Феод. Феодальное право

Правовой основой средневековой цивилизации Запада является договор, обозначавшийся понятием «feodum». Здесь следовало бы освободиться от упрощенного понимания «феода» только как земельной собственности. Утвердившееся в вульгате слово «feodum» образовано от классического латинского «foedus». Отражая определенную печать германизации в фонетике, оно вполне унаследовало римский смысл, сохранив основные значения – «союз», «договор», «соглашение». Стало быть, «феод» – в первую очередь «союз», заключавшийся между двумя сторонами, со взаимными правами и обязанностями, с обоюдной ответственностью; «договор», заключавшийся публично, в присутствии свидетелей, нередко оформлявшийся грамотой, но даже и без письменной фиксации приобретавший нерушимый характер в силу сакральности самого ритуала, которым сопровождалось его заключение. И хотя в такого рода «союзе» одна сторона занимала положение покровителя, а другая покровительствуемого, нельзя сказать, что это было соглашение неравноправных. Уже сама ситуация заключения договора предполагает изначальное равенство с правовой точки зрения, по крайней мере, с точки зрения обладания одинаковым статусом «свободного». Договор мог и не состояться, если он почему-либо не удовлетворял одну из сторон, и мог быть перезаключен с другим лицом.

Как видно из вышесказанного, «феод» определяет исключительно личностный характер социальных связей, то есть связей на основе взаимного обмена услугами, взаимного одалживания, комплиментарности взаимоотношений. Этим средневековое общество принципиально отличалось от всякого другого: от античного, в котором связь между людьми носит публично-правовой, а значит, принудительный характер и определяется чувством долга перед государством, чувством патриотизма, подчинения закону, а также от современного, в котором социальные связи обезличиваются товарно-денежными отношениями.

Если попытаться обозначить истоки самого феномена «феод», то необходимо указать на христианство с его идеей «завета», или договора между Богом и верующими (fideies – близко к feodum, буквально – «верными»), между Христом и апостолами, Учителем и учениками. Действенный образец такого взаимного услужения давал евангельский сюжет омовения ног Иисусом своим ученикам: он служил им таким уничижительным образом с тем, чтобы после его смерти они, не боясь унижений, служили ему. Другим источником, как мне кажется, была германская традиция – дружбы, любви, то есть того типа отношений, который сложился между вождем и дружинниками и привел к возникновению дружины (неслучайно это слово этимологически восходит к слову «дружба»).

«Феод » – поистине универсальное понятие, которым описывались все типы связей человека в средневековом мире: между сеньором (старшим) и вассалом (младшим), между феодалом и крестьянином, между отцом и детьми, между мужем и женой, между человеком и природой, между христианином и Богом, даже между возлюбленными, судя по тем выражениям, которыми пользовались трубадуры и миннезингеры, воспевавшие куртуазность (ср.: «возьми мое сердце в феод»); все они характеризуются отношениями на основе взаимоприемлемого договора, именно отношениями покровителя, оказывающего защиту и попечение, и покровительствуемого, обязанного служением. Стоит подчеркнуть, что объектом договора далеко не всегда являлась земля; им могли стать самые различные невещные права – доходы (например, с церковных областей, судебных округов), должности (в частности, повара или мельника на королевской службе, палача, который казнил только знатных и т.д.). Неслучайно французские февдисты (знатоки феодального обычного права) бурно дискутировали в XIII в. вопрос о «воздушных феодах», не обеспеченных земельными владениями.

