервной системы - стабильностью управления, моральным духом и снабжением. Прямое давление всегда ведет к усилению сопротивления противника, так происходит со снегом: чем сильнее сжимается снег, тем он становится плотнее и тем медленнее тает. Как в политике, так и в стратегии, или, иначе, как в дипломатической стратегии, так и в военной стратегии, непрямые действия являются наиболее эффективным средством нарушения психологической и физической устойчивости противника, создавая таким образом условия для его разгрома.

Подлинная цель стратегии - уменьшить возможности сопротивления. Отсюда вытекает другая аксиома: чтобы обеспечить достижение той или иной цели, необходимо иметь несколько целей. Наступлением, ведущимся против одного пункта, должна создаваться угроза другому пункту, на который в случае необходимости должен быть перенесен удар. Только при наличии такой гибкости выбора объекта стратегия может быть приспособлена к неожиданным изменениям в обстановке.

То ли инстинктивно, то ли учтя опыт других, но Гитлер осознал значение этих стратегических истин, которые до него мало кто признавал. Он применил психологическую стратегию в политической области и добился власти в Германии. При этом он, нащупав уязвимые места в структуре Веймарской республики, играл на человеческих слабостях, попеременно противопоставлял интересы капиталистов интересам социалистов, создал вначале впечатление, что он придерживается взглядов одной стороны, а затем менял свои взгляды на диаметрально противоположные. В результате последовательных и неожиданных маневров Гитлер достиг своей цели.

Добившись в 1933 г. власти в Германии, Гитлер распространил этот же метод в более широких масштабах. Заключив в следующем году с Польшей десятилетний пакт о ненападении (целью обезопасить свой восточный фланг), он в 1935 г. отбросил ограничения в вооружении, наложенные на Германию Версальским договором, и в 1936 г. снова ввел немецкие войска в Рейнскую демилитаризованную область. В том же году он искусно начал замаскированную войну, поддерживая совместно с Италией намерения генерала Франко свергнуть испанское республиканское правительство. Это явилось непрямым подходом к стратегическому тылу Франции и Англии, носившим отвлекающий характер в плане большой стратегии. Ослабив таким образом позиции Франции и Англии на западе, а также прикрыв себя с западного направления восстановленными укреплениями в Рейнской области, Гитлер приобрел возможность направить свои усилия на восток, предприняв шаги, которые явились дальнейшими непрямыми ударами по стратегическим основам западных держав.

В марте 1938 г. Гитлер вторгся в Австрию и обнажил таким образом фланг Чехословакии, разбив одновременно цепи, которыми Франция опоясала Германию после Первой Мировой войны. В сентябре 1938 г. в результате Мюнхенского соглашения Гитлер не только вернул Судетскую область, но и парализовал Чехословакию в стратегическом отношении. В марте 1939 г. он оккупировал эту страну и таким образом охватил фланг Польши

Этой серией практически бескровных маневров, выполненных при помощи мирных маршей под прикрытием дымовой завесы более или менее правдоподобной пропаганды, он не только ликвидировал французское господство в Центральной Европе и стратегическое окружение Германии, но и коренным образом изменил обстановку в Европе в свою пользу. Этот процесс явился современным эквивалентом в более крупном масштабе и более высоком плане классического искусства маневра для занятия выгодной позиции, прежде чем завязать сражение. На всем протяжении этого периода мощь Германии возрастала. Прямо это выражалось в стремительном развитии ее вооружения, а непрямо - в уменьшении мощи ее возможных главных противников путем отрыва от них союзников и подрыва корней их стратегии.