Попытаюсь рассмотреть наиболее типичные отношения, имевшие характер «феода»: между сеньором и вассалом. Договор между ними заключался в строгом соответствии с ритуалом, с произнесением обязательной присяги в верности («фуа») на Священном писании или ковчеге с мощами и с исполнением процедуры «оммажа»; вот как она описывалась в книге Жана Ибелина: «Когда кто – мужчина или женщина – вступает в вассальную зависимость от верховного сеньора..., он должен стать перед ним на колени, соединить свои руки и, вложивши их в руки сеньора, сказать ему: «Сир, вот я становлюсь вашим ближним вассалом (home lige) за такой-то феод... и вот я обещаю вам защищать и оберегать вас против всех людей, какие только будут жить и умрут». А сеньор в ответ ему должен сказать: «Принимаю вас в вассальную зависимость с соблюдением верности Богу и мне, при условии ненарушения прав моих». После произнесения этих обязательных формул сеньор давал поцелуй мира и поднимал вассала. Ритуал сопровождался подношением в дар шпор или перчаток. Если договор связывался с предоставлением вассалу земли, то совершался обряд инвеституры (investo,-ire – облачать, в данном случае – наделять владетельными правами). Согласно «Libri feodorum»: «Инвеститурой называется собственно владение; обычно же инвеститурой зовут, когда копье или что-нибудь другое вещественное передается господином феода со словами, что он дает инвеституру...». Часто наряду с копьем (или в более стилизованной форме – со скипетром), в знак обязательств охранения переданных земель и прав суда над ними вручался кусок дерна (или позднее – держава), символически замещавший передаваемое вассалу земельное владение.

Вассал имел по отношению к сеньору положительные обязанности – помощи и совета, а именно: давать сеньору право постоя, предоставлять ему по первому слову замки, уплачивать «талью» (помощь), которая могла взиматься в строго определенных случаях – выкупе сеньора из плена, при посвящении сеньора или его старшего сына в рыцари, при заключении брачного союза им самим или его наследником, при стихийных бедствиях, принесших ущерб замку сеньора, иногда при совершении им паломничества в Святые земли; за пределами этих, освященных обычаем, случаев сеньор не мог требовать тальи от своего вассала. Что касается обязанности вассала давать совет сеньору, то здесь тоже существовали свои установления: вассал обязан был три раза в год приезжать ко двору сеньора для совещания. Кроме этого, на вассала возлагались так называемые отрицательные обязанности: «incolume, tutum, honestum, utile, facile, possible», то есть не замышлять никакого вреда ни против жизни, ни против здоровья сеньора, не раскрывать его тайн, не причинять вреда его крепостям и замкам, не наносить ущерба ни его чести, ни справедливости его суда, не чинить препятствий предприятиям сеньора. В случае, если вассал имел землю от сеньора, то он был обязан: помимо уплаты ежегодного ценза и рельефа (при передаче феода по наследству и при смене сеньора) исполнять военную службу; от нее не освобождались и вассалы-женщины, и вассалы-служители церкви, обязанные выставить вместо себя рыцарей-заместителей. Срок службы имел свои установившиеся по взаимному согласию и обычаю пределы: нормой была служба в течение 40 дней в году. Ни днем дольше сеньор не смел задерживать своего вассала на службе.

В свою очередь, сеньор также имел обязанности перед вассалом. Считалось (об этом писал Фульберт Шартрский), что «сеньорво всем этом должен точно таким же образом поступать в отношении к своему верному (вассалу)». Он обязан был охранять вассала, его жизнь, семью, собственность, давать правовую защиту, награждать за службу и, прежде всего, наделять за участие в военных походах землей. В течение службы сеньоробязан был содержать вассала и его коня. Он не мог требовать более тяжелых вассальных повинностей, но в строгом соответствии с кутюмами не мог вводить новых обычаев, новых правовых норм без согласия всех вассалов. Далее, он не имел права осудить и наказать вассаласвоей волей, но только по общему приговору равных (пэров), то есть вассаловодного статуса, когда преступление барона рассматривалось только баронами и т.д. Таким образом, становится очевидным, что не только вассал зависел от сеньора, но и наоборот, сеньор зависел от вассала.

Характеризуя такое специфическое явление, как феод, нельзя не указать на его условность, то есть связанность с определенными условиями, обязательностью их исполнения. Феод не являлся и не мог являться собственностью вассала. Феод пребывал в некоем обратимом состоянии, всякий раз возвращаясь к сеньору. Если, к примеру, в течение одного года и одного дня после смерти сеньора вассал «не явится с обещанием верности и просьбой об инвеституре к наследнику своего сеньора», он лишался земельного владения, равно как и в другой ситуации, когда «сеньор жив, а умрет вассал, и сын его в течение того же времени не озаботится о получении инвеституры», он терял свой феод. «Libri feodorum» детально фиксировали и другие случаи лишения земли: «Если сеньор будет сражаться в открытом бою и вассал покинет его в самом бою не мертвого и не смертельно раненого, то вассал лишается феода. Равно если вассал наставит рога своему сеньору или замыслит сделать это, или срамно поиграет с его женой, или вступит в связь с дочерью, либо с внучкой по сыну, либо с невесткой, либо с сестрой сеньора, то по закону лишается феода,... если нападет на сеньора или замок его, зная, что там находится сеньор или жена сеньора. Равно если убьет его брата, или племянника». Кроме того, феод утрачивался при невыполнении военной службы, при нарушении законов, постановлений суда пэров, при выступлениях против общего права, при участии в грабежах и войнах. При этом обратное изъятие феода сеньором – ревиндикция – осуществлялось только после вынесения приговора судом равных. Здесь важно подчеркнуть, что сеньор также мог лишиться всяких прав на феод, на получение ценза, рельефа, тальи и т.д., на ревиндикцию, наконец, если он не выполнял своих обязанностей по отношению к вассалу. В этом случае вассал объявлял о разрыве договора, осуществляя особую процедуру – эксфестукацию, главным в которой было преломление пучка соломы (в более поздней форме – сабли) над головой вассала и бросание наземь, символизировавшее прекращение обязанностей перед господином. Известны случаи, когда сеньор в результате совместного выступления вассалов вообще лишался земель. Такова судьба английского короля Иоанна Безземельного (1199 – 1216 гг.): получив свое прозвище в напоминание об участи младших сыновей, лишавшихся прав на земельное наследство, он вторично подтвердил его после того как волею случая – отъезда старшего брата, Ричарда Львиное Сердце в Крестовый поход – неожиданно сделался сеньором многих земель в Англии и Франции и затем потерял их из-за восстания вассалов, вступившихся за оскорбленную честь одного из баронов, у которого незадачливый король похитил супругу.

Другой не менее специфической чертой феода является его сословность. То есть феод, с каким бы конкретным земельным владением и его обладателем он ни был связан, никогда не являлся объектом частной собственности, ибо не подлежал ни частному присвоению, ни свободному индивидуальному распоряжению. Феодал не мог отчуждать переданный ему феод: не мог дарить, обменивать, разделять, продавать целиком или частями без согласия сеньора и, что более важно, совета вассалов. Любое действие, которое вело к изменению ценности феода, требовало также разрешения сеньора и совета вассалов. Все условия распоряжения феодом определялись и контролировались исключительно советом феодалов. То есть, в конечном счете, верховным правом собственности на феод обладал не отдельно взятый феодал, не сеньор, но все сословие рыцарства.

Сословность феода неотрывна от другого признака – его иерархичности. Сеньор предоставлял земли на правах феода ближним вассалам, а те, в свою очередь, передавали их ниже стоящим аррьер-вассалам, а эти последние – вальвассорам, и уж от них земли в качестве условных держаний отходили крестьянам. Последние формально не входили в иерархию. Каждый из представителей иерархической лестницы имел косвенное отношение к феоду, которое определялось сеньориально-вассальным договором, то есть всей выше обозначенной совокупностью взаимных обязательств. Иерархичность создавала необходимую консолидацию всего сословия феодалов как корпоративного собственника земли.