Таким образом, к весне 1939 г. Гитлер стал меньше бояться открытой борьбы. И в этот критический момент ему послужили на пользу неправильные действия Англии, неожиданно предложившей свои гарантии Польше и Румынии, каждая из которых в отдельности была уже стратегически изолирована Гитлером. Англия пошла на это, не получив предварительно каких-либо заверений со стороны России, единственного государства, которое могло оказать этим странам эффективную поддержку. Такой безрассудный шаг Англии был самым легкомысленным отказом от проводимой ею политики умиротворения и отступления, какой только можно себе представить. В то время эти гарантии носили явно провокационный характер. В самом деле, предоставление этих гарантий в районах Европы, фактически недоступных для вооруженных сил Англии и Франции, вызывали у Гитлера почти непреодолимое желание напасть на Польшу. Таким образом, западные государства подорвали основы той стратегии, которая при их ослабленной мощи представлялась теперь единственно возможной. Ибо вместо того, чтобы путем создания сильного объединенного фронта приостановить агрессию на западе со стороны Германии, они предоставили Гитлеру благоприятную возможность прорвать этот фронт в его слабом месте и тем самым добиться первоначального успеха.

Раушнинг подчеркивает, что Гитлер всегда планировал внезапные удары против слабых или изолированных стран, в то же время перекладывая основную тяжесть ведения наступательных действий на плечи своих противников, ибо немцы значительно выше оценивали мощь современной обороны, чем любой полководец или государственный деятель союзников. Теперь Гитлеру была предоставлена благоприятная возможность для осуществления своих планов. При таких обстоятельствах принципы стратегии Гитлера явно подсказывали ему необходимость немедленной попытки заключить пакт о ненападении с Россией, который гарантировал бы ее нейтралитет. Заключив пакт с Россией, Гитлер почувствовал себя более уверенно. Если бы союзники в силу своих обязательств объявили войну Германии, они автоматически утратили бы преимущества обороны и вынуждены были бы прибегнуть к наступательной стратегии в самых неблагоприятных условиях, не имея для этого необходимых ресурсов. Если бы они попытались нанести удар по линии Зигфрида, то лишь обнаружили бы свою беспомощность и подорвали свой престиж. Продолжая подобные попытки, они только увеличили бы свои потери, уменьшив шансы на успех в последующей обороне, когда Гитлер в свою очередь перешел бы в наступление.

Союзники могли бы выпутаться из этого затруднительного положения и лишить Гитлера полной свободы действий только путем проведения политики санкций, т. е. мерами экономического и дипломатического бойкота Германии, а также снабжения потенциальных жертв агрессии со стороны Германии вооружением. Такая политика санкций оказала бы Польше не меньше помощи и принесла бы значительно меньший ущерб престижу Англии и Франции и их перспективам на будущее, чем объявление ими войны Германии при таких неблагоприятных условиях.

В результате нерешительное наступление, предпринятое французами на линию Зигфрида, успеха не имело, а шум, поднятый вокруг этого наступления, привел к тому, что его провал нанес еще больший ущерб престижу союзников. В связи с быстрым продвижением немецких войск в Польше провал наступления союзников еще более усилил страх нейтральных стран перед Германией. Их доверие было поколеблено так сильно, как его не могли бы поколебать любые компромиссные действия союзников.

Теперь, под прикрытием западных оборонительных укреплений, которые мнимые спасители Польши были явно не способны преодолеть, Гитлер смог закрепить свои военные победы и использовать политические преимущества. Он мог находиться в обороне до тех пор, пока французский и английский народы не устали бы от войны, нелепый характер которой становился для них все более очевидным. Однако государственные деятели союзников начали болтовню о наступлении задолго до того, как они получили средства, чтобы от слов перейти к делу. В результате они лишь спровоцировали последствия, к которым не были готовы. Провокационный характер болтовни союзников дал Гитлеру новую благоприятную возможность и явился для него стимулом упредить их, перейдя в наступление первым. В то время как многие в Англии и Франции полагали, что соседние с Германией малые нейтральные страны могли бы стать подступами к ее флангам, Гитлер сам оказался на флангах союзников, вторгшись, по крайней мере, в пять из этих стран и действуя, ни с чем не считаясь, что вообще является характерным для агрессора.

Date: 2015-07-27; view: 260; Нарушение авторских прав