Полагаю, что по тому же типу строились взаимоотношения между феодалами и крестьянами. Европейского крестьянина вообще неверно квалифицировать как «крепостного». Крепостничества в том смысле, в каком оно существовало в России и некоторых других странах Восточной Европы, не существовало на Западе. Там был немыслим образ рынков крепостных, столь характерный для России. Западноевропейский крестьянин волен был менять своего сеньора, а в некоторых местах, например, в Кастилии, он мог это делать «до семи раз на дню». Лучше говорить о «лично» или «феодально» зависимом крестьянстве. В документах такие крестьяне нередко именовались «fideles» – «верные», то есть таким же образом, как и вассалы по отношению к сеньору. Лично свободные крестьяне, а они численно преобладали почти повсюду, составляя абсолютное большинство в Англии, Швейцарии, Австрии, Скандинавии, получали свои наделы от феодала в той же самой процедуре инвеституры, с исполнением фуа и оммажа, как и вассалы. Более того, им позволялось ношение оружия, как рыцарям, и участие в конном войске.

Но даже и лично зависимые крестьяне имели отношения с феодалом на основе договора, все с теми же взаимными обязанностями. Следует помнить, что до того, как эти крестьяне оказались в состоянии феодальной зависимости, они были лично свободными и в качестве таковых владели землей. Различные жизненные обстоятельства – отсутствие наследников, способных помочь в старости, потребность в экономической помощи и в правовой защите, а главное, стремление освободиться от обременительной воинской обязанности – побуждали крестьянина дарить свою землю сеньору, но дарить условно, с последующим возвратом, на определенных условиях, заключая договор, по которому земля возвращалась крестьянину, правда, уже не в качестве свободного владения, но в качестве зависимого держания. В результате крестьянин становился несвободным, обязанным выплатой натуральной и денежной ренты, а также выполнением барщины, но взамен он освобождался от обязанности участвовать в военном ополчении по первому зову трубы, каковую отныне возлагал на себя сеньор, он получал покровительство и защиту, нередко довольно детально фиксировавшиеся в договоре вплоть до того, сколько плащей и пар обуви в год, какой периодичности мясную пищу и баню должен предоставлять ему сеньор в старости. Величина ренты и количество барщинных дней были умеренными и приобретали характер обычая, норму которого сеньорне смел превышать. В частности, ценз составлял, как правило, 5 % от годового дохода крестьянина, а барщина – 40 дней в году. В случае нарушения договора, невыполнения каких-либо его условий крестьянин мог апеллировать к справедливости королевского суда, мог требовать расторжения договора и искать себе другого покровителя. В конечном счете, нарушение регламентированных обычаем норм в уплате ренты и отработке барщины давали оправдание вооруженному выступлению крестьян, требовавших восстановления справедливости, и чаще всего они этого добивались.

Если коснуться отношений в семье, между мужчиной и женщиной, то здесь также можно увидеть аналогию с «феодом», то есть союзом с двусторонними обязательствами, основанным на принципах «личной верности» и взаимного «служения», союзом, в котором одна сторона (муж) выступала покровителем, а другая сторона (жена) – покровительствуемой. Муж «инвестировал» жену символическим вручением кольца, передавая ей имущество и награждая за целомудренность «утренним даром». Женщина, со своей стороны, обязывалась «служить» своему господину – правильно вести домохозяйство, рожать и растить детей. И здесь тоже нельзя говорить только о зависимости той, кто находился под покровительством. Известно, что женщина занимала значительное место в семье, позволяющее говорить современным историкам о «скрытом матриархате» в средние века: она распоряжалась бюджетом в той части, которая шла на содержание семьи, одежду, пропитание, выступала хранителем религиозных традиций и обеспечивала стабильность психологического климата в доме. В целом именно такой тип отношений определял редкую стабильность семьи в средние века.

Незримый «союз», требовавший «верности» и «служения», существовал также в отношении к Богу, стоит только вспомнить о крестовых походах и еретических движениях; подобный «союз» существовал и в отношении к природе, что гарантировало сохранение и поддержание биологического баланса, недопущение экологического кризиса.